Женщина. Тише, молчи о том, что было. Не раздалось ни звука, когда лук, ликуя, выпал из ослабевшей от ужаса руки жрицы! Мне с этим никогда бы не справиться! Он упал, большой, золотой, имперский, ударился о мраморные ступени, трижды продребезжал в унисон с гулом колоколов и молча, словно смерть, улегся у ее ног. Затем на нее надели корону. Попытайся я сделать то же самое, все тут же отвернулись бы от меня.
Спортсмен. Что? Женщин, что окружают тебя, обворовали, как обворовывали храмы? В них не было больше окон, чтобы посмотреть, что там внутри? Вот им груди подошли бы куда лучше, чем тебе! Жаль, они их потеряли, потому что так тебе захотелось! Потому что у тебя их больше не было или они у тебя маленькие и темные, а я таких женщин не люблю. Ну да ладно. Главное чтобы Клавдия выглядела так, как выглядит сейчас. У нее просто нечего склеивать и ремонтировать, включая челюсть, она такой красивой формы, и из нее не каплет! Прямо существо с другой планеты.
Женщина. Что бы ты сказал, если бы они, те, что обзывают меня сучкой, швырнули меня на пол, связали, как вяжут снопы, и отправили на родину, ту самую, на которую я им только что указала?
Спортсмен. Можно ли тебя еще спасти? Хочешь придавить их своим гневом? Заказать гору посуды для борьбы с недостатками, чтобы по ней стучали во время еды? Как при кормежке в тюрьме, когда не можешь отправить обратно то, что тебе не понравилось. Нет, тебя не спасти. До чего монотонной ты стала, обнажив свои чувства, вот уже тридцать лет я слышу, как ты бубнишь одно и то же. Ты, нечувственно обнажившаяся! Я показываю тебе свой котелок с разными вкусностями, но ты только и знаешь, что осыпать других женщин упреками!
Женщина. Я бы с удовольствием поварилась в этом котелке. Я прикусываю верхнюю губу, чтобы она не помогала мне, когда я говорю и кусаюсь. Мой опущенный кулак судорожно сжимается, я что-то говорю и тут же забываю о сказанном, но одно я знаю точно: и думать не смей, что я стану обращать на тебя внимание!
Женщина. Если то, что я сделала, так легко может быть уничтожено, я прекращаю производство. Я уже прекратила его и раньше времени ушла на пенсию. Даже по моим губам видно, каких усилий мне стоит улучшить их контуры. Губная помада легко теряется в моих губах и не находит дорогу домой. Ты тренируешься, тренируешься, а тебя нигде не выставляют, так не может продолжаться. Значит, нужно выставляться самой и предостерегающе пророчествовать, как Кассандра, давно превратившаяся в вещь. В убегающий образ. В продукт, не желающий двигаться. Давняя мечта мужчин: быть бессмертными, вечными! Этого легко достичь, будучи образом, изображением. Я бы тоже с удовольствием помечтала об этом, ведь не всегда приятно смотреть, что происходит с ребенком, едва он встанет на ноги. Я только что снова прочитала кое-что об этом, и чувствую себя совершенно уничтоженной. Неуверенность и страх давно уже стали товаром. Супер! Я своевременно обеспечила себе монополию на это дело и теперь раз за разом создаю уже испытанные вещи, они позволяют мне быть о себе высокого мнения, так как по форме, величине и чувству ответственности, - впрочем, последнее мне ни к чему, приклейте его к стеклу своего автомобиля, - они унифицированы, куплены и проглочены. (Осторожно приближается к Жертве.) Типичная история. Очевидно, мои коллеги-женщины применяли при сооружении своих выступающих частей замкнутый цикл с использованием отходов, не овладев как следует технологией. Иное дело я. Но если бы им удалось заменить плохо функционирующие детали, с технической точки зрения не было бы причины для смерти. Что мне делать в этом случае? О чем говорить соло, без своей испытанной команды? Нам, женщинам, лучше бы сделать над собой усилие и научиться жить в согласии с природой! А мы предпочитаем улучшать свою природу с помощью операций.
