* * *
Вика встретила Мишаню во дворе своего дома, уже готовая к выходу. Высокая причёска, туфли на высоком каблуке и фиолетового цвета платье из какой-то струящейся материи сделали Вику выше и стройнее. Она по-настоящему была красива. На подходе к "Элладе" она взяла Мишаню под руку, и они прошествовали в зал как пара молодожёнов. Их заметили, на них оглядывались. Три внушительные по размеру стола охватывали пространство перед эстрадой, на которой уже размещался оркестр. "Всё продумано!" – заметил про себя Мишаня. В пригласительном билете был указан номер стола. Стол оказался дальним от входа. Народ стал рассаживаться, а Вика, шепнув Мишане: "займи место!", вклинилась в кучку девушек.
Мишаня присел к столу, положил справа от себя на стул сумочку Вики. Гости рассаживались под звуки негромкой музыки. "Продумано!" – опять отметил Мишаня, в первый раз попавший в такое шикарное заведение. Шум в зале от звуков сдвигаемых стульев, звяканья столовых приборов и негромкого разговора вдруг перекрыла музыка оркестра с эстрады, исполнявшего какой-то бодрый марш. Под звуки марша на середину площадки перед эстрадой вышла группа людей, в центре которой были молодой мужчина с девушкой, обручаемые. Вокруг стояли люди взрослые – мужчины в строгих костюмах и богато наряженные, солидные по фактуре дамы.
Музыка смолкла, и седоватый, уверенный в себе мужчина, выступив вперёд, изрёк:
– Дорогие гости! Дамы и господа! Мне предоставлена честь от имени этой молодой пары и от присутствующих здесь их родителей и близких, моих давних друзей, пригласить вас весело отпраздновать день обручения Светланы и Константина. Ура!
Нестройное "Ура!" и жидкие хлопки аплодисментов заглушила музыка оркестра. Мишане речь ведущего понравилась: коротко и конкретно. Вика, заметно взволнованная, подняв рюмку с красным вином, под тост тамады наклонившись к Мишане, добавила: "И за нас!". Мишаня с готовностью подтвердил: "За нас!", звякнув своей рюмкой о Викину, активно включился в процесс поглощения деликатесов.
– Миша, свои обязанности не забывай! – Вика постучала вилкой по одной из бутылок вина стоящей перед ними.
– Извините, леди! – и Мишаня наполнил рюмки.
"Молодец Вика, что вытащила меня на этот праздник еды. Сидел бы в общаге, дох от скуки". Леночка позвонила Мишане, сообщив, что уезжает на субботу и воскресенье с тётей на её садовый участок, помогать. Что она там может делать с накладными ноготками, Мишане было непонятно. Он подумал, что в это время, наверное, Леночка с тётей тоже кушают после дневных трудов. Под очередной тост Мишаня поднял рюмку и мысленно произнёс: "За тебя, Леночка!", а вслух сказал: "За тех, кто в море!". Вика, засмеявшись, спросила:
– Кто это у тебя в море?
Мишаня поспешно выпил до дна, не ответив. Музыка перешла на танцевальные мелодии и уже несколько пар вышли на площадку.
– Идём, потанцуем! – Вика вышла из-за стола.
"Эта толстушка ловко танцует!" – удивился Мишаня.
Вика глядела на Мишаню с улыбкой снизу, от неё исходил нежный запах духов. Мишане было приятно с ней танцевать, обнимая её и чувствуя под рукой движение упругой талии под тонкой материей платья. Он смотрел в её тёмные искрящиеся глаза, улыбаясь ей в ответ.
"Вика красивая, но не верит этому из-за полноты, какая ей идёт, совсем её не портит". Мишане было хорошо. Лёгкое вино, музыка, красивая девушка, улыбающаяся ему, – разве это не счастье? Мишаня оторвал взгляд от лица Вики и вдруг совсем недалеко в толпе танцующих увидел Леночку в объятиях крупного парня. Леночка, подняв голову, смотрела на своего партнёра с прелестной голубоглазой улыбкой. Мишаня споткнулся и чуть не ринулся к Леночке, понимая в то же время, как это глупо. "Вот, оказывается, у какой тёти и на каком огороде трудится Леночка!"
Парень, видимо пьяный, держал Леночку в охапке и не обратил никакого внимания, что она, заметив Мишаню, с той же очаровательной улыбкой кивнула тому. Мишаня взглянул на Вику – она смотрела на него внимательно, без улыбки. Музыка не прекращалась, меняя одну мелодию на другую.
