Наида вывалилась из автомобиля и, согнувшись, подбежала к обочине серпантина. Ее рвало. После нескольких приступов тошноты полегчало. Она постояла немножко на полусогнутых ногах, глядя на далекую Седло-гору. Солнце уже было в зените и жарило. Наида почувствовала, как она вспотела, и сняла верхнюю кофточку.
- Лучше стало? Ехали быстрей! - махнул из машины Хабиб.
Она вернулась и села на место.
- Мама, хоть бы там Саида нашлась, - шептала Бика. Эльмира молчала, отвернувшись к окну. Хабиб вытирал шею платком. Райцентр был уже в сотне метров.
5
Вскоре машина притормозила на круглом и пыльном майдане, и вся компания вылезла наружу. Ярче всего среди майданных построек выделялся кирпичный забор с огромными решетчатыми воротами и сияющим железным орлом на каждой створе. За воротами краснел трехэтажный дом со стилизованной башней и бойницами. Дальше возвышалось здание администрации с вывешенным на стену плакатом "Видя, как они защищают свою землю и Россию, я еще сильнее полюбил Дагестан и дагестанцев. В. Путин". Далее пестрели лавочки, магазинчики и палисадники. Около искусно обложенного камнями источника, за которым пирамидой поднимались дома, и выглядывал кончик минарета, росла густая плакучая ива, а под ивой располагался годекан.
Хабиб и Муху прямо направились к годекану, еще издали протягивая руки, и громко приветствуя сидевших там мужчин:
- Ассаламу алайкум!
Послышались хлопки рукопожатий и взаимное "ваалайкум ассалам". Муху рассказал сидящим, что они в райцентре проездом из села в город и хотели бы заодно повидать родственников. Хабиб добавил, что здесь, должно быть, уже были их молодые знакомые на серебристой Ладе с затемненными стеклами. На это гостям ответили, что автомобилей проезжало много, потому что послезавтра выборы и только что прошла встреча с Абдуллаевым и с действующим главой Ахмедовым (тут пожилой, в аккуратно заплатанной рубашке махнул в сторону решетчатых ворот). И что Абдуллаев привез своего брата-чабана и чудесного козленка с белой надписью "Аллах" на черном боку, которого позволяли гладить и кормить всем желающим. И что Уллубий тоже не отстает и каждый день выводит своих борцов на состязания, обещая, что будет развивать спорт и помогать школам.
На майдане уже собиралась толпа молодых людей и подростков. В центре расстелили большой, ярко-зеленый резиновый мат. Из здания администрации усатые люди во взмокших от пота белых рубашках тянули какие-то провода, микрофоны, тяжелые черные аудиоколонки и скамейки. Принялись настраивать звук. Хабиб заметно нервничал, но изо всех сил старался казаться веселым.
Вокруг источника, разглядывая прибывших девушек, толпились школьницы с ведрами и кувшинами.
- Они хоть и взяли нас с собой, но в милицию стопудово не пойдут, - говорила Бика, наполняя подставленные ладони родниковой водой. - Дядя Хабиб ни за что не признается, что у него такой позор случился. А Саида могла бы хотя бы нам позвонить. У меня в универе, когда девчонку украли, она сразу позвонила, сказала, где она. Нормальный маслиат сделали.
На майдане, тем временем, людей становилось все больше. Спустились разряженные женщины в богато расшитых парчовых платках. Показался сам Уллубий, невысокий, лысеющий, с густыми бровями и городские чиновники, не знающие, куда деть руки и все время складывающие их на животе. Мужчины, сидевшие на годекане, растворились в жужжащей толпе. Наида заметила, как Муху и Хабиб, немного покружив и порасспрашивав сельчан, тоже втерлись в толпу и пробрались поближе к Уллубию. Тот после короткого аварского вступления, воздел кулак и заговорил на русском:
- Вот тут сегодня уважаемый кандидат Абдуллаев выступал здесь. От души говорил, про яхI-намус говорил. Вах, думаю, сейчас пойду сниму кандидатуру, буду за него голосовать. Но потом мне знакомые люди сказали: "Я, Уллубий! Этот человек, бывает же, про Всевышнего без конца говорит, а у самого кроме кулаков ничего нету". И я подумал: "я, алхамдуллиля, мусульманин, но я в эти игрушки с надписями на животных не играю. Это харам".
