Я был единственным, кого повели в гостиницу для приезжих. При лунном свете достопримечательности города во всем их внушительном великолепии выглядели как-то особенно. В свете факелов во все стороны плыли многочисленные паланкины, несмотря на то, что оставалось совсем недолго до смены ночного караула. Вход в гостиницу имел квадратную форму, а с потолка свисали слепящие глаза светильники. Здание гостиницы казалось огромным и высоким, богатым и геометрически правильным. Комната удивила меня окрашенными в голубой цвет стенами, пушистым ковром и высокой медной кроватью, застеленной расшитыми покрывалами, которые у меня на Родине можно было увидеть исключительно в домах аристократов. Все это красноречиво свидетельствовало о культуре несомненно более высокого уровня, чем цивилизация Хиры. Я постоянно ловил себя на мыслях, где и как живет сейчас Аруса. Не успел я погрузиться в воспоминания, как ко мне вошел мужчина средних лет в голубом пиджаке и коротких светлых брюках. Он сказал, улыбаясь:
- Кальшам, хозяин гостиницы.
Я представился, и он вежливо меня спросил:
- Чем могу быть вам полезен?
- Перед сном мне ничего не хочется. Только скажите, сколько стоит комната?
- Три динара за ночь, - улыбнулся он.
От этой цифры я пришел в ужас, отметив про себя: здесь все настолько дышит свободой, что даже цены ничто не сдерживает. По привычке я заплатил за десять ночей вперед.
Я опустился на кровать, ощутив мягкость, которой я не знал с тех пор, как покинул дом. Проснулся рано. Мне в комнату принесли завтрак - хлеб, молоко, сыр, масло, мед и яйца. Меня поразило как обилие, так и отменный вкус поданных блюд. Еще больше я убедился в том, что нахожусь в новом, необыкновенном мире. Движимый тоской, нетерпением и надеждой на случайную встречу с Арусой, я вышел из комнаты, чтобы завершить игру с судьбой. Кальшам встретил меня у выхода и сообщил:
- Для осмотра достопримечательностей путешественникам предоставляются паланкины.
Немного подумав, я ответил:
- Я хочу пойти один, а там как получится.
С первой же секунды у меня возникло ощущение, будто в этом большом городе человек растворяется в безвестности. Перед гостиницей находилась просторная площадь, по периметру которой располагались здания и магазины. Вдалеке через реку был перекинут мост, ведущий к площади поменьше, от которой расходились бесконечные проспекты с домами и деревьями по обеим сторонам. Куда же направиться? Где может быть Аруса? Как мне идти без провожатого? Ноги сами повели меня по свободному маршруту в свободной стране. На каждом шагу, что бы ни попадалось мне на глаза, все вызывало восхищение. Ряды зданий, дома, дворцы, лавки, выставляющие бесчисленное разнообразие товаров, - их как песчинок в пустыне. Мастерские, торговые дома, развлекательные заведения, множество разнообразных цветников и газонов, непрерывные потоки женщин, мужчин, паланкины богачей и чиновников, а также люди победнее, которые, однако, выглядели намного лучше, чем беднота Хиры и Машрика. На каждой улице обязательно был конный полицейский. Одежды мужчин и женщин отличались разнообразием и были не лишены красоты и элегантности. Впечатляла как скромность, так и распущенность, граничащая с наготой. Степенность и серьезность соседствовали с весельем и простотой. Казалось, я впервые встречал людей, осознающих собственную индивидуальность и свою значительность. Но на что я надеялся, пытаясь случайно встретить Арусу в этом бурлящем безбрежном море? Устав от ходьбы, я присел отдохнуть в парке. Все это время я чувствовал, что поиски еще и не начинались, и пожалел, что не нанял паланкин для путешественников, как советовал Кальшам.