– Пойдём, присядем, Миша? Мне отдохнуть надо…
Мишаня сел рядом с Викой, смотрел отсутствующим взглядом в тарелку с салатом. Потом, подтянув к себе бутылку водки, наполнил бокал доверху и выпил, не дожидаясь тоста. Он оглянулся на танцующих и увидел, что Леночка уже садится на своё место за первым столом и её сразу загородила могучая спина обнявшего её парня. Мишаня начал вставать, но Вика положила руку ему на плечо.
– Миша! Ты что задумал? Давай ещё выпей! И я с тобой…
Мишаня осушил ещё бокал водки и сидел, тупо, медленно оглядываясь по сторонам. На первом столе молодые уже что-то нестройно пели, и гремела музыка из динамиков. Оркестр ушёл. Средний стол, где сидели обручённые и старшие гости, почти опустел. Увидев, что партнёр Леночки – это был Боб – встал из-за стола и чуть не волоком повёл её к выходу, Вика попыталась загородить эту сцену от Мишани. Мишаня увидел уходящую Леночку, закричал: "Стой!". Он встал и тут же повалился на пол, увлекая за собой пытающуюся поддержать его Вику. Поднявшись, он кричал и кричал: "Стой!", на заплетающихся ногах, опрокидывая стулья и отталкивая от себя цепляющуюся Вику, пробирался к выходу. С порога "Эллады", сквозь пьяный туман, Мишаня увидел, как от стоянки отъехал "Жигуль" бежевого цвета. Ни Леночки, ни парня не было видно. Мишаня доковылял до скамьи, стоящей на площадке, повалился на неё и, закрыв лицо ладонями, зарыдал.
Вика подошла, присела рядом, потом придвинулась к Мишане, обняла и прижала к себе левой рукой, а правой стала гладить его голову. Уткнувшись лицом в грудь Вики, и обняв её, Мишаня стал затихать, бормоча: "Лена. Леночка… Люблю. Вика…"
* * *
Лена с трудом оторвала голову от ковра, постеленного на полу. Вспомнила, как буквально заползала на второй этаж, закрывала на задвижку дверь. Вспомнила, как Боб барабанил в дверь кулаками, матерился в её адрес…
Уже утро. Лена, не вставая, оглядела себя. Так и есть, следы вчерашней борьбы с Бобом. Платье, за которое отвалили немыслимые деньги, разорвано. И пятна от вина. Саднит бедро. Царапины от ногтей Боба, сдиравшего с неё колготки. Колготок нет. Наверное, там, на первом этаже дачного домика, в гостиной. Лена встала. Голова пошла каруселью, но она не упала. Подошла к двери, прислушалась. Ни звука. Откинув задвижку, приоткрыла дверь. Внизу никого. На столе остатки вчерашнего пиршества, пятно засохшего вина. Диван, на который Боб её укладывал, пуст. Колготки жалким комочком на полу, рядом с туфлями.
Лена спустилась вниз, подошла к столу, отпила из баллона противно слащавый тёплый напиток. Стало немного легче. На столе подсвечник с двумя выгоревшими свечами. Лена усмехнулась: ужин при свечах! Галантный кавалер Боб, пытавшийся изнасиловать даму. От него несло запахом нечищеных зубов, смесью коньяка и пива, козлом…
Всё, что было в "Элладе", Лене вспоминается в отрывках. Пили. Танцевали. Рассказывали анекдоты. Боб нашёптывал на ухо любезности и делал прозрачные намёки. Лене было страшно весело. Из застолья вытащил и затолкал в машину Боб не очень вежливо, но, в общем-то, нормально. Потом вроде бы отключилась, а когда очнулась, мотало на заднем сидении во все стороны. Потом дачный домик Боба. Она сидела на диване. Боб разделся по пояс, и Лена смеялась над его толстым животом. Потом Боб навалился ей на ноги и пытался расстегнуть платье, которое не расстёгивалось. Потом он сполз на пол, стоя на коленях, стал стаскивать колготки, и тогда она ногой толкнула Боба в лицо. Боб повалился, ругаясь матом, а она пошла, то есть поползла по лестничке на второй этаж домика.
Леночка заглянула в окно. Машины Боба не видно. Значит, эта скотина уехал, оставив её здесь.
Леночка подобрала туфли, попыталась надеть – боль в натёртых задниками пяток была невыносима. Ну конечно, пошла на бал в новых, неразношенных, дура!
Лена открыла дверь домика, вышла во двор. Уехал бугай, бегемот, кабан, Колготки пусть останутся здесь, на обозрение родителям этого подонка.