Толпа зашевелилась.
- Я много лет сам борьбой занимался, сейчас для спорта деньги даю, и, если, уважаемый Абдуллаев со мной на ринг выйдет, я его смогу на трехбаллку кинуть!
Уллубий посмеялся, как бы показывая, что это шутка. Чиновники тоже заулыбались и зашептались.
- Но, - нахмурился Уллубий, - в районе много проблем и нужно их решать. Отдельные деструктивные силы пытаются расшатать обстановку. Нынешний глава администрации, уважаемый Ахмедов много ресурсов имеет, у него брат, бывает же, в Москве в Госдуме сидит. Почему я этого брата ни разу не слышал? Почему наши проблемы не решает, только свои решает?
Толпа загудела.
- Я особо обидеть никого не хочу, но кроме меня в районе дороги не строил никто. Я, честное слово, на выборы идти не хотел, но со мной президент на банкете одном говорил. Уллубий, грит, ты это, в родной район иди, ты там нужен. Так и сказал мне. Целых двадцать минут говорили мы с ним. Вот свидетели есть. После этого как не идти было?
Кто-то зааплодировал.
- Несколько человек подходили ко мне, не буду говорить, кто, спрашивали, мол, кое-кто за голоса по пять штук платит, а ты, мол, сколько нам заплатишь? Ба! Такие вещи меня спрашивали! Я грю, у меня есть яхI-намус, я такой базар не делаю. Я вместо этого вам, когда меня выберете, работу дам. А то сейчас, бывает же, нет работы.
Уллубий откашлялся.
- Еще. Почему не проводится работа с молодежью? А то до меня поступают сведения, что отдельные молодые люди отказываются от обеденной молитвы после пятничной и уходят домой, носят укороченные брюки.
- Кто сказал? Где видели? - раздались голоса из толпы.
- Вы это сами знаете, я тут нового ничего не говорю, - продолжал Уллубий. - Я против того, чтобы их запирали в милиции за то, что они ушли с молитвы, это неправильно! Но надо позвать алимов, пригласить сюда шейха и поговорить с ними! Я готов всем этим заняться. Вот, кстати, здесь присутствует уважаемый алим Шах-Абас, он хочет сказать несколько слов.
Шах-Абас, одетый в каракулевую шапку, в рубашку без воротника и тяжелый пиджак, вышел к микрофону и медленно заговорил на родном. Молодой бородач в тюбетейке зачем-то взялся переводить. Видимо, среди собравшихся чиновников были не только аварцы:
- Я Уллубия знал еще с распада Союза… Тогда много людей приходило ко мне… мол, сколько мы будем терпеть это государство… Мол, надо встать на газават и очистить себя от коррупции, от обманов… Я их тогда, шукру Аллах, не поддержал… Уллубий тут много про наши проблемы говорил, но не все сказал. Мы живем в Ахирзаман. Поэтому столько вокруг проповедников, каждый говорит: "меня слушай". Не надо их слушать! У них свои цели на уме, корыстные цели на уме. Вы делайте так, как учат книги, как учат устазы и держитесь их бараката. Спрашивайте устаза, даже когда идете в туалет. Но не возгордитесь. Только одними книгами ничего не добьешься. Лицемерам тарикат пользы не принесет. Ведь не может быть моря без краев и живота без спины. Так не может быть молитвы без убеждения. Ведь скотина пестра снаружи, а человек - изнутри. Вот ваххабиты говорят, что тарикатисты - идолопоклонники и сначала обращаются к устазам, а потом к Аллаху. Это неправда. Во время дуа, мы сначала просим у Аллаха, потом у устаза, а потом снова у Аллаха… А цепочка устазов ведет к Пророку, салалаху аллайхи вассалам… Уллубий приходил ко мне, и я видел, что он не лицемер, а настоящий, любящий сын своего народа. Я не буду просить вас голосовать за него, это не мое дело, но я в него верю, как в настоящего мусульманина.
