- И зачем тебе охотник?
- Сама не знаю.
- Успокойся, охотника ты всегда получишь. А с этим типом я завтра поговорю. Скажу ему, что ты не хочешь оставлять меня одну. - И вдруг словно спохватилась, что забыла о главном. - А как насчет брильянта?
- Я пробовала, - сказала Сюзанна, - дохлый номер.
- Все они одинаковые, - заключила мать.
Впервые после бегства Жозефа мать поднялась рано. И сразу отправилась к Барнеру. Сюзанна так и не узнала, что она ему сказала. В тот же день она встретила его в конторе, когда подменяла Кармен за кассой. Он был явно огорчен и сказал Сюзанне, что у него состоялся разговор с матерью.
- Признаюсь, я несколько обескуражен. Я жду уже десять лет. Мне казалось, вы…
- Ни о чем не жалейте, - отвечала Сюзанна.
Она улыбнулась, он нет.
- А что касается моей невинности, то с ней давным-давно покончено.
- О! - воскликнул Барнер. - А почему вы это скрывали?
- Не могу же я кричать о таких вещах на всех углах.
- Это ужасно! - вскричал Барнер.
- И все же это так.
В отчаянии Барнер воздел глаза к потолку и тут заметил объявление Кармен: "Продается великолепный брильянт…"
- Это ваш брильянт? - спросил он слабым голосом.
- Конечно, - ответила Сюзанна.
- О! - вновь воскликнул Барнер, - такие данные и такая безнравственность!
- А вы зато нитками торгуете, - парировала Сюзанна.
* * *
Тем временем Сюзанна опять встретилась с мсье Чжо. Как-то после полудня она выходила из гостиницы "Централь" и наткнулась на его лимузин, стоящий у входа. Как только мсье Чжо заметил Сюзанну, он нарочито спокойной походкой направился к ней.
- Здравствуйте, - победоносно возгласил он, - я нашел вас!
Одет он был, кажется, еще лучше, чем прежде, но уродлив все так же.
- Мы приехали продавать ваше кольцо, - сказала Сюзанна, - оно мне ни к чему.
- Мне плевать, - сказал мсье Чжо, пытаясь при этом задорно усмехнуться, - главное - я вас нашел.
Видимо, он искал ее довольно долго. По крайней мере дня три, а может, и больше. Здесь, в городе, избавившись от надзора Жозефа и матери, он выглядел уже не таким робким.
- Куда вы собрались?
- В кино. Я хожу туда каждый день.
Мсье Чжо с сомнением посмотрел на нее:
- Одна? Такая красивая девушка, одна в кино?
- Красивая, некрасивая, это не имеет значения.
Мсье Чжо опустил глаза и минуту стоял молча, потом заговорил, на сей раз довольно робко:
- А что, если сегодня вам отказаться от кино? Зачем вообще ходить туда так часто? Это нездорово, и создает у вас ложные представления о жизни.
Сюзанна смотрела на ослепительно сверкающий лимузин. Безупречный шофер в белой ливрее походил на деталь автомобиля. Он был подчеркнуто невозмутим и всем своим видом старался показать: то, что происходит вокруг, его совершенно не касается. И все же он, конечно, все знал о Сюзанне и мсье Чжо. Сюзанна сделала попытку улыбнуться ему, но он остался столь же бесстрастен, как если бы она улыбнулась автомобилю.
- Что касается ложных представлений, то, как говорит Жозеф, не лезьте не в свои дела. Что же касается кино, то у меня нет никакого желания от него отказываться.
На пальце у него сиял огромный брильянт. Он был по крайней мере в три раза больше, чем тот, другой, и, конечно, без паутинки. На пальце мсье Чжо он выглядел, пожалуй, неуместно, как, впрочем, и сам мсье Чжо в этом городе и вообще в жизни.
- Мы могли бы погулять, - сказал он, краснея. - Мне бы хотелось поговорить с вами о нашей последней встрече… Знаете, я ужасно страдал.
- Понимаю, - сказала Сюзанна, - но я все-таки хочу пойти в кино.
