41
На следующее утро Уильям валялся в постели, жалея, что не греют батареи, и упиваясь мыслью, что можно не вставать хоть до полудня: в полдень за ним собиралась зайти Шанталь. После нескольких банок "Смирнова со льдом" Уильям обещал познакомить ее с Грэмом.
– Это будет прикол, – хохотнул он.
Теперь принц жалел о своем порыве. Ему совершенно не хотелось снова встречаться с новым братцем. От одной мысли о нем Уильяма брало зло. Он злился на отца и на Камиллу, на их подростковую половую распущенность. Господи, ну почему они не воспользовались резинкой? Они похоронили его шанс стать королем – а ведь он с раннего детства стремился к этому! Уильям чувствовал себя так, будто пышный праздник в его честь отменили в последнюю минуту, и вот он стоит торжественно одетый, а идти некуда.
Однако у него, по крайней мере, есть Шанталь, а она красотка ничуть не хуже тех, кого показывают в кино и по телевизору. Любовниками в строгом смысле они еще не стали: дефлорация в продуктовом фургончике не особо порадовала Шанталь, и она поклялась до свадьбы "не раздвигать ноги". И в любви друг другу они не признавались, хотя и договорились не встречаться ни с кем больше.
Дожидаясь Уильяма в гостиной, Шанталь учила Олторпа стоять и служить. Принц Гарри сидел по – турецки перед телевизором, под звуки стрельбы и гортанных ругательств ведя воображаемую машину по улицам оцифрованных городских трущоб. Карлинг с интересом смотрел на экран: доедет ли машина Гарри до защищенной базы, не взорвут ли ее многочисленные гады, выпрыгивающие как будто из каждого переулка и из каждой подворотни.
– Смотри, я научила его новому фокусу, – объявила Шанталь. – Служи, Олторп, служи!
Пес оторвал передние лапы от пола и потянулся вверх.
– Скажи ей, чтобы перестала, а? – проскулил он принцу Гарри. – Такое унижение!
Гарри сказал:
– Умный чел. Это зверски умная хрень, чел.
Олторп опустился на четыре лапы и потрусил на кухню, бормоча:
– Сперва позор, потом пренебрежение.
Уильям втайне надеялся, что они не застанут Грэма. Но Грэм был тут как тут, во всей своей красе, – сидел за кухонным столом и обучал принца Уэльского и Камиллу премудростям игры в блошки. Он как раз собирался тиснуть фишку когда, подняв глаза, увидел на пороге Шанталь Тоби в луче света, опаляюще прекрасную в белой блузке и джинсах с широким кожаным ремнем.
Шанталь приветствовала его улыбкой щедро унавощенных блеском губ.
– Вы, должно быть, Грэм, – сказала она.
Чарльз поднялся на ноги.
– Грэм, это Шанталь Тоби. Она ухаживает за твоим… э… дедом в интернате Фрэнка Бруно.
Шанталь воскликнула:
– Блошки! Я раньше играла с дедушкой. За каждую фишку в котел он давал мне мятный леденец.
– Превосходно, – обрадовался Грэм. – Не хотите сыграть?
Шанталь села на единственный свободный стул, а Уильям, привалившись к мойке, ограничился ролью зрителя, следя за командной игрой: Шанталь с Грэмом против Чарльза и Камиллы. Уильям заметил, что Шанталь чаще обычного отбрасывает волосы и, смеясь, закидывает голову и скалит безупречные зубы.
Олторп, который тоже пришел в гости, за неимением иных занятий завел разговор с Лео:
– Тебя не тошнит, как это людям не лень разыгрывать всю эту туфту, чтобы всего лишь перепихнуться?
– Олторп, что за выражения! – возмутился Лео.
– А я согласен, – рыкнул Фредди. – Собаки не тратят время попусту. Нюхнул по– быстрому – и за дело.
– Лео у нас романтик, так ведь, малыш? – вмешалась Тоска.
– Сучкам нравится, чтобы их хоть чуть– чуть уважали, – развил тему Лео. – Парочка комплиментов никогда не помешает. Очнись, Фредди, ты отстал от жизни.
Фредди оскалился на Лео, шерсть на загривке поднялась.
– Не начинай, Фредди, – тявкнула Тоска.
