- Гордитесь, уважаемая. Мы с вашим мужем старые друзья по оружию, со школьной скамьи - неужели он поленился поставить вас в известность? Бесстрашные диплонавты! Наша задача - исследовать новые миры и цивилизации. Взгляните на телевизор, на эти фигурки, они наше alter ego: этот русский, похожий на азиата, этот китаец. Не вожди, как вы понимаете, а безукоризненные, профессиональные слуги народа. "Курс проложен!" "Высокие частоты открыты!" "Фактор искривления три!" Что бы смог делать с кораблем отважный Капитан без нас, без обученного экипажа? Так же, как и со старым добрым кораблем под названием Индостан. Мы такие же, знаете ли, слуги, вроде вашего бездельника Джайсинха. Очень важно, чтобы в трудный момент, как, например, теперь, в дни печального перелома, когда корабль может сесть на мель, что бы ни произошло, чай и джалеби всегда были на столе. Мы не зовем к будущему, мы его делаем сами. Без нас никто ни курса не проложит, ни частот не откроет. И фактор искривления тоже не обнаружит.
- Значит, все-таки у Зулу неприятности? Надо же, именно сейчас, когда у всех беда.
На стене над телевизором в рамке, украшенная цветочной гирляндой, висела фотография Индиры Ганди. Индиры Ганди не стало в среду. С тех пор каждый день по телевизору по несколько часов кряду показывали кадры кремации. Цветы, лепестки, разрывающие душу языки пламени во весь экран.
- Даже не верится. Ах, Индира-джи. Нет слов. Она была нам как мать. Увы, увы. Погибла во цвете лет.
- А по радио, по телевизору такое… Такое в Дели творится! Сколько убитых, заместитель-сахиб. Сколько честных сикхов погибли, будто это они виноваты в том, что сделали один-два негодяя.
- Сикхи всегда считались лояльными по отношению к нации, - отозвался Чеков. - Костяк армии… я уж не говорю о делийском такси. Даже, пожалуй, суперлояльными, преданными национальной идее. Однако приходится признать, теперь подобная оценка стала вызывать сомнения, и уже появились люди, готовые во всеуслышание объявить, будто гребень, браслет, кинжал et cetera суть признаки скрытого врага.
- О нас не осмелились бы сказать такое! Какая несправедливость.
- Конечно. Конечно. Но возьмем, к примеру. Зулу. Щекотливость сегодняшней ситуации заключается в том, что, насколько нам известно, ваш муж не находится в официальной поездке. Он исчез, уважаемая. В розыске с момента убийства. Третий день как без вести.
- Господи!
- В Штабе уже начинают подумывать, что он связан с убийством. У кого еще была такая возможность в течение длительного времени поддерживать связи с английской общиной?
- Господи.
- Я, естественно, изо всех сил пытаюсь противостоять складывающемуся мнению. Но, черт побери, где он? Мы не боимся халистанских фанатиков. Тем не менее они опасны. И если Зулу, с его знаниями, с его подготовкой… Насколько вам известно, они грозят новым террором. Насколько вам, должно быть, известно. Кое-кто может даже решить, будто вам известно слишком многое.
- О господи.
- Вполне возможно, - сказал Чеков, жуя джалеби, - Зулу и впрямь, лишившись всякого стыда, отправился туда, куда до сих пор не хаживала нога индийского диплонавта.
Жена всхлипнула:
- Даже это дурацкое имя вы все время говорите неправильно. "С". Сулу. Сколько я серий пересмотрела, я всех помню, а вы как думали? Кирк, Спок, Мак-Кой, Скотт, Ухура, Чеков, Сулу.
- "Зулу" больше подходит для человека, которого невозможно приручить, - произнес Чеков, доедая джалеби. - Для дикаря, который сегодня под подозрением. Для предполагаемого предателя. Спасибо за превосходный чай.
