Теперь он вспомнил, как в конце читки, когда он уже поднялся с места, чтобы бежать, Блондинка Актриса устремила на него взгляд тоскующих синих глаз. Ему хотелось крикнуть: "Оставьте меня в покое, вы, все! Слишком поздно!"
Блондинка Актриса заметила робко:
- У меня есть кое-какие идеи насчет М-Магды. Если вам, конечно, интересно.
Идеи? От актрисы?
Драматург рассмеялся. Смех удивленный и благодарный одновременно.
- Ну конечно, интересно. Очень любезно с вашей стороны, что вам… э-э… небезразлично.
Не стоило ему устраивать эту встречу. А встреча получилась такой романтичной, и обе стороны испытывали и возбуждение, и напряжение, и даже легкий страх, сидя в полутемном зале, в уединенной кабинке неподалеку от бара. Негритянский джаз наигрывал "Настроение цвета индиго". Именно в таком настроении и пребывал сейчас Драматург - "индиго". Жена позвонила из Майами как раз перед тем, как он отправился на встречу с Блондинкой Актрисой. И он выбежал из ванной с мокрыми волосами и приятным ощущением легкого жжения на лице, которое только что тщательно выбрил, и торопливо схватил трубку, охваченный предвкушением… чего? Что Блондинка Актриса решила отменить свидание? А ведь встретиться предложила сама, не далее как несколько часов назад. Голос жены был слышен плохо, мешали какие-то шумы и треск разрядов на линии. Он почти не узнавал ее голоса. Да и вообще какое отношение имеет к нему этот голос с вечным оттенком упрека?..
Волосы у Блондинки Актрисы были по-прежнему заплетены в косичку у основания шеи. Никогда, ни на одном снимке или афише, не видел он ее с заплетенными в косу волосами. Итак, она Магда! Его Магда! У его Магды волосы были гораздо длиннее, и ходила она со старомодной прической, обернув косы вокруг головы короной, отчего казалась старше, строже и чопорнее. Волосы у его Магды были густыми и грубыми, как грива у лошади. У этой же Магды волосы были тонкими, шелковистыми и блестящими, нежными, как взбитые сливки, как синтетическая прическа у красивой белокурой куклы. Любого мужчину так и тянуло зарыться в эти волосы лицом; зарыться лицом в шею этой женщины и держать ее крепко - крепко для того, чтобы… защитить? Но от кого? От себя? Она казалась такой открытой, такой уязвимой, обидеть такую ничего не стоило. Надо же, рисковала получить резкий отказ от Драматурга. Рисковала накануне получить отказ от Перлмана, а также неодобрение публики.
Драматург слышал, что здесь, в Нью-Йорке, Блондинка Актриса "повсюду ходит одна". И это расценивали как эксцентрическую выходку, к тому же довольно рискованную. Но с этими платиновыми волосами, заплетенными в косичку, в этих темных очках и скромном костюме узнать Блондинку Актрису было почти невозможно. Этим вечером на ней были просторный свитер из ангоры, сшитые на заказ узенькие брючки и туфли на среднем каблуке. Туалет довершала мужская фетровая шляпа с опущенными полями, которые прикрывали лицо от взглядов любопытствующих. Но Драматург увидел и узнал ее тотчас же, как только она вошла. И она сразу узнала его, и улыбнулась, и сняла темные очки в роговой оправе, и стала на ощупь совать их в сумочку. Но шляпу снимать не стала - до тех пор, пока официант не принял у них заказ. И лицо у нее было веселое и так и светилось надеждой. Неужели эта белокурая девушка - "Мэрилин Монро"? Или она просто похожа, как младшая неопытная сестренка, на знаменитую голливудскую актрису?
Узнав Блондинку Актрису немного ближе, Драматург был удивлен тем, что она не испытывала никакого желания быть узнанной, а если и испытывала, то крайне редко. Ибо "Мэрилин Монро" была одной из ее ролей, и не самой любимой.
В то время как он, Драматург, всегда был и будет только собой.