Мсье Чжо разглядывал ее с головы до ног. Впервые с тех пор, как они познакомились, он очутился с ней наедине, без свидетелей, - шофер в счет не шел - и теперь глядел на нее так, словно она вновь демонстрировала ему себя в душевой кабинке. Случалось, и другие мужчины смотрели на нее подобным образом, когда она ходила в белый квартал, в кино. Несколько раз, на обратном пути в гостиницу "Централь", солдаты из колониальной армии заговаривали с ней. Конечно, из-за платьев Кармен, потому что солдаты подходили только к проституткам. Она встречала и таких солдат, с которыми охотно познакомилась бы, но они как раз не обращали на нее внимания. Как-то в кино она оказалась рядом с одним таким солдатом. Во время сеанса они переглянулись молча несколько раз, их локти соприкоснулись на подлокотнике кресла. Но солдат был не один, с другом, и, когда фильм кончился, они оба исчезли в толпе. Она опять осталась одна. От этого прикосновения незнакомой руки ей передалось какое-то спокойное тепло и одновременно чувство легкой грусти - как когда-то от поцелуя Жана Агости. С тех пор она еще больше уверилась в том, что именно здесь, в благодатном полумраке кинозала, ее поджидает желанная встреча. Здесь она произошла и у Жозефа. И опять же здесь, три года назад, он встретил ту свою первую, после Кармен, любовницу. Здесь перед экраном все становилось проще. Ты рядом с незнакомцем, вы вместе следите за мельканием кадров, и тебя влечет к себе неизвестность. Невозможное становится возможным, падают и исчезают все преграды. Только здесь город кажется своим и близким, а на улице все вновь становится чужим и враждебным.
- Если вы идете в кино, - сказал мсье Чжо, - то и я пойду с вами.
Они поехали в кино на лимузине. Шофер остался ждать у входа. В течение всего фильма мсье Чжо смотрел на Сюзанну, а Сюзанна - на экран. Однако ее это не смущало. Ей даже нравилось, что с ней мсье Чжо и его лимузин - по крайней мере она была не одна. Время от времени он брал ее руку, пожимал ее, наклонялся и целовал. В темноте кинозала это было вполне терпимо.
После кино мсье Чжо повел ее в кафе. Вид у него был совершенно счастливый, он явно вынашивал какие-то планы.
Он болтал без умолку, оставляя на "потом" то действительно важное, что хотел ей сказать. Сюзанна сама заговорила с ним о кольце.
- Мы продали его очень дорого, - сказала она, - гораздо дороже, чем вы можете себе представить.
Мсье Чжо никак не отреагировал. Он раз и навсегда запретил себе думать об этом кольце.
- Как Жозеф? - спросил он.
Прошло уже десять дней, как Жозеф исчез.
- У него все в порядке. Наверно, сидит где-нибудь в кино. Надо постараться взять от города все, что возможно, пока мы здесь. У нас никогда не было столько денег. А мать заплатила часть долгов и очень этому рада.
Больше всего мсье Чжо интересовало, не переменили ли мать и Жозеф своего решения насчет него и Сюзанны.
- Даже если бы мать и захотела с вами встретиться, - сказала Сюзанна, - вы не должны были бы на это соглашаться. Она вас просто ограбит. В конце концов она начнет требовать от вас по кольцу в день, не меньше. Она ведь вошла во вкус…
- Знаю, - отвечал мсье Чжо, краснея, - но чего я только не сделаю ради того, чтобы видеть вас…
- И все же в день по кольцу… Разве вы сможете?..
Мсье Чжо уклонился от ответа.
- Что с вами будет? - спросил он тоном глубокого сострадания. - На равнине у вас такая тяжелая жизнь.
- Не беспокойтесь за меня, это долго не продлится, - отвечала Сюзанна, пристально глядя на мсье Чжо, который снова залился краской.
- У вас есть… планы? - спросил он, терзаясь.
- Возможно, я поселюсь у Кармен, - отвечала Сюзанна, смеясь, - но я буду брать очень дорого. Мне же надо помогать Жозефу.
- Если вы позволите, я отвезу вас домой, - предложил мсье Чжо, чтобы положить конец этому разговору.
