- Понимаешь, капитан у нас зануда, ко всему придирается. И вообще - чокнутый. Представляешь, этому лопуху, дружку моему, Грине Потемкину, свой бинокль дал, цейсовский, на девочек посмотреть, а тот его за борт уронил… Нашел кому давать!
Сержант, ничего не понимая, с удовольствием кивал, улыбался. Машина с сиреной подлетела к самому трапу. На борту, у трапа, заложив руки за спину, стоял капитан. Лицо его не обещало ничего хорошего. Боцман выпрыгнул из машины, громко хлопнул дверцей, протянул руку сержанту. Сержант с улыбкой пожал ему руку.
- Бай-бай! - улыбнулся полицейский.
Машина рванула с места и, гудя сиреной, умчалась в город.
Боцман, как кролик к удаву, пошел к капитану, медленно ступая по трапу… Подошел, встал по стойке "смирно". Капитан выразительно постучал пальцем по часам.
- Где твой дружок?
Боцман развел руками, доверительно заговорил:
- Понимаешь, кэл… Еще утром - только с трапа спустились - он мне говорит: "Сначала ударим по шампанскому!" А я…
Капитан, не дав ему договорить, кивнул:
- Все ясно. - Повернулся к мостику и отдал команду. - Старший помощник, приготовиться к отходу! Поднять трап!
- Погоди, кэп!.. А как же Гриня?
Капитан снова повернулся к нему, сквозь зубы сказал:
- Все. Надоело. Лучше бы он утонул вместе с моим биноклем!
Простояв ночь на рейде, плавбаза ранним утром двинулась в открытый океан. Птицы провожали корабль. Скрылся из глаз африканский берег, только самые высокие холмы были видны на горизонте.
На палубе шла обычная приборка. Боцман, наблюдая за работами, ходил по палубе. Капитан стоял на мостике. Раздался голос вахтенного:
- Справа по борту вертолет!
Все увидели, как в ярком небе к ним приближалась сверкающая на солнце стрекоза.
Догнав плавбазу, вертолет завис над ней.
- Стоп машина! - отдал распоряжение капитан.
Ход плавбазы замедлился. Маленький вертолет опустился ниже и завис над палубой. Откинулась стеклянная полукруглая дверца, веревочная лестница коснулась палубы. По ней, закрывая носовым платком лицо, спустился Гриня. За ним черная рука пилота спустила на веревке огромную корзину.
Пилот, помахав рукой, сделал над плавбазой круг и унесся в сторону берега.
На Грине были его любимые длинные шорты с пальмами, к носу спускалась кепочка "Симпл лайф", а на шее в несколько рядов висели длинные нити разноцветных бус.
Гриня указал на корзину, доверху заваленную разными тропическими фруктами, среди которых торчали горлышки, отсвечивающие янтарной жидкостью, глухо произнес из-под платка:
- Ребята, это вам.
Изумленная команда двинулась к корзине. Сам же Гриня, не отрывая руки с платком от носа, бегом бросился наверх по трапу в радиорубку. Из нее выходил Костя-радист. Гриня затолкал его обратно, закрыл дверь и быстро спросил:
- Костя, кусачки есть?
- А как же!
- Кусай!
Гриня отнял руку с платком от носа, и Костя увидел, что в ноздре у того висело большое свекрающее золотом кольцо.
Костя сделал большие глаза, шепотом спросил:
- Золотое?… Контрабанда?… Потому и вертолет нанял, чтоб мимо таможни?
- Кусай!
Костя быстро достал кусачки, перекусил кольцо, вынул его из грининого носа, повертел в руках и попробовал на зуб. Вздохнув, сказал:
- Это не золото. Тебя обдурили.
Гриня вырвал кольцо из его пальцев, положил в карман.
- Неважно. Это сувенир, Костя, - снял с себя одну нитку с бусами, набросил на шею Косте. - Это твоей Нинке.
Два маленьких буксира, миновав маяк, втянули плавбазу в акваторию порта. После долгого плавания корабль швартовался в родном порту.
Столпившиеся у борта моряки смотрели на причал, который, как всегда, был забит множеством ярко одетых женщин.
Гриня, толкнув локтем боцмана, негромко сказал:
- Вижу Клаву. Что сейчас буде-е-ет!.. Боцман вздохнул.