Олторп занял сторону Фредди, и два кобеля кинулись на Лео, рыча и бранясь. Тоска бросилась наутек и спряталась у ног Камиллы. Чарльз схватил Фредди и выкинул в сад со словами:
– Дрянная ты собака, Фредди!
Когда кухонная дверь захлопнулась, Фредди потрусил в огород и помочился на последний кочан поздней капусты.
После того как Шанталь с Грэмом трижды обыграли Камиллу и Чарльза, блошки убрали и стали накрывать на стол. Шанталь и Уильяма пригласили к обеду.
– Почему бы вам, молодые люди, не познакомиться поближе, пока мы с Чарльзом приготовим что‑нибудь на обед? – предложила Камилла.
– Молодые! – воскликнул Уильям. – Разве Грэму не за сорок? Или это теперь считается молодостью?
– Сорок – это как прежние тридцать, – сказала Камилла. – Теперь люди живут дольше. Твоя прабабка, например, – она умерла в сто один.
Грэм припомнил:
– Я плакал целых пять минут, когда узнал, что она все‑таки умерла. Я чувствовал какое– то родство с ней.
– Вы от нее кое‑что унаследовали, Грэм, – умильно промурлыкала Шанталь. – У нее были такие же усики, как у вас.
Грэм с достоинством огладил растительность над верхней губой.
Когда молодежь ушла в гостиную, Чарльз сказал Камилле:
– Чем их кормить? В кладовке пусто, а деньги мы давным – давно издержали.
– Я займусь этим, – ответила Камилла. – А ты иди побеседуй с детьми.
Она оценила наличные запасы: соус карри, паприка, немного рисово – овощной смеси и непременные овощи с огорода. Ни мяса, ни сыра, ни рыбы, ни яиц. Но при этом штабеля собачьих консервов и несколько коробок собачьего печенья.
– А вы отменно снабжены провизией, а, сладкие? – обратилась Камилла к собакам.
Уильям нисколько не хотел "узнавать" Грэма. Он плюхнулся в дальний угол дивана и принялся изучать разнообразие мозолей на ладонях. Грэм развлекал гостей, рассказывая о своей работе, – вот расписывает, думал Уильям, будто он Джеймс Бонд или такой же крутой. Для лесомонтажника инспекторы по безопасности были врагами. Грайс считал их подонками последнего разбора.
У Шанталь горели глаза.
– А моя профессия – заботиться о людях, – сообщила она. – Я медсестра.
– Нет, Шанталь, – вмешался Уильям, – ты санитарка, у тебя нет образования, так ведь? Ты на вшивой минимальной зарплате.
Шанталь оскорбилась, ее пухлая губа задрожала. Зачем Уильям глумится над ней в присутствии брата?
– Уиллс, дорогой, Шанталь бесподобно ухаживает за дедушкой, – сказал Чарльз.
Грэм спрятал лицо в ладонях. Он вспомнил добрую медсестру, которая утешала его у постели приемной матери, умиравшей от страшных ран, нанесенных газонокосилкой.
Заметив, что с ним неладно, Шанталь спросила:
– Что случилось?
– Я им говорил, что косилку должен обслуживать специалист, – прохрипел Грэм.
Камилла позвала всех к столу. На плите булькало карри, иточая восхитительный аромат, на столе уже дымилась гора риса и стояли тарелки с пряными овощными крутонами.
Садясь, Чарльз пробормотал:
– Камилла, дорогая, ты абсолютная волшебница. Как ты это все сотворила?
Грэм вытер слезы и пробурчал, что не любит карри, но рагу попробует. Камилла с тревогой следила, как гости отправили в рот первые обжигающие кусочки красного мяса.
– Это просто упоительно, дорогая, – похвалил Чарльз. И стал рассказывать анекдот о своей поездке в Дели.
Уильям вспомнил фотографию матери, одиноко сидящей на фоне Тадж – Махала. К собственному ужасу, он почувствовал, что глаза наполняются слезами. Он обвинил в этом острое карри, но едва позволило приличие, откланялся. Шанталь осталась и помогла Грэму мыть посуду.
Оказавшись с ней наедине, Грэм спросил:
– Шанталь, вы умеете хранить тайны?