Мне довелось стать очевидцем двух исключительных событий. Первое - происшествие в общественном парке. Я увидел полицейских, допрашивающих несколько человек, и позже выяснилось, что в углу парка садовник обнаружил труп убитой женщины. Такого рода преступления случаются где угодно. Второе, что действительно вызвало мое удивление и заставило разволноваться, так это шествие мужчин и женщин, выкрикивающих свои требования, тогда как следовавшие за ними полицейские не поддерживали их, но и не преследовали. Я вспомнил демонстрации, свидетелем которых был у себя на Родине, - люди шли подать Султану жалобу на рост налогов и свое бедственное положение. Это же шествие требовало признать законность нетрадиционных сексуальных отношений! Я не мог поверить своим глазам и ушам и лишний раз убедился в том, что нахожусь в странном мире и бездонная пропасть отделяет меня от них. Страх перед неизвестным охватил меня. Приближался полдень, было страшно жарко, тем не менее лето Халяба было вполне сносным. Я шел, размышляя о том, как мне вернуться в гостиницу, как вдруг громкий голос возвестил:
- Аллах акбар!
Сердце встрепенулось, в груди разлилось тепло. Боже мой, это же азан! Это муэдзин призывает на молитву! Неужели Халяб мусульманская страна?! Я бросился на звук голоса и бежал, пока в конце улицы не обнаружил мечеть. Четверть века я не слышал этого призыва и не видел того, что предстало передо мной. Я рождался заново, будто впервые открывал для себя Бога. Я вошел в мечеть, совершил омовение и, встав в ряд, с огромной радостью в душе и слезами на глазах начал читать полуденную молитву. По окончании молитвы люди стали расходиться, я же стоял пригвожденный к своему месту, пока в мечети, кроме меня и имама, никого не осталось. Я поспешил к нему навстречу, обнял его и горячо расцеловал. Имам воспринял мои эмоции спокойно, задумчиво улыбаясь, потом тихо произнес:
- Добро пожаловать, чужестранец.
Мы присели недалеко от михраба и представились друг другу. Он назвался шейхом Хамадой аль-Сабки, коренным жителем Халяба. Я говорил, прерывисто дыша, голос мой дрожал:
- Не мог себе представить, что Халяб - исламское государство.
- Халяб не исламское государство, - спокойно произнес он.
Прочитав удивление на моем лице, он добавил:
- Халяб - свободное государство, в нем представлены все конфессии. Есть мусульмане, христиане, буддисты, имеются даже атеисты и язычники.
Мое удивление только возросло, и я спросил:
- Как так сложилось, владыка?
- Изначально мы были язычниками, потом свобода дала возможность каждому желающему молиться согласно его верованиям. Все жители разделились по религиям. Язычников осталось мало, да и то в отдельных оазисах.
Мое любопытство усиливалось:
- Какой религии придерживается государство?
- Государству нет дела до религии.
- Как же тогда уживаются секты и основные конфессии?
- Взаимодействие на основе всеобщего равенства, - просто ответил он.
Я не поверил:
- И это всех устраивает?
- Каждая конфессия внутри сохраняет собственные традиции. Общественные отношения строятся на уважении. Ни для одной из конфессий нет исключения, даже если к ней принадлежит глава государства. К слову сказать, нынешний глава - язычник.
Удивительное, необыкновенное государство! Я задумался и сказал:
- О такой свободе я никогда не слышал. Дошел ли до вас, владыка, слух о демонстрации, требующей официального признания прав сексуальных меньшинств?
- Среди них есть и мусульмане! - улыбаясь, сказал имам.
- Наверняка они подвергаются наказанию в своей общине.
Шейх снял чалму, потер лоб, вернул чалму на место и сказал:
- Свобода - священная ценность для всех, в том числе и для мусульман.
Я не согласился:
- Но такая свобода переходит нормы, допустимые исламом.
- Для ислама Халяба свобода священна.
- Если бы Пророк (да благословит его Аллах и приветствует) воскрес сегодня, не осудил бы он эту сторону вашего ислама? - едва сдерживая раздражение, спросил я.
