- Пожалуй. - Я улыбнулась. - Стоило маркизу Рокпорту запереть меня в особняке и в кофейне, как в мою жизнь проникли сразу три расследования. Боюсь, даже Эллис не ведёт столько дел одновременно.
Он рассмеялся; у меня закружилась голова, и, право, к усталости это не имело ровным счётом никакого отношения.
Однако вскоре выяснилось, что головокружение - дурной признак, даже если оно проистекает от счастья. Я совершила ошибку; причём поначалу думалось, что принятое решение не только удачное, но и единственно возможное. Не так давно Лайзо подсказал, как можно наведаться в дом Шелли, не нарушая обещания, данного маркизу. Вышло всё как нельзя лучше - видение ясно указало на смерть несчастной служанки, отчаянно желающей исправить некую загадочную ошибку.
Сейчас, после встречи с новой тайной, я, разумеется, загорелась желанием быстро разгадать её и потому снова обратилась ко снам.
Никаких дельных идей, как бы отыскать вредителя, так и не появилось. Потому пришлось положиться на метод, который уже выручал - представлять то, что хочешь увидеть, и думать о преступнике. Но то ли чжанский чай с лотосом слишком сильно взбодрил меня, то ли разговор о дяде Рэйвене повернул реку мыслей в другое русло, но сосредоточиться на "Человеке судьбы" никак не получалось. Картина, едва оформившись в воображении, то и дело обращалась в переливчатый калейдоскоп; среди пятен порой проступало нечто осмысленное - костяной веер, зелёные глаза, цветок в чайнике, - но смысла это не имело. Образ злодея с банкой гуталина тоже расплывался, приобретая черты дяди Рэйвена. В какой-то момент стёкла синих очков рассекла пара трещин, а с конца старинного металлического пера для письма закапала кровь…
В ужасе я вскрикнула и села на кровати, распахивая глаза.
Спальня побелела - так плотно её укрывал сливочно-густой туман. Любые звуки тонули в нём, будь то испуганный возглас или звон колокольчика для прислуги; в распахнутом окне скорчилась старая женщина в бальном платье…
"О, нет, это всего лишь ткань причудливо завернулась", - поспешила я успокоить себя, хотя на перепутавшиеся занавеси это походило слабо.
Зимний холод совершенно не ощущался.
"Надо проснуться, - пронеслось в голове. - Но как?.."
Чем дольше, тем опаснее мне казалось оставаться на месте. Потому я встала, накинув на плечи шаль, и подошла к окну. Бархатная старуха посторонилась и будто бы даже хихикнула.
Спину точно судорогой свело.
Святые Небеса, только не смотреть вправо, не смотреть…
- Что ж, - произнесла я громко, пытаясь вернуть самообладание. - Если спальня стала такой неуютной, можно выйти на прогулку.
Из окна вниз тянулась "морская лестница" - толстая верёвка с узлами, расположенными через равные промежутки. Ею я и воспользовалась, причём с необыкновенной лёгкостью. Вероятно, то был дурной знак, но сил находиться в комнате не осталось.
Бромли-из-сна покорился жаркой, душной, туманной летней ночи. Сдался, как отчаявшийся солдат, поклонился ослабевшими ветвями яблонь, бессильно ощерился разбитыми тёмными окнами. Улицы его были вывернуты безжалостно, как руки у пленника. Я шла в молчании и ощущала на себе тяжёлый, предвкушающий взгляд и старалась держаться уверенно, взывая к воспоминаниям о запахе вишнёвого табака, о лимонной терпкости вербены… Дороги выводили вовсе не туда, куда следовало бы; Эйвон бурлил вдали, то справа, то слева. Ноги несли меня к особняку леди Абигейл, и он показался неправдоподобно быстро - дымчатый, дрожащий во тьме.
Я замедлила шаг, затем остановилась, вглядываясь; и вовремя - призрачный дом обрушился вдруг под землю, изогнулись в конвульсиях старые деревья - и вот уже вокруг расстилалось старое, заброшенное кладбище.
У ворот стоял высокий седой мужчина.
- Все твои пути во сне ведут ко мне, - произнёс он, не двигаясь с места. Среди могил за его спиной бродили сгорбленные люди с тусклыми красноватыми фонарями. - А наяву мой взгляд следует за тобой. На ком он остановится?
