Как только Сюзанна возвращалась, Кармен уводила ее к себе в комнату и забрасывала вопросами. У Кармен тоже были свои слабости, и комната - главной из них. Перед многими соблазнами она могла устоять, но мягкие диваны с вышитыми подушечками, но искусственные цветы, но развешанные по стенам маски арлекинов и пьеро, память давно отгремевших балов, сводили ее с ума. Сюзанне всегда немного не хватало воздуха в этой комнате. Но все равно здесь было лучше, чем в комнате матери. Сюзанна знала, что здесь с Кармен спал Жозеф. Она всякий раз думала об этом, когда Кармен раздевалась при ней. И всякий раз чувствовала, что все больше отдаляется от Жозефа. Кармен была высокая, с впалым животом, у нее были маленькие и какие-то поникшие груди, но зато удивительно красивые ноги. Сюзанна каждый вечер рассматривала ее, и каждый вечер пропасть между ней и Жозефом становилась все глубже. Сама она только однажды разделась при Кармен. Кармен обняла ее: "Ты моя миндалинка". И смахнула слезу. Больше Сюзанна никогда не раздевалась при Кармен.
Когда наступало время ужина, Сюзанна шла в комнату к матери. Тут все было как обычно. Лежа на постели, мать ждала Жозефа. Света по вечерам она не зажигала. На ночном столике рядом с ней накрытый стаканом лежал брильянт. Просыпаясь, она смотрела на него с отвращением. Этот брильянт, говорила она, пробуждает в ней желание умереть. Несколько раз, одурманенная таблетками, она сделала под себя. Сюзанна шла к окну, чтобы не смотреть на мать.
- Ну что? - спрашивала мать.
- Я его не видела, - говорила Сюзанна.
Мать начинала плакать. Она снова просила таблетку. Сюзанна давала таблетку и возвращалась к окну. Она повторяла матери слова Кармен.
- Рано или поздно это должно было случиться.
Мать говорила, что она это знала, но все-таки ужасно потерять Жозефа вот так внезапно. Голос ее не менялся, когда она говорила и о Жозефе, и о брильянте, и о мсье Чжо. "Только бы он вернулся", - твердила она, и не всегда было понятно, о ком идет речь, о Жозефе или о мсье Чжо.
Мать вставала, пошатываясь от таблеток. Надо было ждать, пока она оденется, прежде чем приступить к ужину. Одевалась она долго. Сюзанна ждала, прижавшись лбом к оконному стеклу. Откуда-то глухо доносилось позвякивание трамвая. Видно было немного: лишь кусок реки, усеянной длинными джонками и портовыми буксирами. Кармен напрасно беспокоилась. Просмотрев столько фильмов, увидев столько влюбленных пар, столько расставаний, объятий и прощальных поцелуев, столько роковых встреч и разрывов, столько жестоких и неизбежных драм, Сюзанна уже сейчас была готова расстаться с матерью.
* * *
Единственный мужчина, с которым Сюзанне удалось познакомиться в городе, был постоялец гостиницы "Централь", коммивояжер из Калькутты, торговавший пряжей.
Он был здесь проездом и через неделю намеревался отплыть в Индию. Его деловые вояжи обычно продолжались года два, и за это время он лишь однажды попал в полицию. Оказавшись тут, он всякий раз делал попытку найти себе жену - француженку, желательно юную и невинную, однако до сих пор так и не сумел осуществить свою мечту.
- Я тут присмотрела тебе одного типа, - сказала Кармен Сюзанне. - Все-таки выход на крайний случай.
Барнеру было около сорока. Высокий, с седеющими волосами, в неизменном твидовом костюме, он разговаривал спокойно, улыбался мало и на самом деле выглядел весьма представительно. Не зря же вот уже пятнадцать лет он разъезжал по крупнейшим ткацким фабрикам мира, рекламируя свою пряжу. Он не раз объехал вокруг света и составил о нем свое, особое мнение: мир для него измерялся километрами проданных ниток производства калькуттской прядильной фабрики Г. М. Б.