Сюзанна согласилась. Они сели в лимузин мсье Чжо. Сидеть в лимузине было приятно. Мсье Чжо предложил Сюзанне немного покататься по городу. Сверкающий лимузин плавно скользил по улицам, прокладывая себе путь среди не менее шикарных автомобилей. Стемнело, скольжение продолжалось, и внезапно город осветился тысячью огней, превратившись в хаос теней и бликов; уверенно двигался лимузин мсье Чжо, и его движение возвращало в мир порядок, который тут же распадался, как только лимузин уносился прочь. Да, и лимузин, оказывается, мог быть выходом, - мир вокруг него обретал смысл так же, как на киноэкране. Особенно когда едешь наугад, без цели, как очень редко бывает в жизни…
Когда стемнело, мсье Чжо придвинулся к Сюзанне и обнял ее. Лимузин все мчался в темном и блестящем хаосе города, руки мсье Чжо дрожали. Сюзанна не видела его лица. Он как-то незаметно еще теснее прижался к ней, и Сюзанна не оттолкнула его. Ее опьянял город. Лимузин победоносно мчался, он был единственной реальностью в этом сверкающем, многолюдном, бесконечном городе, который надвигался, наваливался на него со всех сторон. Иногда руки мсье Чжо касались груди Сюзанны. Один раз он сказал:
- У тебя красивая грудь.
Это было сказано совсем тихо. Но все же сказано. Впервые. В то время, как его рука лежала на ее голой груди, Сюзанна вдруг увидела, как ее грудь заслоняет весь этот преследующий их город, как соски, напрягшись, поднимаются выше самых высоких зданий. Значит, вот в чем была правда. Сюзанна улыбнулась. А потом вдруг схватила мсье Чжо за руки и обвила его руками свою талию.
- А она как? - спросила она в каком-то исступлении, словно этот вопрос вдруг стал для нее очень важным.
- Что? - спросил пораженный мсье Чжо.
- Как моя талия?
- Изумительна!
Его лицо было совсем близко, и он смотрел на нее. А она, глядя на город, на самом деле видела лишь себя. Она одна осматривала свои владения, где царствовали ее грудь, талия, ноги.
- Я тебя люблю, - совсем тихо сказал мсье Чжо.
В единственной книге, которую Сюзанна прочитала, как и во всех фильмах, которые она видела, слова "я люблю тебя" произносились лишь однажды во время свидания двух влюбленных, длящегося всего каких-нибудь несколько минут, свидания, которое венчало долгие месяцы ожидания, мучительную разлуку, бесконечные страдания. Эти слова Сюзанна до сих пор слышала только в кино. Долгое время она считала, что гораздо важнее произнести их, чем отдаться после этого мужчине, что сказать их можно только один раз в жизни, и больше уже никогда, если не хочешь навлечь на себя страшное бесчестье. Но теперь она поняла, что ошибалась. Эти слова можно сказать внезапно, страстно желая кого-то, пусть даже проститутку. Просто мужчинам иногда необходимо сказать их только для того, чтобы ощутить их роковую силу. И услышать их тоже бывает порой необходимо по тем же причинам.
- Я люблю тебя, - повторил мсье Чжо.
Он еще ближе наклонился к ее лицу, и вдруг ее словно обожгло: его губы приникли к ее губам. Она отпрянула и вскрикнула. Мсье Чжо попытался удержать ее в своих объятиях. Она схватилась за дверь лимузина и распахнула ее. Тогда мсье Чжо отодвинулся в сторону и велел шоферу возвращаться в гостиницу. На обратном пути они не сказали друг другу ни единого слова. Когда автомобиль остановился у гостиницы, Сюзанна вышла, даже не взглянув на мсье Чжо.
И только уже стоя на тротуаре, она сказала:
- Не могу. Все бесполезно, с вами я не смогу никогда.
Так мсье Чжо исчез из жизни Сюзанны. Но об этом никто ничего не узнал, даже Кармен. Только мать, но гораздо позднее.
* * *
Однажды днем Кармен влетела в комнату матери и потребовала брильянт.
- Жозеф! Жозеф нашел покупателя! - крикнула Кармен.
Мать резко вскочила, точно ее подбросила пружина, и закричала, что хочет видеть Жозефа. Кармен объяснила ей, что Жозеф в гостиницу не заходил, он позвонил ей по телефону и велел принести ему брильянт в одно кафе белого квартала. Кармен посоветовала матери остаться дома. Чтобы Жозеф не подумал, будто она пришла уговаривать его вернуться и отвезти их домой на равнину. По мнению Кармен, Жозеф этот вопрос еще не решил.