Мне стало страшно - до немоты, до внезапной дурноты… но страшно не за себя.
Абигейл, Юджиния, Мэдди, Эллис, Клэр, дядя Рэйвен - лица друзей кружились в калейдоскопе. Я отчаянно пыталась не думать о них, чтобы не привлечь к невинным внимание мёртвого колдуна, но тщетно.
Какое-то наваждение…
А потом, когда отчаяние обернулось горечью на языке, Валх шагнул мне навстречу, и одновременно обернулись люди с кладбища, и глаза их горели ярче фонарей - круглые, жёлтые, звериные. И только у одной женщины они оставались человеческими - голубыми и чистыми, хотя лицо её было черно.
Абени подняла свой фонарь над головой - и вдруг швырнула его оземь.
Валх, кажется, не заметил вспышки, но я едва не ослепла - и наконец сдвинулась с места, затем сорвалась на бег; и в памяти воскрес наконец аромат вербены, а мёртвую тишину туманной ночи заполнил негромкий голос:
- Проснись, Виржиния.
…во сне я бежала, а очнулась под одеялом с головой, недвижимая и почти задохнувшаяся. Сорочка повлажнела, подол комом сбился выше колен. О, это определённо была реальность - разочаровывающая и мучительно желанная одновременно.
В изножье моей кровати кто-то сидел; кто-то бесцеремонный, бесстыдный, способный откинуть край одеяла и прикоснуться к щиколотке - снова и снова, лаская кожу самыми кончиками пальцев.
- А ведь я даже не могу сказать сейчас, что вы позволяете себе слишком много, - сорвалось с моих губ. - Иначе даже в собственных глазах буду выглядеть неблагодарной.
Пальцы замерли.
- Мне не нужна благодарность, Виржиния, - усмехнулся несносный гипси. - Иначе даже в собственных глазах я буду выглядеть злодеем… - Я шевельнулась, и он плотнее обхватил мою щиколотку. - Нет-нет, вот только из-под одеяла не выглядывай, если хочешь пощадить свою стыдливость.
Я вспыхнула и резко поджала ногу, прячась, как улитка в раковине.
- Вы, похоже, очень спешили.
- А ты начинаешь говорить отстранённо, когда смущена, - ответил Лайзо негромко. - Я сейчас уйду, а ты засыпай и не бойся: тот колдун сегодня больше не появится. А завтра повесь новый ловец в изголовье.
Воздуха стало не хватать; мне отчаянно хотелось, чтобы Лайзо ушёл скорее - и чтобы он никуда не уходил. Щёки горели, точно перцем натёртые.
- Нам… нам надо бояться в подобном положении отнюдь не колдунов, - произнесла я, усилием воли заставляя голос звучать ровно. - Сэр Клэр Черри весьма наблюдателен.
- Пока он смотрит в другую сторону, - ответил Лайзо. Тяжесть в изножье кровати исчезла. - Доброй ночи, Виржиния.
Отворилась и затворилась дверь; ощущение чужого присутствия исчезло. Дышать стало легче, но вот на душе образовалась странная тяжесть. Нынче ночью я сбежала от двух колдунов, но какая-то слабая, недостойная леди часть меня от одного из них бежать не желала.
Более до утра меня никто не побеспокоил. Я отдохнула на удивление хорошо и сама проснулась в половине восьмого, ещё до прихода Юджинии. В комнате немного пахло вербеной - верный знак, что постыдное фиаско мне, увы, не приснилось… Как и спасение - пожалуй, даже более смущающее.
- Ой, леди Виржиния, у вас лицо красное, - робко произнесла Юджи, поглядывая в сторону. - А окно приоткрыто. Жара нет? Вы не простудились? Принести шаль тёплую, может? Или ваш любимый травяной чай, прямо сюда, перед завтраком?
"Травяным чаем" в особняке называли сбор целебных растений, который время от времени передавала Зельда. Горьковатый и слегка вяжущий, он и успокаивал, и придавал сил. Беда в том, что большую часть тех трав собирала не сама гадалка, а её сын-колдун.
Лайзо.