- Надо же - ничего не успел купить. До самого гудка в полиции задницу разглядывали.
- Так и скажи. Правда всегда лучше!
- Клава не поверит, - снова вздохнул боцман. - Мне сейчас лучше вообще с борта не сходить.
- Правильно! Не сходи! Переночуем здесь, а к, утру она перегорит.
- Клава не перегорит, - с тоской смотрел на причал боцман.
Последние моряки и их жены, нагруженные покупками, покидали порт. Уходили, неся под мышками трубы, молоденькие оркестранты. И только одна Клава, уперев руки в бока, мертво стояла на причале.
На палубе, за лебедкой, прятались Гриня и боцман.
- Глянь, не ушла? - спросил боцман.
- Стоит, - сказал, выглянув из-за лебедки, Гриня.
- До смерти стоять будет. Надо идти.
Приняв бодрый вид, они вышли из-за лебедки и направились к трапу. Клава стояла на прежнем месте.
Друзья с пустыми руками, не считая кейсов, подошли к лей.
- Здравствуй, Клава, - быстро сказал Гриня. Клава, ничего не ответив, смотрела на мужа. Боцман, переминаясь с ноги на ногу, заговорил:
- Понимаешь, Клава, так получилось… Хороший магазин, где я все покупаю, был закрыт на санитарный день… А барахло, как у них… - показал в сторону моряков, грузивших в машину коробки с "аппаратурой", - я решил больше не брать.
Клава спокойно выслушала его и так же спокойно врезала ему два раза по физиономии, круто повернулась и пошла.
Гриня, забежав вперед, преградил ей путь.
- Постой, Клава. Он пошутил. Как ты могла так плохо о нас подумать! - раскрыл кейс, достал пакет, весь перевязанный разноцветными ленточками с бантиками. - Магазин был и правда закрыт, зато, смотри, что мы тебе купили на морвокзале… Всю валюту ухлопали!
Клава насторожилась:
- Что это?
- Разверни.
Клава тут же стала развязывать ленточки. Гриня помогла ей. Наконец Клава вынула из пакета кучу тяжелых разноцветных бус, которые были подарены Грине негритянкой.
Гриня взял длинные нити и накинул ей на шею. Бусы закрыли грудь и живот Клавы. Сложные, противоречивые чувства отражались на ее лице.
Боцман, приободрившись, сказал:
- Это, Клава, сейчас самое модное за границей украшение!
- Точно! Все бабы умрут! - подтвердил Гриня. - Только эти бусы, Клава, носят не так.
Клава растерялась.
- А как? - она перебирала бусы руками.
- На тебе должна быть только одна юбка и эти бусы, - Гриня достал из кейса свернутый плакат одного из туристских бюро Африки, развернул его. - Вот так!
На цветном проспекте была изображена полная африканка с голой грудью, которую прикрывали многочисленные нити разноцветных бус.
Клава оглядела негритянку, ехидно заметила:
- На ней, между прочим, и юбки тоже нет! - Сорвав с шеи всю связку бус, швырнула их Грине. - Ты эти цацки лучше своей бляди подари, которая сейчас на твои денежки гуляет! - Она снова пошла к выходу из порта.
Гриня с боцманом двинулись за ней. Последний подмигнул Грине.
- Легко отделались.
- Конечно. Всего два раза по морде схлопотал.
В пароходстве Гриня с головой влез в окошко кассы, подал кассиру Зиночке свой кейс.
- Сыпь, Зиночка, в последний раз… Все! Завязываю я с этой каторгой!
- Не зарекайся. А у меня для тебя две новости.
- Одна хорошая, другая плохая?
- Нет, Обе хорошие.
- Давай.
Зиночка не спеша укладывала пачки денег, щебетала:
- Начну со второй: клавкина сестра, твоя невеста, замуж вышла. Клава тебе сказала?
- Не, она злится на меня… Говори первую, Зинок.
- Галю помнишь, мою подругу?… Я когда-то на танцах вас познакомила, в клубе моряков.
- Помню - чернейькая такая… Очень симпатичная была!
- А теперь еще лучше!
- Но ты же сама тогда запретила ей звонить.
