Она еще и потому была необыкновенной, что мрачный сруб, внутри опутанный цепями, стоял на глыбах яшмы редкостной красоты, что рядом с ним, изумруднозеленый, звенел Коргон. Облака, кроны гор и ветви деревьев на берегу - все это можно было видеть при дневном солнце и ранним утром в самых мельчайших подробностях, глядя через крошечные оконца деревянного сруба вниз - на прозрачный плес реки, и в сверкании струй водопада чуть выше по течению реки можно было угадать отражения тех же облаков, гор, деревьев, и в сверкании капель, кружившихся в воздухе, тоже были эти отражения…
Ночью же луна, близкие и далекие звезды, Млечный Путь опускались на горы, на плесы и водопады Коргона, на обнаженные взрывами толщи зеленых и красных яшм.
Там, на тропах по берегам чудесной реки Коргон, и возникла дружба между тремя мальчишками - Рязанцевым, Свиридовым, Черновым, а теперь воспоминания были какими-то особенно сердечными, особенно радостными потому, что один из них достиг села Усть-Чары.
Вот она какая - Усть-Чара, несколько улочек и шестигранная, неуклюжая, но прочная пожарная каланча с каменным фундаментом - вот она какая, Усть-Чара!
Она, наверное, давно стояла, эта каланча, еще когда мальчишки путешествовали по Алтаю.
Если бы они достигли тогда Усть-Чары, они бы ее увидели точно такой же, какая она сейчас.
Но Усть-Чары они тогда не достигли. Их много путешествовало, мальчишек, выпускников неполной средней школы, - помнится, человек десять. Трое рвались все вперед, все дальше, уходили в верховья рек Сейте-лека, Коргона, Кумира. Была у них мечта - село Усть-Чара. Заметили на карте крупного масштаба маленький кружочек, надпись курсивом, и почему-то представилось им, что это - предел всяческих желаний. Может быть, так звучит: "Усть-Чара… Усть-Чара…"
Но остальные семеро не слышали в этих словах ничего, не хотели идти до Усть-Чары. Их было большинство, тех, кто не слышал и не хотел, они были правы - приближался уже учебный год, холоднее становилось в горах с каждой ночью.
Вернулись…
Вернулись, но трое обещали друг другу - когда-нибудь, может быть не скоро, может быть очень не скоро, но обязательно достигнуть Усть-Чары…
Не довелось осуществить мальчишескую мечту Сене Свиридову.
Не довелось и Василию Чернову. На Ново-Девичьем кладбище в Москве, в нишах старинной кирпичной стены стоят урны с прахом воздухоплавателей. Воздухоплаватели летели на дирижабле, чтобы взять легендарный экипаж дрейфующей станции "Северный полюс". Среди других - урна с надписью: "Самый молодой член команды дирижабля, бортрадист Василий Дмитриевич Чернов".
Из троих один только Рязанцев достиг Усть-Чары.
В десять часов сорок минут утра 16 июня 1960 года…
Глядел вдаль, туда, где в берегах из яшмы мчится Коргон, слушал, как туда же торопится по каменным ступеням Чара-река, и казалось ему, будто не один он глядит и слушает тоже не один. Вспомнил такие подробности первого мальчишеского путешествия на Алтай, что казалось - один не мог бы их вспомнить…
По тропинке подошли к Рязанцеву двое.
Он сразу определил: районные работники. Тот, что шел позади, опередив своего товарища, первым протянул руку:
- Райкомхоз!
- Как?
- Райкомхоз! - Человек рекомендовался не по имени-отечеству и не по фамилии, а названием учреждения: "Райкомхоз".
Рязанцеву тоже пришлось представиться:
- Рязанцев. Научный сотрудник экспедиции.
Райкомхоз, вот он какой был - в синей шелковой рубашке с короткими рукавами, в очень широких чесучовых брюках, в соломенной шляпе, - с необыкновенной радостью сказал:
- Мы так и думали, что из экспедиции. У нас тут телеграмма была вашего главного академика…
- Вершинина?