Толпа бурно зааплодировала, а бородач проводил Шах-Абаса на скамейку.
В толпе послышался женский крик:
- Еччай, еччай!
К микрофону прорывалась женщина лет сорока, в длинном платке, сползшим на плечи и обнажившим на ее затылке тяжелый узел волос.
- У меня вопрос к товарищу Уллубию Газиеву. Как он будет решать вопрос с нашими детьми, которых милиционеры пытают в Махачкале?
- Кого пытают? - спросил Уллубий, отводя руку чем-то возмущающегося помощника. - Как вас зовут?
- Заза Махмудова меня зовут. Вот моего племянника арестовали, вывихнули ему ногу, синяки поставили, адвокатов к нему не пускали. Говорят, он начальника ОВД убил. Спросите любого в селе, все моего племянника знают. Все вам скажут, что Алишка никогда этого сделать не мог. Он слесарь простой! Да, Алишка работал у разных людей, но он за их грехи не отвечает.
- Вы обращались в прокуратору?
- К кому только не обращалась я, в Махачкале на митинг выходила. Я и вон стоит Ризван Магомедович, наш бухгалтер, он тоже со мной ходил. Отовсюду меня прогоняли, - кричала женщина яростно. - Вот смотрите что сделали!
Она показала забинтованный палец.
- Палец сломали мне!
В толпе послышались голоса:
- Заза, Сабур гьабуй!
- Борьбу давай! - заорал кто-то дурным голосом.
- Я знаю, что у вас много вопросов, я все постараюсь решить, - увещевал Уллубий расшумевшуюся площадь. - А сейчас давайте пригласим сюда наших чемпионов.
Пока он утихомиривал раззадоренную женщину, на мат вышли босые крепкие борцы в трико, один в красном, другой - в синем.
Показался судья.
- Ай саул, начинается! - закричал худощавый юноша. - Тажудин этого очкошника порвет. Пацан сказал - пацан сделал.
Борцы принялись разминаться, потом подошли друг к другу, пожали руки и встали в оборонительные позиции.
Хабиб и Муху попытались продвинуться к Уллубию и чиновникам, но толпа их оттеснила. Каждый вставал на цыпочки, пытаясь лучше разглядеть спортсменов.
Внезапно к микрофону протиснулся высокий рыжий человек с картонным ящиком в руках и закричал:
- Один момент!
Толпа разочарованно взвыла.
- Подождите, подождите, срочное дело! - продолжал рыжий. - Вот тут присутствуют представители из города, пусть они тоже видят.
Он оглянулся назад и махнул кому-то рукой. Двое мужчин в спортивках вели обритого налысо старшеклассника. Тот сопротивлялся и отворачивал лицо.
- Вот мы поймали парня. Вы знаете, что мы в его коробке нашли?
Он указал на картонный ящик.
- Борьбу давай! - раздался тот же дурной голос.
- Борьбы не будет. Распоряжение главы администрации Ахмедова, - сказал рыжий.
Толпа заревела.
- Ахмедова долой! - закричали несколько голосов.
- Уллубий Газиев тут соревнования проводит, а сам подготовил фальшивые бюллетени. Вот, в этом ящике. Кто не верит, посмотрите!
- Какие еще бюллетени? - взорвался Уллубий. - Отвечаю, я ничего не знаю! Это не мой человек!
Он ткнул в испуганного старшеклассника.
- Не мой человек. Это провокация, не верьте! - замахал он руками во все стороны.
- Дай да посмотреть! Дай посмотреть! - послышалось из толпы.
Ящик оказался на полу, и оттуда посыпались бюллетени.
- Вот, галочка стоит напротив Газиева! - ошарашено захрипел один из сельчан, хватая разбросанные листы. - Всюду стоит! Гьале, гьале!
Снова возникла Заза Махмудова и завопила:
- Произвол!
- Борьбу давай! - вопила молодежь.
