- Мисс! Мисс! - прошипел на ухо Норме Джин сидевший рядом одинокий мужчина и, весь согбенный, нервно заерзал в кресле. Норма Джин понимала: эти призывы следует игнорировать, однако все же беспомощно покосилась на него, по-прежнему полагая, что то мог оказаться мистер Хэринг и что он все-таки узнал ее. Однако, вглядевшись в его незрелое, изрытое странными оспинами лицо, влажные мигающие глазки за круглыми стеклами очков, маслянисто блестевший от пота лоб, она поняла, что перед ней совершенно незнакомый человек.
- Мисс… мисс… мисс! - Он пыхтел и задыхался. Он был возбужден. Приподнимал нижнюю часть тела в кресле и лихорадочно работал обеими руками в области паха, под задранным вверх жилетом, прикрываясь полотняной сумкой. И Норма Джин в шоке и отвращении не могла отвести от него глаз, а потом он вдруг тихо застонал, глаза его закатились, за стеклами очков виднелись только белки, и весь ряд сидений содрогнулся. Норма Джин сидела выпрямившись, совершенно парализованная стыдом и смятением. Но разве не то же самое случилось с ней однажды, много лет назад? А может, даже не однажды? И еще она подумала: Разве это он? Мистер Хэринг?.. Быть того не может!.. Согбенный и маленький, словно гном, мужчина пошел еще дальше. Показал ей одну руку, держа так, чтоб больше никто не видел, и на дрожащей ладони и пальцах блестела липкая беловатая жидкость. Норма Джин тихо вскрикнула - от обиды и отвращения. Затем вскочила и бросилась вниз по проходу, слыша, как вслед ей тихонько смеется мужчина, похожий на мистера Хэринга. И этот скрипучий смех смешался с громким и дружным хохотом всего зала.
Мальчик с прыщавыми щечками, стоявший у выхода, увидел Норму Джин, бегущую по проходу, и, разглядев выражение ее лица, удивленно спросил:
- Мэм?.. Что-то не так, мэм?
Норма Джин промчалась мимо него, не обернувшись.
- Нет. Все в порядке. Просто уже поздно.
Утопленница
Был ли то пляж в Венис-Бич? Она знала, что попала именно туда, хотя и не видела ничего.
Что-то странное случилось с глазами. Она терла и терла их кулачками до тех пор, пока не покраснели. Песок в глазах. А над головой - предрассветное небо, и лучи восходящего солнца прорезали и исчертили его яркими отдельными пятнами и полосами. Как будто фрагменты мозаики. Только дай им волю - и никогда уже не собрать вместе. Как же стучит кровь в висках, стучит, трепыхается сердце! Просто ужасно! Похоже, того гляди выпрыгнет наружу, и она будет сжимать его в кулачке, как птичку-колибри.
Я не хотела умирать, я презирала смерть. Я и не думала принимать яд. Господь умирает, если его никто не любит. Но я не Господь. Пусть не любима, но я не умру!
Да, это был Венис-Бич, его ребристый, твердо утоптанный песок. Клочья тумана, напоминающие вуалетки; водоросли, сонно, точно угри, шевелящиеся у кромки воды. И, несмотря на ранний час, здесь уже появился первый серфингист. Странный и молчаливый, как все морские создания, мчался он по волнам, не сводя с нее глаз. Кто-то разорвал лиф ее светло - вишневого шифонового платья, болтались голые груди. Соски твердые, как фруктовые косточки. Волосы встрепанные, распухшие губы растянуты в усмешке; липкий, воняющий бензедрином пот покрывает все тело.
Привет! Позвольте узнать ваше имя? Я Мисс Золотые Мечты. Вы считаете меня красивой, желанной? Думаете, такую можно полюбить? Вас-то я могу полюбить, это я точно знаю.