- Потому что муж и дети. А теперь она развелась. Теперь можешь звонить - я с ней договорилась.
- О чем? - слегка удивился Гриня.
- О том, что ты ей нравишься!
Гриня решительно рубанул:
- Все, Зинуля!.. Приглашаю в ресторан!
- Можешь и в ЗАГС пригласить!
Гриня оторопел:
- В ЗАГС?., А дети?
- А что - дети?… Уже готовые - и растить не надо. А у тебя еще неизвестно какие получатся!
Гриня помолчал.
- Значит, в ЗАГС… Вот так, с ходу?… - Тряхнул головой. - А что - я люблю с ходу!
Поскольку Гриня действительно любил все делать "с ходу", в тот же день он и Галя вышли из дверей ЗАГСа.
Хорошенькая, лет тридцати пяти, Галя улыбалась, а в глазах ее блестели слезы радости. Гриня обнял ее, прижал к себе. Так, в обнимку, они пошли по улице, о чем-то разговаривая… Потом они остановились, и Гриня оглядел Галю с головы до ног, ее невзрачную кофточку, юбчонку, дешевенькие босоножки.
- А теперь слушай меня, Галя, и не перебивай. С этой минуты я за тебя в ответе, и поэтому немедленно приступаю к своим мужским обязанностям. - Галя испуганно посмотрела на Гриню. - Поскольку я матрос первого, - подчеркнул он, - класса, то и невеста моя должна выглядеть тоже по первому классу. Поняла?
- Нет, - робко ответила Галя.
- Сейчас поймешь. Короче - берем курс на супермаркет, что в цивилизованных странах означает - универмаг.
В "супермаркете" они сначала прошли в ювелирный отдел. Здесь людей почти не было. Галя, смущенно стоя у прилавка перед зеркалом, примеряла большие золотые серьги.
Гриня оценивающе посмотрел на серьги.
- Они тебе нравятся?
Раскрасневшаяся Галя шумно вздохнула:
- Нет-нет!.. Это же безумно дорого!
Гриня спросил у молодой красивой продавщицы:
- Они правда хорошие?
Продавщица усмехнулась:
- Чудак ты, капитан. Я бы за эти серьги тут же отдалась.
Гриня улыбнулся и пошел к кассе. Открыв кейс, он начал "швырять" одну за одной пачки денег кассиру.
…Гриня с нечуявшей под собой ног Галей вышли из секции, где продавались женские костюмы. Гриня нес в руках большой фирменный пакет. Они направлялись к отделу, где висели дорогие шубы…
Напоследок Гриня, с большими пакетами в обеих руках, стоял около витрины "Салона красоты", расположенного на приморской улице. Он изучал перечень услуг, которые оказывал салон. По черному стеклу золотыми буквами был обозначен длинный список. Упоминались разные виды причесок, макияж, маникюр, педикюр, уход за лицом и пр. и пр.
Изучив вывеску, Гриня открыл кейс. В нем осталось всего две пачки денег. Одну из них Гриня протянул Гале. Та смотрела на него уже с каким-то благоговейным ужасом.
- Зачем столько?
- Как раз! - Гриня кивнул в сторону стеклянной доски. - Гуляй по этому списку сверху донизу!.. И чтоб ничего не пропустила, а я пока покурю.
Галя робко открыла дверь салона, в котором она никогда в жизни не была. Гриня зубами достал сигарету из пачки в верхнем кармане кителя. Несколько девиц, чему-то смеясь, шли по этой приморской улице, подражая походке манекенщиц. Девицы, все как одна, были в совсем коротеньких плиссированных юбочках, а выше никакой одежды больше не было. Только многочисленные нити цветных бус прикрывали загорелые груди. Гриня шагнул к ним.
- Красавицы, огонек найдется?
- Сколько угодно, - достала одна из "косметички" зажигалку.
Прикуривая, Гриня разглядывал ее крупную грудь сквозь нити бус. Подняв голову, спросил:
- Случайно не из Африки будете, девочки?
- Ты, тюлькин флот, - басом ответила другая. - За границей бывал?
- Молодой ишшо, не приходилось.
- Потому и не догоняешь, что там сейчас носят, село! - сказала третья.
Смеясь, девицы побежали к морю, синеющему за деревьями парка.