Однажды Шанталь навлекла на свою голову большие неприятности, нечаянно выболтав, что Беверли Тредголд официально меняла имя, а вообще‑то ее звали Эдна Брюквер.
– Не говорите мне ничего тайного, Грэмми. Не успеете вы и глазом моргнуть, это будет знать весь поселок.
Но Грэму не терпелось рассказать о своем королевском происхождении кому‑нибудь со стороны.
Поэтому он со значением произнес:
– Вы, наверное, думаете, я обычный парень с простым кухонным полотенцем в руках, в заурядной кухне в скучном городишке… – И умолк.
Шанталь была терпеливой девушкой, но даже ее это вступление начало утомлять.
– Ну – у? – не выдержала она.
– Так вот, я не обычный парень. Я принц крови. Второй наследник трона.
Шанталь поскребла пригоревшее дно кастрюли из‑под рагу кончиком ножа.
– Да я знаю. Уильям говорил.
Грэм возмутился:
– С меня взяли клятву молчать!
Шанталь засмеялась:
– Да не пыжьтесь так. Секретов щас в принципе не бывает. Секреты – это из старинных времен.
Грэм взял нож из ее руки, сполоснул, вытер и осторожно уложил в нужный ящик. Мыть посуду они продолжили в дружеском молчании.
Портной как раз замерял длину шагового среза, снимая мерку для торжественного костюма с цилиндром, и Грайс стоял в трусах, когда зазвонил мобильник. На связи был мистер Лоувуд, исполняющий обязанности директора школы.
Преподавательский состав угрожает уволиться еп masse в поддержку учительницы по истории религии, которая поспорила с Шанель Тоби о креационизме.
– Креационизм? Это что за хрень, если по – простому? – рявкнул Грайс в трубку.
– Это воззрение, согласно которому Бог сотворил Вселенную и все, что в ней есть, за семь дней, – ответил мистер Лоувуд. – Вернее, за шесть, в седьмой он отдыхал.
– Неудивительно, – заметил Грайс. – Любой замудохается от такой работы. Ну так в чем дело‑то?
– Шанель Тоби усомнилась в этой концепции и доказывает, что прав Дарвин, и довольно агрессивно утверждает, что мы происходим от обезьян. Я боюсь, там дошло до рукоприкладства.
Грайс, и сам изрядно походивший на обезьяну, подумал о предстоящем посвящении и о том, что королева явно выказывает приязнь к Шанель Тоби. Рисковать было нельзя.
– А ребенок в чем‑то прав, – сказал он. – В смысле, ведь это пропасть работы, верно, на шесть‑то дней? Создать каждый сраный цветочек, дерево, листок, водоросль, животных, птиц и рыб. Не говоря уже про свет и тьму. В смысле, это ж ни в какие ворота, а?
– Но вы сами настаиваете, чтобы детям преподавали теологию, мистер Грайс, – неуверенно возразил директор. – Это часть программы, изучение Библии, три раза в неделю.
Артур оттолкнул портновский метр от своей промежности:
– Что‑то ты там слишком залип, педрила. – И буркнул в трубку: – Я буду через полчаса.
По дороге в поселок Цветов Артур Грайс вслух рассуждал о Боге.
– У нас с Богом много общего, – поведал он Рокки.
Зона изоляции поселок Цветов служила Артуру миром, где он был несомненно верховным управителем; как и Бог, Грайс появился из ниоткуда, и обоим пришлось на своем пути кое – кого столкнуть головами. Бог то и дело размазывал какого‑нибудь гнусного засранца и никогда не играл по правилам.
– Он был крутой сукин сын, – покачал головой Грайс. – Смотрел, как его ребенок умирает на кресте, и не снял.
В Академии мистер Лоувуд встретил Грайса и проводил в учительскую выслушать жалобы коллектива, а они касались не только Шанель Тоби и ее "вызывающего поведения". Учителя получают меньше, чем в государственных школах, притом сами платят в пенсионный фонд; рабочий день у них продолжается дольше, а дети необучаемы…
Артур окинул взглядом угрюмое собрание:
– Мои учителя говорили, что мне место в школе для отсталых. Что ж, я не самый грамотей в мире, – простодушно продолжил он свою мысль, – но я доказал, что они не правы, верно? Я вступаю в высшее общество. Со следующей недели эту школу станут называть Академией сэра Артура Грайса. Кто знает, чего способна добиться в жизни Шанель Тоби? Дайте ребенку шанс, а?