Сначала она поехала на пирс в Санта-Монике. То было несколько часов назад. В шифоновом платье на голое тело, босоногая, даже без трусиков. Решила покататься на чертовом колесе, купила билет себе и еще - детский. И взяла с собой маленькую девочку. Родители девочки смущенно улыбались и не возражали. Вроде бы они узнали ее, но не были уверены (ведь блондинок в Голливуде пруд пруди). И, катаясь, она стала раскачивать кабинку, и малышка испуганно взвизгивала, прижимаясь к ней. О! О! О! - взлетаем к самому небу! Нет, пьяной она не была. Да вы принюхайтесь к ее дыханию! Свежее, как аромат лимона. И если на руках, в мягкой плоти у локтя, и можно было различить следы уколов, то это не она. Сама она себе ничего не вкалывала. Казалось, отдельные части тела онемели, она их совершенно не чувствовала, словно уплыли куда-то. Запястье, рука, горло - как раз те места, которые сдавливал ее сильный спортивный муж. Своими сильными красивыми пальцами. Много лет назад был у нее один тип, мог заниматься любовью только с ее грудями. Совал свой разбухший трепещущий пенис ей между грудей, потом сдавливал их обеими руками, сжимал между ними пенис и кончал с мучительным всхлипом. И его семя проливалось на Норму Джин, но сама она словно отсутствовала, глаза у нее становились пустыми и невидящими, как камушки. Это совсем не больно. Это быстро кончается. И ты забываешь, сразу же. Она спросила хорошенькую маленькую девчушку, не хочет ли та пожить с ней немного. Пыталась объяснить ее родителям (после катания на чертовом колесе они выглядели почему-то расстроенными), что они смогут навещать свою малышку, когда захотят. И почему так рассердился на нее этот механик, управляющий чертовым колесом? Непонятно!.. Ведь никто не пострадал. И это всего лишь веселая игра! Она сунула ему двадцатидолларовую банкноту, и он тут же успокоился. А маленькая девочка была в полном порядке, вцепилась в руку красивой белокурой женщины и не хотела ее отпускать. Как некогда цеплялась за ее руку другая малышка. Тряпичный тигренок, которого я сшила для Ирины. Он исчез вместе с ней. Куда, куда они подевались?..
В округе Лос-Анджелес случалось одно убийство за другим. Последнее произошло не далее как в прошлом месяце, в газетах писали, что жертве, "рыжеволосой модели", было всего семнадцать лет. Иногда убийца хоронил жертву в "неглубокой могилке", дождь смывал песок, и тело открывалось взорам, вернее то, что осталось от этого тела. Но с Нормой Джин ничего подобного, к счастью, никогда не случалось. И все эти то ли восемь, то ли девять, то ли десять изнасилованных и убитых девушек были ей неизвестны. А может, и известны. Возможно, то были ее сестры-сгарлетки со Студии, или сестры-модели из рекламного агентства Прина, или же натурщицы, позировавшие Огго Эсе. Впрочем, не столь важно, главное, что то была не она. И как же прикажете это понимать? Расценивать как знак, что она проживет долгую жизнь? Переживет и свое тридцатилетие, переживет и саму "Мэрилин"?..
Бель-Эр, застроенный богатыми особняками, остался позади. Она приехала в Санта-Монику. Холмы. Сказочный особняк, примостившийся неподалеку от гольф-клуба в Бель-Эр. Кстати, он предлагал заплатить за ее развод с Бывшим Спортсменом. "Жестокое обращение". "Несовместимость". Переднее левое крыло бутылочно-зеленого "бентли" слегка поцарапано - в том месте, где она задела за ограждение на скоростной автомагистрали в Санта-Монике. Когда Глэдис начали лечить шоком?.. Может, и ее время пришло? Голова прямо раскалывается от боли. Мысли в полном беспорядке. Можно, конечно, улыбаться, глядя на Девушку Сверху, но у Девушки Сверху был сценарий, и она никогда от него не отклонялась. И весь смех исходил от нее. Шоковая терапия электротоком, так, кажется, это называется.
Кстати, они спрашивали у Нормы Джин как у ближайшей родственницы, законной опекунши, спрашивали разрешения на лоботомию. И она, дочь Глэдис, отказала. Иногда лоботомия творит настоящие чудеса, приводит к полному излечению вконец обезумевшего, галлюцинирующего пациента - так уверял ее врач. Нет, только не моя мать! Только не на мозге моей матери! Моя мама - поэт, моя мама умная, интеллигентная женщина, тонкая натура. Да, с ней случилась трагедия, но ведь и со мной тоже! И поэтому они лечили Глэдис только электрошоком. О, но это было давно, еще в Норуолке. В Лейквуде, где теперь находилась Глэдис, такого с ней не вытворяли.
Он хочет тебя видеть, мама! Скоро. Это будет совсем скоро. Он пишет, что простил тебя. Что любит нас обеих.
Нет, ведь это определенно что-то значит, раз отец называет ее "Нормой". Сначала называл "Нормой Джин", а потом, в самом конце письма, просто "Нормой". Значит, так и будет называть, когда они встретятся, и дальше тоже. "Нормой". Не "Нормой Джин" и не "Мэрилин". И еще, разумеется, дочерью. В конце концов она решила сбежать и взяла ключи от "бентли". Но он не станет доносить на нее в полицию. Слабость его заключается в том, что он ее обожает. Хрюкающий, пыхтящий маленький мужчина-поросеночек, он пресмыкался перед ней, ползал у ее ног. У босых ног Мэрилин! Он даже вылизывал ее грязные ступни! А она визжала - щекотно было. Он был хорошим человеком. Добрым, богатым. Ему принадлежали акции киностудии "Двадцатый век - Фокс".