Он ответил вопросом на вопрос:
- Если бы Пророк (да благословит его Аллах и приветствует) воскрес сегодня, не осудил бы он ваш ислам от начала до конца?
Эх… Этот человек был прав. Его вопрос поставил меня на место.
- Я много путешествовал по мусульманским странам, - сказал имам.
- Ради этого и я отправился в путь, шейх Хамада, - вздохнул я. - Захотелось увидеть свой дом издалека, увидеть Родину глазами других стран. Но едва ли я смогу рассказать что-нибудь стоящее.
- Ты поступил правильно, - одобряюще сказал шейх. - Да пошлет Аллах тебе удачу. Ты многому научишься в нашей стране.
Меня снова охватило любопытство путешественника:
- Если позволите, давайте не упустим возможность и обменяемся мнениями. Просветите меня, каков порядок управления в этом удивительном государстве?
- Это уникальная система, - отвечал шейх Хамада. - Такой вы не видели нигде. И то, что еще предстоит увидеть, также нигде не встретите.
- Даже в стране Габаль?
- Я ничего не знаю о стране Габаль, чтобы сравнивать. Что тебе следует знать, так это то, что избираемый глава нашего государства должен отличаться высокой моралью, быть серьезным ученым и гибким политиком. Он правит десять лет, а когда уходит в отставку, его место занимает Верховный Судья. Затем проводятся новые выборы, в которых участвуют отстраненный глава и новые претенденты.
- Превосходная система! - воодушевленно воскликнул я.
- Заслуга мусульман состоит в том, что они были первыми, кто ввел эту систему. При главе государства работает совет экспертов по различным вопросам, которые помогают ему составить мнение.
- И слово совета имеет силу?
- При несовпадении мнений их всех отстраняют и проводят новые выборы в экспертный совет.
- Великолепная система! - похвалил я.
Шейх Хамада аль-Сабки продолжал свой рассказ:
- Что касается сельского хозяйства, промышленности и торговли, то ими занимаются способные к этому граждане.
Вспомнив некоторые из увиденных сцен, я сказал:
- Поэтому есть и богатые, и бедные.
- Есть также и бездельники, и воры, и убийцы!
Я недвусмысленно улыбнулся:
- Да, только Господь Бог совершенен.
Он серьезно произнес:
- Но мы многого добились на пути к совершенству!
- Если бы вы еще придерживались норм шариата!
- Можно подумать, вы их придерживаетесь!
- Это правда, они не выполняются, - заключил я.
- Здесь придерживаются и духа, и буквы Закона.
- Но государство, как мне кажется, должно заботиться о безопасности и защите.
- А также заниматься общественными делами, которые отдельным людям не под силу: разбивать парки, строить мосты, открывать музеи, бесплатные больницы, доступные школы для одаренных детей из бедных семей. Однако по большей части деятельность организуют сами граждане.
Я глубоко задумался, потом спросил:
- Наверное, жители Халяба считают себя счастливейшим из народов?
Он, посерьезнев, покачал головой:
- Это относительное суждение, шейх Кандиль. Нельзя утверждать с полной уверенностью, ведь, помимо богатых, есть еще и бедняки, и преступники. Наша жизнь не такая уж и безоблачная из-за взаимных конфликтов с Хирой на юге и государством Аман на севере. Наша уникальная цивилизация под угрозой и может быть уничтожена одним сражением. Даже победа может привести ее к закату, так как потери сломят нас. И потом, столкновения на религиозной почве не всегда заканчиваются миром.
Он спросил меня о маршруте моего путешествия, и я вкратце поведал ему все, что произошло со мной после того, как я покинул родной дом. Моя история опечалила шейха, и он пожелал мне успеха:
- Советую тебе воспользоваться паланкином для путешественников. В столице достопримечательностей гораздо больше, чем ты сможешь обойти. У нас много и других городов, заслуживающих внимания. Что же касается вероятности отыскать здесь Арусу, то легче найти Габаль.