2
В августе того года Зулу, великан с застенчивой улыбкой, приехал в аэропорт встретить Чекова, который тогда только что прилетел из Дели. Тридцатитрехлетний Чеков, маленький, хрупкий, щеголеватый, был одет в серые фланелевые брюки, рубашку с жестким воротничком и темно-синий двубортный пиджак с золотыми пуговицами. Широкие густые брови и воинственно выдвинутая вперед нижняя челюсть производили поначалу на собеседников пугающее впечатление, и потому неожиданно вежливая, изысканная речь и особенно мягкий голос сразу всех обезоруживали. Чеков, видимо, родился на свет для высокого полета и потому уже успел оставить один неплохой пост в посольстве в небольшом государстве. Временная должность исполнительного заместителя посла по особым поручениям, иными словами человека Номер Два, в Лондоне стала следующей его ступенькой.
- Привет, Зул! Сколько лет, йар! Сколько лет! - сказал Чеков, похлопав ладонью по широкой груди старого приятеля. - Ишь, - добавил он, - я гляжу, ты оброс.
Когда-то, лет в восемнадцать, Зулу, придерживавшийся тогда новых веяний, ходил хоть и с усами, но бороду брил и, не желая носить под тюрбаном длинные волосы, стриг их у парикмахера. Теперь же вид его соответствовал вполне традиционным представлениям о сикхах.
- Здравствуйте, джи, - осторожно приветствовал Чекова Зулу. - Значит, переходим на старые обращения?
- Конечно. А как же, - сказал Чеков, вручая Зулу свои сумки и багажные карточки. - Дух "Энтерпрайза" - это прекрасно!
Человек на людях в высшей степени светский, Чеков среди своих позволял себе проявлять бурный нрав так, что пар валил от рубашки. Вскоре после приезда, заступив на новую должность, он как-то в обеденный перерыв сидел вместе с Зулу на скамейке в садике неподалеку от Темпла и вдруг мотнул головой в сторону прохожих.
- Воры, - произнес он sotto voce.
- Где? - заорал гигант Зулу и вскочил на ноги. - Догнать?
К ним обратились недоуменные взгляды прохожих. Чеков схватил Зулу за край пиджака и потянул на скамью.
- Ну ты, герой, - ласковым голосом попенял он. - Я имел в виду их всех, всех до последнего. Господи, до чего я люблю Лондон! Театр, балет, опера, рестораны! Показательный матч перед Павильоном! Королевские утки в королевском пруду в королевском парке Сент-Джеймс! Отличные портные, отличные рестораны, когда захочешь, отличные журналы, когда захочешь! Остатки былого величия - и не могу не признать, оно впечатляет. Атенеум, Букингем, львы на Трафальгарской площади. Впечатляет, тщертовски впечатляет. Я приехал на встречу с помощником министра и вдруг понял, что мы сидим в бывшем Министерстве по делам Индии. Черный тик, на старинных книжных шкафах бегущие слоны. Знаешь, я там испытал просто легкое нервное потрясение. Сначала я им даже поаплодировал: молодцы, мол! А потом вспомнил дом - ведь это всё оттуда, из нашего дома, всё ворованное. Я, кажется, еще до сих пор не пришел в себя.
- Да, это очень неприятно, - сказал Зулу, сдвинув брови. - Но виновных, конечно, никак не привлечь?
- Зулу, ах ты мой благородный воин Зулу, "воровство" здесь теперь лишь фигура речи. Ведь я о музеях, полных индийских сокровищ. Ведь все эти города, всё их благополучие - всё построено на награбленном. И так далее, и тому подобное. Мы, конечно, простили, забыли - таков наш национальный характер. Но забывать-то как раз необязательно.
Зулу ткнул пальцем в бродягу, который, в драном пальто и шляпе, спал на соседней скамье.
- Он что, тоже нас обокрал? - спросил он.
- Ты забыл, - помахал перед его носом пальцем Чеков, - что британский рабочий класс старался влиять на колониальную политику в собственных интересах. Например, рабочие текстильных фабрик в Манчестере поддержали уничтожение нашей хлопчатобумажной промышленности. Как дипломаты мы вынуждены закрывать на это глаза, но факт остается фактом.