Он не только вызвался заплатить за ее развод, хотел еще нанять крутого частного детектива (кстати, на счету у этого действующего по ночам детектива из отдела убийств лос-анджелесского департамента полиции числилось несколько "оправданных убийств"). Что вполне могло отпугнуть всех частных детективов, нанятых Бывшим Спортсменом. Он хотел познакомить ее со своим другом, адвокатом, который бы помог ей организовать собственную студию. "Мэрилин Монро продакшнз инкорпорейтид". И она сможет, наконец, распрощаться с опостылевшей ей Студией, сорвать с себя эту удавку. Как несколько лет назад поступила Оливия Де Хэвилланд - подала на Студию в суд и выиграла дело, ее контракт был признан недействительным. Он также подарил ей пару серег с сапфирами, привезенных из Мадрида; она сказала ему, что никогда в жизни не носила дорогих украшений. Всему виной мое плебейское происхождение, объяснила она. Оуки, чего с нее взять. Она прятала сапфировые серьги, а также другие драгоценности в носках туфель и домашних тапочках, все это найдут в насквозь пропыленном чулане уже после ее смерти.
Найдут, но не скоро. Она не собиралась скоро умирать! Во всяком случае, в обозримом будущем.
Я Мисс Золотые Мечты. Тебе нравится целовать меня, да? Всю, всю, всю, да? Ну что ж, вот она я, жду. Меня уже любили целые сотни тысяч мужчин. И моя власть над ними еще только начинается!
В тот вечер она смотрела "Зуд седьмого года" в кинотеатре "Сепульведа". Баки бы точно понравился фильм, он бы громко хохотал и хватал Норму Джин за руку. А после, уже дома, заставил бы ее надеть одну из сексуальных кружевных комбинашек и занялся бы с ней любовью, ее муж, молодой здоровый парень, заведенный до чертиков. Но она решила покончить со всеми этими штуками на экране, которые не ее. Она решила исчезнуть. Как Гарриет - исчезла и забрала с собой Ирину. Такое решение принимается мгновенно!.. Она исчезнет из Голливуда, сбежит из-под надзора Бывшего Спортсмена. И переселится в Нью-Йорк, и будет жить в квартире одна. Займется изучением актерского мастерства. Еще не поздно! Никто не будет знать, кто она такая. Начнет все сначала, станет робкой и прилежной, как и подобает студентке. И будет учиться сценическому мастерству. Жить театром! Играть в пьесах Чехова, Ибсена, О'Нила.
Фильмы - среда мертвая, они живут исключительно благодаря зрителям. Прекрасная Принцесса и Темный Принц кажутся живыми только зрителям. И любимы они лишь зрителями, да и то только в силу их невежества и одиночества. Но ведь никакой Прекрасной Принцессы на самом деле не существует, верно? И никакой Темный Принц не примчится тебя спасать.
Потом она поехала в Венис-Бич. Помнила только, как выжимала педаль газа босой ногой и искала, где тормоз. Черт побери, куда подевалась муфта сцепления? Она бросила поцарапанный и перегревшийся "бентли" на Венис-бульвар, ключи оставила в замке зажигания. Отсюда - только пешком. Босиком. Бегом. Она бежала - не в испуге, но подгоняемая странным возбуждением. Платье на груди было разорвано. Жаль, такое славное платье!.. Теперь эта полоска пляжа на рассвете стала ее домом. Потому что тут, совсем рядом, жила бабушка Делла. И могила бабушки Деллы тоже тут, неподалеку. И они с Нормой Джин гуляли по этому пляжу, прикрывая глаза ладошками от яркого блеска волн. Бабушка Делла, конечно, очень бы ею гордилась. Но сказала бы: Сама решай, дорогая. Если уж тебе стала так ненавистна твоя жизнь. Чайки, береговые птицы. Они с пронзительными криками кружили над ней.
Она вбежала в волну, первую из волн, накативших на берег. Всегда поражаешься силе и мощи волны, волна всегда обдает тебя холодом. Вода такая тонкая и прозрачная, так и ускользает сквозь пальцы, интересно, откуда же берется в ней эта сила? Странно!.. В волнах, чуть дальше от берега, она заметила нечто живое. Какое-то беспомощное тонущее существо, она должна спасти его. О, и в то же время она понимала, что никого там нет, что это просто видение или галлюцинация. Или же ее заворожили, она понимала все это, но собственные мысли как-то не казались слишком убедительными, и она знала: надо действовать, и быстро. Может, там ее ребенок?.. Или ребенок какой-то другой женщины? Живое беспомощное существо, и только Норма Джин видит его, только она может спасти.