Вечером в ресторане, как всегда, шел большой загул по поводу прихода плавбазы. Играла музыка. У эстрады танцевали моряки. За столиком у прохода сидели боцман и Клава, Сбоку от них - Патлатый. Напротив стояли два пустых стула. Не было ни Грини, ни лысого бича. Клава надела на себя бусы, но мужа пока игнорировала и очень вежливо разговаривала с Патлатым:
- Извините, а где ваш друг?
- Какой, простите?… - напыщенно спросил Патлатый. - У меня тысяча друзей!
- Ну, этот… - Клава провела ладонью по голове.
- Лысый! - перевел боцман.
- А-а, мой верный товарищ… - грустно покачал головой бич, вздохнул. - Почивает в бозе.
- Неужели умер?! - испугалась Клава.
- Нет еще, но… Находится в реанимации при ЛТП. Выпьем за него, чтоб выздоровел!
Боцман тут же подхватил:
- За это нельзя не выпить! - Покосившись на Клаву, налил, и они с Патлатым выпили.
Патлатый, похрустев редиской, взял фужер, наполнил его до краев водкой, встал.
- Можно тост?
- Погоди, не гони, - сказал боцман.
Клава поджала губы:
- Не мешай человеку. Он очень хорошие тосты говорит.
Патлатый признательно поклонился Клаве, не расплескав, поднял фужер, помолчал немного и торжественно заговорил:
- Мой лучший друг, моряк и поэт Гриша Уголек написал обо мне такие стихи:
Я старомоден, как ботфорт
На палубе ракетоносца,
Как барк, который не вернется
Из флибустьерства в новый форт…
Клава удивленно подняла голову:
- Надо же, ни слова не поняла!
Патлатый презрительно усмехнулся. Запрокинув голову, он медленными глотками начал опорожнять фужер с водкой… Боцман, сообразив, чем это кончится, поднял руку и снова сделал знак швейцару. Тот, кивнув, нырнул в подсобку.
Когда Патлатый опорожнил фужер и обвел всех горящим взглядом, у столика уже стояли носилки, а к нему с двух сторон протягивали руки швейцар Степаныч и официант. Патлатый, оттолкнув их, шагнул к носилкам.
- Я сам!.. - Он улегся на носилки, скрестил на груди руки и, глядя в потолок, объявил: - Все. Сегодня возвращаюсь в родную гавань!
В это время Гриня, в своей шикарной фирменной куртке, светлых брюках и любимой кепочке "Симпл лайф", слегка надвинутой на глаза, подходил к ресторану. Держа его под руку, с ним рядом шла красавица. С первого взгляда в ней невозможно было узнать скромную Галю. На ней была короткая светлая шубка. Платье ее было гораздо выше колен и открывало ее стройные ножки в элегантных туфельках на высоких каблуках.
Лицо ее, ухоженное тщательными процедурами, ослепительно сияло. Волосы, которые она до этого стягивала в пучок, были подстрижены и уложены, как у манекенщицы Пьера Кардена.
- Гриша, может, я зря надела шубу? - тихо спросила она.
Гриня строго ответил:
- Галя, еще раз тебе говорю - все нормальные женщины в развитых странах так ходят и летом.
Они подошли к ресторану. Толпившиеся около него мужчины уставились на Галю. Гриня с гордым видом подвел ее к дверям. Все расступились, швейцар Степаныч с приветливой улыбкой поклонился. И тут из толпы шагнул к ним лысый бич. Он умоляюще поглядел на Гриню. Гриня кивнул ему, бросил швейцару:
- Это со мной.
Гриня и Галя не спеша шли по проходу. Лысый деликатно держался в отдалении.
Сидящие за столиками моряки и их подруги реагировали однозначно: все не спускали глаз с раскрасневшейся и еще более похорошевшей Гали. Клава, сразу заметившая ее и Гриню, поджала губы, протянула:
- Теперь поня-я-тно, почему он опоздал.
Боцман тут же потянулся к бутылке шампанского, стоящей рядом с Клавой. Клава ударила его по руке.
Гриня подвел невесту к столику друзей. Клава, окинув Галю взглядом, опустила глаза. Гриня снял с Гали шубку, повесил ее на спинку стула и вежливо отодвинул его. Галя уселась, а Гриня громко сказал:
- Дорогие Пал Палыч и Клавдия Васильевна!.. Разрешите вам представить Галю. Сегодня мы с ней подали заявление.