Нет, не он организовал эту встречу. У него не было телефона Блондинки Актрисы, а вот она его телефон записала. И позвонила сама. Он знал, что она была женой Бывшего Спортсмена. Весь мир знал об этом браке и о том, чем он закончился. Волшебная сказка, не продлившаяся и года, о печальном ее конце на весь мир раструбила пресса. Драматург вспомнил, что видел в одном из журналов совершенно удивительный снимок. Снят он был с крыши какого-то здания, и на нем была запечатлена толпа, собравшаяся на площади в Токио. Тысячи "фанов" пришли сюда в надежде хотя бы одним глазком взглянуть на Блондинку Актрису. Он не ожидал, что японцы так уж хорошо были знакомы с творчеством "Мэрилин Монро" или же принимали его настолько близко к сердцу. Неужели это означает некий новый зловещий поворот в истории человечества? Публичная истерия при виде персоны, которая считается знаменитой? Маркс прославился тем, что объявил религию опиумом для народа. Теперь же опиумом для масс стала Слава. С той разницей, что в отличие от церкви эта Слава не несла с собой ни малейшей надежды на спасение души, обретение новой жизни на небесах. И пантеон этих "святых" на деле являлся залом кривых зеркал.
Блондинка Актриса робко улыбнулась. О, до чего же она хорошенькая! Такая типично американская девичья красота, трогающая сердце. И с какой искренностью и пылом говорила она Драматургу, что просто "восхищена" его работами. Какая это "честь" для нее - познакомиться с ним, участвовать в читке роли Магды. Его пьесы она видела в Лос-Анджелесе. Его пьесы она читала. Драматург был польщен, хотя и чувствовал себя несколько не в своей тарелке. Но все равно польщен. Пил виски и слушал. В нарядных зеркалах ресторана отражение Драматурга напоминало призрак.
Высокая, преисполненная достоинства фигура, а лицо опустошенное, страдальческое. Плечи покатые и не слишком широкие. Родился в Нью-Джерси, большую часть жизни прожил в Нью-Йорке, но попахивало от него почему-то Западом. Выглядел он как мужчина, не имеющий семьи, человек без родителей, без роду и племени. Не слишком моложавое узкое и длинное лицо с морщинистыми щеками, редеющие волосы, настороженные манеры. Но улыбка… она просто преображала его! Он становился похож на мальчишку. И лицо так и светилось добротой. Человек, наделенный мрачным воображением, мужчина, которому можно доверять.
Кажется, можно.
Блондинка Актриса придвинула к себе туго набитую сумку и извлекла из нее экземпляр "Девушки с льняными волосами". И выложила на стол с таким видом, как будто то был невиданной ценности талисман.
- Эта девушка, Магда. Вам не кажется, что она похожа на одну из героинь "Трех сестер"? Ну, ту, которая выходит замуж за брата? - Драматург продолжал удивленно смотреть на нее, и Блондинка Актриса неуверенно добавила: - Они еще смеялись над ней, помните? Ну, за то, что пояс не подходит по цвету к платью? Она просто копия Магды, с той разницей, что не говорит по-английски.
- Кто это вам сказал?
- Что?
- О "Трех сестрах" и моей пьесе.
- Никто.
- Перлман? Чтобы повлиять на меня?
- О, нет-нет, что вы! Я сама ч-читала эту пьесу Чехова. Давно, несколько лет назад. Хотела стать театральной актрисой. Но мне были очень нужны деньги, вот и пошла в кино. Я всегда думала, что могу сыграть Наташу. Что ее должен играть кто-то вроде меня. Просто потому, что она низкого происхождения. И люди над ней смеются.
Драматург промолчал. Оскорбленное его сердце бешено билось.