Щёки у меня, кажется, стали ещё краснее.
- Не стоит. А румянец… - я запнулась. - Напротив, это признак здоровья.
Но настоящее испытание для выдержки началось позже, за завтраком. Клэр был куда наблюдательнее Юджинии - и, что куда печальнее, всегда подозревал худшее.
Вдруг он заподозрит что-то?
Был, разумеется, способ немного обезопасить себя от расспросов - в некоторой степени. Дядя никогда бы не стал затрагивать щекотливые темы в присутствии своих мальчиков. Посторонние и слуги тоже сдерживали его разговорчивость. Если рядом будут Паола с Лиамом и братья Андервуд-Черри, то круг опасных вопросов резко сузится.
Рассудив таким образом, я спустилась в столовую чуть позже, когда все остальные уже заняли свои места. Однако с первого взгляда стало ясно, что Клэр пребывает в скверном настроении.
- Доброго утра вам, дорогая племянница, - произнёс он сахарным голосом. - Прискорбно видеть, что вы снова подаёте дурной пример воспитаннику… и племянникам.
Сердце у меня пропустило удар, но я постаралась не выдать волнения и улыбнулась:
- Не совсем понимаю, о чём вы говорите, дядя.
Клэр помедлил с ответом, точно издеваясь, а затем страдальчески заломил бровь:
- Пунктуальность. Вы опаздываете к завтраку, причём не впервые. Скверное воспитание. Впрочем, чего ещё ожидать от этого дома? Там, где живёт одинокая леди, вскоре начинается разложение нравов.
Приборы в руках у меня совсем не дрожали, но мысли метались, как стая потревоженных птиц.
"Разложение нравов? Что он имеет в виду? Неужели заметил вчера, как возвращался Лайзо? Или это обычное ворчание?"
- Но ведь теперь здесь живёте вы, дядя, - не сразу нашлась я с ответом. - Неужели вашего благотворного влияния недостаточно?
- Какое бессердечие, подумать только. Вы заставляете меня мучиться выбором: отступить, поддавшись на сладкую лесть, или проявить стойкость и заняться вашим воспитанием, - откликнулся Клэр, нежно улыбаясь. - Воистину женское коварство. Почему ж вы вновь не надели то прелестное розовое платье, если уж решили меня задобрить?
У меня появились сомнения: может, всё же дядя ни о чём не подозревает?..
- Что ж, я могу позволить себе не спускаться в одном и том же наряде к завтраку дважды за месяц… К слову, дядя, оба ваших домашних костюма сшиты с большим вкусом, - бросила я как бы между делом, обретая часть прежней уверенности. Уголок губ у Клэра дёрнулся при намёке на некоторую финансовую несостоятельность. - И, возвращаясь к розовому платью, не могу не полюбопытствовать: неужели оно вам понравилось? Мне показалось, что вы тогда испугались.
- За вас, дорогая племянница, исключительно за вас, - елейно отозвался Клэр. - Говорят, что иногда самые буйные обитательницы Дома призрения скорбных разумом имени святой Инессы внезапно становятся смирными и послушными. Но это, увы, знак не излечения, а окончательного помрачения рассудка. И когда вы, прежде неудержимая в своём бунте, вдруг повели себя скромно, подобающе леди, я обеспокоился.
"Похоже, действительно ни о чём не подозревает", - пронеслось у меня в голове.
- Я не столь хорошо знакома с обитателями Дома призрения для скорбных разумом…
- О, вряд ли бы вы заметили разницу со своим обычным окружением, если бы попали туда, милая племянница.
- …однако спешу уверить вас: я в полном здравии. Сердечно благодарю за беспокойство, дядя. К слову, как ваше здоровье? Говорят, ночной воздух вреден.
Последнее я сказала наобум, вспомнив слова Лайзо: "Сейчас он смотрит в другую сторону". И, кажется, случайно попала в цель.
Клэр недовольно поморщился, впервые за утро позволив себе открыто проявить истинные чувства:
- Расспросы о ночном воздухе не менее вредны, смею заметить. А у меня появилось множество неотложных дел, большую часть которых можно решить только после заката. Поблагодарите за это своего великодушного жениха.