Я сказал с сожалением:
- Это я хорошо понимаю, но у меня есть еще одна просьба - хотелось бы встретиться именно с мудрецом Халяба.
- О ком ты говоришь? - удивился он. - В Машрике один мудрец, в Хире тоже один, в научных же центрах Халяба их море. И у каждого из них ты сможешь узнать все, что пожелаешь, и даже больше.
Поблагодарив его за беседу и информацию, я поднялся со словами:
- Мне пора уходить.
Но он не отпустил меня просто так:
- Пообедай с нами в моем доме.
Я с удовольствием принял приглашение как возможность увидеть жизнь Халяба изнутри. Примерно через четверть часа мы оказались на тихой улочке с цветущими по обе стороны акациями. Вошли в красивое здание. Имам жил на втором этаже. Поскольку я не сомневался, что имам принадлежит к среднему классу, то роскошь его гостиной свидетельствовала об общем высоком уровне жизни в Халябе.
Я столкнулся с необычными традициями, которые у нас посчитали бы противоречащими исламу. Меня встретили жена имама, его дочь и два сына. Обедать мы сели за один стол, и нам даже подали бокалы с вином. Это был другой мир и другой ислам. Меня смущало присутствие его жены и дочери. Став взрослым, я не садился обедать с женщиной, и даже моя мать не была исключением. Я оказался в неудобном положении, мне было попросту неловко. К бокалу с вином я не притронулся. Шейх сказал с улыбкой:
- Оставьте его, пусть делает, как знает.
- Я вижу, вы разделяете мнение Абу Ханифы, - сказал я.
- Для нас в этом нет необходимости, - ответил он. - В богословских вопросах у нас - свобода мнений. Выпиваем согласно традициям и по настроению, но никогда не напиваемся допьяна.
Его жена занималась хозяйством, а дочь Самия работала детским врачом в большой больнице. Оба его сына готовились стать учителями. Несдержанность, с которой дочь и мать вмешивались в разговор, поразили меня больше, чем непристойность Машрика. Разговаривали они раскрепощенно, смело и открыто, наравне с мужчинами. Самия расспрашивала меня о том, как живут в стране ислама и какую роль у нас играют женщины. Когда я описал ей все как есть, она не удержалась от критики и привела в пример роль женщины при жизни Пророка.
- В ваших руках ислам зачахнет, - сказала она. - А вы будете молча на это смотреть.
Ее юная красота произвела на меня сильное впечатление, тем более что я давно уже был лишен общения с женщиной и начинал стареть. Имам рассказал им кое-что из моей жизни - о моем путешествии и о том, какие цели стоят передо мной, закончив словами:
- Он не сдается ни при каких обстоятельствах.
- Вы достойны восхищения, - обратилась ко мне Самия.
Я был растроган до глубины души. После полудня мы совершили общую молитву во главе с имамом, что заставило меня еще больше задуматься. Я ушел, но они остались у меня в сердце. По дороге я затосковал по оседлой жизни, теплу и любви. Где искать Арусу? Где искать страну Габаль? Молодость прошла в подземелье. Когда же я остановлюсь, создам семью и обзаведусь потомством? До каких пор буду метаться в разные стороны?
На следующий день я нанял паланкин, в котором объехал главные достопримечательности столицы, центры образования, крепости, крупнейшие производства, музеи и старинные кварталы. Проводник рассказал, что люди различных вероисповеданий разыгрывают жития святых в мечетях, церквях и храмах. Я изъявил желание увидеть житие нашего Пророка (да благословит его Аллах и приветствует). Меня отвезли в самую большую соборную мечеть города. Я сел среди зрителей, и во дворике мечети начало разворачиваться представление о жизни Пророка. Я увидел Мухаммеда, его сподвижников и неуверовавших, изображение которых само по себе посчитал дерзостью на грани безбожия. Но я должен был посмотреть все, о чем стоило бы написать. Сильное впечатление на меня произвел человек, который очень правдоподобно исполнял роль Пророка. Это зрелище растрогало меня больше, чем все, увиденное мною ранее. Про себя я подумал:
- Что действительно меня удивляет, так это чистота и искренность веры этого народа.