* * *
Конец сентября, ещё тепло. На пожелтевшей траве капельки росы. Въездные ворота открыты настежь. Боб уехал, конечно, пьяным. Дорога, по которой Лена вышла, грунтовая, но не разбитая, ездят немногие и не часто. Двухэтажный дом Боба второй с краю от дороги с покрытием. В другую сторону дачные домики уходят в купы деревьев старого дачного посёлка.
Ориентируясь по виднеющимся трубам завода, Леночка не спеша пошла в сторону города. Она шла по асфальту босиком, морщась от попадавших под босые ступни мелких камешков. Перед выходом из домика она поправила причёску, порванное на груди платье заколола булавкой. Золотая цепочка с медальоном сохранилась. Царапины на левом бедре не были видны. Ну вот, мечта её побывать на обручении и познакомиться с богатеньким свободным мужиком сбылась. Конечно, убедившись, что на её шикарный прикид ни один из солидных мужчин не клюёт, надо было не связываться с Бобом, а подсесть за стол к Вике, рядом с которой сидел, неизвестно как попавший на праздник Миша. Правда, глаза у милого мальчика стали просто дикими, когда он увидел её танцующую с Бобом. Лена вспомнила, что она улыбнулась и кивнула Мише. В конце концов, он просто ей знакомый, не более. Таких знакомых у неё столько было! Ну, ушла потом с Бобом, села в его машину. Ничего особенного, просто галантный кавалер отвозит уставшую девушку по её просьбе домой. Зашуршав шинами, впереди затормозила обогнавшая иномарка.
– Вас подвезти девушка? У вас всё в порядке? – мужчина с седыми височками, с крупными рублеными чертами красноватого лица. Лет примерно… Да не всё ли равно?
– Не против, – и милую улыбку, отрепетированную перед домашним зеркалом.
Владелец машины, конечно, видит, что с девушкой не всё в порядке, но виду не подаёт. Взрослый, учтивый, корректный. Это не Боб.
– Прогулка за городом? – мужчина говорит с лёгкой улыбкой.
– Что-то в этом роде. – Лена отвечает в тон. К повороту водитель сбавляет скорость – бело-голубая машина ГАИ, кучка людей у лежащей на боку в кювете машины бежевого цвета. Вот и Боб в своей кожаной куртке. Жив. "Так ему и надо!" – злорадствует Леночка. Водитель замечает повышенный интерес Лены к происшествию, но молчит. Машина уже на въезде в город.
– Вас куда подвезти? – спрашивает водитель.
Леночка соображает, что идти по улицам города с туфлями в руках, как по полевой дороге, ей не стоит, и говорит адрес. Затормозив у обочины напротив дома Лены, мужчина достаёт визитку.
– Я оставлю вам на всякий случай свои координаты. Возможно, в чём-то могу помочь.
– Спасибо, – почти шёпотом благодарит Леночка, пряча визитку в сумочку.
– До свидания! – улыбнувшись, мужчина мягко трогает иномарку. В конце концов, думает Леночка, идея с обручением оправдала себя. Может быть, этот мужчина будет ей если не мужем, то спонсором, или возьмёт на работу к себе секретаршей…
Потом скажу…
Второй год живёт Стас у деда Семена и бабки Кати, родителей его матери, скончавшейся два года назад. Остался Стас с отцом, и только стал привыкать так жить, как отец женился. Высокая ростом, красивая женщина, и – злая. Виктория Владимировна. С ней пришёл жить её сын, Володька, одногодок Стаса. С Володькой Стас подружился, а Викторию возненавидел. За что? За многое. Не помоет за собой посуду Володька – Виктория не заметит, не помоет Стас – отчитает, обзовёт лентяем, грязнулей и добавит всегда: "Весь в отца!". Пошлёт Володьку в магазин за хлебом, а он и мороженое для себя купит, а она ему: "Не простудись, золотко!" а за Стасом всё до копейки подсчитает и обязательно недосчитается. И это её постоянное: "Весь в отца!"
За отца Стас её и возненавидел.
На семнадцатилетие отец подарил Стасу фотоаппарат. Маленький, плоский, со вспышкой. А у Володьки фотоаппарат уже был. Ему подарил сожитель Виктории, Толик. Щёлкнул Стас деда с бабой и отложил фотоаппарат – готовился к вступительным экзаменам в Университет. Виктория, узнав о подарке, сказала с насмешкой: "Нащёлкает чего попало, фотолюбитель!"
К отцу Стас приходил редко, и всегда в те дни, когда Виктория была на работе. Когда узнал, что отец лёг в больницу на обследование, ходить перестал.