Блондинка Актриса, заметив, что он рассержен, постаралась поскорее исправить свою ошибку. Сказала с почти детской искренностью:
- Я думала, что Чехов, поступив так с Наташей, конечно, удивил вас. Ведь в конечном счете Наташа оказывается очень сильной и хитрой. И жестокой. А ваша Магда, ну, вы понимаете, Магда, она всегда такая… хорошая. Она ведь не может быть такой в реальной жизни, правда? Все время хорошей. Просто я хотела сказать… - Тут Драматург увидел, как преобразилась Блондинка Актриса. Вошла в образ. Жесткое выражение лица, глаза злобно сузились. - Если б я оказалась на ее месте и мне приходилось бы делать всю эту работу, ну, стирать там, мыть посуду, подметать, драить туалеты… Когда я была в сиротском приюте, я все это делала и… мне было больно. Меня жгла обида. Я злилась на то, что моя жизнь совсем не похожа на жизнь других людей. А ваша Магда… она совсем не меняется. Она всегда хорошая.
- Да, Магда хорошая. Была хорошая. В реальной жизни. Мне и в голову не приходило, что она может злиться. - Говорил ли Драматург правду?.. Высказал он все это вежливо и спокойно, но в душу уже закралось сомнение. - Она и ее семья… они были очень благодарны за эту работу. Хоть и платили за нее немного. Главное, что платили.
Блондинке Актрисе ничего не оставалось делать, как согласиться. О, теперь она все поняла! Эта Магда была выше ее, обладала неоспоримым превосходством над ней, Нормой Джин. О, да, это несомненно.
Драматург подозвал официанта и заказал еще два напитка. Виски для себя, содовую для Блондинки Актрисы. Интересно, пьет ли она вообще? Или просто не осмеливается в его присутствии? До него доходили разные слухи… И вот в наступившем неловком молчании Драматург спросил, стараясь убрать всю иронию из голоса:
- Ну и какие же еще мысли приходили вам по поводу Магды?
Блондинка Актриса сидела, робко потупив глаза и теребя нижнюю губку. Хотела что-то сказать, затем передумала. Она знала, что Драматург рассердился на нее, на секунду даже показалось, что он ее возненавидел. И если до этого он и испытывал к ней сексуальное влечение, то теперь на смену ему пришла ярость. Она это знала! Она была опытной женщиной (Драматург это чувствовал), как бывает опытна проститутка, которую выставили на улицу еще девчонкой. Она улавливала малейшие колебания в настроении мужчины, в его желаниях. Ибо от этого зависела сама ее жизнь. Ее женская жизнь.
- Кажется, я сказала… что-то не так? О Наташе, да?
- О, нет, что вы, напротив! Все это очень поучительно.
- И ваша пьеса, она совершенно не похожа… на ту.
- Нет, не похожа. Я вообще никогда не был особенным поклонником Чехова.
Драматург говорил, осторожно подбирая слова. Заставлял себя улыбаться. Он улыбался. Он поступал так всегда, столкнувшись с женским упрямством. Улыбался жене, а до нее, давным-давно - матери. По опыту он знал, что женщины более восприимчивы к отдельным простым идеям, которые аккуратно укладывались у них в мозгу, как кирпичики, и разрушить это "строение" было не подвластно ни спорам, ни здравому смыслу, ни логике. Я совершенно не имею ничего общего с этим поэтом Чеховым. Я ученик школы Ибсена, сам уже ставший мастером. Я твердо стою на этой грешной земле. И сама земля тверда под моими ногами.
Блондинке Актрисе явно хотелось сказать что-то еще. Интересно, осмелится или нет? Она нервно усмехнулась и вся так и подалась вперед, к Драматургу, точно хотела разделить с ним какой-то секрет. Он смотрел на ее губы. И думал о том, какие непристойности был способен вытворять этот красивый ротик.
- Знаете, что я подумала? Наверное, Магда даже не умела читать? Исаак показывал ей свои с-стихи. Он писал их специально для нее, а она только притворялась, что читает их.
Драматург почувствовал, как у него застучало в висках.
Вот оно! Его Магда неграмотна.
Что ж, настоящая Магда вполне могла быть неграмотной. Конечно.
И Драматург улыбнулся и поспешно заметил:
- Знаете, давайте не будем больше говорить о моей пьесе, Мэрилин. Лучше расскажите мне о себе.
Блондинка Актриса смущенно улыбнулась. Точно подумала: о какой именно себе?