- Вот именно - Вершинина…
"И тут успел!" - подумал Рязанцев про Вершинина, который никогда не пропускал случая телеграфно, срочно, солидно предупредить множество людей о своем приближении. Райкомхоз между тем был, кажется, чему-то рад: черные с коричневым глазки его на полном и смуглом лице были очень приветливы. "Русский? - подумал Рязанцев. - А может быть - алтаец? Де́ла не меняет - одним словом, Райкомхоз, то ли Авоськин, то ли Пересядько".
- Плотину оглядываете? - спросил Райкомхоз.
- Немного..
- А вы глядите, глядите! Это нужно! Крайне необходимо! Костин - тоже ее оглядывает, будто в первый раз видит, - и кивнул в сторону своего товарища.
Тот в самом деле ходил по мостику над щитами, сумрачно глядел вниз из-под лохматых бровей. Поравнявшись с Рязанцевым, прикинул - что бы этот человек мог здесь значить? Тоже поздоровался:
- Костин Петр Никодимович. Управляющий районной конторой Госбанка. Значит, из экспедиции? Порядок! Присядем!
Все трое опустились на упорный брус рядом с воротом для подъема щитов. Рязанцев вздохнул: только что сидели здесь Сеня Свиридов и Вася Чернов.
Управляющий банком раскрыл стальной портсигар с изображением Спасской башни на крышке.
- Прошу! - постучал портсигаром по брусу. - Сколько будет стоить? Ремонт?
- О чем вы?
- О ремонте. Сколько стоит?
Рязанцев пожал плечами, хотел ответить, что он не специалист по строительству, но ему показалось проще назвать цифру. Ряжн полуразрушены, контрфорсы покосились, водобой фильтрует…
- Четыреста пятьдесят тысяч!
Костин расправил брови.
- Так. Точно.
А Райкомхоз, тот подскочил, шлепнул себя по карманам и тут же Рязанцева по плечу:
- Как в аптеке! Не верите? Инженер приезжал из края, обмеривал, считал, справочников у него куча мала, и что насчитал? Четыреста пятьдесят семь тысяч и двести шестьдесят рублей с копейками!
- Семьдесят восемь копеек, - уточнил управляющий банком.
- Брось ты свои копейки! - рассердился Райкомхоз. Поболтал на себе чесучовыми штанами, в карманах зазвенели у него монетки, он словно собрался их выбросить.
"Расхрабрился!" - подумал Рязанцев, а Райкомхоз уже спрашивал его:
- А сколько стоит построить новую? Такую же - на сорок пять киловатт?
Спрашивал так быстро и так настойчиво, что Рязанцев снова не успел объяснить, что он совсем не специалист, а вместо этого так же быстро спросил:
- Лоток - новый? И здание станции - тоже новое?
- Подчистую - заново!
- Пятьсот пятьдесят!
- Во-от! - восторженно произнес Райкомхоз поморгав сначала черными удивленными глазками. - Во-от как - видел? То-то!
Должно быть, когда они еще приближались к Рязанцеву - управляющий банком и Райкомхоз, поспорили между собой. Управляющий говорил, что нет никакого смысла затевать разговор с этим зевакой на плотине, а Райкомхоз хотел с ним поговорить обязательно. Теперь Райкомхоз торжествовал, снова хлопал Рязанцева по плечу:
- Хотите знать - как в аптеке! Ошиблись на одиннадцать тысяч! Считай - как в аптеке.
- На двенадцать! - поправил управляющий, но поправил как-то ласково. - Без трехсот рублей - на двенадцать.
- По смете - пятьсот тридцать восемь триста. Ну триста рублей в таком деле - копейка! Так и не считай копейки-то, - посоветовал Райкомхоз. - Не считай. Не аптека ведь!
Управляющий банком Райкомхозу не ответил, снова спросил у Рязанцева:
- А вот скажите, товарищ, сколько, по-вашему, лет этой станции? Сколько она существует?
Райкомхоз глядел встревоженно. "Очень хочет, чтобы я снова правильно ответил", - подумал Рязанцев.
Вспомнились Рязанцеву другие сельские ГЭС с деревянными плотинами - все они быстро выходили из строя… Подумал…
- Пятнадцать!
- Ошиблись! - сказал управляющий. - Вот когда ошиблись! Хотите знать - тринадцать лет.
