Полный замешательства и внутренней тревоги Иса отсутствующим взглядом посмотрел на него.
Ибрагим, сделав серьезное лицо, продолжал:
- Некоторые наши люди как раз в этот момент должны встретиться с представителями властей, чтобы убедить их капитулировать и спасти то, что еще можно спасти.
Исе вдруг показалось, что он снова видит английского верховного комиссара, разъезжающего в машине по Каиру. Сколько раз в прошлом ему довелось наблюдать эту унизительную картину!..
- А что еще можно спасти? - беспомощно воскликнул Иса.
- Ты, я вижу, совсем пал духом! - рассердился Ибрагим. - Несчастный! Тебе уже все равно - жить или умереть! Да разве ты не понимаешь, что мы с тобой можем только выиграть от поражения?
Иса тяжело вздохнул:
- Неисчислимы беды человеческие… Разве такая жизнь нужна людям?
Ибрагим пренебрежительно пожал плечами.
- Может быть, - продолжал Иса, - привязанность к жизни, несмотря на все ее невзгоды, - своего рода глупость, не знаю, но, коль скоро мы все еще живы, надо бороться, бороться без устали против всех нелепостей жизни…
- Скажи мне, - перебил его Ибрагим, - ты в самом деле так изменился?
Иса не ответил и лишь крепко сжал губы, всем своим видом выражая презрение…
Между тем кризис достиг апогея. Народы мира вынесли свое решение, и агрессоры были вынуждены отступить, ничего не добившись. Всеобщему ликованию не было предела.
И снова, как в прежние времена, друзья собрались в старой кофейне. Но какие у них вымученные улыбки, какие погасшие взгляды! Нет, они не могут увидеть что-либо хорошее в будущем!
- Да, - язвительно сказал Ибрагим, - теперь наша песенка спета, мы обречены.
Размахивая трубкой наргиле, Аббас воскликнул:
- Конечно! Теперь нам, пожалуй, легче выиграть в рулетку, не поставив ни гроша, чем снова подняться!
Даже в зеленоватых глазах Самира можно было заметить горечь разочарования.
Иса, первоначально так обрадовавшийся победе, сейчас сидел словно в воду опущенный, молчаливый и ко всему безучастный. Снова им овладели мрачные размышления о собственной судьбе.
25
Каждый человек имеет работу, а у него ее нет. У каждого гражданина есть пристанище, а он - чужой у себя на родине. Что делать? Снова бродить по городу, просиживать долгие вечера в кофейне, ведя одни и те же разговоры, наносить визиты родственникам, нагоняющие смертную тоску? Скучать и страдать в одиночестве, постоянно спрашивать себя, сколько еще продлится эта постылая жизнь?
Стоя у окна, Иса жадно ловит лучи зимнего солнца. Ни работы, ни надежды. Кадрия колдует над кастрюлями: что ей до его одиночества?! Она раздобрела, заплыла жиром, волосы давно не чесаны. Всем своим небрежным видом она как бы подчеркивала, что ее ничто не волнует.
Иса уткнулся в газету. Пробежал глазами последние известия, к которым потерял всякий интерес, затем стал строчка за строчкой скрупулезно разбирать рекламные объявления. Незаметно для себя забыл про газету и углубился в свои мысли. О чем он только не переговорил сам с собой за эти годы. Конечно, Кадрия не та жена, которая ему нужна. К тому же в сердце все еще жила тоска по Сальве, хотя, как ему казалось, любовь давно умерла. Да, если бы не вино, он не выдержал бы долго такой жизни. Он давно уже махнул на все рукой и только поэтому терпел постоянные упреки Кадрии в том, что всю пенсию до последнего гроша он тратит только на себя, а расходы по дому приходится нести ей. Она даже пыталась прибрать к рукам его капитал в банке.
Но однажды Исе пришлось убедиться, что Кадрия далеко не так проста, как это ему казалось, ее волнует кое-что, помимо кунафы и кухни.
- Иса, в последнее время ты слишком мало бываешь дома, всегда какой-то задумчивый, печальный. Если бы ты знал, как это меня беспокоит…
Пожав плечами, Иса спокойно отозвался:
- Что ты! Я чувствую себя великолепно, не волнуйся.