- Этот нищий - не рабочий класс, - резонно возразил Зулу. - Что ж, по крайней мере хоть он нам не угнетатель.
- Зулу, - устало сказал Чеков. - Иногда с тобой тщертовски трудно.
Как-то, когда они катались на лодке на Серпентине, Чеков вновь оседлал любимого конька.
- Нас обокрали, - сказал он, откинувшись на полосатые подушки с бокалом шампанского в руках и подставив лицо легкому ветерку, пока могучий Зулу налегал на весла. - И мы теперь не мытьем, так катаньем, а пытаемся возвратить свое. Как греки парфенонский мрамор.
- Нехорошо быть неблагодарным, - сказал Зулу, опустив весла и сделав глоток кока-колы. - Умерь свой голод, умерь свой гнев. Посмотри, сколько у тебя всего. Тебе что, мало? Сиди спокойно и радуйся жизни. У меня, например, столько нет, а мне хватает. И погода сегодня хорошая. Колониальный период ушел в прошлое навсегда.
- Если ты не будешь вон тот бутерброд, дай-ка мне, - сказал Чеков. - С моим радикализмом нужно было идти не в дипломаты. Нужно было идти в террористы.
- Но тогда мы стали бы врагами и оказались по разные стороны, - запротестовал Зулу, и на глаза у него вдруг навернулись слезы. - Ты что, совсем ни во что не ставишь нашу дружбу? И все, за что я несу ответственность?
Чеков смутился.
- Зулу, старик, ты прав. Тщертовски прав. Ты даже представить себе не можешь, до чего я обрадовался, когда узнал, что в Лондоне мы будем снова вместе. Друг детства, это великолепно, а? Что может быть лучше друга детства! Послушай, ты, простая душа, хватит сидеть с кислым лицом. Терпеть не могу. Здоровенный дядька, а того гляди, тут раплачешься. Хочешь, будем как кровные братья, а, старик, что скажешь? Один за всех и все за одного.
- Хочу, - сказал Зулу и застенчиво улыбнулся.
- Тогда вперед, - кивнул Чеков, снова усаживаясь на подушки. - С новыми силами.
В тот день, когда телохранители-сикхи убили Индиру Ганди, Зулу и Чеков играли в сквош на частной площадке в Сент-Джон-Вуд. После душа Чеков, у которого в волосах уже поблескивала ранняя седина, обмотался полотенцем, чтобы прикрыть съежившийся от усталости побагровевший член, и все никак не мог отдышаться, а Зулу, оставшись во всей гордой наготе своего могучего тела, спокойно стоял, наклонив красивую голову, и заботливо, будто женщина, отжимал, расчесывал и приглаживал длинные черные волосы, наконец ловко скрутив их узлом.
- Йар, Зулу, слишком здорово. Бамс, бах! Какие удары! Тщертовски сильные, не по мне.
- Кабинетный ты стал диплонавт, джи. Теряешь форму. Когда-то все было по тебе.
- Н-да, стареем, стареем. А ведь ты всего на год моложе, а?
- У меня жизнь проще, джи, дело не слово.
- Ты отдаешь себе отчет в том, что твое имя будет запятнано? - тихо произнес Чеков.
Зулу перед большим зеркалом медленно повернулся и застыл в позе а-ля Чарльз Атлас.
- Все должно выглядеть так, будто ты действуешь на свой страх и риск. Если что-то пойдет не так, посольство вынуждено будет остаться в стороне. Никому ни слова, даже жене.
Зулу раскинул руки и ноги, будто гигантская буква "X", и с наслаждением потянулся. Потом повернулся к Чекову.
- Что скажешь, Зул? - Голос у того немного упал.
- Транспортный луч готов?
- Йар, не верти задницей, не увиливай.
- Прошу прощения, мистер Чеков, это моя задница. Ну так как, транспортный луч готов или нет?