Райкомхоз, будто извиняясь перед Рязанцевым, вздохнул:
- Правильно говорит - тринадцать лет! Попозже этого времени, уже осенью, по снегу ее открывали. Так было торжественно - и не сказать… - Но тут Райкомхоз взглянул на управляющего, управляющий - на Райкомхоза… - Ну!.. Ну-ну-ну! А? Что?! Как?! - все это Райкомхоз выпалил сразу, управляющий же ему ответил одним только протяжным:
- Да-а-а… - и обернулся к Рязанцеву. - Ошибку мы дали, товарищ научный работник…
- Очень может быть, - согласился Рязанцев. - Может быть, я же ведь…
- Мы ошибку дали, товарищ сотрудник Академии наук! Тринадцать лет станция эта работает, а существует - правильно вы говорите - существует пятнадцать лет! На ней два года турбины меняли, не было таких маленьких турбин, для нее подходящих!
Райкомхоз ликовал:
- Точно! Два года не могли поставить турбины! Два года как в аптеке!
Управляющий банком спросил задумчиво:
- Наука? А? - Спросил и просветлел: брови у него раздвинулись, сухощавое смуглое лицо словно помолодело.
А Райкомхоз, наоборот, посерьезнел, когда подтвердил:
- Наука! Да!
Рязанцев же, хоть и понимал, что успех его совершенно случайный, не удержался и так благосклонно, с чувством достоинства пожал плечами.
- А как же!
Досада, вызванная появлением этих людей, исчезла, он подумал: поговорили… Очень хорошо! Сейчас они вежливо и так уважительно распрощаются. А потом будет еще приятнее здесь одному… Уж не рассказать ли, пока не ушли, как много лет назад, мальчишкой, он стремился достигнуть Усть-Чары?
Но прежде чем Рязанцев решил, стоит ли говорить об этом с незнакомыми людьми, они оба придвинулись к нему.
- Ваше решение? - спросил управляющий банком.
- Ваше мнение, дорогой товарищ? - Это Райкомхоз спросил.
- О чем? Какое?
- Ну как же? - пояснил управляющий банком. - Вы определили: ремонт стоит четыреста пятьдесят семь, новая - пятьсот тридцать восемь. Срок службы - тринадцать лет. Так что же, вы прикажете через каждые тринадцать лет полмиллиона в эту речку вколачивать? Вколачивать, да еще в малую воду, и без света сидеть?
- Ничего никому не приказываю! - удивился Рязанцев.
- Не в том дело! - протянул обе руки Райкомхоз. - Двадцатый век, Советская власть, спутники летают, а в райцентре электрификации нет! Вот в чем дело!
- Так я не специалист! Право же, нет!
- Наука должна помочь! - заявил управляющий. - Должна!
А Райкомхоз снова и старательно принялся разъяснять, в чем дело:
- Дело в том, что всему райкому, всему райисполкому, всему партийному и советскому активу нельзя сказать: "Мы не специалисты!" Нам решение принимать! Нам перед народом решение доказывать, мобилизовать людей! А на что мобилизовать? Кабы они совсем не видели электричества, люди, тогда еще год и два провели бы в потемках. А сейчас поди-ка объясни, что они без света должны сидеть. Можно?
- Нельзя…
- Правильно! Нельзя! А можно что?
- Что? - настаивал управляющий. - Не у кого-нибудь, у науки спрашиваем - что?
- Ну… как вам сказать… А если тепловую станцию? На жидком горючем? Если в самом деле - тепловую?
- Повозите-ка жидкое-то из самого Бийска? - ответил вопросом управляющий. - Повозите-ка! Киловатт-час как раз рублями запахнет! Свет, он тоже должен быть по карману.
- Ну что же - дорого будут платить! И дорого, а будут!
- Верно, куда денутся - заплатят. Заплатят, а о Советской власти как подумают? Не подходит! Это вам не частный капитал - пользоваться случаем!
- Ну а если на дровах? Если на дровах?
- Тридцать восемь рублей за кубометр! - тотчас дал справку управляющий банком. - Устраивает? Не возражаю, хотите - платите!
- Так дорого? В лесу живете - и так дорого?