Кармен рассказала ему о Сюзанне, и он захотел познакомиться с ней в тот же вечер. Времени у него было в обрез. И вот поздно вечером, когда мать уже легла, они встретились в комнате у Кармен. Сюзанна, как обычно, во всем подчинилась Кармен. С места в карьер Барнер заговорил о своем бизнесе, о мировом рынке пряжи, о том, какая пропасть ниток потребляется в мире. На этом их встреча и закончилась. На следующий день Барнер передал Сюзанне через Кармен приглашение провести с ним вечер, чтобы познакомиться поближе. Они встретились после обеда.
Они поехали в кино в автомобиле Барнера. Странный автомобиль, которым Барнер очень гордился. Доехав до кинотеатра, Барнер вышел из машины и поведал Сюзанне об удивительных усовершенствованиях, которые он внес в ее конструкцию. Это был двухместный автомобиль красного цвета, багажник которого Барнер превратил в нечто вроде большого сундука с ящичками, где он держал образцы своих ниток. Ящичков было штук тридцать, причем все были окрашены по-разному и точно соответствовали цвету хранящихся в них ниток. Барнер открывал их, не выходя из машины, поднимая заднюю стенку багажника простым поворотом ключа. Он объяснил Сюзанне, что второго такого автомобиля не существует, потому что только ему, ему одному, пришла в голову мысль переделать его таким вот образом. Однако его автомобиль еще далек от совершенства: иногда клиенты, осмотрев образцы, по ошибке кладут нитки в ящики, не соответствующие им по цвету. Это серьезная недоделка, но он надеется ее устранить. И уже знает как: насадит катушки на плоские стержни так, что только он сам сможет их снимать. Он говорил, что постоянно думает об усовершенствовании своих ящичков, это требует кропотливой работы. И вообще без труда не вынешь и рыбки из пруда, обобщал он с умным видом. Вокруг автомобиля собралось человек двадцать, и Барнер старался говорить погромче, чтобы дать всем возможность прослушать его объяснения.
Сюзанне было достаточно поглядеть на эту машину и послушать Барнера, чтобы у нее отпали последние сомнения. Увы, ей опять не повезло. Единственное, что оставалось, это попытаться всучить ему брильянт. Все мысли Сюзанны вновь устремились к Жозефу.
После кино Барнер предложил Сюзанне поехать потанцевать на знаменитый дансинг с бассейном в окрестностях города. Он хорошо знал дорогу туда; очевидно, всякий раз попадая в город, он действовал по определенной программе, предпринимая очередную попытку с девушкой из гостиницы "Централь".
Зеленое здание дансинга помещалось в глубине рощи. Бумажные фонарики, раскачивающиеся на высоких деревьях, заливали все вокруг ярким светом. Перед фасадом дансинга находилась главная его достопримечательность - знаменитый бассейн. Под него приспособили просторную каменистую впадину, запрудив протекавший по ней ручеек. Вода, заполнившая впадину и постоянно обновлявшаяся слабым донным течением, славилась своей чистотой. Свет трех подвешенных над бассейном прожекторов проникал до самого дна, остававшегося таким, каким его сотворила природа: сквозь заросли водорослей проглядывали оранжевые и фиолетовые пятна гальки, похожие на фантастические подводные цветы. Взгляд легко различал на дне мельчайшие камешки: вода была прозрачна, как стекло. К свету прожекторов добавлялся свет бумажных фонариков: разноцветные, невесомые, они парили в зеленом небе рощи. На больших подстриженных лужайках вокруг бассейна стояли зеленые кабинки раздевалок. Иногда дверь одной из них распахивалась и появлялись нагой мужчина или обнаженная женщина: белизна тела казалась такой ослепительной, что вся роща с ее светлыми тенями словно вдруг погружалась во мрак. Купальщик бегом пересекал лужайку и бросался в бассейн, взметая к небу фонтан блестящих брызг. Когда вода успокаивалась, было видно, как тело купальщика скользит в глубине, голубоватое, как молочная струя. Внезапно смолкала музыка и гас свет - на время купания. Самые отважные погружались на дно, отдаваясь плавным конвульсиям подводного плавания, и блуждали в лесу водорослей, тревожа их торжественный сон. И наконец тело устремлялось на поверхность в веселом вихре воздушных пузырьков.