- Транспортный луч готов.
- Тогда включаем двигатели.
Доклад Чекова ДТК (Джеймсу Т. Кирку), гриф "Совершенно секретно, только для внутреннего пользования":
Настаиваю на прекращении операции "Звездный путь". Направить сотрудника Федерации, клингона, без оружия в логово врага является чересчур жесткой проверкой его лояльности. Означенный сотрудник идеологически выдержан и заслуживает самого высокого доверия даже в нынешней обстановке террора, истерии и страха. С большой долей уверенности можно считать, что в случае неудачной попытки убедить клингонов в своем bona fideон рискует жизнью. Клингоны не признают заложников.
Стратегия операции избрана неверно. Центральной проблемой являются вовсе не члены общины клингонов. Даже в случае формального успеха данные разведки о наиболее важных преступниках едва ли окажутся точными и едва ли смогут представлять какую бы то ни было ценность.
Предлагаю рекомендовать Главному штабу немедленно занять позицию поддержки и одобрения клингонов. На стабильность можно будет рассчитывать, только если будет найден ясный и надежный способ разрешения ситуации в целом.
Ответ ДТК:
Ввиду вашей близкой дружбы с означенным сотрудником будем считать извинительной горячность, с какой вы защищаете интересы клингонов. Оценка национальной стратегии, а также определение истинных целей разработанных операций выходят за рамки ваших полномочий. Ваша задача заключается в непосредственном и своевременном обеспечении проведения и завершения операции. В память о долгой дружбе с вашим выдающимся отцом, а также в качестве личного одолжения я уничтожил ваш последний доклад и предлагаю вам сделать то же самое с копией. Также уничтожьте и это.
Чеков попросил Зулу отвезти его в Стратфорд, где давали "Кориолана".
- Сколько у тебя уже карапузов? Трое?
- Четверо, - сказал Зулу. - Мальчики.
- Господи боже. Должно быть, твоя жена славная женщина.
- Она мое счастье, - неожиданно с чувством сказал Зулу. - Полный дом, полная чаша, полное согласие, полная любовь.
- Надо же, - сказал Чеков. - Впрочем, ты у нас всегда был теплокровный. А я наоборот. Я вроде рептилии… или динозавра. Кстати, сейчас мне как раз очень нужна жена - может, у тебя есть подходящая кандидатура? В какой-то момент холостяцкая жизнь начинает мешать карьере.
Зулу вел машину странно. Увидев съезд с автострады, он свернул на полосу торможения и вдруг выжал там миль под сто. А потом перебрался на полосу разгона и сбросил скорость. Чеков заметил, что он то и дело меняет ряды и едет то быстро, то медленно.
- В твоем драндулете что, нет контрольных приборов? - спросил он. - Знаешь, спортсмен, за этой частью представления никто не наблюдает с мостика флагманского корабля Объединенной Федерации планет.
- Это защита от наблюдения, - сказал Зулу. - Химчистка.
Чеков встревоженно взглянул в заднее окно.
- Хочешь сказать, за нами следят?
- Нет, - ухмыльнулся Зулу. - Просто подстраховался на всякий случай. Терпеть не могу истории с плохим концом.
Чеков снова уселся поудобней.
- Все тебе шуточки да игрушечки, - сказал он.
В школе Зулу был первым по стрельбе, борьбе и по фехтованию.
- Каждый раз на последнем собрании, - сказал Зулу, - когда ты выходил получать призы: за латынь, за историю, за английский, за поведение, я сидел и хлопал тебе в ладоши. Хлопал, хлопал, хлопал, каждый семестр, каждый год. Но на спортивных площадках призы брал я. Так что здесь я решаю, что делать.
- Репутацию ты себе так заработаешь, не приведи бог.
Зулу ничего не ответил. За окном машины мелькала Англия.
- Читал Толкина? - спросил Зулу.
- Ты что, еще и любитель чтения, вот не думал, - удивленно ответил Чеков. - Не обижайся.