Затем Грайс с мистером Лоувуд ом в арьергарде поднялись в кабинет директора, где ждали Шанель Тоби и учительница религиоведения миссис Уайтхед, беспокойная женщина с увеличенной щитовидкой. Грайс пришел к ним величавым миротворцем. Однако, глядя на надутую Тоби, он подумал, что это личико так и просит хорошей оплеухи.
– Ладно, – сказал он, – давайте послушаем, что нам выдаст миссис Уайтхед.
– Урок проходил нормально, – начала миссис Уайтхед. – Я попросила детей нарисовать ребро Адама, из которого Бог сделал Еву, и тут Шанель Тоби спросила, почему, я цитирую, "мы опять занимаемся ребрами, мы их уже прошли по биологии". Я объяснила, что Бог сотворил Еву из ребра Адама, и Шанель сказала: "Ага, типа!" – очень неприятным тоном. Это вызвало шуточки в классе, некоторые откровенно фривольного характера, о том, зачем Богу вообще понадобилось создавать женщину. Мне с трудом удалось перевести разговор в теологическое русло, и тут Шанель Тоби выкрикнула: "Я знаю, зачем Бог создал женщину. А то некому было шпынять Адама, чтобы надел другие ботинки". Досадно говорить, но в классе стали смеяться, и я попросила Шанель выйти. Она отказалась, заявив, что это преследование за религиозные взгляды и что пусть ее лучше сожгут на костре, чем она отречется от своих убеждений.
Лоувуд несколько встревожился:
– Простите, миссис Уайтхед, давайте сразу внесем ясность. Вы никогда не угрожали мисс Тоби сожжением на костре?
– Ни в коем случае! – возмутилась миссис Уайтхед.
– Ты хочешь что‑нибудь добавить, Шанель, детка? – дружелюбно пророкотал Грайс.
– Вообще‑то нет, – ответила Шанель. – Наверное, я послушаю вашего совета и брошу школу.
– И что станешь делать? – отечески поинтересовался Артур.
– Выйду замуж за принца Гарри, – сказала девочка. – А что, запросто. Я, может, уже беременная от него. Он отказался от презерватива, сказал, все равно что есть конфету в бумажке.
Принцесса Кентская проснулась с новым чувством собственной нужности – был день первого занятия с Сандрой Грайс. Сама же Сандра учиться не хотела. Выходило, что Артур не считал ее леди, а это, разумеется, обидно.
– А то он сам джентльмен, – сказала Сандра принцессе Кентской, когда они сели в загроможденной гостиной принцессы.
– А что в вашем понимании джентльмен? – спросила принцесса.
– Ну, это ежели мужик тебе волосы подержит, когда ты блюешь. Артур сроду не держал!
Они принялись обсуждать костюм для предстоящего посвящения.
– Скажите, чей стиль вам нравится? – спросила принцесса Кентская, занеся ручку над блокнотом.
– Долли Партой. Джордан. Джоди Марш. – перечислила Сандра. – Мне нравится, чтобы было сексуально, но с лоском.
– Ваша любимая одежда? – спросила принцесса.
– Ну. это легко. Красный кожаный комбинезон с белой бахромой, к нему казаки и стетсон со стразами.
Принцесса Кентская на миг прикрыла глаза. Описание костюма причинило ей физическую боль.
– Отныне. – объявила она. – вы будете носить только бежевый, серый, черный и белый. Материал позволяется кашемир, шерсть, шелк или лен. Юбки не выше колена. Из украшений жемчуг и бриллианты, ничего другого.
Принцесса рассмотрела волосы Сандры: белые и длинные, уложены бухтами на макушке и напоминают гигантскую порцию мягкого мороженого, только без рожка. Наставница освободила волосы ученицы от шпилек и заколочек, после чего соорудила элегантный узел.
Сандра, взглянув в зеркало, скривилась:
– Я выгляжу как эти тетки, что волокут в дом всех уличных кошек.
– Нет. вы выглядите tres elegant.