- Франко-лесосека - семь рублей. Семь с полтиной. А доставка? Дороги в горах - какие дороги? Только гужом. А гужом, живым тяглом - туда доехать, там погрузить, оттуда приехать, разгрузить - человеко-день и коне-день. Итого - тридцать три рубля. Прямых. Плюс за лошадьми уход, зарплата конюхам - раз. Сенозаготовка - два. Спецодежда - три. А непогода, завал в горах? Туда-обратно съездили, дров - ни полена. Что же это фактически?
- Фактически, - разъяснил Райкомхоз, - ползимы без света.
- Так ведь лес-то рядом! Вот он!
- Прикажете, значит, оставить райцентр без зеленого друга? Года за два мы окрест всё облысим. Дай пример, охотники найдутся! А дальше? Дальше, спрашиваю?
- Тут дело такое, - доверчиво и даже как-то очень благожелательно разъяснил Райкомхоз, - с горы свести лес - проще простого. Срубил во-он ту лесину - она сама по себе в деревню прикатится. А насадить его там? Труднее трудного! Теперь дальше - двадцатый век, Советская власть, а тут крайне нужный человеку хлорофилл - под корень! Можно ли?
- Нельзя…
Рязанцев размышлял вслух: может быть, другую ГЭС построить - деривационную, на отводящем канале? Подпорное сооружение сделать долговечным, из каменной наброски? Стал говорить о схеме деривации, о принципе ее действия, присматриваться к местности и объяснять, что местность вполне позволяет такую схему осуществить.
Управляющий кивнул:
- И над этим думали. Крепко думали! Нельзя!
- Да почему же?
- Взрывных работ, скальных получается три тысячи восемьсот - считайте, четыре тысячи кубометров. В крае организации подрядной пет, чтобы взялась выполнить. В Новосибирск надо ехать. А тем это пустяк, слону дробина, им дороже стоит сюда приехать, работы организовать, технику безопасности.
- Договоритесь с местными рудниками.
- С ними договор простой: плати, еще плати и еще раз плати! Прямые, накладные, проездные. Как бы у нас была станция на тысячу киловатт - это все оправдывается. А из-за пятидесяти ква с нами никто чикаться не желает - не из-за чего. И строительная стоимость этого самого ква - двадцать две с половиной тысячи подсчитана. Устраивает вас? Устраивает - соглашайтесь! Только я через банк вам такую смету не пропущу!
Все получалось совсем не так…
"Прохлопали с плотиной?" - нужно было бы спросить Рязанцеву у этих людей. "Вот маемся… Ошибку дали…" - "Места у вас тут уж очень красивые! Очаровательные места!" - "Это верно - в местечке живем веселом… Закурите?" - "Некурящий… А вы знаете - я еще четверть века тому назад, мальчишкой, хотел побывать в Усть-Чаре. Не удалось. До Коргона только дошел… Скажите, вон та пожарная каланча давно построена?"
Таким, казалось бы, должен быть разговор между ними…
На самом же деле Костин допрашивал:
- Так что, согласитесь полмиллиона платить? Или не согласны?
А Рязанцеву ничего не оставалось, как самому перейти в наступление.
- В свое время что в районе было сделано, чтобы ГЭС эту спасти?
Управляющий сказал:
- Ясно!.. Материалы следствия и экспертизы у районного прокурора. Интересуетесь, можно познакомиться. Ответчик - вот он, Райкомхоз! - кивнул в сторону своего товарища. - И мнение такое существует - посадить!
- Посадить?! - не сразу понял Рязанцев. - Нет, что вы! Я не об этом спрашиваю! - Хотел оглянуться в сторону Райкомхоза, но представил себе его полное жизнерадостное лицо таким тюремным, с таким выражением отчаяния, что замешкался как-то.
А Райкомхоз ждал, когда приезжий ученый к нему обратится, не дождавшись, тронул Рязанцева за рукав.
- Верите ли, кабы я знал, что электричество тут без меня так ли, иначе, а будет, - с легкой душой отсидел бы пять лет!
