- Смешно им! У нас сроки, между прочим, горят! Мне Ромеро уже звонил - зашивается без нас! - Константин стукнул кулаком по столу.
- Да и по Любиным концертам ты уже, видать, соскучился? - прищурившись, спросил Автогеныч, сверкая шишкой на лбу размером с марокканский мандарин.
- Может быть, и так, - сухо ответил Пастух, бросив суровый взгляд в его сторону.
- Братва, - запел сладким голосом Марат, - можно слово вставить? - Марат изрядно подпил, из-за чего нос его покраснел невероятным образом. Он щурил глаза, не в силах сфокусировать взгляд, и в целом смотрелся очень комично. - Чего вы паритесь понапрасну - клипы-репетиции? Вам к Бате надо сходить - заявиться. Шоу-бизнес - это ж мафия. А главный кто? Батя. Вы тут так нашустрили за два дня. У вас что врагов, что друзей теперь - море. К Бате, Пастух, сходи, тебя в семью примут, будут вам и клипы, и репы, и какава с чаем.
- Заладил: Батя, Батя… Тебя самого-то не Батя прислал?
Марат, смутившись от прямого вопроса Пастуха, завибрировал связками:
- Да нет, мы к Пузцу, урок риторики брать. Хотя ладно, чего мне меньжеваться-то? Батя прислал. Больно прыткие, говорит, у тебя друзья. Боится, чтоб вы выше головы не прыгнули. В общем, у него сходняк завтра продюсерский - ты б зашел, Пастух. Вот и адресок тебе.
Марат достал из кармана своего джинсового пиджака уже заготовленный заранее адрес всемогущего Бати и положил на стол перед Константином. Веселье стало потихоньку сходить на нет.
Ночью Жаннет, разгоряченная алкоголем и Костиными подвигами, решила попытать женское счастье вновь. Она долго сидела перед зеркалом в своей комнате, выбирая духи. Перерыв свой шкаф вдоль и поперек, Жаннет не смогла решить, что ей надеть, и поэтому накинула на себя полупрозрачный халатик, едва прикрывавший мягкое место. Девушка искусно поправила макияж легкими движениями кисточек, распушила свои длинные черные волосы и вышла в коридор. Тихо, практически на кончиках пальцев Жаннет прокралась вдоль длинной стены, легко преодолела невысокие ступени лестницы и оказалась у заветной двери своего желанного принца. Уверенная в себе и своей неотразимой сексуальности, она толкнула дверь комнаты Пастуха, но та не поддалась. Тогда Жаннет налегла на непослушную деревяшку сильней, но комната Кости так и осталась недоступной. Постояв несколько секунд в раздумьях, барышня аккуратно постучала в дверь костяшкой среднего пальца, не переставая при этом улыбаться, как мартовский кот, но не услышала ни единого звука в ответ на все свои старания. Тогда светская львица начала долбить по двери на всех парах голой пяткой, боль тут же дала о себе знать. Девушка морщила лоб, закрывала глаза, которые начинали слезиться от обиды, отчаяния и физической боли. Долго этой пытки Жаннет не выдержала и крикнула в аффектации:
- Вот сволочь! Костя, открывай!
- Я сегодня слишком добрый, Жан! Завтра приходи, - послышался из-за дверей серьезный и злой голос Пастуха.
- Ну конечно! - разозлилась столичная штучка, закутываясь в красный халатик. - Сам приползешь, лох южноморский!
- Иди поспи, москвичка экзальтированная!
От последних слов обидчика у девушки задрожали губы, глаза наполнились слезами, и она, сильно топая отбитыми и без того пятками, зашагала в свою комнату, попутно выкрикивая разные неприятные словечки в адрес всех музыкантов мира.
Пастух, лежа на кровати, прислушивался к удаляющимся Жанниным шагам, таращился в потолок и практиковал прана-йогу, к которой его пристрастил в зоне сосед по камере. С тех пор древнее искусство правильного дыхания не раз помогало музыкальному бандиту принять верное решение в трудных жизненных ситуациях. На его груди устало храпела Дуська.