Драматург спросил:
- Вы ведь не против, чтобы я называл вас просто Мэрилин, нет? Или же это только сценическое ваше имя?
- Можете называть меня Нормой. Это мое настоящее имя.
Драматург призадумался.
- Знаете, Норма как-то не очень вам подходит.
Похоже, Блондинка Актриса обиделась:
- Разве?
- Норма… Это имя подходит женщине постарше, из прошлого. Норма Талмидж. Норма Ширер.
Лицо Блондинки Актрисы просветлело.
- А ведь Норма Ширер была моей крестной! Самой близкой подругой моей мамы. А мой отец очень дружил с мистером Тальбергом. Я была совсем маленькой девочкой, когда он умер, но помню эти похороны! Мы ехали в одном из лимузинов, вместе с его семьей. То были самые грандиозные похороны в истории Голливуда!
О происхождении Блондинки Актрисы Драматургу было известно совсем немного, но он сразу уловил фальшь. Разве не сама она только что говорила, что была сиротой, жила в приюте?..
Но он решил не вдаваться в расспросы. На ее лице сияла такая гордая улыбка.
- Ирвинг Тальберг! Маленький еврейский гений из Нью - Йорка.
Блондинка Актриса ответила неуверенной улыбкой. Прикажете понимать это как шутку? Или именно так одни евреи могут говорить о других евреях - любовно и с фамильярностью, даже насмешкой? А неевреям так говорить не положено?..
Драматург, заметив ее смущение, добавил:
- Тальберг был настоящей легендой. Вундеркиндом. Вечно молодым, даже в смерти.
- Вот как? Разве он умер м-молодым?
- Нет. Умер он, конечно, далеко не ребенком. Но всегда казался таковым в глазах всего мира.
Блондинка Актриса с живостью подхватила:
- А отпевание проходило в такой красивой синагоге - или соборе? - на Уилшир-бульвар. Я тогда была слишком мала, чтобы что-то понимать. И этот их язык, кажется, иудейский, да? Он такой странный и красивый язык! Кажется, тогда он казался мне голосом самого Господа Бога. Но с тех пор я ни разу так туда и не зашла. Я имею в виду в синагогу.
Драматург неуверенно пожал плечами. Религия мало для него значила, то была просто дань уважения предкам. Он не принадлежал к евреям, считавшим Холокост концом или началом истории, даже несмотря на то что Холокост как бы "определяет" судьбу еврейства в целом. Он был либералом, социалистом, рационально мыслящим человеком. Его ни в коем случае нельзя было причислить к сионистам. Втайне он верил, что евреи являются наиболее просвещенными, одаренными, образованными и порядочными людьми среди множества других народностей, населявших эту землю, однако не придавал этому убеждению особого значения. Для него эта мысль была лишь плодом здравого смысла, вот и все.
- Знаете, я не склонен к мистике. И иврит вовсе не кажется мне голосом Бога.
- О!.. Вот как?..
- Голос Бога - это, возможно, гром. Или землетрясение, или огромная волна. Думаю, что, желая высказаться, Бог не затрудняет себя синтаксисом.
Блондинка Актриса смотрела на Драматурга широко раскрытыми глазами.
Господи, до чего же красивые у нее глаза, с длинными ресницами, в них можно смотреть и падать, падать…
Драматург дал знак официанту принести еще выпить, на этот раз - только себе. И подумал, что подобно большинству актеров и актрис Блондинка Актриса выглядит в жизни гораздо моложе, чем на фотографиях. И меньше ростом, и изящнее. А вот ее голова, ее прелестная изумительной формы головка, напротив, кажется непропорционально большой. Такого рода люди, как правило, очень фотогеничны; а на экране иногда выглядят просто как боги, кто их знает, почему. Красота - понятие относительное, вопрос оптики. Внешность - это всегда иллюзия.
