Куня был серьезным и подтянутым мужчиной с разбитыми от занятий боксом лицом и кулаками. На вид ему было лет двадцать пять. Когда он говорил, кончик его носа едва заметно шевелился, что придавало профилю Куни какой-то трогательности и мягкости. Но его каменный взгляд темно-карих глаз, устремившийся в данный момент напрямую в серые волны, не оставил бы равнодушным ни одного смельчака. Поупражняйся Куня в тренировках, и смело мог бы разжигать своим взглядом костры.
- Я же говорил, говорил, - ажиотировался явно нервничающий Бугай, - говорил я, зассут они, не приедут, испугаются, беспредельщики деревенские. Скоты неразумные.
Все эти слова Бугай произнес за пару секунд. При этом умудрился несколько раз порывисто сплюнуть под ноги, заглянуть в глаза Куне, почесать свою коротко стриженную голову, пару раз шлепнуть по собственной ноге ладонью и закурить новую сигарету.
Было видно, что у Юрца, верного товарища Бугая, тоже поигрывали нервишки, но он все же держался куда спокойней своего огромного товарища. Да и двигаться ему было явно неприятно, резкие повороты доставляли острую боль.
- Куня, ты бы видел, ты бы только видел, как эти придурки одеты. Как Чарли Чаплин, ей-богу! И палят куда попало. Это какой-то дурдом на выезде!
- Слушай, Куня, - снова встрял беспокойный Бугай, - если они приедут, ты им по полной выставь, они какие-то совсем отмороженные! Или перегретые!
- Еще неплохо было бы у них тачки забрать, - продолжил Юрец. - Я одного коллекционера знаю из Питера, Родионом зовут. Так он за ЗИМ мать родную продаст, с тещей заодно. Мой старый дружок купчинский. Неплохая получилась бы сделка…
- Короче, - перебил его мечты спокойным и достаточно мягким голосом Куня, - у нас в девять часов самолет обратный из Сочи. А до этого мне еще Армену нужно меринов отогнать. Так что если ваши шуты не появятся в ближайшие две минуты, то я на вас стрелку переведу, и дело с концом.
Едва Куня произнес последнее слово, как послышалось грозное рычание машин, и из густых клубов пыли и дыма показались долгожданные ЗИМы. В следующее мгновение моторы машин заглохли, и двери начали хлопать одна за другой. Пыль понемногу стала оседать, и сквозь мутноватую пелену взору питерских богатырей предстали трое заморских-южноморских. Эти здоровенные любители джаза - Пастух, Саныч и Пузцо - были в бронежилетах, у каждого в руках по пистолету, а на головах - котелки, небрежно надвинутые на глаза.
- Какая же это бригада, - слегка набычившись, сказал Куня Бугаю. - Это же три гада, а не бригада.
- Господа питерские, - громко и твердо произнес Пастух, - вы наехали на "Веселую бригаду". У нас через полчаса концерт, поэтому предлагаю обойтись без песен и сразу перейти к танцам.
- Чего ты тут трешь, клоун, - начал багроветь Куня. Казалось, еще минута - и из его ноздрей пойдет пар, как у мультяшного быка.
- Я надеюсь, что никто из вас не ходит в джаз-клуб на Загородном? - не обращал внимания Пастух на разгорающееся пламя во взгляде Куни.
- Че? Че ты там лопочешь, придурок? Иди ты со своим джазом…
- Ну и слава богу! - не дал закончить Пастух своему противнику.
В следующую секунду Пастух со своим скромным подкреплением начали палить из своих пистолетов как в тире, только по живым мишеням. Делали они это так быстро и слаженно, что выстрелы создавали ритмический рисунок из песни. Если бы не их сосредоточенность на нажатии курков, они бы лихо притопывали ногой в такт.
Прошло всего несколько секунд, и ни одна песня не успела бы закончиться так быстро, как эта. Но возле "гелендвагенов" лежали двенадцать обмякших трупов. Все как один, кроме Юрца с Бугаем, в черных пальто, испачканных дорожной пылью и теперь помятых.
Пастух и его весельчаки картинно сняли свои котелки и прижали к груди. Постояв так несколько секунд и изобразив при этом крайнюю скорбь, бригада победно улыбнулась и водворила свои котелки на их законное место.