- Ого!.. - боцман тут же схватил стоящую перед Клавой бутылку шампанского. Клава только шумно выдохнула. - Ну, уж за это - только шампанское!
Он выстрелил пробкой и стал разливать пенистое вино. Как-то незаметно оказавшийся за столом Лысый деликатно пододвинул и свой фужер. Боцман, увидев его, вытаращил глаза. Клава удивленно покачала головой.
- Гляди, Клава!.. - подлизывался боцман к жене. - Уже выздоровел! Значит, не зря за него пили!
Лысый слегка наклонился:
- Благодарю вас. Я совершенно здоров.
Боцман встал, поднял фужер:
- Предлагаю выпить за молодых!.. За моего друга Григория Александровича Потемкина. Сегодня он потерял свободу!.. А это горько - мужчине потерять свободу! Очень горько! - громко закончил он.
- Горько! - подхватил Лысый.
Гриня без лишнего смущения сграбастал Галю и влепил ей поцелуй. Все выпили. Лысый, чокаясь с Галей, наклонился к ней:
- А я вас где-то видел.
Галя, пожав плечами, отвернулась; Боцман под шумок стал снова наливать себе, но Клава, отстранив бутылку, накрыла фужер ладонью.
- Хватит. Ты в Африке хорошо попил!
Боцман шумно вздохнул:
- Эх, Клава, ничего ты не понимаешь - в Африке муха цеце живет! Скажи ей, Гриня!
Гриня поднял палец:
- Укус мухи цеце смертелен.
- И единственная защита - шампанское! - добавил боцман.
- Да, - кивнул Гриня. - Против шампанского муха цеце слаба!
Гриня стал ухаживать за невестой: положил ей салат, ветчину… Клава иронично наблюдала за ним.
- Григорий, а где, между прочим, твой кэйс? - "по-иностранному" произнесла Клава последнее слово.
Гриня улыбнувшись, взглянул на Галю, весело ответил:
- У Гали дома лежит… На рояле!
Оркестр заиграл медленный танец. К Грине подошел молодой моряк, наклонился к нему:
- Разрешите пригласить вашу даму?
- Нет-нет, я не танцую, - отказалась Галя.
- Танцует, - сказал Гриня. - Но сначала ей нужно подрубать.
Моряк удалился. С соседнего столика повернулись двое и, улыбнувшись Гале, приподняли рюмки, показав, что они пьют за нее. Галя опустила глаза, успех ее был очевиден.
Лысый снова наклонился к Гале:
- И все-таки, девушка, я вас где-то видел.
Из глубины зала раздался громкий возглас:
- Маша, стриптиз!
Весь ресторан дружно подхватил:
- Ма-ша, стрип-тиз!.. Ма-ша, стрип-тиз!
Оркестр перестал играть. Из-за барабана вышел ударник.
- Дорогие друзья, - обратился он в зал. - С великим сожалением сообщаю вам, что с очаровательной Машей мы расстались надолго. Маша подписала контракт на работу за границей в совместном предприятии. Теперь вместо нее будет выступать Юра.
- Ууу-у-у-у-у - разочарованно загудел зал. Оркестр заиграл снова. К Грине подошел, под большим градусом, здоровенный матрос, покачнувшись, спросил:
- Раз-зрешите?
Галя испуганно взглянула на Гриню. Гриня поднялся с места и, как девица, приглашенная на танец, приподнял руки.
- С удовольствием.
Это он сделал зря. Матрос сначала ничего не понял, потом озверел.
- Надсмехаешься, падла?!
Размахнувшись, он врезал Грине так, что тот повалился на колени невесты. Боцман встал, взял бутылку и спокойно опустил ее на голову матроса. Тот сел в проходе. Сидящие за тремя сдвинутыми столиками морячки, откуда пришел матрос, вскочили на ноги. Сидящие за столиками по обе стороны от боцмана тоже вскочили… Швейцар Степаныч пронзительно засвистел и вырубил свет.
- У-у-у-у!!! - дружно завопил зал.
В темноте сверкали только сигареты. Степаныч выждал и снова включил свет.