Облокотившись на перила балконов, мужчины и женщины молча наслаждались зрелищем. Хотя подобные купания были разрешены официально, немногие отваживались выставить себя таким образом напоказ. Как только купальщик исчезал в кабине, вновь вспыхивали огни, и начинал играть оркестр.
- Развлечение для миллионеров, - сказал Барнер.
Сюзанна села напротив него. Рядом с ними за столиками и на танцевальной площадке находились самые великие вампиры колонии - рисовые и резиновые короли, банкиры, ростовщики.
- Я не пью, - сказал Барнер, - но, может, вы хотите выпить рюмочку?
- Да, я бы выпила рюмку коньяку.
Меньше всего она стремилась понравиться ему и все же заставила себя улыбнуться. Наверно, ей бы хотелось оказаться здесь с кем-нибудь другим, кому не обязательно было бы даже улыбаться. Сейчас, когда Жозеф их бросил, а мать так хотела умереть, потребность в ком-то рядом она ощущала особенно остро.
- Ваша матушка больна? - спросил Барнер, просто чтобы что-то спросить.
- Она скучает по моему брату, - отвечала Сюзанна, - и потому чувствует себя больной.
Сюзанна думала, что Кармен обо всем рассказала Барнеру.
- Мы не знаем, где он, видимо, он встретил какую-нибудь женщину.
- Как! - возмутился Барнер, - это не причина. Я бы никогда не бросил мать. Правда, моя мать - святая женщина.
У Сюзанны мороз пробежал по коже от такого заявления.
- А моя не святая, - сказала она. - На месте брата я поступила бы точно так же. - Сюзанна спохватилась: как раз удачный момент. - Если вы считаете, что она святая, вы должны так к ней и относиться.
- Так и относиться? - удивился Барнер. - А я так и отношусь. Я с чистым сердцем могу сказать, что я никогда ничем не обидел мать.
- Вы должны сделать ей один раз хороший подарок и успокоиться.
- Ничего не понимаю, - в полном удивлении отвечал Барнер. - Почему успокоиться?
- Ну, если вы подарите ей красивое кольцо, больше уже ничего дарить не понадобится.
- Кольцо? Почему кольцо?
- Ну, к примеру.
- Моя мать не любит украшений, она скромная женщина, - заявил Барнер. - Каждый год я покупаю ей небольшой участок земли на юге, у англичан, это доставляет ей огромное удовольствие.
- Я бы предпочла брильянты, - сказала Сюзанна. - А что такое ваши земли? Сплошь одно дерьмо…
- О! О! - воскликнул Барнер. - Как вы выражаетесь?
- Как все люди, - отрезала Сюзанна. - Я хочу танцевать.
Барнер пригласил ее танцевать. Он танцевал в высшей степени корректно. Сюзанна была намного ниже его ростом, и ее глаза находились приблизительно на уровне его губ.
- Ничего нет на свете прекраснее и ужаснее француженок! - приступил он к делу, продолжая танцевать.
И хотя губы его находились на уровне глаз и волос Сюзанны, он ни разу к ним не прикоснулся.
- Если жениться на молоденькой француженке, она может стать тебе самой преданной спутницей, самой верной помощницей, - продолжал он.
Через неделю он уезжал на два года и очень торопился. Больше всего ему хотелось найти девушку лет восемнадцати, к которой еще не притронулся ни один мужчина: он считал себя человеком, свободным от предрассудков, и не невинность сама по себе его привлекала (это товар ненадежный, говаривал он), просто по опыту он знал, что вот такие неопытные легче и быстрее поддаются воспитанию.
- Всю свою жизнь я искал девушку из Франции. Это мой идеал. Прекрасный возраст - восемнадцать. Стоит только немного потрудиться, и получишь прелестную безделушку.
К чертовой матери все ваши безделушки, сказал бы Жозеф, в гробу я видал невинных девиц.
- Мне больше по душе Кармен, - сообщила Сюзанна.
- О! - ахнул Барнер.
Несомненно, он попытался переспать с Кармен, но даже она на него не польстилась. Однако Сюзанне все же подсунула.
- Нет, я предпочитаю Кармен.