Мать смирилась, отдала Кармен брильянт, и та побежала встречаться с Жозефом в каком-то неизвестном кафе.
Когда Сюзанна в тот вечер вернулась из кино, мать, одетая, ходила взад и вперед по коридору перед дверью своей комнаты. В руке она держала пачку тысячефранковых купюр.
- Это Жозеф! - победоносно объявила она. И добавила немного тише: - Двадцать тысяч франков. Как я и хотела.
Но почти тут же тон ее изменился, и она принялась жаловаться. Она сказала, что ей осточертело валяться на кровати и она бы хотела прямо сейчас пойти в банк и заплатить проценты, но деньги она получила слишком поздно, сейчас все банки уже закрыты, и всё потому, что ей, как обычно, не везет. Кармен, услышав голоса матери и Сюзанны, вышла из своей комнаты. Она была очень довольна и поцеловала Сюзанну. Но успокоить мать не было никакой возможности. Кармен предложила ей быстро пообедать и после обеда пойти в город. Мать едва прикоснулась к еде. Она беспрестанно говорила то о заслугах Жозефа, то о своих планах. После обеда она зашла с Сюзанной и Кармен в кафе в белый квартал, но отказалась пойти с ними в кино под тем предлогом, что на следующее утро должна встать рано и не опоздать к открытию банков.
Когда Сюзанна с Кармен остались одни, Кармен рассказала Сюзанне, что Жозеф продал брильянт той самой женщине, своей любовнице. Кармен видела его лишь мимоходом. Он не спрашивал ни о матери, ни о Сюзанне. Он казался таким счастливым, что Кармен не стала говорить ему, с каким нетерпением мать ждет его возвращения. Кармен считала, что любой на ее месте поступил бы так же. Никто не посмел бы нарушить шальное счастье Жозефа. Когда они прощались, он сказал ей, что очень скоро вернется в гостиницу, чтобы отвезти их на равнину. Но когда именно, не сказал. Кармен посоветовала Сюзанне ничего не говорить об этом матери. Ей казалось, что Жозеф ничего еще толком не решил.
Так мать хоть на несколько часов получила в руки сумму в двадцать тысяч франков.
На следующий день мать с утра бросилась в банк - внести хотя бы часть задолженности. Кармен отговаривала ее, но мать стояла на своем.
Она говорила, что самое важное - быть в банке на хорошем счету и иметь возможность вновь брать кредиты для строительства плотин. Уладив дело с долгами, она повела новое наступление на банк. Первая задача была добиться приема у директора, с тем чтобы договориться с ним об очередном кредите: рядовые банковские служащие охотно принимали от нее деньги, но на просьбы о выдаче таковых реагировали вяло. Второй задачей было попасть на прием как можно быстрее: назначенный ей в результате выполнения первой задачи день был так далек, что, дожидаясь его, она вновь оказалась бы на мели.
Попытки преуспеть на этом направлении были очень упорными, но ни к чему не привели. Когда мать окончательно в этом убедилась, она обратилась в другой банк, где попыталась добиться все того же. И снова все ее хлопоты оказались совершенно бесполезными: между колониальными банками существовала круговая порука.
Проценты оказались гораздо выше, чем предполагала мать. А все ее хлопоты гораздо более длительными.
Через несколько дней деньги у матери почти кончились. Тогда она легла, приняла таблетки и проспала весь день. Все равно Жозеф еще не вернулся, сказала она. Жозеф, причина всех ее страданий…
* * *
Жозеф вернулся. Как-то утром, часов в шесть, он постучал в дверь Кармен и вошел, не дожидаясь ответа.
- Поехали! - сказал он Сюзанне. - Быстрее вставай!
Сюзанна и Кармен в одно мгновение вскочили с кроватей. Сюзанна оделась и вышла вместе с Жозефом. Он без стука вошел в комнату матери и остановился у ее кровати.
- Если вы хотите ехать со мной, то я уезжаю сию минуту, - сказал он.