- Но все-таки, наверное, есть причины, которые могут беспокоить хозяина дома? Ну, например, если он молод и здоров, а у него нет работы.
- Может быть, тебе неловко от того, что твой муж не у дел? - натянуто улыбнувшись, спросил Иса.
- Мне?! - воскликнула Кадрия и с убежденностью продолжала: - Что ты! Но я вижу, как ты мучаешься, и это меня тревожит…
- Ну, а что делать? Что ты предлагаешь?
- Дорогой мой, ты знаешь лучше меня.
- Ведь все должности министров заняты, - усмехнулся Иса. Оба рассмеялись.
- Все же, прошу тебя, отнесись к этому серьезно, - сказала Кадрия.
"Пожалуй, она права, - подумал Иса. - Нет, вы только поглядите, эта маленькая головка иногда не лишена разумных мыслей!"
Он и сам понимал, что надо трудиться. Что это с ним? Или какая-нибудь болезнь парализовала его волю? Почему бы ему не открыть собственную адвокатскую контору. Впрочем, это можно сделать с кем-нибудь на паях.
Иса еще не один день раздумывал, какое найти применение своим силам, а тем временем продолжал сидеть без работы и не мог ни на что решиться. Перебирая в памяти события последних месяцев, решил: нет никаких особых причин для беспокойства. На вклад в банке никто не покушается. Женитьба на богатой невесте придала ему больше уверенности, ослабила тревогу за завтрашний день. Пенсия позволяла жить в свое удовольствие. Дни бежали за днями, и ему казалось, что происходящие вокруг события ровным образом ничего не значат, что в конце концов все останется по-прежнему.
- Слушай, - сказал ему как-то Самир, - ты что-то здорово отяжелел за последнее время, даже обзавелся животиком. С чего бы это?
- А что особенного? Просто жена добрая, хорошо кормит мужа.
- Да… А я думал, может быть, у тебя что-нибудь со здоровьем, - смущенно добавил Самир.
- Знаешь, я и сам стал замечать, что люди как-то странно на меня смотрят…
- Ты сам во всем виноват. Лень-матушка. Где, я спрашиваю, тот Иса, который до полуночи засиживался в министерстве, вел большую работу в партии, в клубе?
Сообщение о начавшемся завоевании космоса потрясло весь мир. Наступила новая эра в истории человечества. В эти дни Иса словно пробудился от спячки, в душе его на некоторое время появился прежний интерес к окружающей жизни, к людям, их открытиям и свершениям. Но… не надолго. Однажды он сказал друзьям:
- Покинуть бы навсегда землю… Скучно стало на ней, невмоготу больше…
26
Лето привело друзей на курорт. Обычно собирались вместе с самого утра в доме у Ибрагима. Часто к их компании присоединялся шейх Абу ат-Тавваб, который, как выяснилось, оказался здесь совершенно случайно.
Время до поздней ночи проводили за картами.
Вскоре у Исы произошла из-за этого серьезная ссора с Кадрией. Она требовала, чтобы он возвращался на ночь домой и перестал играть в карты на деньги. Провожаемый каждый раз градом упреков, Иса в конце концов не выдержал и ушел, демонстративно хлопнув дверью.
- Как дела дома? - спросил его Ибрагим, когда они уселись за карточный столик.
- Плохо. Из рук вон плохо!
- Наши жены, - с грустным юмором заметил он, - более снисходительны, чем Кадрия-ханум. Слов нет: на курорте необходим надзор за мужем, но не такой строгий…
- А ты чаще выигрывай, и жена успокоится! - улыбнулся шейх ат-Тавваб.
Ибрагим спросил шейха о Шукри-паше.
- Под благовидным предлогом вовремя уехал за границу и, конечно, не вернется.
- Что за границей, что здесь - один черт, - сказал Самир.
- Вздор все это. Я вот, например, все время молю аллаха о благословении новому режиму.