- Ну что, быстро мы на сей раз отстрелялись. Слышь, Пузцо, ты в первой доле, мне показалось, слажал, - ехидно заметил честолюбивый Пастух.
- Не может быть такого! - оскорбленно ответил Пузцо. Он поправил съехавший на затылок котелок и искоса посмотрел на товарищей.
- Слажал-слажал, - в унисон Пастуху ответил Саныч, вытирая пот со лба белым платочком с вышитыми на нем инициалами.
Пузцо хотел было возразить и ему, но один из трупов зашевелился. Это был главарь черных пальто, статный красавец Куня. Он пытался что-то сказать, но из его окровавленного рта доносились только жалкий хрип и сипение. Дрожащей рукой он выхватил у мертвого товарища, который лежал почти на нем, пистолет и хотел было пальнуть, но здоровяк Пузцо среагировал быстрее. Он молниеносно выстрелил в шевелящегося живчика, успев сказать ему на прощание пару смачных нецензурных слов.
- Точно, слажал, - смущенно признался товарищам Пузцо, - надо больше репетировать.
После этих правильных слов троица быстро запрыгнула в свои ЗИМы и исчезла в клубах пыли так же быстро, как появилась. Рокот машин стремительно удалялся, и вскоре в воздухе повисла долгожданная тишина, нарушаемая, как и раньше, только шепотом морских волн. Почти стемнело, и в море расплывчато читалось очертание растущей луны.
- Опять двадцать пять! - всплеснул руками старый сторож, который будто и не слышал всей пистолетной симфонии, которую Пастух и бригада исполнили тут несколько минут назад.
- Это сколько ж работы. Все ездют и ездют. А потом убирай их! Мне за это деньгов не плотют. И чего им дома не сидится?
Ворча и чертыхаясь, дед зашел обратно в будку и вернулся с лопатой и канистрой бензина. Медленно и планомерно он загрузил все трупы в один из трофейных "гелендвагенов", попутно отгоняя заинтересовавшихся его делами чаек. Закончив погрузку, сторож уверенно сел в машину и, утерев пот со лба, пропел неожиданно сильным басом:
- Эх, полным-полна моя коробочка…
Но на этом дедовский концерт не закончился. Игривый сторож подмигнул как старым подельникам наблюдающим за ним с плаката Орловой и Утесову и, напевая: "Удивительный вопрос - почему я труповоз?", поехал по неприметной узкой дорожке, которая петляла от шлагбаума прямо в синие горы.
Проехав небольшое расстояние, старик очутился в широком ущелье. Перед ним открывалось здоровенное плато, по половине периметра которого стояли сгоревшие иномарки. Некоторые еще скудно тлели, а в разные стороны от них разбегались невзрачные могилки. Сторож, кряхтя, вылез и начал копать новую яму. Не успел он проработать и пяти минут, как над горами взмыли залпы салюта и послышалась громкая веселая музыка. В Южноморске начался концерт "Веселой бригады".
ГЛАВА 8
Как порадовать фанатов хорошим концертом
На главной площади южного городка кипело веселье. Создавалось впечатление, что проводить субботний вечер бурными криками и плясками пришел весь Южноморск. В центре площади находилась сцена, на которой бесновалась "Веселая бригада". Пятеро музыкантов с Пастухом в лидерах в пятый раз исполняли на бис свой главный хит, и вся площадь пела в унисон джазменам.
За инструментами на сцене скакали раскрасневшиеся от собственного драйва Саныч с большим черным контрабасом и Автогеныч у высокой клавишной стойки, а Пузцо в абсолютно мокрой рубашке лупасил что есть мочи по барабанам. Ну и конечно, правили балом яростно раздувающий щеки трубач Ромеро и Пастух, успевающий и петь, и выдавать сочные рулады на своем саксофоне. Возле сцены, словно голодные акулы, бурлили фанатки. Они кричали, визжали, пытались подняться на сцену вопреки всем противостояниям охраны, хватали Пастуха за ноги и, срывая с себя майки, клялись ему в вечной любви.