- Читал ли ты Дж. Р. Р. Толкина? - повторил Зулу. - "Властелин колец".
- Кажется, нет. Хотя слышать, конечно, слышал. Про фей и про эльфов. К тебе не имеет ни малейшего отношения. Я уже думал.
- Это про войну, про битву не на жизнь, а на смерть между Добром и Злом, - продолжал Зулу. - Битва уже началась, а в другой части света, где жили хоббиты, о ней никто даже не слышал. Хоббиты жили, работали, ссорились и мирились и - блин! - даже понятия не имели о том, что им угрожали какие-то там силы, и всё тряслись за свои жалкие шкурки.
Лицо его вспыхнуло от негодования.
- Это ты что, обо мне? - спросил Чеков.
- Я солдат на этой войне, - сказал Зулу. - А ты в своем кабинете понятия не имеешь, что на самом деле творится в мире. Наш мир - это мир действия, джи. Мир сделанных или, наверное, еще не сделанных дел. Мир жизни и смерти.
- В нашем сценарии смерть крайний случай, - запротестовал Чеков.
- Я когда-нибудь тебе указывал, как лучше полировать гладеньким твоим язычком чью-нибудь филейную часть? - загремел Зулу. - Вот и ты мне не указывай.
Солдаты любят взвинчивать себя перед боем. Чеков знал это. Битье пяткой в грудь. Однако следовало поразмыслить над такими речами, неожиданностей здесь быть не должно.
- Когда ты сваливаешь? - спокойно спросил он.
- Тебя не касается, Чеков-джи.
Они уже подъезжали к Стратфорду.
- Знаешь ли ты, джи, что Среднеземье на карте Толкина приходится в аккурат на Уэльс и Центральную Англию? - сказал Зулу. - Страна Фей может оказаться где-то именно здесь, посередке.
- Смотришь в корень, старик, - сказал Чеков. - Сколько открытий за один день.
В своем посольском, обставленном на современный лад доме с частной дорогой на Хэмпстед Чеков давал обед для избранных. Среди избранных был один Очень Крупный Бизнесмен, которого Чеков обхаживал, журналисты, которые ему были нужны, а также самые известные в стране сторонники Индии, которых он здесь всем представил как британских индийцев. Разговор зашел, как обычно, о политике. Нельзя допустить, чтобы в результате чудовищного злодеяния государственный корабль сбился с курса. Корабль, новый капитан которого еще недавно был всего-навсего лоцманом, довольный собой, подумал Чеков. Будто и он, Чеков, и его старый друг, Зулу, тоже уже получили новое назначение и произведены в шкиперы.
Чертовски трудно давать обед без хозяйки, которая занимала бы гостей, сердился он на себя. Прекрасный сервиз, тарелки с золоченым многоголовым львом посредине, тонкий хрусталь, отличное меню, изысканные вина. За столом помогают официанты, заимствованные на вечер в посольстве, но официанты не то. Тайна очарования званых обедов, как живая тайна Господа Бога, кроется в мелочах. Чеков суетился и нервничал.
Так или иначе обед благополучно подходил к концу. За бренди Чеков даже осмелился затронуть опасную тему:
- Англия, - сказал он, - всегда была для нас источником революционной мысли. Кем стал бы Пандит Неру, не случись в его жизни Хэрроу? Кем стал бы Ганди без английского образования? Даже самая радикальная идея отделения Пакистана возникла у будущих революционеров здесь, в колледже, где в числе прочего они научились считать эту страну второй матерью-родиной. Сейчас, смею заметить, когда статус Англии стал несколько ниже, снизился и масштаб подрастающих революционеров. Кашмирское государство! Бред да и только. Что же до поклонников Халистана, то пусть они не рассчитывают приблизить день своего торжества злодеяниями вроде подобных убийств. Напротив. Напротив. Мы вырвем с корнем эту заразу и… как это правильно по-английски? - расколошматим вдребезги.