Костя закинул руки за голову, в его полузакрытых глазах мчалась бегущая строка размышлений. Пастух практически не моргал и иногда резко переставал дышать. Громко вдыхая после минутной задержки дыхания, он вздымал свою грудь так высоко, что вот-вот и Дуська скатилась бы с нее, но Костя в такие моменты аккуратно придерживал милое животное, постукивая пальцами по вытатуированным на свинке губам незнакомки. Дуська же, в свою очередь, сладко посапывала и не обращала никакого внимания ни на тревожный стук по круглому бочку, ни на взлеты на Костиной груди.
- Ну что ж, Батя так Батя.
Пастух встал с кровати, заботливо накрыв спящую свинью одеялом, проверил патроны в магазине пистолета, оделся и вышел в ночь через окно своей спальни, чтобы не привлекать внимания галдящих на кухне коллег-музыкантов и их гостей.
ГЛАВА 27
Как разобраться с конкурентами, обрести новых друзей и надежную поддержку в шоу-бизнесе
За огромным круглым дубовым столом восседал весь продюсерский свет московского шоу-бизнеса во главе с пресловутым Батей. Батя - народный артист, пожилой красавец располагающей барской внешности, по-отцовски, тихо и спокойно разговаривал с пришедшими на его зов продюсерами размеренным низким голосом. Его черный костюм был так идеально выглажен, что казался восковым, впрочем, как и сам Батя. От чисто выбритого лица приятно пахло каким-то спокойным ароматом альпийских лугов, волосы, довольно густые, несмотря на почтенный возраст хозяина, были аккуратно причесаны. Даже у многих более молодых присутствующих давно уже появились залысины, но, словно на зависть им, Батины белые волосы гордо покрывали всю его правильной формы голову.
Батя сидел слегка опершись на стол, его руки, с сильно заметными венами и морщинами и с идеально ухоженными ногтями, были сложены в замок. Батя напоминал школьного директора, вызвавшего сорванцов в кабинет на неприятную беседу.
В комнате было одно-единственное окно причудливой овальной формы, но и то намертво закрыто плотной темно-вишневой шторой, так что ни один луч света не мог пробиться сквозь эту мощную преграду. На идеально ровном потолке болталась одинокая люстра-тарелка, которая смотрела своим глазком-лампочкой прямо в центр стола. Весь этот антураж создавал в помещении несколько зловещую атмосферу гангстерских кинофильмов. Где-то совсем в глубине комнаты монотонно тикали старинные часы, нарушая давившую на уши тишину. Наконец, когда минутная стрелка лениво доползла до цифры "двенадцать" и часы нервно забили, сообщая о времени, Батя начал свою речь.
- Ну что, друзья, вы здесь - можно начинать, - произнес Батя, всматриваясь в лица присутствующих. - Собрала нас сегодня общая тревога. И чтоб не стала она общей бедой, решим все вместе, что нам делать. Нашествие южноморских варваров грозит разрушить все, что мы построили за последнее время, чтобы спокойно жить и нести радость музыкального искусства нашему народу. Многие из нас уже пострадали от действий этих террористов. Я, кстати, тоже джаз люблю, но в публичных местах никого не луплю. В общем, хочу услышать ваше мнение - что нам делать с Пастухом и стадом его?
- Что делать? Мочить суку приблудную, - заверещал сухонький мужичок в больших очках, которые на его узком лице казались неправдоподобно огромными. На нем был темно-зеленый пиджак сильно шире в плечах, чем положено, и своим цветом только подчеркивал схожесть персонажа с кузнечиком. Он активно размахивал своими длинными худыми ручками.
- Мочить, однозначно! - присоединился к Кузнечику карапуз в красном свитере. Его нос картошкой смешно блестел, а налитые соком щеки походили на два спелых помидора. На его лице с самого начала красовалась нахальная полуулыбка, которая, как оказалось позже, не спадала с него с самого рождения, а сверкающая лысина тщательно скрывала возраст красноносого.
- Не очень-то его замочишь, - сказал длинный в кожаной куртке, поправляя указательным пальцем постоянно сползающие с узкого носа очки. - Вон он как с радийщиками-то лихо разобрался.