- Что вы такое говорите? - возмутился Барнер. - На такой женщине, как Кармен, не женится никто.
Он рассмеялся в умилении от такой наивности.
- Все зависит от человека, - сказала Сюзанна, - может, кто-то и женится.
В машине, когда они подъезжали к гостинице, Барнер сказал то, что, вероятно, уже не раз говорил "подходящим вариантам":
- Хотите стать той юной девушкой, которую я так давно ищу?
- Поговорите об этом с моей матерью, - сказала Сюзанна, - но предупреждаю вас я все же больше похожа на Кармен.
Тем не менее они договорились, что на следующий день после обеда Барнер встретится с матерью.
* * *
- Фабрика наделила меня большими полномочиями, в своей области я человек известный, - говорил Барнер.
Мать смотрела на него без особого любопытства.
- Вам повезло, - наконец сказала она, - не каждый может похвастаться таким положением. Так, значит, вы продаете нитки?
- Возможно, это звучит и не слишком громко, но, уверяю вас, это весьма важная отрасль индустрии. В мире потребляется фантастическое количество ниток, и торговля ими приносит не менее фантастический доход.
Мать все еще была настроена скептически. Она явно не могла поверить, что на нитках можно сколотить приличное состояние. Барнер же утверждал, что богатеет день ото дня. Каждый год он прикупает земли на юге, на английской территории, где и собирается впоследствии обосноваться. Мать слушала рассеянно. Вряд ли она сомневалась в правдивости Барнера, просто не видела смысла вкладывать деньги в английский юг. Это ведь так далеко. Однако при слове "вложения" глаза ее блеснули точно брильянт, но только на мгновение, и тут же погасли. У нее был усталый и задумчивый вид. Правда речь шла о вещах весьма серьезных. В конце концов впервые Сюзанне делали официальное предложение. Она явно старалась внимательно слушать Барнера, но на самом деле мысли ее витали далеко, возле Жозефа.
- И давно вы ищете себе жену? - спросила она.
- Да уж не первый год, - отвечал Барнер, - вижу, Кармен рассказывала вам обо мне. Как говорится, терпение и труд все перетрут.
"Они друг друга стоят, - думала Сюзанна. - Ну что за идиоты! Сплошная невезуха".
- Но это же так мучительно, ждать, - произнесла мать задумчиво. - Я вот ждала годами, да так и не дождалась. Я и сейчас жду, и конца этому не видно.
- Ненавижу ждать, - заявила Сюзанна. - Жозеф говорил, что от слова "терпение" его немедленно рвет.
Барнер едва заметно вздрогнул. Мать обратила внимание лишь на имя Жозефа.
- Может быть, он умер, - сказала она тихо. - Вполне возможно, что умер…
- Раз вы столько времени ждете, - сказала Сюзанна, - то, наверно, готовы теперь жениться на ком угодно.
- Как раз теперь на меня труднее всего угодить, - льстиво заметил Барнер.
- Он попал под трамвай, - тихо сказала мать. - Я чувствую, что он попал под трамвай.
- Перестань, - перебила ее Сюзанна, - ручаюсь тебе, что под трамвай он не попал.
Барнер на мгновение перестал говорить о себе. То, что к нему проявляют так мало интереса, ничуть его не обидело. Он догадался, что речь идет о Жозефе, и по его улыбке можно было предположить, что у него есть некоторый опыт в такого рода приключениях.
- Он не только не попал под трамвай, - вновь заговорила Сюзанна, - а живет себе припеваючи, в тысячу раз лучше, чем ты, можешь мне поверить.
Взгляд матери был устремлен на трамвайные линии на Западном проспекте: она часто вот так смотрела на них из окна своей комнаты, высматривая "ситроен".
- Многие молодые люди через это проходят, - авторитетным тоном заметил Барнер и добавил с глубокомысленной улыбкой: - Это, пожалуй, даже неплохо, но еще лучше, когда этот период остается позади.
Он играл со своим стаканом. Его тонкие ухоженные руки напоминали руки мсье Чжо. На пальце у него тоже было кольцо, но без брильянта. Его украшали лишь инициалы: Д, любовно переплетенное с Б.