Игра продолжалась. За столом кипели страсти. Иса был так увлечен, что забыл обо всем на свете. Вдруг перед глазами возникла Кадрия. Чем она сейчас занята? Болтает с матушкой? Старуха, наверно, жалуется, что хлопот по дому больше чем достаточно, и обязательно добавит, что Иса, должно быть, не пользовался на службе никаким авторитетом, вот и выгнали. Но ведь это беспардонная ложь! А вот ее дочь - его жена - действительно достойна, чтобы он ее выгнал. Подумать только, замужняя женщина бесплодна! К тому же ведь она на десять лет старше его!
Играть кончили почти на рассвете. Иса со страхом представил себе, что ждет его дома. Он вышел на улицу. За ним последовали остальные.
В утренней тишине зарождался новый день. Воздух был напоен росой. Вдали над иссиня-черной гладью вечно беспокойного моря медленно светлел горизонт.
Шумно зевнув, шейх ат-Тавваб воскликнул:
- Как прекрасен этот час! - и забормотал себе под нос слова утренней молитвы.
- Особенно для выигравших, - рассмеялся Иса.
- Я не выиграл, но и не проиграл, - ответил шейх. Затем добавил: - А ты сильный игрок, Иса… Впрочем, все равно мы оба в проигрыше.
Иса, конечно, понял намек шейха и с грустью заметил:
- Таков уж этот мир! Разве мы заслужили такую жизнь? Допустим, мы ошибались, но, скажи мне, кто не ошибался? Почему государство отказалось от нас? Как оно могло забыть тех, кто заботился о нем, словно мать о своем единственном ребенке?
На душе у Исы было тяжело, хотелось раскрыть кому-нибудь свое сердце, услышать слова сочувствия. Помолчав минуту, он вновь заговорил:
- У нашей партии были великие идеалы. Как же мы могли так низко пасть? Сейчас нам остается лишь беспомощно разводить руками.
- Не унывай, - попытался успокоить его шейх. - Власть этих новых весьма непрочна, они не смогут повести за собой возрождающуюся нацию. Никогда!
Иса проводил шейха до ближайшего угла и долго смотрел ему вслед. Шейх медленно брел вверх по улице. Ветер развевал полы его просторной джуббы…
Иса направился к дому. Грустные мысли не выходили из головы.
"Что у меня есть? Ничего… Разве что счет в банке "Мыср". Как же мне быть, как жить дальше?.."
Вот и его дом. Он нажал кнопку звонка. Тишину ночи прорезал резкий металлический звук. Немного подождал, снова позвонил. Затем стал звонить чаще и настойчивее. Никто не открывал. Его, видимо, решили не пускать.
Доведенный до бешенства, с перекошенным от злобы лицом, Иса все звонил и звонил. Но скоро ему это надоело. Он быстро зашагал прочь.
27
Ночь Иса провел у Ибрагима. На следующий день снял номер в "Гранд отеле" на самом берегу Нила. К концу недели, чтобы покрыть непредвиденные расходы и расплатиться с карточными долгами, пришлось взять в банке сто фунтов. Жена Ибрагима по совету мужа сходила к Кадрии и пыталась уговорить ее помириться с Исой, но ничего не добилась.
Исе все было безразлично. Он продолжал играть в карты. Это стало теперь его главным занятием.
- Тебе надо все же изменить образ жизни, - сказал ему однажды Самир, когда они сидели в казино на взморье.
Был полдень. В другие дни Иса в это время только просыпался после ночных бдений за карточным столом. Но сегодня он почему-то встал раньше обычного. Сидя на берегу, он жадным взглядом посматривал на проходящих мимо женщин в купальных костюмах и молчал. Даже не ответил другу. Когда Самир снова обратился к нему, Иса, перебив его, мечтательно произнес:
- Как бы хотелось поухаживать за одной из этих девушек. Знаешь, ведь мне еще не довелось испытать настоящей любви…
- Ты что, хочешь еще раз жениться?
По небу медленно плыли громады облаков, одна причудливее другой.
- Смотри, какие облака, - сказал Иса, не отвечая на вопрос. - Глядя на них, так и тянет помечтать.
- Может быть, поговорим все-таки о твоих делах? - Смотри, эти карты тебя погубят.
- Да защитит тебя аллах от скуки, - с раздражением пожелал ему Иса.
- Работа… вот, что нужно, - отрывисто сказал Самир и ударил Ису по руке: - Мой совет тебе, первый и последний - ступай работать.