Прямо напротив сцены, в конце площади возвышалась VIP-трибуна, на которой важно восседало правительство города. Толстые чиновники лениво вытирали пот со лбов, отбывая концертную повинность, и каждые пять минут посматривали на часы в ожидании финала действа. Их ярко напомаженные матроны, наоборот, с интересом наблюдали за тем, что творится на сцене, на заднике которой гордо красовалась надпись: "Сегодня он играет джаз - а завтра Родину спасет!"
- Зина, ты посмотри на этих дур малолетних, - завела худая матрона, вся в золоте, скривив рот в осуждающей ухмылке. - Визжат как свиньи, за ноги Костю хватают. Того и гляди - стащат и оттрахают.
- Да ладно тебе, Клавдия, - хихикнула полная розовощекая баба в ярко-синем платье, щедро усыпанном стразами Сваровски. - Мне бы скинуть чутка, я бы сама сейчас там, у сцены, скакала бы и скалилась, как голодная собака.
У Зины были длинные светлые волосы, часть которых она небрежно убрала в пучок на затылке. Остальные, как липкие веревки, спускались по ее плечам прямо на пышные прелести, которые вздымались так судорожно и часто, что, казалось, вот-вот синее, сильно обтягивающее платье с треском лопнет и куски его разлетятся в разные стороны.
- Чего скинуть-то, Зинушка? - ехидно поддела подругу худышка в белоснежном пиджаке.
Она была настолько худа и суха, что походила на пересушенную рыбу. Пиджак ее был на пару размеров больше, и поэтому плечи казались непропорционально широкими. Выглядело все это довольно комично. Клавдия то и дело поглядывала на себя в зеркальце, подкрашивая свои тонкие, как ниточки, губы сомнительного цвета помадой. Вот и сейчас она опять достала свою увесистую косметичку и с интересом рассматривала собственное отражение.
- Так что, Зинуля, скинуть? Годиков или килограммчиков дцать?
- Ой, уела, блин! Иди ты, дорогая моя, - обиженно затарахтела толстушка. - Джаз, между прочим, - музыка для толстых.
- Да тихо вы, вороны, раскаркались тут! - шикнул в их сторону полковник милиции Кузьмич.
Седеющий и тощий, он выглядел так, будто не доедает и половины дневного рациона. Большие грустные глаза делали его похожим на собаку, вечно просящую у стола кость. Собственно, реденькие усы никоим образом не меняли его образа и складывающегося впечатления.
- Иваныч, - уныло обратился он к мэру города Южноморска, склонившись к его уху, - Иваныч, у КПП сегодня опять была стрельба, десять трупов, не меньше, а то и больше. Два джипа - трофеи.
- Кузьмич, когда ж это все кончится-то? - отчаянно повернулся к милиционеру мэр, попутно вытирая голубым платочком вспотевший лоб. Вельможа был облачен в темно-серый костюм и выглядел вполне достойным своего престола. - Жили же мы раньше без этого джаза-шмаза, и хорошо ведь жили!
- Тихо, дорогой мой, не шуми, - успокоил его Кузьмич, - в городе порядок, народ доволен. А кто там за периметром полег - пока не наше с тобой дело. Ты не переживай, знаешь же, что рано или поздно и на нашего Пастуха найдется серый волк с острыми зубками. А пока пусть попрыгает и ножками подрыгает.
Губернатор лишь недовольно покачал головой, продолжая утирать пот, а Пастух и команда закончили играть очередную песню. Площадь в экстазе издала крик, убивающий насмерть барабанные перепонки, а правительственная трибуна в общем порыве заскандировала "браво", аплодируя молодым и талантливым хозяевам жизни.
ГЛАВА 9
Как найти общий язык с домочадцами и сделать первый шаг навстречу своей мечте
- Урод! Подонок! Пошел вон отсюда со своим сексофоном! Убирайся, скотина!
Люба в коротенькой темно-синей ночной рубашке стояла у двери спальни и бранила Пастуха, пытавшегося пробраться к кровати. Ее длинные волосы были слегка растрепаны, а красивое лицо, искаженное злобой и ревностью, блестело от слез.
- Как ты вообще смеешь приползать домой в таком виде, со своими гребаными засосами? Убирайся прочь!
- Любочка, Любонька моя, Любушка любимая, - едва выговаривая столь сложные для его состояния слова, старался обнять и утихомирить девушку Пастух. - Люба, я же артист, я же с песней по…
- По морде! - твердо закончила его тираду Люба, оставляя уверенный отпечаток маленькой твердой ладони на Костином лице.