Ему не хотелось влюбляться в эту женщину. Он уже давно обещал себе не связываться с актрисами. Актриса! Тем более голливудская актриса! В отличие от театральных актеров, которые скрупулезно учатся своему мастерству и должны выучивать назубок самые длинные роли, актеры кино почти не прилагают никакого труда - короткие репетиции под руководством снисходительных режиссеров, где им приходится произнести всего лишь несколько строк, и эту сцену можно потом переснять, и переснимать снова и снова, до бесконечности. А уж в последнее время до такого безобразия докатились, что считывают свои реплики с плакатов, поднятых над камерой. И некоторые из этих так называемых актеров получают "Оскаров"! Просто насмешка над актерским искусством и мастерством! Ну и потом их частная жизнь. Драматург вспомнил кое-какие слухи, ходившие о Блондинке Актрисе: о ее неразборчивых связях до (или даже во время?) бурного ее брака с Бывшим Спортсменом; о том, что она якобы принимала наркотики; о ее попытке самоубийства (или попытках?); о ее тесной дружбе с самыми дикими декадентскими типами Голливуда, одним из которых был алкоголик и наркоман, сын внесенного в черный список Чарли Чаплина.
Теперь же, познакомившись с Блондинкой Актрисой, он не верил ни одной из этих сплетен.
Теперь, когда он встретил наконец свою Магду, он не поверил бы ничему, кроме собственных впечатлений.
А она меж тем, робко улыбаясь, говорила тихо, словно школьница, хотевшая поделиться самым сокровенным секретом:
- Я просто благоговею перед Магдой за то, что она все - таки родила ребенка. Потому, что любила его. Он еще не родился, а она уже его любила! Это должна быть всего лишь одна маленькая сцена, когда она разговаривает с ним, монолог… и Исаак не знает, и никто вообще ничего не знает. Она находит мужчину, за которого можно выйти замуж, чтобы у родившегося ребенка был отец. Чтобы он не чувствовал себя отверженным… Другая девушка на ее месте могла бы, тайком родить где-нибудь и убить своего ребенка. Ну, знаете, как поступали девушки в прежние времена, те, которые бедны и не замужем. Моя лучшая подруга в приюте… мать пыталась убить ее… утопить. Сварить в кипятке, заживо. И на руках у нее были страшные шрамы, похожие на чешую. - Глаза Блондинки Актрисы наполнились слезами. Драматург чисто инстинктивно коснулся ее руки.
Я перепишу ее историю. Это в моей власти.
Блондинка Актриса вытерла глаза. Высморкалась в платочек и сказала:
- Вообще-то мама назвала меня Нормой Джин. Вернее, мои мама и папа. Так вам нравится больше, чем просто Норма?
Драматург улыбнулся:
- Да, так уже немного лучше.
Сейчас он выпустит ее руку из своей. Захочет взять снова и, перегнувшись через стол, поцелует.
Прямо как сцена из фильма! Не слишком оригинальная, но такая трогательная! Если он перегнется через стол, эта молодая белокурая женщина выжидательно поднимет на него изумительные синие глаза, и тогда он, ее возлюбленный, возьмет ее лицо в ладони и прижмется ртом к ее губам.
Начало всего. Конец его длительному браку.
Блондинка Актриса извиняющимся тоном заметила:
- Мне и самой не с-слишком нравится это имя, М-мэрилин. Но я на него откликаюсь. Потому что сейчас почти все люди называют меня только так. Те, которые меня не знают.
- Я буду называть вас Нормой Джин, если вы, конечно, не возражаете. Но могу называть вас и по-другому… - Тут голос Драматурга дрогнул от избытка чувств и собственной дерзости. - Моей "Магдой".
- О! Мне очень нравится.
- Моя тайная подружка Магда. - Да!
- А все остальные пусть называют Мэрилин. И никакого недопонимания не возникнет.
- Когда рядом посторонние, это совершенно не важно, как вы меня называете. Хоть свистком можете подзывать. Можете обращаться ко мне: "Эй, ты!" - И Блондинка Актриса весело рассмеялась, показывая свои красивые белые зубки.
Его до глубины сердца растрогал тот факт, что ее, оказывается, так просто рассмешить.
- Эй, ты!
- Эй, вы!