- По-моему, у Жозефа этот период никогда не кончится, - сказала Сюзанна.
- Да, тут, мне кажется, она права, - поддержала ее мать.
- Образумится, образумится, жизнь заставит, - напыщенно произнес Барнер, словно он-то хорошо знал, что уготовано в жизни таким людям, как Жозеф.
Сюзанна вспомнила, как руки мсье Чжо тянулись к ее груди. Руки Барнера будут делать то же самое. Очень похожие руки.
- Это его-то жизнь заставит? - сказала Сюзанна. - С Жозефом не так-то просто справиться.
Барнер, однако, и бровью не повел. Он продолжал развивать свою мысль.
- Такие мужчины, как он, никогда не смогут сделать женщину счастливой, уверяю вас.
Мать неожиданно встрепенулась:
- Так, значит, вы хотите жениться на моей дочери?
Она повернулась к Сюзанне и улыбнулась ей одновременно рассеянно и ласково.
- Именно! Был бы счастлив!
Жозеф, Жозеф! Будь он здесь, он бы сразу сказал, что она никогда в жизни не станет с ним спать. Кармен говорила, что он предлагает тридцать тысяч франков, на десять тысяч больше, чем стоит брильянт. Жозеф сказал бы, что все это чушь.
- Так вы торгуете нитками? - спросила мать. Барнер удивился. Неужели он в третий раз должен отвечать на один и тот же вопрос?
- Видите ли, - стал терпеливо объяснять он, - я представляю одну из прядильных фабрик Калькутты. Обеспечиваю для этой фабрики крупные заказы по всему миру.
Мать задумалась, продолжая глядеть на трамвайные пути.
- Я, право, не знаю, что вам и сказать. Отдать вам дочь или нет.
- Дурацкая профессия, - шепнула ей Сюзанна.
- Большую часть времени я совершенно свободен, - как ни в чем не бывало продолжал Барнер. Он все слышал, но не обратил на "выходку" Сюзанны никакого внимания. - Я имею дело только с директорами. Как вы понимаете, на этом уровне все решается на бумаге. Поэтому работа не отнимает у меня много времени.
Господи, да мне и удрать с другим не удастся, - подумала про себя Сюзанна. Нет, такой "выход" меня не устраивает.
- Вы хорошо говорите по-французски, - сказала мать странным тоном.
Барнер улыбнулся, польщенный.
- А она будет повсюду ездить с вами?
- Фабрика оплачивает все поездки своих агентов, а также их жен… и детей… - выговорил Барнер, призвав на помощь остатки юношеского бесстыдства.
И в самом деле трудно было представить себе Барнера, путешествующего с семьей. Видно, мать тоже так считала, потому что, помолчав, она вдруг резко сказала:
- На самом деле, я ни "за" и ни "против". И это самое удивительное.
- Обычно чем меньше думаешь, тем быстрее принимаешь решение, - подбодрил ее Барнер.
- Вы неправильно ее поняли, - сказала Сюзанна. Мать, не стесняясь, зевнула. Ей надоело бороться со своей рассеянностью.
- Пожалуй, будет лучше, если я подумаю об этом ночью, - сказала она.
Наконец они остались одни.
- Что ты о нем скажешь? - спросила мать.
- Я бы предпочла охотника, - отвечала Сюзанна.
Мать молчала.
- Я уеду навсегда, - сказала Сюзанна.
Эта сторона вопроса до сих пор как-то ускользала от внимания матери.
- Навсегда?
- По крайней мере года на три.
Мать снова задумалась.
- Ну, а если Жозеф не вернется, может, так будет лучше? Да, работа у него странная, но все-таки…
Мать неподвижными невидящими глазами смотрела на квадрат черного неба, видневшийся в открытое окно. Сюзанна знала: мать думает все о том же. "Опять она останется у меня на шее, это никогда не кончится". Конечно, она думала вовсе не о тридцати тысячах франков, а о своей собственной смерти.
- Жозеф вернется, - крикнула Сюзанна, - обязательно вернется.
- Совсем не обязательно, - сказала мать.
- Все равно… предпочитаю охотника.
Мать улыбнулась и сразу расслабилась. Погладила дочь по голове.