Пастух кубарем выкатился из спальни в коридор, а Люба захлопнула дверь, продолжая швыряться всем, что попадалось ей под руку. Из-за двери только и слышались, что глухие шлепки книг, звонкие брызги разбитой посуды, треск порванных подушек. Наконец прильнувший ухом к двери Пастух услышал тяжелый гулкий удар в стену.
- Ой, мамочки, саксофоном долбанула, - пытаясь подняться на ноги, прошептал Пастух. - Ну как такую не любить.
С трудом держась на ногах и попутно хватаясь рукой за стены, Пастух проследовал на просторную кухню-веранду. За окном трещали цикады, на небе уверенно горели звезды, помогая фонарям освещать сад бандитской виллы. Посреди огромного стола стоял аквариум с золотой рыбкой, которая усердно плавала по диаметру своего круглого домика и будто шептала что-то осуждающее. Пастух достал из бара бутылку водки, уселся напротив аквариума и залпом выпил почти целый стакан.
- Люба и джаз, понимаешь? - содрогнул свежий воздух запахом алкоголя Пастух, - ну и еще парни мои, музыканты - вот весь мой кайф от жизни, понимаешь, дуреха ты хвостатая?
Задав вопрос, Пастух решительно чокнулся с аквариумом и налил себе еще добавки.
- Думаешь, я не понимаю, что меня и джаз все любят из-под палки? А Любка так вообще ненавидит уже. Вот если бы я родился лет сто назад, рыбонька моя! Какие были времена! Что за люди: Утесов, Аль Капоне… Ты "Веселых ребят" видела, а? А "В джазе только девушки"? Ничего ты не видела, дурында ты позолоченная, голда плавучая. Будем, морепродукт! - снова чокаясь с аквариумом, выдал Пастух. - Ты думаешь, я кто? Бандит?! Нет, рыбка, я артист, понимаешь? Артист! Молчишь, не понимаешь. Вот и Любка не понимает, настучала мне по тыкве, зараза. Я любую другую пристрелил бы уже за такое, а эту - люблю. А засос этот - ну, это ж фанатки, они как ты, как рыбки золотые, для красоты. А Любка - для любви, понимаешь? Эх, скукота, бытовуха, масштаба мне не хватает. Вот если бы мне как Утесову поперло, ну как вот в старом фильме, чтоб все любили джаз, чтоб все любили нас, чтоб с песней по жизни… За Любовь! - вскрикнул Пастух, стукаясь стаканом об аквариум с такой силой, что обе посудины чуть не треснули пополам.
- Тише ты, морда пьяная, - услышал Пастух незнакомый голос. - Сколько можно ныть, достал ты меня. Исполню я твое желание, пока ты мне аквариум не разгрохал.
Пастух обомлел, не в силах проглотить водку. Он сплюнул огненную жидкость обратно в стакан, ущипнул себя и попытался встать из-за стола.
- Все, все, все, спать пора. Допился ты, батенька, белочка пришла, вобла разговаривает.
- Сам ты вобла! - усадил обратно Пастуха голос. - Во бля! Бери аквариум и тащи к морю, пока моя царская милость не передумала.
- Что ж я такого выпил-то, что мной рыбеха командует? Кошмар какой-то, западло, - оторопел Костя, не зная, что и делать.
Ежесекундно трезвея, он таращился на аквариум с рыбкой, которая смотрела на него, едва похлопывая боковыми плавниками и шевеля своим губастым рыбьим ротиком.
- Быстрей, разбойник, а то, гляди, передумаю! Помогу я тебе, тряхну стариной.
Все еще не веря в происходящее, Пастух схватил в охапку аквариум, предварительно перекрестившись на портрет Утесова, лежащий на столе. Из аквариума выплескивалась вода, а Пастух, с грацией зомби, шел к морю, пошатываясь и напевая развеселую песенку:
- Вот дела, ночь была, всех буржуев разбомбили мы дотла…
- Тихо, лиходей, не выплесни меня на песок, без будущего останешься.