- Песня, кстати, очень неплохая, - противостоял галдящим продюсерам аккуратно подстриженный молодой паренек в цветастой рубашке.
- Ну и целуйте теперь его в зад, - накинулся на метросексуала Кузнечик.
- А может, фиг с ним - пообтешется, ведь джаз не самое страшное зло на свете, - удовлетворенный своей идеей, высказался Белый костюм - элегантный молодой высокий брюнет, то и дело поглядывающий на свой позолоченный брегет.
- Батя, а кто это рядом с тобой сидит? - обратил внимание шустрый Кузнечик на находящегося рядом с народным артистом мрачноватого типа с длинными сальными волосами. Физиономия парня тщательно скрывалась под кепкой и темными очками, к тому же он постоянно курил, дымя как пароход.
- Батя, кто это? Мы его не знаем.
- Рядом со мной, товарищи, сидит известный, но не вам рок-продюсер. Беда общая, вот я его и позвал. А теперь послушайте, что я вам скажу. Мочить, конечно, дело хорошее, только хочу я вам напомнить, что здесь почти все вы - такие же приблудные. В Москву за лучшей долей приехали. Ан и правильно. Здесь же деньги все - стало быть, и музыку здесь заказывать. А еще забыли вы, наверное, что почти все вы чалились, срока тянули - кто за фарцовку, кто за левые концерты, кто за валюту, а кто помоложе - тоже с законом не особо дружат. Ну а джаз да рок на попсу голимую ради денег разве все вы не поразменивали? Что, сначала не пробовали любимой музыкой заниматься, пока не пообламывались все? Может, вы завидуете Пастуху, что у него получается то, о чем вы уже и мечтать перестали? А может, наоборот, если мы его в семью возьмем, так он обтешется, обломается, глянь, и через пару-тройку лет как вы станет, таким же скучным да жадным.
- В семью, говоришь? - занервничал самый активный собеседник Кузнечик. - У нас в колоде дырок нет.
- Вакансий не замечено, - сиял своими спелыми томатами карапуз.
- А ведь я и вправду с джаза начинал, - швырнул в пустоту длинный, снова поправляя съехавшие очки.
- Ха! - громким глубоким голосом отозвался Белый Костюм, протирая свой брегет белоснежным носовым платком. - А ведь Батя дело говорит, может, пригреем лишенца?
После этой фразы из-за стола вскочил молчавший до этого важный деятель с бледным, как мука, лицом. Его глаза быстро бегали, руки тряслись, пиджак, цветом похожий на советскую школьную форму, перекосился на нем, подобно его лицу. Курносый нос потешно дергался во время того, как деятель проговаривал слова, разбрызгивая во все стороны свою ядовитую слюну:
- Да вы что! Обделались все от страха? Батя, как ты можешь? Мы же бабло рубим! Какая, в жопу, музыка? Кому она нужна? Сегодня джаз допустим, завтра - рок, послезавтра побираться со своими артистами по стране поедем? Да я этого Пастуха своими руками задушу. Джаз он любит! Да плевал я на его джаз. Дерьмо его джаз!
Деятель закончил свою эмоциональную речь и опустился обратно на свое место, нервно почесывая макушку. Взоры всех присутствующих направились на Батю, который на протяжении всего выступления беспокойного товарища неодобрительно качал головой. Тут резко вскочил рок-продюсер, дремавший все это время рядом с Батей, и, ловким движением вскинув спрятанный в рукаве пистолет, всадил крикуну пулю в лоб. Тот вместе со стулом отлетел к светло-оранжевой стене и съехал по ней на пол, оставляя кровавое пятно.
В комнате повисло тягостное молчание, и слышно было только, как тикают старинные часы да шуршит одежда длинного, который, казалось, ежесекундно поправляет свои несчастные очки.
- Видит бог, не хотел я этого, - скорбящим голосом произнес Батя, пока рок-продюсер стаскивал с себя кепку, парик и очки. - Знакомьтесь, господа, это - Костя Пастух.
Реакция на кровавое представление не заставила себя долго ждать. Продюсеры - публика тертая, всегда готовая к любым переменам в своей жизни.