* * *
Специально этот разговор Стас не подслушивал. Просто перегородка между его комнатой и горницей, большой комнатой в доме деда, была из гипсокартона. Диванчик, с которого дидуси смотрят телепрограммы, вплотную к стене. Сидя они всегда тихо, иногда лишь обсудят цены в магазинах и на рынке, о прибавках к пенсии вспомнят, о подорожании электричества… Это всё для Стаса как фон, не более, а тут речь шла о другом.
– Пётр опять в больницу лёг, прихватил его Чернобыль.
Как всегда, новости принесла баба Катя.
– Ну и шо? Подлечат его – и ладно…
Дед Семён был оптимист, врачам не верил и лечился народными средствами, составлял растирки и настойки на самогоне, какой ему поставлял специалист по этому делу кум Спиридон.
– Подлечат-то подлечат, вот стерва опять за старое взялась…
Бабка что-то узнала о Виктории, которую она по-другому и не называла.
– Кто это тебе натрепался? – Дед не спешил согласиться, да и не хотел отрываться от экрана.
– Да ты, старый, только послушай! Это твоего дружка покойного, царство ему небесное, Степанова вдова сказала. Да ты её знаешь! Варька…
Баба Катя понизила голос, но Стас уже приник ухом к известной ему передающей точке, электрической розетке.
– Варька своими глазами видела, как Виктория прямо с работы села в зелёного "Жигуля" врача ихней поликлиники. Очкастый такой, и путём не побритый.
– Это счас модно, – дед хихикнул, – молодой, значит.
– Ну да! Она молодыми дюже интересуется…
Бабка замолчала, а музыка стала громче – дед опять переключил своё внимание на очередное телешоу. Обида за отца кольнула Стаса. Он не пойдёт в больницу, не станет пересказывать отцу то, что одна бабка другой наговорила. Тут нужны факты… факты. Фотоаппарат может предоставить факты. Не "что попало" будет фотографировать Стас.
Он достал фотоаппарат из стола, нашёл инструкцию и углубился в чтение. На счётчике кадров цифра "3", кадров ещё много. Аппарат будет в кармане. Стас представил, как он скрытно фиксирует поступки ненавистной Виктории, изобличающие её в измене.
* * *
Стасу нравилось жить здесь, в старом доме, окружённом фруктовыми деревьями, с комнатами прохладными летом в самую жару и тёплыми зимой. Это будет его дом, потому что он единственный наследник. Младший брат умершей матери погиб в Афганистане, не успел завести семью. О нём осталась память в виде нескольких школьных фотографий и одной оттуда, из той непонятной чужой войны. Стоит его дядя с двумя друзьями, обнимающими его за плечи как в танце "сертаки". "Вот этот парень из Москвы, а другой, узкоглазый, из Сибири", – говорила бабка Катя, показывая ему снимки. "Похож ты, Стасик, на Дениса…".
То, что у отца осталась просторная трёхкомнатная квартира, Стаса не волновало, и он был согласен из неё выписаться и прописаться к деду.
Как-то, когда он был в гостях у отца, Виктория накрыла праздничный стол, объяснив это именинами главы семьи, была необыкновенно ласкова и поддакивала рассуждениям отца по поводу прописки у деда.
– Ты понимаешь, – говорил отец, – случись что, наследовать дом для тебе будет большая волокита, а тут получишь наследство сразу…
– Да-да, Стасик, – Виктория щурила серые глаза, изображая расположение к Стасу, – бюрократия наша замучает…
Она подкладывала сладости в тарелку Стаса, пододвигала вазы с фруктами.
– Ты, Стасик, приходи с паспортом, когда я или папа будем дома, сходим и всё оформим.
Отец, захмелев, слушая Викторию, согласно кивал головой.
Услышав от Стаса подробности разговора о прописке, бабка Катя всплеснула руками:
– Это стервы затея! Видит, что Пётр не долго протянет, хочет избавиться от тебя и всю квартиру оттяпать! Отцу твоему по его болезни пить нельзя, а она ему, небось, водку всё подливала. Вот, помяни моё слово, опять он попадёт в больницу.
– Ты, Стас, скажи отцу своему, что я прописывать тебя не буду. Я тебя в завещание написал, как наследника. В той квартире свою долю не упускай, пригодится.
Стукнув кулаком по столу, дед помолчал.
– А лучше, если бы Пётр развёлся с этой, прости господи….
Стас и не думал перечить деду. Долго в ту квартиру не ходил. Отец действительно лёг на обследование. Права оказалась бабка Катя.