- Не будет борьбы, пока Газиев не снимет кандидатуру, - заявил рыжий.
Толстые чиновники нагнулись за бюллетенями и тоже стали рассматривать их с интересом. К растерянному Уллубию подскочил соратник и объявил в микрофон:
- Хириял гьалмагъзаби! Это подлая провокация Ахмедова. Этого мальчика… а где он? Убежал уже! Этого мальчика мы вообще не знаем! Этот Ахмедов сам сделал эти бюллетени и халам-балам здесь устроил, лишь бы народу праздник не дать! Но мы назло ему устроим праздник! Попробуй только он помешай!
- Да! - закричали в толпе.
Бюллетени полетели в воздух. Кто-то подбежал к решетчатым воротам Ахмедова и стал закидывать их сквозь прутья:
- Ма, забирая назад свои бумажки!
Показалась милиция. Людей начали отгонять от ворот. Борцы тем временем принялись бороться. Синий перекинул красного через себя, а красный схватил синего за ноги.
Хабиб и Муху выкарабкались из толпы и вернулись к источнику. Девушки стояли на том же месте, опершись на камни, обложенные вокруг родника, и подавленно молчали. Рядом маячили, оглядывая их с вызовом, сельские ребята.
- Пойдем в машину, - произнес Муху, - поговорить надо.
В салоне автомобиля Муху зачем-то выхватил из бардачка стопку музыкальных дисков и уткнулся в них носом. Хабиб был совершенно красен. Он засопел и вдруг стал кричать:
- Я говорил этой Саният, чтобы она дочь нормально воспитывала! Она всегда ее баловала. "Оставь да Хабиб, пускай пойдет, с подружками погуляет…" Постоянно на концерты, в кафе, глаза накрасит и идет. За сессии я платил! И вот, что стало! Увижу ее, своими руками возьму и вот так задушу.
Хабиб крепко сцепил дрожащие руки.
- Если я сегодня ее не верну, пойду вон на ту гору и сброшусь. Пусть потом все говорят, что Хабиб из-за дочки-къахIбы с ума сошел. Наверняка этот сопливый кумык ее украл. Кто еще мог вот так, как шакал, на букIон приползти и такой бардак сделать. Я так просто не оставлю это!
- Какой кумык? - спросил Муху, не отрываясь от дисков.
- Да приходил один, чIанду нес какую-то, что Саиду замуж за себя хочет. Я его даже слушать не стал, ва! Еще не хватало, чтобы я единственную дочь за какого-то кумыка отдал!
- Не кумык ее украл, а даргинец, - вдруг сдавленно сказала Эльмира.
Все посмотрели на нее с удивлением. Эльмира сидела, вжавшись в заднее сиденье и растирая красные глаза.
- Откуда знаешь? - рявкнул Хабиб.
Эльмира внезапно зарыдала.
- Тише, тише! - Муху тронул его за плечо и сказал Эльмире. - Не бойся, говори, что знаешь.
Эльмира всхлипнула и, не глядя ни на кого, произнесла через нос:
- Это даргинец левашинский, Исмаил. Он ее в парке увидел, когда мы с ней гуляли, потом в университете не оставлял, цветы дарил. Нравится он ей.
Хабиб пунцово вспыхнул и захрипел:
- Кто нравится? Ты что несешь, ясай! Я твоему отцу-матери все расскажу! Из-за тебя Саида сейчас неизвестно где. Номер его знаешь? Номер говори его!
Хабиб закашлялся.
- Как можно было так! - развел руками Муху. - Ты почему молчала?
Эльмира затряслась от рыданий:
- Саида за Расула не хотела, она за Исмаила хотела.
- Вай, дир ракI! - воскликнул Хабиб и выбежал, хлопнул дверью.
Муху посмотрел, как Хабиб, неловко переваливаясь, идет к роднику умываться и тоже вышел, грозно оглянувшись на девушек.
- Ну, ты даешь, - выдохнула Бика. - Саида знала все-таки, что за ней приедут?