Принцесса упивалась своей новой ролью стилиста и ментора. Так. с ее королевскими связями, в один прекрасный день можно стать редактором "Харпере энд Куин", а то и британского "Вог".
Она уговорила Сандру пройти в спальню и примерить шелковый бежевый костюм.
Сандра покрутилась перед зеркалом.
– Нет, – поморщилась принцесса Кентская. – Вы все равно кажетесь простушкой. Дело в вашем огромном бюсте.
– Я не кажусь простушкой, я простушка и есть, – отрезала Сандра.
Она вылезла из бежевого костюма и вручила его принцессе. Беверли Тредголд, которая наблюдала из окна спальни, гадая, что делает машина Сандры Грайс у крыльца принцессы Кентской, так и взвилась, увидев, что Сандра "рассекает по спальне принцессы" в леопардовом лифчике и таких же трусах. Инспектор Лэнсер тоже наслаждался этим зрелищем и, когда машина Сандры с ревом дернула от крыльца, записал в ее досье: "Активная лесбиянка".
42
О своей беременности Шанель сообщила Вайолет и Елизавете раньше, чем принцу Гарри. Подруги смотрели "Эммердейл" у королевы в гостиной, когда, постучав в заднюю дверь и крикнув: "Всего лишь я", ворвалась Шанель. Дамы неохотно оторвали взгляды от экрана. Вот – вот должно было выясниться, кто в деревне воровал тракторные колеса.
– Хочу вам кое‑что сказать, – объявила Шанель.
– Тебя опять выперли из школы. – Вайолет уже трудно было чем‑нибудь удивить.
– Нет! По – моему, я беременна! – выпалила внучка.
– Ох, итить твою! – подпрыгнула Вайолет. – Вот здорово!
Поразительно, подумала королева, как это в переулке Ад неизменно радуются беременностям, не глядя на то, что мамаша, может быть, слишком юна, а отец, возможно, какой– нибудь конченый лоботряс.
– А я знаю отца? – спросила Вайолет.
– Вы обе знаете. Это ‘ари.
– Ари? – переспросила королева. Среди ее знакомых как будто не было греков с таким именем.
– Гарри! – повторила Шанель, с огромным усилием выговорив начальный звук.
– Что, ее Гарри? – обрадованно уточнила Вайолет.
– Да, – кивнула Шанель. – Я знаю, что это ‘ари, потому что я не была больше ни с кем.
– Подойди и поцелуй бабушку, красавица моя, – сказала Вайолет, тяжело выбираясь из кресла.
Королева тоже встала и ждала, пока Вайолет выпустит Шанель из плотных объятий. Потом расцеловала Шанель и сказала:
– Давно пора нам влить свежую кровь. Шанель, поздравляю тебя, дорогая.
Шанель отправилась сообщить новость отцу и остальным домашним, а Вайолет улыбнулась подруге:
– Мы теперь родня, Лиз. Тоби и Виндзоры, а?
Они дождались, пока в Эммердейле разоблачат похитителя тракторных шин, – им оказался недавно переехавший из города наркоман, который менял шины на крэк, – потом оделись, проверили, с собой ли удостоверения, и отправились в интернат Фрэнка Бруно рассказать принцу Филипу, что он станет прадедушкой.
Принц так и не смог уразуметь, что Гарри и Шанель Тоби ждут ребенка. Он все вспоминал прошлое, как застрелил слоненка на африканском сафари.
Вайолет закричала, стараясь его приободрить:
– Мы теперь родственники, Фил! Ну ведь прелесть?
– Ах, бедняжка мой, – покачала головой королева. – У тебя такой несчастный вид.
– Я скучаю без парадной одежды, – уныло прошелестел принц. – Скучаю по своим орденам и по аксельбантам. Где мои красивые мундиры, Лилибет?
– Тсс, милый, разбудишь мистера Баньяна.
Баньян шумно спал в коляске. Его храп бесил королеву, но это было несравненно лучше, чем если бы Гарольд проснулся и завел одну из своих бесконечных баек о забастовках, которые он устраивал в семидесятые.
По пути домой женщины обсуждали свадьбу Шанель и Гарри. Обязательно нужна свадьба.
Вернувшись от принцессы Кентской, Сандра обнаружила Грайса, с омерзением разглядывающего мусор в желобе под стеклянным полом.