- Очень убедительно, - уже гораздо более спокойным тоном констатировал Кузнечик. - Вот и вакансия образовалась.
- Ну, Сеня, походу, сам виноват - джаз ему, видите ли, не нравился, - продолжал сверкать еще более блестящими щеками карапуз.
- Слава богу, у Сени ни жены, ни детей - только крестники, - поправил очки длинный.
- Костя, - потирая карманные часы ладонью, улыбнулся Белый Костюм Пастуху, - ты пушку-то убери. Нервирует.
- Ну что ж, добро пожаловать в семью, Костя, - закрывая тему, пробасил народный артист. - А Сеню завтра похороним - красиво и с музыкой. Давайте скинемся - кто сколько может - Сене на похороны.
- Музыку я беру на себя, - убирая пистолет, пообещал Пастух.
- Да, ребята, надо Косте помочь концерт в субботу в "Олимпийском" провести. Там - рекламу экстренно, радио, телевидение подключайте, спонсоров, короче, подтяните. Вход бесплатный организуйте. Да. И трансляцию на страну - обязательно. Вспомним молодость, дадим, что ли, джазу. Ну и Сеню опять же помянем, хоть он джаз и не любил.
После последних слов Бати все продюсеры опустили головы и несколько минут провели молча, возрождая в памяти смутные образы Сени, молодости и любви к джазу.
ГЛАВА 28
Как похоронить прошлое с улыбкой
Все следующее утро в Москве моросил поганый дождик. Похоронная процессия уныло прошагала по серым улицам столицы, вяло хлюпая ботинками по лужам. Впереди гроба шел оркестр под предводительством Пастуха. Все музыканты были одеты традиционно для своей новой жизни - черные смокинги, бабочки, начищенные до отвратительного блеска туфли и котелки. Они сосредоточенно управлялись со своими инструментами, не обращая особого внимания на активную жестикуляцию Пастуха, а на их лицах не читалось ни единой эмоции: ни скорби, ни сожаления, ни радости, - абсолютно ничего. Они, как заводные роботы, механически исполняли свои обязанности, которые не приносили им тут никакого удовольствия в связи с поводом и отвратительной погодой. Их смокинги уже давно намокли, рубашки неприятно прилипали к телу, тем более раздражала их вся сложившаяся безрадостная ситуация.
Сзади шли самые приближенные к покойнику лица, среди которых Батя, в черном плаще и шляпе как у сыщика. Угрюмые продюсеры старались тихо переговариваться, но от натужных стараний не нарушать приличия вели себя громче всех. Все известные в городе радийщики и телевизионщики топали позади продюсеров, хотя многие из них даже не знали умершего лично.
Дулины с Дуськой на черном поводке и другие артисты и музыканты закрывали процессию. Все женщины были в элегантных черных платьях и с огромными зонтами, которые цеплялись друг за друга.
Пройдя так не один километр и посерев от обстановки и дождя, музыканты по команде Пастуха остановились, а за ними встала и вся похоронная процессия. В этот момент из-за свинцовых низких облаков, как будто давивших на головы присутствующих, как по мановению волшебной палочки, вышло ясное улыбающееся солнышко, и Пастух, устав от всей этой траурной тягомотины, скомандовал излюбленное: "Давай джазу!"
Музыканты, взбодрившись, заиграли веселый мотивчик, телевизионщики резво включили свои камеры, а проходящие мимо бабульки, глядя на веселые похороны, изумленно крестились и причитали.
Процессия продолжила свой ход, но уже несколько иначе, и никто из присутствующих не сказал ни одного бранного слова музыкантам и Пастуху про их неподобающее поведение. Даже справедливый Батя скривил свой породистый рот в полуулыбке и слегка прищелкивал пальцами. Дуська радостно взвизгнула пару раз, услышав наконец знакомые мотивы, и даже хотела побежать к своему ненаглядному хозяину, но Алиса резко дернула поводок, будто на другом конце шествовала не свинья, а здоровенная овчарка на службе. Через пару композиций процессия приблизилась к скоплению освещенных ярким солнцем рекламных щитов, на одном из которых, самом большом и мокром от еще не высохших капель дождя, разноцветными буквами анонсировалось:
Джаз вернулся!