На следующий вечер Иса опять отправился к Ибрагиму. Игроки уже ждали его. Он занял свое место и только было начал входить в азарт, как подошел Самир и заявил, что Иса нужен ему по неотложному делу. Иса сделал вид, что не слышит, и продолжал играть. Тогда Самир почти силой оторвал его от стола: не помогли ни шумное сопротивление Исы, ни молчаливое недовольство его компаньонов. В доме Самира Ису ждала Ихсан - жена Самира и Кадрия. Кадрия устроилась в большом мягком кресле и, низко опустив голову, притаилась в смущенном ожидании. Тепло встретив Ису, Ихсан предложила ему сесть на длинную узкую софу рядом с собой.
- Благодарю, я очень рада, что вы пришли… А теперь, - продолжала Ихсан, шутливо показывая на Кадрию, - разрешите вам представить мою дорогую подругу.
Лицо Исы потемнело. Кадрия зарделась, ресницы опущенных век дрогнули. На какое-то мгновение в комнате установилась мертвая тишина.
- Бесспорно, каждая проблема имеет свое решение… - многозначительно заметила Ихсан, стараясь нарушить неловкое молчание.
- Конечно, любое дело можно решить по-хорошему, - поддержал жену Самир и, обращаясь к Кадрии, добавил: - Твой супруг - человек твердый и настойчивый. Сколько ему пришлось пережить, один аллах знает… Но он все вынес и не отказался от своих взглядов…
- Вам, я вижу, он очень нравится… - сказала Кадрия. - Надеюсь, - обратилась она к Исе, - что ты наконец покажешь, как хорошо ко мне относишься.
- Да… да… - смущенно проговорил Самир, - поговорим о будущем, прошу вас…
- Я уверена, - воскликнула Кадрия, - что Ису может избавить от всех его невзгод только работа. Ради этого я готова пойти на любые жертвы и уступки…
- Разделяю твое мнение целиком и полностью, - сказал Самир. - Однако чтобы осуществить эту идею, бесспорно разумную и своевременную, воплотить ее, так сказать, в жизнь, следует как можно скорее уехать с курорта. Хватит с вас августа. Отправляйтесь-ка в Александрию и пробудьте там до конца лета. Это крайне необходимо… и нечего откладывать…
- Если Иса согласен, я готова уехать хоть завтра…
Провожая гостей, Самир говорил Исе:
- В Александрии у тебя будет достаточно времени, чтобы подумать. А когда в октябре вернешься в Каир, немедленно приступай к работе.
Притихшая Кадрия шла рядом с Исой по почти пустынной улице. На усыпанном звездами безоблачном небо улыбалась луна. "Вся эта неземная, разбросанная над миром красота, - думал Иса, - заставляет человека еще острее чувствовать всю горечь его тоски, всю глубину его несчастья".
- Знаешь, у меня поднялось кровяное давление, - тихо сказала Кадрия, - и ты тому виной!
- О боже! - вздохнул Иса.
- Я была у доктора. Он прописал мне лекарство и приказал соблюдать диету.
- Ничего, даст бог, будешь здорова, - едва слышно проговорил он, продолжая думать о своем: женитьба без любви, жизнь без надежды. Даже если ему повезет и он найдет интересную работу, удовлетворения все равно но будет… Что работай, что не работай!
28
В Александрию они уехали одни, без Инаят-ханум. Несколько дней прожили в отеле "Лувр", потом Иса нашел уютную квартирку на седьмом этаже с видом на море. Курортный сезон шел к концу: постепенно умолкал шумный гомон веселой толпы, на небе появлялось все больше пышно-белых облаков.
Кадрия, несмотря на недомогание, казалась по-настоящему счастливой; настойчиво лечилась, строго соблюдала диету, ограничивая себя буквально во всем.
- Трудно начинать жизнь сначала, - как-то сказал Иса, тяжело вздыхая. Кадрия пристально посмотрела ему в глаза, ее лицо выражало недоумение.
- Есть у меня одна мечта, - продолжал Иса. - Хочу пожить где-нибудь в глуши - в деревне, подальше от Каира; приезжать в город только в случае крайней необходимости.
- Но что у нас общего с деревней?! - встрепенулась Кадрия.