Рязанцев поглядел на Райкомхоза, на полное и свежее лицо, заглянул в черные, какие-то женственные глаза - поверил. Удивился - если бы от знакомого, близкого человека это услышал, и тогда, наверное, поверил бы не сразу. Вспомнил, что таким именно он заведующего райкомхозом и представил, когда увидел вывеску этого учреждения, - полным, жизнерадостным. Таким и совсем не таким.
- Я как только райкомхоз принимал, - рассказывал дальше Райкомхоз, - в пятьдесят третьем году, сразу спросил: "А за ГЭС чья отсидка будет?" Она уже тогда на слюнях держалась - лес-то был поставлен сырой, невыдержанный, и с напором она не управлялась. Так и спросил, Костин, - ты помнишь - ты тогда в исполкоме был?
Управляющий банком кивнул - он помнил. Рязанцев спросил:
- Ну и что же вам ответили?
- А что тут ответишь? "Постараемся, чтобы никто не садился. Но ежели кто сядет - так ты!"
- Не соглашались бы на таких условиях принимать райкомхоз! - возмутился Рязанцев.
- Дело поручают - об этом не спрашивают, за что ты согласен отвечать, за что не согласен! Точно, Костин?
- Точно!
- Вы писали, сигнализировали? - спросил Рязанцев. - Писали куда следует о состоянии плотины?
- Пользы-то? Каждый усть-чарский этой плотине свидетель… Латал я ее как мог, ремонтировал, субботники организовывал… Мертвому припарки! А бумаги - тем более припарки!
- Не пробовали по-другому дело поднять? Методом народной стройки!
- Метод-то он метод, да только на один раз! - ответил управляющий. Не дождавшись от Рязанцева "почему?", ответил: - Потому! Вот она была этим методом построена, и нет ее! - сердито постучал по деревянному брусу плотины портсигаром. - Ее нет, а думаете, ее метод останется? Метод - он там, где результат! Иначе не бывает.
- Наконец, если и то, и другое, и третье нельзя - так собрать жителей Усть-Чары, посоветоваться с ними - как быть? Тут бояться нечего! Выходить надо к народу!
- Как это нечего! - возразил управляющий банком. - Как это нечего? Выходить надо с каким-то мнением, обсуждать его, а не просто так: "Помогите умишком, Христа ради, кому как бог на душу положит!" Знаете, о чем они спросят? "Наука как советует? Вы не знаете - такая вам и цена! Пригласите научных работников, академиков! Пусть решат!" Вот как скажут!
Райкомхоз, улыбаясь, подтвердил:
- Это точно!
Не удавался спокойный разговор.
- Ну, знаете ли, - заволновался Рязанцев, - станция на пятьдесят киловатт для науки не проблема! Тут ваши особые условия, когда и то нельзя, и другое, и вообще ничего от науки взять нельзя!
- Я так думаю, - управляющий банком поглядел в небо, - спутники там летают, но для ученых, которые их изобрели, тоже "нельзя" этих было не меньше! И металл обыкновенный применить нельзя, и горючее нельзя. А без этого есть ли наука? Без "нельзя" он тоже действительный академик! - показал на Райкомхоза, хотел, должно быть, кончить, но потом еще сказал: - У меня - когда-нибудь дождусь - будет разговор к ученой агрономии. Вот Усть-Чарский район год от году хлеба дает все больше. За счет чего? Площади увеличиваем. А где наука, спрашиваю, если урожайность с гектара только что довоенной осталась? Того ниже. Спрашивается: где же она в ответственное время находится? Наука?
- Ну хорошо, - сказал Рязанцев, - а такое вы можете понять: в науке - тоже люди, а люди могут ошибаться?..
- Наука, товарищ ученый, она - как сапер: прокладывает для наступления пути. А саперы, слыхали, наверно, ошибаются один раз. И еще спрошу: а что, ошибочная наука - наука?
Костин была фамилия у этого человека… Рязанцев подумал, что фамилия происходит не от человеческого имени - Костя, Константин, а от слова "кость", "костяной"… Сухой такой, поджарый, весь будто бы костяной он был. Приподнял шляпу, вытереть пот с головы - голова у него оказалась бритой и тоже костлявой, виски выступали вперед, затылок назад, макушка странно торчала вверх. Такую бы голову не брить, а прятать под волосами. Но видно было - неглупый человек. Умный человек.