10 сентября в СК "Олимпийский"
"Веселая бригада". Солистка - А. Дулина.
Вход свободный
Из уличных репродукторов непрерывно доносился хит "Веселой бригады", а на счастливом лице Пастуха блестели то ли слезы, то ли остатки недавнего дождя.
ГЛАВА 29
Как триумфально отыграть дебютный концерт в "Олимпийском"
Во Дворце спорта "Олимпийский" проходили последние приготовления к вечернему шоу. Оркестр отстраивался на сцене, по коридорам бегали работники с полотенцами, водой, едой и алкоголем. Среди прочих устроителей здесь вертелись знакомые нам Тонкий и Толстый, естественно вписавшиеся в организацию великого музыкального события.
- Я что-то так волнуюсь, - гнусавил Тонкий, прикладывая ко лбу тыльную сторону ладони. - По-моему, все это - грандиозная афера.
На сей раз Тонкий был одет в блестящий фиолетовый костюм и лакированные туфли. На его голове значилась необъяснимая прическа, вся насквозь пропитанная блестками, а из-под пиджака еще более ярким пятном свисал желтый галстук.
- Да чего волноваться-то, дорогой ты мой? - радостно булькал Толстый, в традиционно черном смокинге и белой накрахмаленной рубахе. - Деньги нам уже заплатили, билетов нет и не было. Хотя знаешь, что я слышал? Кто-то пытался продавать на входе. Народу, к слову, пришла туча. Идеальный концерт!
- А вдруг они облажаются? - не унимался потевший от волнения Тонкий.
- Кто? Пастух? Да ты в своем уме? Никогда, он же - кремень!
"Кремень" Пастух со своей бандой сидел в гримерке. Он смотрел в зеркало, но от нервного тика не мог сфокусировать взгляд сам на себе, предконцертный мандраж сотрясал его от головы до пят. Перед ним стояли многочисленные косметические препараты, которые он активно игнорировал, батарея бутылок с различной выпивкой, какая-то еда, фрукты, несколько писем и открыток, но от этого легче ему не становилось.
Он то и дело поправлял свою бабочку, находил какую-нибудь ворсинку на пиджаке или брюках. Рядом с ним безмятежно развалилась Дуська, периодически тыкая Пастуха своим розовым мокрым пятачком в ногу. Пастух слышал, как кто-то бегает по коридору, слышал, как кричит толпа, слышал каждый звук настраиваемого инструмента. Он захотел налить себе виски, но с трудом открыл бутылку, а потом, наливая алкоголь в стакан, все пролил мимо, выматерился как следует и, громко поставив бутылку на место, продолжил смотреть в самую глубину зеркала. Было непонятно, что беспокоит его сильнее: грядущий концерт, тысячи людей, которые пришли сюда, оркестр или то, что скоро они все вернутся домой, в родной Южноморск. Или та ночь, та жаркая беленджикская ночь, которая до сих пор оставалась для него загадкой. Все эти мысли наперебой одолевали Пастуха, не давая сосредоточиться ни на одной. Он хватался за кусочки то одного, то другого, то третьего воспоминания и ничего не мог расставить по своим местам; картинка его жизни, эта мозаика, никак не складывалась в единое изображение. И от этого Пастух сердился, нервничал, пугался и не мог сказать ни слова своим парням, заботливо толкущимся рядом с шефом в просторной комнате с персиковыми стенами, на которые, к слову, по заказу Кости Пастуха повесили такие же картины, как и в его домашней, уютной и такой любимой спальне в Южноморске.
- Костя, да не дергайся ты так, я тебя прошу. Подумаешь, "Олимпийский". Представь, что это обычный субботний концерт. Выпей коня грамм сто, расслабься. Или, может, курнуть хочешь? - Саныч перевел вопросительный взгляд с шефа на толстого друга.
- У нас нету пока. Сейчас Ромеро привезет. Он прилетел час назад, - отрапортовался Пузцо.