Да, вы чуть раньше задали мне вопрос, и я на него отвечаю: смерть - не аутентичный знак существования, это всего лишь устаревшая эволюционная стратегия. Но она охотно используется и сегодня. Мне это непонятно, потому что я создаю и создаю, правда, не рабочие места. История - это поле битвы, а не родильный дом, пусть даже и приспособленный для безболезненных родов. Вон там могилы, давайте лучше осмотрим их завтра, к тому времени к ним добавится еще несколько! Сперва мне надо их осмотреть, потом я спою о них свою песнь. Я всегда буду у могил раньше вас. Вездесущность вместо всемогущества! Наши сыновья станут мертвыми телами, наши дочери будут выходить к нам бледные, как бумажные салфетки, потому что на них не обратили внимания на конкурсе моделей. Может быть, к счастью. Если ты выступаешь обнаженной или, как в случае с мужчинами, фигурируешь на экране мертвым, тебя не должно быть ни в каком другом месте. Мертвых нам вряд ли будет недоставать, а вот мертвых звезд - будет, так как наши приемники принимали их не один, а миллионы раз. Это вам не какой-нибудь торжественный прием!
И в самом деле, у кого теперь дома нет своего приемника? Отныне я больше не дома, поэтому меня не изнасилует чувство, ввалившись в дверь. (Она смотрит на культуристские позы, которые демонстрирует Анди, потом на "the walk" на экране, в рассеянности снимает со спины свою грудь, вытягивает перед собой, словно блузу, и обрабатывает кинжалом.)
Жертва (обращаясь к Убийце, стягивая у него с ноги спортивные туфли и примеряя их себе, чему Убийца, естественно, сопротивляется). Боюсь, когда вы, неостриженный и небритый, снова окажетесь дома, бесчеловечность будет легко сменяться у вас чувствительностью. Вы вряд ли сможете согласовать свой поступок с корыстолюбием, но то, что вы со мной сделали, можно проделать и во вполне нормальных условиях. Разве вас не охватывает острое чувство гнева при мысли о разрушении природы, особенно когда вы всей семьей на грузовике, заполненном нечистой совестью, выезжаете на пикник? Там вам кое-что бросается в глаза, не так ли? А когда смотрите на меня, вы ничего не замечаете? Вы, верно, думаете, будто запас накопленного мной опыта так велик, что вам ничего не стоит немножко его у меня отсечь и таким образом мотивировать меня к большей активности, ибо, по-вашему, моя главная наклонность - лень? Только потому, что я слишком поздно среагировал на вас, точнее, совсем не среагировал. Вы поступили правильно, что остались со своей группой. Теперь, когда я умираю, не вызывает сомнений, что никакая другая группа не предложила бы вам такого соблазна. Let’s have a party!
Громила. Вы, ко всему прочему, наверное, любите и своих ближайших родственников?
Жертва. Нет, своих родственников я не люблю.
Два пожилых, слегка располневших теннисиста,
Ахилл и Гектор,
в клубной форме, играют в теннис; непомерно
большими ракетками
они разыгрывают так называемую
"интермедию".
(Попеременно.)
Ахилл. К своему удовольствию, я пережил новый кризис в нашем руководстве. Да что кризис, возникают даже новые страны. Но я-то, я буду всегда. Извините, я измазал кровью весь ваш ковер! Испытываю сильную боль. Я ранен, но не нахожу ошибки в том, как вел переговоры. Я вел их так, словно в кармане у меня были целые страны.
Гектор. Отлично вас понимаю. Способность переживать других может стать истинной страстью. Мы испытываем это раз за разом. Взбирающийся на крышу жестянщик может вам подтвердить, что человеку, который не помышляет о смерти, приходят в голову самые обыкновенные мысли - помыть машину, например, или закупить на неделю продуктов.
Ахилл. Да, только близость смерти приносит мне удовлетворение. Поэтому я и стал воином. Я всегда нарочно не обращал внимания на дорожные знаки. Мной двигало не желание умереть в любую минуту, а желание выжить, его, это желание, нужно всякий раз обновлять, как чек на парковку. Показывай простой листок - и устраивайся со своими новыми приобретениями, а потом и со следующими. Квази как со Штази. А дальше устраивай поездки на плавучие острова, для групповых посещений можно по сниженным тарифам. Это в любом случае лучше, чем священные соревнования девственниц под руководством замужних женщин, черт бы их побрал! Я легко увлекаюсь, как вы, вероятно, догадались, но вам надо бы внимательнее следить за мячом.
Гектор. Ага. Занимаясь спортом, вы сильнее чувствуете, что нужно договариваться с партнером? Вы стали функционером, чтобы не охотиться в одиночку? Зачем быть нелюбимым из тщеславия? Зачем делать подлости из любви? Когда ускользаешь от чужих лап, даже если это лапы финансового управления, возникает ощущение удачи, оно стремительно, как порыв ветра, проносится под уже поднятой для удара рукой, похожей на ветку дерева. К примеру, на прошедшее Рождество я часами бегал вокруг плахи, лишь бы не положить на нее голову. И в самый последний момент решил все же не убивать жену и детей. Ох уж эти женщины! Согласен, нам, нормальным мужикам, легче, чем женщинам, им просто не дано выносить человеческие устремления за пределы повседневности и целесообразности. И вот эти страхолюдины стоят вокруг на персидском ковре и пялятся на нас, словно мы - и не мы вовсе, а наши офисы: чистые, неисписанные листы, в которые они заглядывают. Именно они хотят нас исписать или прочитать то, что на нас написано.