- Во дела! - задорно пропел Пастух, одним движением отправил рыбку с водой из аквариума в синее Черное море и, рубанувшись на песочек, музыкально захрапел…
- Сам напросился. Как в кино не обещаю, но весело будет, - тихо сказала сама себе Золотая Рыбка, осваивая новое экзотическое для китайских королевских прудовых рыбок пространство.
ГЛАВА 10
Как начать новую жизнь, ведущую к тотальному успеху
Люба и Саныч настороженно склонили свои головы над спящим Пастухом. Девушка была совсем еще сонная, в шелковом коротеньком халате цвета сильно разбавленного молоком кофе. По ее красным глазам было понятно, что ночью она плакала, а два сломанных ногтя на правой руке говорили о семейной ссоре. Люба бросила небрежный взгляд на пустой аквариум, а затем пнула по ноге своего драгоценного так, что тот нехотя зашевелился и застонал.
- Живой, гад, - процедила Люба.
- Да, неплохой сейшн был у нас вчера, - не поднимая глаз, виновато признался Саныч. - Жаль, Люба, что ты не ходишь с Пастухом на наши концерты, там так весело, без палева. Народу интересного много приходит, есть с кем разделить радость творчества, в общем.
- Ага, - протянула Люба, широко зевая и потирая глаза, - там лядей и без меня хватает, обойдетесь. Вон шеф-то ваш, красавец писаный, вчера приперся домой с засосом на шее, выжрал в одно горло бутылку водяры и, похоже, моей любимой рыбкой закусил, козлина! Людоед! Уйду я от него, Саныч, надоело.
Глаза Любы вновь налились злобой, обидой и слезами, и она, закусив нижнюю губу, нервно отвернулась, будто ей срочно захотелось посмотреть, что интересного происходит на просторах моря.
- Люба, ты что, нельзя! - забеспокоился Саныч. - Нельзя так с ним, он же музыкант, творец, тонкая натура, завянет сразу без Любви.
Люба отчаянно наблюдала за волнующимся морем. Осень все решительней вступала в свои права. Желтое солнце лениво пряталось за тонкой пеленой облаков, похожей на молочную пленку, и практически не грело. Морской ветер приятно обдувал привыкшие к жаре тела и нахально пытался задрать подол Любиного халата. Берег моря, соседствующий с их частными владениями, сегодня принимал не так много людей, как обычно. Всего несколько пар скорее по инерции пришли на тихий ныне пляж, да несколько мамочек, укутавшись в легкие летние курточки, пристально наблюдали за своими детьми, которые сосредоточенно ковырялись в песке. Этим маленьким человечкам было, по сути, все равно: холодно ли, жарко ли, - их интересовала только возможность как следует извозиться в грязи до обеда.
- Ладно, будите, забирайте, - повернулась к неподвижному телу Люба, - а я дальше спать пошла. Небось к телкам в Беленджик собрались?
- Это к шефу. Он сказал - к фермеру едем.
- Значит, точно к телкам. Смотри у меня, Саныч, Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь!
Люба улыбнулась недоброй улыбкой, показала Санычу свой крепенький кулачок, которым вчера столь удачно атаковала пьяного Пастуха, и медленно удалилась в сторону дома. Ее стройные загорелые ноги покрылись рябью мурашек из-за ветра, но она вряд ли чувствовала холод.
Саныч сосредоточенно начал трясти Пастуха за руку, но тот продолжал упрямо спать крепким пьяным сном, не желая вырываться из липких лап Морфея. К попыткам пробудить своего главаря присоединились Ромеро, Автогеныч и Пузцо. Все четверо склонились над Пастухом и взывали к пробуждению. Наконец Пастух лениво открыл один глаз, осмотрелся и испуганно сел, ударившись при этом лбом о светловолосую голову Пузца.
- Где я?! - хриплым похмельным голосом спросил Пастух. Он непонимающе смотрел то на товарищей, то на море, то на пустой аквариум. Наконец он прокашлялся, протер глаза и сильно стукнул себя кулаком по голове. - Что за черт?! Ну и нажрался я вчера - ничего не помню.
- Ха, ну это как обычно, - хихикнул Пузцо, поймав на себе пару неодобрительных взглядов компаньонов.
- Маэстро, нам пора в Беленджик, к телкам, - быстро проговорил Саныч, подчеркивая своим тоном нежелательность опоздания.