- Не тревожься… Думаю, что все так и останется мечтой.
Дни проходили довольно скучно. Иса чувствовал себя одиноко. Кадрия больше сидела дома, жалуясь на нездоровье. Иса часто подолгу бродил по улицам, предаваясь своим обычным размышлениям. Конечно, его дни прошли, говорил он себе, и к прошлому нет возврата. Того положения, которое он занимал раньше, никогда больше ему не добиться. Единственное, что осталось, - это жить за счет женщины, с которой свела судьба. Нет, нет, не любить, а жить за ее счет, именно обирать, грабить. Когда же все это кончится? Как хотелось бы думать о чем-то другом, мечтать и радоваться! Где же выход?
Однажды вечером Иса прогуливался по набережной. И вдруг в одной из бесчисленных лавчонок, прилепившихся друг к другу вдоль тротуара, он увидел… Рири.
Обеспокоенный и даже немного испуганный, он остановился у витрины. Сомнений быть не могло: перед ним была Рири, собственной персоной. Она, видимо, была хозяйкой этого маленького заведения, торговавшего мороженым, бобами и тамией - блюдом из бобов, варенных в масле. Укрывшись в тени, Иса долго следил за Рири. Чувство неловкости и стыда охватывало его, когда он вспоминал, как жестоко обошелся с ней. Да, да… Это она… Рири. Время пошло ей на пользу. Это уже не та оборванная девочка, а женщина… Женщина в полном смысле этого слова - такую нельзя не заметить: серьезная, деловая, настоящая госпожа… Три недели - день за днем - бродил он по этой набережной и, кажется, изучил все до мельчайших подробностей, а не заметил эту лавчонку… Как она называется? Ах, да… "Бери и благодари".
Всякий раз, приезжая в Александрию, Иса вспоминал Рири, воскрешал в памяти время, проведенное с ней. Его страшила малейшая возможность случайно встретиться с ней, даже один на один. Не зная о ней ничего, он полагал, что Рири навсегда покинула город, совсем исчезла с его пути. И вот она здесь, совсем рядом, сидит в своей лавчонке. Как смогла она все это приобрести? Иса стоял, укрывшись в тени, в памяти вспыхивали давно забытые подробности жизни с Рири. А ведь, казалось, что все давно забыто, ушло и не вернется…
В лавку вошла какая-то женщина, ведя за руку девочку. Она подошла к Рири и что-то ей озабоченно сказала. Вдруг малышка взобралась на колени Рири и стала играть ее бусами. Поразительная догадка пришла в голову Исе. Забилось сердце - казалось, стук его заглушал шум моря, бьющегося о гранит набережной за спиной. Иса не мог оторвать глаз от маленькой девочки, безмятежно игравшей на коленях Рири. Похолодело в душе, руки и ноги одеревенели… "Нет, нет… этого не может быть!" - говорил он себе.
Ему никак не удавалось разглядеть лицо девочки. Может быть, все это ему мерещится и он сам будет потом смеяться над собой?.. Надо бежать отсюда, бежать прочь как можно скорее! Подальше от этой лавчонки, подальше от Александрии!.. Но он не мог сделать ни шагу. Рири приподняла девочку и, поцеловав, опустила на пол. Взяв опять девочку за руку, служанка вышла из лавки. Они пошли по боковой улочке, ведущей к центру города. Иса бросился следом за ними и скоро догнал. Девочка что-то болтала, нежно щебеча, словно птичка. Иса смог расслышать лишь одно слово; "шоколадка". Около перекрестка, у лавки, где продают сласти и орехи, служанка остановилась. Иса подошел ближе, попросил у торговца пачку сигарет, а сам стал жадно рассматривать девочку. Круглые глаза? Эти черты будто знакомого лица - что-то в них есть от его матери и сестер - от всех понемногу. Его бросило в дрожь, он едва держался на ногах от усталости и волнения. Сердце учащенно билось…
Служанка перешла с девочкой дорогу и направилась к зданию на другой стороне улицы. Иса провожал их долгим взглядом, покуда они не скрылись в доме. Посмотрел на небо и тяжело вздохнул. "Милосердия… милосердия прошу…" - шептали его губы.