Лиам, который всё это время наблюдал за нами и обеспокоенно ёрзал, не выдержал и наклонился через стол к Паоле, оглушительно шепча:
- Миссис Мариани, они что, ссорятся?
- О, разумеется, нет, - невозмутимо ответила гувернантка. - Они фехтуют.
- А разве фехтовать - это не шпагами тыкать?
- Слова ничуть не хуже, - пожала плечами она. - На занятиях аксонской литературой после завтрака мы, пожалуй, прочитаем один диалог между святым Киром и неразумными насмешниками. Это будет и поучительно, и занимательно.
- Обратите лучше внимание на "Спор между святым Киром и нечистым на руку торговцем", - снизошёл до совета Клэр, которого небольшая стычка и впрямь лишь взбодрила, как страстного фехтовальщика - упражнение. - Эпизод с жердиной от забора особенно хорош. Очень выразителен.
Паола задумалась:
- Соглашусь, но подойдёт ли он для юноши тринадцати лет?
Беседа свернула в безопасное русло, и я вздохнула с облегчением. Вероятно, Клэр действительно ничего не заметил, как Лайзо и обещал. Но кое-что всё же вызывало беспокойство, а именно - дядины "ночные дела". Судя по оговорке, они были связаны с "вредными привычками", на которые намекал маркиз ранее. Неужели Клэр не верил в благополучное разрешение затруднительного положения и заранее укреплял уязвимые места?
Похоже на то.
Вот только узнавать, что кроется за таинственным выражением "вредные привычки", мне отчего-то не хотелось.
Следующие три дня прошли спокойно.
Лайзо вручил мне новый ловец снов, сделанный не из шёлковых ниток, а из жил, и Валх больше не приходил в кошмарах - или, точнее сказать, с кошмарами. Пользоваться чужой помощью для защиты было немного неловко, но вместе с тем появилось и странное чувство, неведомое раньше. Ловец снов теперь казался не просто щитом, а невидимой связующей нитью между мною и Лайзо, частичкой нахального гипси, который всегда теперь незримо присутствовал в моей спальне.
И приятно, и стыдно… Неужели отныне будет так?
Запаздывали вести от леди Эрлтон о её знакомой, миссис Прюн, которая могла бы свести нас с миссис Шелли. Я безупречно вела себя, стараясь не вызывать неудовольствия ни у маркиза, который, без сомнений, наблюдал за домом и кофейней, ни у дяди Клэра. Поднималась рано, подолгу работала в кабинете до завтрака, затем отбывала в "Старое гнездо" и там оставалась до самого вечера. В разговорах тоже старалась держаться осмотрительно; даже Луи ла Рон заметил, что я меньше интересуюсь городскими слухами и происшествиями.
- О, это всё бромлинская сырая зима, - отшутилась я тогда. - Навевает тоску.
- Воистину! - горячо поддержала меня миссис Скаровски. - Она даже поэтическое вдохновение охлаждает. Лорд Гордон, говорят, творил в темнице, но, готова спорить, только потому, что из окна не видно было бромлинской слякоти! Я за ночь сочинила три новые строфы в поэму - всего лишь. Вот послушайте…
Рутина давила, пожалуй, сильнее погоды. На третий день, после обеда, я не выдержала и послала записку Эллису через Лайзо. Новостей у меня не появилось, значит, не было и повода для встречи - но когда подобные мелочи останавливали леди?
В конце концов, он мой друг, а значит его святая обязанность - не дать мне погибнуть от скуки.
Ждать пришлось мучительно долго. Эллис явился только в девять вечера, вместе с Лайзо. Похоже, работы у детектива прибавилось, и его не удалось застать в Управлении - неудивительно, впрочем. Наверняка расследование в самом разгаре.
С него-то я и начала беседу, гостеприимно улыбнувшись:
- Как поживает мистер Шелли?
Эллис ответил измученным взглядом:
- Вы решили меня попытать от безделья, раз уж до маркиза добраться не можете?
- Решила, - призналась я и добавила, смягчаясь: - Но сперва, разумеется, угощу вас ужином. Вижу, дни выдались нелёгкие?
- Куда уж хуже, - ещё больше помрачнел детектив, усаживаясь за стол. - Мне нужно как-то доказать, что Роджер Шелли не убивал свою служанку. А он, кажется, делает всё, чтобы Управление уверилось в обратном.