Смотрите, шлагбаум уже опускается! Скорее проезжайте, чтобы вас не прихватило при приближении поезда! Такие события ясно говорят о том, что душа прикреплена к телу как листок к ветке. От этого тела просто невозможно избавиться! Избавиться от этого тела легче легкого! Когда-нибудь нашим мировоззрением станет женская модель. Точно так же формируем себя и мы, функционеры, - ничего не делая, но процветая и преуспевая.
И безо всякого там зигфридова листка. Нам ранимость ни к чему.
Ахилл. Президент палаты вызвал меня вчера по ничтожному поводу. Я пристально смотрел ему в лицо, держа ракетку, нет, биту наготове, в специальной сумке. Я прекрасно отдавал себе отчет в грозящей мне опасности и в любой момент, если понадобится, готов был вытащить измазанную кровью биту.
Гектор. А я просто смотрел в окно, когда этот гад пытался меня запугать. Такты вальса я всегда воспринимал как вызов, на который придется отвечать. На балу промышленности и торговой палаты. Нет, мышление - это не средство познания. Это скорее спорт, он внутренне поднимает нас и… и… увы, отбрасывает в борозду нашего бытия, на парковку безымянных, где за небольшое вознаграждение нас могут предать земле. Чтобы на следующий день нам не пришлось снова искать место для парковки. Из нас ничего не вырастет, хотя в документах возник беспорядок. Начало всякой жизни. Из нас растут только распоряжения. И тем не менее. Первобытные люди обретаются в беспорядке, хотя и неохотно, они бы без колебаний поменялись с нами, будь у них такая возможность. Но у них нет выбора, они не поддаются культивированию. Они бродят по саваннам, но свои передвижения не называют спортом, даже если эти передвижения носят массовый характер. Их кости валяются по обочинам. Мы, напротив, создаем порядок, трудясь до пота и неся издержки. А когда дела отпускают нас, мы тут же спешим в фитнес-клуб, где нас опять-таки мнут и выжимают наши соки. Наши тела, как танки, после душа осаждают женщин. Хотят прокатиться по их узким улочкам, хотя там нет даже велодорожек. Нет, спорт приличным делом не назовешь. Он вытащил нас не из бытия, а из наших офисов. Почему? Потому что как раз там мы находились! Или вытаскивал нас оттуда не спорт? Может, мысли? Но от мыслей какая польза? Движение - вещь куда более полезная!
Ахилл. Да не напрягайтесь вы так! Принудительное членство в палате, из которой нет выхода, в сущности, спит в глубине каждого человека. Мы хотим, чтобы все было именно так, а не иначе! Нами руководит положение дел.
Гектор. Ни один из нас не отправится добровольно на природу, разве что захочет немного поплавать, повоевать в Персидском заливе или впрячься пристяжной к троянскому коню. Мы уважаемые лица, остаемся только мы. Мы, а не писатели! Мы! Мы! Мы! Ибо все, что мы делаем, хотя и похоже на выполненную работу, таковой не является. По мне, так лучше теннис, пиво и пробежки в парке.
Ахилл. Внимание! Важно важно важно! Да. Мы возвышаемся над людьми. Все в белом. У каждого на груди к тренировочной куртке пришпилен герб. Как только мы незаметным движением показываем другим людям свой ранг, свою власть и свой вес, они тут же торопятся предложить нам диету. Но мы ни от чего не отказываемся. Мы играем и будем играть дальше!
Гектор. Мы живем от победы к победе, мы сыгрались друг с другом. Внимание, важное сообщение! Сегодня клубный вечер, закрытое общество, в качестве гарнира сплошь люди, сами по себе вовсе не закрытые, готовые с удовольствием кое-что проглотить, небрежно приготовленный шницель, бесхозную жареную печень, осиротевший картофельный салат. Бесчисленное количество полулитровых графинов местного красного вина. Из людей, которые предлагают нам себя, уже вытащены пробки. Они полагают, что могут пропустить через свои легкие весь свежий воздух, который мы зарезервировали для себя. Вот если бы мы допустили их к себе еще до того, как они задумали бунтовать! Тогда, возможно, они отказались бы дышать добровольно, и нам осталось бы больше воздуха. А теперь нам придется уезжать в длительный отпуск, туда, где можно подышать чистым воздухом.