И вот она, спотыкаясь и пошатываясь, вбежала в воду, и волны захлестывали сперва лодыжки, потом бедра, живот… И то вовсе не были нежные прикосновения, о, нет! Мощные, злые удары. И вода стремилась проникнуть в глубокий разрез между бедрами. Вот волна сшибла ее с ног, она забарахталась, пыталась подняться. Она видела: маленькое создание продолжает бороться с волнами. Его то вскидывало на пенистый гребень волны, то бросало вниз, в расселину между валами, снова поднимало и снова сбрасывало. А оно лишь беспомощно вскидывало тоненькие ручонки! Она начала задыхаться. Не хватало кислорода. Она глотала воду. Вода доходила до ноздрей. Рука у самого горла. Сильные красивые пальцы. Лучше бы оба мы умерли! И все же он отпустил ее. Почему?.. Он всегда отпускал ее. В том и состояла его мужская слабость. Он ее любил.
Она не утонула. Ее спасли серфингйсты.
И никому об этом не проболтались - она сама просила.
Ей просто повезло, что в этом заброшенном уголке пляжа обитали мы, человек пять-шесть серфингистов. Некоторые из нас даже спали на пляже, ночи стояли теплые. И просыпались рано, на рассвете, и сразу же бросались в воду, седлали самые крутые, серьезные валы. Тут и появилась эта странная белокурая женщина с рассеянным взглядом и в разорванном бальном платье, брела, пошатываясь, по песку. Босая, и ветер трепал ее волосы.
Сначала мы подумали, что кто-то ее преследует, но она была одна. И вдруг - раз! и нырнула в волну! А волны были серьезные. Ее швыряло, как белокурую куклу, вверх-вниз, и она бы точно утонула через минуту, если б не подоспел один из наших парней. Соскользнул с доски в воду, доплыл до нее, схватил и вытащил на песок. Она лежала, прямо как мертвая, и он стал делать ей искусственное дыхание, как его учили в скаутском лагере. И очень скоро она закашляла. Стала давиться, блевать, ну и задышала опять нормально, и вернулась к жизни. Хорошо, что не успела наглотаться много воды и что эта самая вода, видно, не попала ей в легкие.
Этот фантастический случай - прямо как в кино! - мы будем помнить всю свою жизнь. Потому что блондинка открыла глаза - стеклянно-голубые, покрасневшие от соли, - и увидела всех нас, столпившихся вокруг нее. И мы пялились на нее, и, конечно, узнали, кто она такая. И она это поняла. О, как же так?.. Это первое, что она сказала, таким удивленным и испуганным тоненьким голоском. И попыталась засмеяться. И тут же снова пошла блевать, и парень, который ее спас, этакий чистенький паренек с гладким лицом, из колледжа в Окснарде, быстро отер ей рот ладонью. Да еще так умело и нежно, как будто ничем, кроме этого, за свои девятнадцать еще не занимался. Словно всю жизнь будет помнить, как эта едва не утонувшая женщина, эта знаменитая блондинка актриса, вдруг схватила его за руку и принялась покрывать поцелуями. И еще бормотала при этом нечто вроде: Спасибо! Спасибо!
Но мы так толком и не разобрали слов, потому что она рыдала, просто выла во весь голос, и еще этот шум прибоя, и паренек из Окснарда опустился перед ней на колени, на мокрый песок, и совершенно растерялся - может, он что не так сделал?..
Ну, в том смысле, что она хотела умереть. А я помешал. Но если б не я, тогда бы ее спас кто-нибудь другой, правильно? Так разве я в чем провинился?
Драматург и Блондинка Актриса: Соблазн
В процессе творчества есть он, то есть "муж" (автор). Есть она, то есть "жена" (исполнитель или исполнительница, беременные ролью, воспринявшие от автора семя, зерно его произведения).
Есть плод - ребенок (создаваемая роль).
Станиславский "Работа актера над собой"
1
Ты ведь даже писать обо мне не будешь, верно? О нас. Дорогая! Ну, конечно же, нет!
Потому что мы с тобой особенные, верно? И очень любим друг друга. Тебе ни за что не удастся заставить людей понять… как это у нас. Дорогой, я бы на твоем месте даже не пыталась.