Чтобы укрепить нашу дружбу, я пригласил имама с семьей на обед в гостиницу. Шейх сказал:
- Устрою тебе встречу с мудрецом, который занимает высокое положение. Его зовут Мархам Халябский.
Я поблагодарил его за участие, и мы приятно провели вместе время, так что сердце мое билось от радости и веселья. На следующее утро я вышел из комнаты, чтобы отправиться к мудрецу, однако увидел, что у входа в гостиницу собралось большое число постояльцев, участвующих в оживленной дискуссии.
- Стало известно, что один из полководцев Хиры восстал против короля, но потерпел поражение и сбежал в Халяб.
- Хочешь сказать, сейчас он в Халябе?
- Говорят, он остановился в одном из оазисов.
- Король Хиры требует его ареста и выдачи, вот что важно.
- Однако это противоречит статьям Закона.
- Поэтому его требование отвергли.
- Кончится ли на этом?
- Ходят слухи о войне.
- А что если страна Аман, воспользовавшись ситуацией, нападет на Халяб?!
- Тогда пиши пропало…
Меня, гонимого войнами из одной страны в другую, охватил страх. Я собрался было идти к мудрецу, но ужаснулся, увидев, что площадь заполнена многочисленными демонстрациями, как будто все они сговорились выйти одновременно. Я вынужден был остаться у входа в гостиницу, с удивлением присматриваясь и прислушиваясь. Одни требовали выдачи сбежавшего полководца. Другие угрожали любому, кто его выдаст. Третьи выступали за объявление войны Хире. Четвертые призывали сохранить мир любой ценой. Я растерянно пытался понять, как может справиться правитель со всеми этими противоречиями? Дождавшись, пока площадь опустеет, я со всех ног бросился к дому мудреца Мархама, но все равно добрался туда на целый час позже назначенного времени. Он принял меня в роскошной комнате, обставленной диванами и креслами, а на полу были разбросаны подушки. Мудрец оказался высоким и стройным человеком лет шестидесяти, седовласым и с седой бородой, в легкой голубой накидке. Мои извинения были приняты, он поздоровался, а затем спросил:
- Вы предпочитаете сидеть на креслах или подушках?
- На подушках удобнее, - улыбнулся я.
Он рассмеялся:
- Вот такие вы, арабы. Уж я вас знаю, я был в вашей стране, изучил ваши привычки.
Я смущенно сказал:
- В своей стране я не ученый и не философ, просто люблю знание, ради него и отправился в это путешествие.
Он тихо, ободряюще сказал:
- Одно это уже похвально. Какова цель вашего путешествия?
После глубоких раздумий я ответил:
- Побывать в стране Габаль.
- Я не знаю никого, кто бы там побывал или написал о ней.
- Разве вам никогда не приходила мысль однажды поехать туда?
- Кто верит в свой разум, может обойтись без всего, - улыбнулся он.
Я добавил:
- Страна Габаль - не конечная моя цель. Я мечтаю вернуться и принести пользу своей стране.
- Желаю вам удачи.
Я сказал, извиняясь:
- На самом деле я пришел сюда слушать, а не говорить.
- Есть вопрос, который не дает вам покоя?
Я сказал, волнуясь:
- Жизнь каждого народа, как правило, открывается посредством одной основной идеи.
Он сел ровно и произнес:
- Поэтому ищущие знания, подобные вам, и спрашивают нас: как устроена ваша жизнь?
- Устройство вашей жизни не может не вызывать такого вопроса.
- Ответ прост: мы сделали ее сами.
Я слушал его молча и сосредоточенно. Он продолжал:
- Здесь нет заслуги Всевышнего. Наш первый мыслитель верил, что цель жизни - свобода. Именно он первым призвал к свободе, и этот призыв передавался из поколения в поколение.