Мать приподнялась на кровати с растерянным видом. И, ни слова не сказав, начала тихонько плакать. Жозеф ни разу не взглянул на нее. Он подошел к окну, открыл его, оперся локтем о подоконник и стал ждать. Поскольку мать не двигалась, через несколько минут он повернулся к ней и повторил:
- Сейчас или никогда. Давай быстрее.
Мать, все так же не отвечая, тяжело поднялась с постели. На ней была старая, не слишком свежая комбинация. Не переставая плакать, она натянула платье, заколола свои косы и вытащила из-под кровати два чемодана.
Жозеф, не отходя от окна, курил одну за другой американские сигареты. Он похудел. Сюзанна, которая сидела на стуле посередине комнаты, смотрела на него во все глаза. Последние ночи он явно не спал и выглядел примерно так же, как возвращаясь на рассвете после ночной охоты. Видимо, он исходил про себя такой злобой, что даже усталость его не брала. Вряд ли он сам, без чьей-то помощи, принял решение вернуться за ними. Кто-то наверняка сказал ему что-нибудь вроде: "Отвези их домой", или: "Их все-таки надо отвезти обратно, конечно, приятного тут мало, но ты же не можешь вот так бросить их, и все".
- Помоги мне, Сюзанна, - сказала мать.
- А я еще не решила, ехать мне или нет, - сказала Сюзанна. - Мне здесь нравится, мне еще никогда нигде не было так хорошо, как здесь. Пожалуй, я тут и останусь.
Жозеф даже не обернулся. Мать выпрямилась и как-то неловко занесла руку, чтобы дать Сюзанне пощечину. Сюзанна не стала увертываться, она просто поймала руку матери и остановила ее. Мать посмотрела на нее даже без особого удивления, потом высвободила руку и, ни слова не говоря, принялась кое-как засовывать в чемоданы свои вещи. Жозеф ничего не заметил, он вообще не видел никого и ничего. Только продолжал курить одну за другой американские сигареты. Тогда, продолжая собирать чемоданы, мать начала рассказывать ему про торговца из Калькутты, который хотел жениться на Сюзанне и предлагал за это тридцать тысяч франков.
- Представь себе, - говорила мать, - всего три дня тому назад у нас ее сватали.
Жозеф не слушал.
- Вот захочу и останусь, - сказала Сюзанна. - Кармен приютит меня. Не нуждаюсь я в том, чтобы кто-то меня куда-то отвозил. Может быть, некоторые тут и чувствуют себя незаменимыми, только в гробу я их видала, как они сами и выражаются.
Мать оставалась безучастной.
- Торговец нитками, - продолжала она. - Из Калькутты. С прекрасным положением.
- Мне ведь тоже никто не нужен, - сказала Сюзанна.
- Вообще-то мне не очень нравится такая профессия, - говорила мать. - Ты вроде бы и независим, а на самом деле еще как зависим. И потом можно отупеть, когда только и делаешь, что торгуешь, и все нитками да нитками.
- Да он тебя не слушает, - сказала Сюзанна. - Поторопилась бы лучше!
Жозеф все так же стоял у окна, не оборачиваясь. Мать опять шагнула было к Сюзанне, потом передумала и вернулась к чемоданам.
- Тридцать тысяч франков, - продолжала она тем же тоном. - Он предложил мне тридцать тысяч франков. А что такое тридцать тысяч? Какое-то кольцо и то стоило двадцать. А тут Сюзанна! Нет, на это мы пойти не могли.
В дверь постучали. Кармен. Она внесла поднос с тремя чашками кофе, бутербродами и завязанным пакетиком.
- Попейте кофе перед отъездом, - сказала Кармен. - С бутербродами.
Она была не причесана, в халате, и улыбалась. Мать привстала над чемоданами и тоже улыбнулась ей, глаза ее все еще были полны слез. Кармен наклонилась, поцеловала ее и вышла на цыпочках, не сказав ни слова.
Жозеф совершенно их не слушал и, казалось, ничего не видел. Сюзанна взяла чашечку кофе и медленно принялась за бутерброды. Мать выпила свою залпом, не притронувшись к бутербродам. Потом взяла третью чашку и подала ее Жозефу.
- Вот твой кофе, - сказала она мягко.