Я нахмурилась, невольно заразившись мрачным настроением друга:
- Но вы считаете, что он невиновен?
Выражение лица у Эллиса стало страдальческим. Он механически взъерошил волосы, так, что они теперь скорее казались чёрными, с намёком на седину.
"Как будто помолодел… А ведь он ненамного старше меня", - подумалось вдруг, и эта мысль уколола в самое сердце: сколько же нужно пережить, чтобы тяжёлый опыт стал заслонять облик "вечного юноши"?
- Роджер - славный парень, но у него есть одна кошмарная черта. Нет, серьёзно, она меня с ума сводит, - вздохнул детектив. - Роджер берёт на себя ответственность даже тогда, когда его об этом никто не просит. И всё бы ничего, но он к тому же обожает загадки и с ходу выдумывает заковыристые пути решения - но, увы, приходит обычно к неверным выводам. Сложите два и два - и вы получите человека, на которого ленивые "гуси" молиться будут…
- …и ваш источник головной боли, - кивнула я, уже понимая, к чему клонит Эллис.
- Именно, - подтвердил он. - Сейчас он снова пытается взять вину на себя. И ведь не лжёт при этом, но так талантливо недоговаривает! Иногда, знаете ли, достаточно одной многозначительной паузы перед ответом, чтобы "гуси" клювами захлопали. А тут паузой не обошлось, - и он умолк, досадливо цокнув языком.
В это время в зале показалась Мэдди с подносом. Она издали посмотрела на Эллиса, слегка замедлив шаг, упрямо закусила губу… Неприязни или смущения в ней не было, лишь некое странное чувство, которое я сама понимала по наитию, но словами определить не могла. Уверенность в своём выборе - и незнание, как к этому "выбору" подступиться? Зажатая в тиски любовь, которой не дозволяется влиять на разумные решения?
Что ж, теперь Мэдди хотя бы не избегала детектива. Кажется, она что-то решила - значит, пришло время нам поговорить по душам.
Но сперва - попробую разобраться, как к ней относится Эллис.
- О, благодарю! - широко улыбнулся детектив. Если бы я не наблюдала за ним внимательно, то ни за что не заметила бы, как он на мгновение отвёл глаза, точно прячась от взгляда Мадлен. - Пирог изумительный, судя по запаху. Значит ли это, что можно передать миссис Хат поздравления с выздоровлением?
- Нет, - кротко ответила Мэдди и, раскладывая приборы, словно бы невзначай задела руку Эллиса своей. И, готова поклясться, от внимания этой рыжей бестии, как и от моего, не ускользнуло, что он всем телом наклонился к ней, немного, почти неуловимо для взгляда. - Миссис Хат отдыхает. Сегодня я больше на кухне, а разносит заказы мисс Астрид. Едва справляемся.
- А ведь гостей пока не так много… Пожалуй, надо нанять кондитера, - задумалась я всерьёз. - Нет, лучше повара. Такого, чтоб умел готовить не только десерты, но и, к примеру, лёгкие закуски. Кажется, мне недавно рекомендовали некоего надёжного молодого человека, вроде бы родом из Марсовии.
"Звяк!" - громко возмутилась чашка, протестуя против грубого обращения.
- Не торопитесь, Виржиния, - осторожно заметил Эллис, сцепив пальцы в замок, будто бы это кто-то другой секунду назад обижал тонкий марсовийский фарфор. - Вам нужно быть поосторожнее с новыми людьми. Особенно молодыми, - добавил он и глянул искоса на Мадлен.
Мне стало смешно.
Ей, кажется, тоже.
Интересно, раньше я просто не замечала этой невидимой нити между ними - или она появилась лишь сейчас?
- Ступай пока на кухню, - попросила я Мэдди. Время серьёзных разговоров ещё не пришло. Но это не значило, что Эллис сегодня легко от меня уйдёт! - Принеси через четверть часа маленькое ореховое пирожное, хорошо?
Когда мы остались за ширмой наедине, детектив явно почувствовал себя свободнее и даже сам, без вопросов и просьб, заговорил о Роджере Шелли.