- Н-не знала, - всхлипнула Эльмира. - Исмаил ей говорил, что украдет. Она хотела, но отца боялась. И мне говорила, что его любит, но лучше уж за Расула выйдет, раз он ей такие подарки надарил, и платье уже куплено.
- Она так про платье рассказывала! Я думаю, ей не хотелось, чтобы ее крали, - вставила Наида.
- Откуда ты знаешь, что не хотелось? - истерично взвизгнула Эльмира - Очень даже хотелось. Они вообще встречались, в кафе вместе ходили. Все равно бы Расул узнал и слово бы забрал. Так что я все по справедливости сделала.
- Какой ужас, - залепетала Бика. - Эльмира, зачем ты призналась хоть? Теперь тебя убьют.
- А я тут причем?
- Как причем? Ты этому Исмаилу помогала, ты нам предложила через магазин возвращаться.
- Да, точно, - вспомнила Наида, - это ведь Эльмира предложила…
В окно автомобиля заглянул Муху.
- Номер этого героя давай сюда, - приказал он Эльмире.
Та достала телефон и, всхлипывая, продиктовала одиннадцать цифр. Голова Муху исчезла. Через лобовое стекло было видно, что турнир на майдане продолжается и борец в красном трико, кажется, побеждает. Уллубий и чиновники куда-то исчезли. Милиционеры, которые начали, было, разгонять толпу, тоже втянулись в созерцание зрелища и пристально следили за поединком.
Хабиб и Муху вернулись в салон.
- Едем в Леваши. Они никях пока не сделали, - сказал Хабиб железным тоном. - Если мы до заката успеем ее забрать, она чиста. Если нет - придется оставлять этому даргинцу.
Он плюнул в спущенное окно. Потом нахмурился и добавил:
- Да все равно заберу. Лучше пусть до конца старой девой остается, чем вот так замуж выходить, как хIайван!
- К Уллубию заходить не будем? - спросил Муху.
- Как я ему в глаза посмотрю? - с болью произнес Хабиб. - Я после того, что случилось, месяц из дома не выйду!
Муху хмыкнул и завел мотор.
- Ле! - заглянул к нему проходящий сельчанин, сидевший на годекане, и спросил, мол, почему они так быстро уезжают и почему не зайдут к нему на хинкал подкрепиться. Муху и Хабиб сейчас же заулыбались и объяснили, что им срочно понадобилось уехать раньше времени. Сельчанин долго уговаривал их все-таки задержаться и зайти к нему, но, в конце концов, сдался и отпустил с напутствиями.
6
На окраине райцентра Муху затормозил.
- Их нельзя с собой брать, - сказал он Хабибу, кивнув на заднее сидение.
- Пускай идут к Аминат, сестре Халилбека, это здесь, за поворотом. Пусть спросят у людей. А потом их кто-нибудь заберет, - монотонным голосом ответил Хабиб.
- Понятно, - кивнула Эльмира и открыла дверцу.
Все три вышли из машины и какое-то время, молча, смотрели, как она набирает скорость и исчезает на спуске.
- А Саида тебе не звонила? - спросила Бика Эльмиру.
- У нее же телефона нет с собой.
- А что этот Исмаил такой красавчик, да?
- Получше, чем Расул.
- Вая, Расул - нормальный пацан.
- А где Аминат живет, Халилбека сестра? - спросила Эльмира у проходящего мальчика.
Тот не понял.
- Газиезул Аминат кий югай? - повторила Наида.
Мальчик объяснил им дорогу.
Вскоре они наткнулись на длинный террасный огород, где наверху белела одноэтажная постройка из дикого пиленого камня. Аминат была бездетна и жила одна. Но на веранде, расставив ноги, сидел ее племянник, Хаджик. Наида заметила, что, увидев Хаджика, Бика сделала томный взгляд и слегка выпятила губы.
После расспросов и приветствий Аминат угостила их черной кашей из проросшего ячменя. Бика вызвалась подавать тарелки и капнула себе на блестящую кофту. Про Саиду ничего не сказали. Хаджик с достоинством ел, а потом хитро сказал Бике:
- Я твои фотки в интернете видел.