Любому, кто одерживает победу, достается все человеческое поле, все те, что отдают нам свои посевы и занимаются ремеслами. Потому-то нам и понадобилось это членство в клубе, которое мы давно задумали. Таким образом мы мешаем людям со стороны оказывать на нас влияние. Вот как я это объясняю: принудительное членство означает, что одни банкротятся за нас, а другие против. Им нечего бояться. Когда такое было, чтобы все жили одинаково?
Ахилл. Да, то, что раньше делали отдельные люди, сегодня мы приписываем только нашей организации, которая поддерживает каждого отдельного человека. Внимание, сейчас последует важное сообщение! Сегодня заседание закончится бескровно. Оставьте свои слова дома, сегодня они могут спокойно поиграть с детьми, чтобы и те научились разговаривать как господа. Головы сегодня не полетят. Когда летят головы, наши дети непременно хотят при этом присутствовать! Сегодня мы будем мягкими, как новорожденные, мы и чувствовать будем себя такими. Там, где раньше бурлили страсти, теперь, как цветы, расцветут сердца, расцветут еще до того, как наступит весна. Скажите, госпожа автор, почему вы так агрессивны? Мы ведь вам ничего не сделали. Что это вы так нахохлились? Мы очень любим ходить в театр. И нас не интересует то, что вы говорите. Что бы мы ни делали, это всего лишь невинный поцелуй. Безобидный. Даже коту мы позволяем весело играть под подошвами ваших ног! Мы могли бы заказать вам, чтобы вы его раздавили и за это получили от нас поощрение. Мы могли бы выдать вам пособие. Но мы, в конце концов, не военачальники. Каждому человеку невыносимо умирать в одиночку. Мы все это знаем. Почему же вы все время нам об этом твердите? Мы специально построили строгую сауну, где каждый день, на групповых тренировках, учимся дисциплине в вопросах цены. И еще тренируемся с тяжестями, которые вы, госпожа автор, давно уже хотите на нас возложить. Палата для этого очень даже подходит, более просторное помещение нам ни к чему. Мы бы просто не знали, что с ним делать. Бегом мы занимаемся на природе, а притиркой - в стиральной машине. Так мы переживаем своих врагов, откуда бы они ни являлись.
Гектор. Оружие властителя - право распоряжаться жизнью и смертью. Наше право даже не в том, член ты чего-нибудь или нет, ибо все мы обязаны иметь членство. Неважно, в чем, пусть даже в своей собственной жизни. Это издавна приводило к чередованию чудовищно кровавых войн, известных истории, мы отлично все устроили, не правда ли? Мой труп уже трижды проносили через внешние городские ворота! Другие отступают в сторону, чтобы слегка освежиться перед воскресением плоти. У нас тут шампунь и уход в одном! Правда, времени почти не осталось. Эго ведь отличное изобретение - то, что людям больше не надо сеять свои жизни на полях истории, а вместо этого, ничем не рискуя, доверять их нам. Мы, во всяком случае, не собираемся вместо них умирать. Со мной, правда, это случилось, но то была ошибка в моей ужасной войне с нашим президентом. Такое больше не повторится!
Есть множество людей, которые живут себе и живут, и кровь не сочится у них изо рта и не стекает с рук. Вы же лживо утверждаете нечто прямо противоположное, вы, женщина с размалеванным лицом! Вы, женщины, когда-то дали нам этот знак жизни, но забыли приложить руководство по применению. Очень на вас похоже! Мы побеждаем смерть значительно лучше вас! Когда мы спорим о времени закрытия магазина, никто из наших сотрудников от нас не убегает. Наоборот, к нам приходят все новые и новые кадры. Продавщицы валятся с ног от усталости. Иногда в их работе требуется больше мужества, чем при выполнении неординарных заданий. Такая уж у них жизнь, она просто бурлит в закусочной универмага. Вы вспоминаете об этом, только когда чувствуете жажду! Тогда вы к ним заглядываете! Своих собак мы выгуливаем на поводке, они у нас браво справляют нужду прямо в сточную канаву. Они ни на кого не нападают! Да не кричите вы так! Раз вы забрались в густой ельник, под тяжело нависшие над вами ветви, то уж не для того, чтобы спрятаться от наших собак. Если вы постоянно публично заявляете, что именно мы владельцы порвавших вас овчарок, то делаете это под свою собственную ответственность. Да-да, не отпирайтесь. Как раз то, что вы забрались в ельник, и подтверждает, что вы Елинек. С оленьими рожками! Неудивительно, что вы так боитесь собак! Мы же вообще не предъявляем к вам никаких претензий!