Закрываясь локтем от летящих в лицо хлопьев, Игорь подошел к подъезду. Ему показалось, что какой-то автомобиль с выключенными фарами едет за ним, потом он вдруг подумал, что Георгий может ждать его дома. С колотящимся сердцем он открыл дверь, прошел в спальню, но там все было так, как он оставил – яркий свет от белых ламп, работающий телевизор и холод одиночества.
Он снял промокшие ботинки и вспомнил, что так и не купил сигарет.
Глава шестая. Разум и чувства
Вышние боги, увы, – как много в груди человека Тьмы беспросветной!
Овидий
Федор Дорошевский оказался человеком понятливым и во многих отношениях полезным. Он начал кадровые сокращения в агентстве, не дожидаясь внеочередного собрания совета. Марьяна получила от него списки сотрудников, выведенных за штат, и сначала удивилась, не увидев там нужной фамилии, но затем поняла, что иначе и быть не могло – Георгий оставался главным акционером "Фэшн-Хауса". Зато благодаря Дорошевскому Марьяна должна была первой узнать, собирается ли Измайлов предпринимать в этом направлении какие-то шаги, и ждала этой информации с растущим нетерпением.
Теперь она почти каждый день обедала или ужинала с Георгием и чувствовала, что их встречи, разговоры, случайные прикосновения перерастают в нечто большее, чем дружеская симпатия, – и не только с ее стороны. В среду, ближе к концу рабочего дня, она договорилась встретиться со Светланой, с которой еще не виделась после возвращения с Бали. Вечером Георгий пригласил ее на частную вечеринку, где должны были выступать, по его словам, два лучших в мире джазовых музыканта. Марьяна много ждала от этого вечера, но и боялась ждать: временами ей казалось, что их сближение – лишь плод ее фантазии.
Света ожидала Марьяну в кафетерии на первом этаже "Альмагеста", за столиком у окна. Ей очень шла белая меховая шапочка, но с некоторых пор Марьяна перестала ревновать к внешним данным подруги, вдруг осознав невысокую цену ее расхожей миловидности. На столе были разложены распечатки с вопросами. За окном виднелись ряды машин на парковке, шлагбаум, автобусная остановка, набухший тучами край неба над крышей соседнего здания.
Они заказали бисквиты и свежевыжатый сок, Света показала Марьяне свои бумаги.
– Очень любопытные тесты на психологическую совместимость партнеров. Не хочешь ответить? Я могу позже опросить Антона.
Марьяна давно подозревала, что Сергей Сергеевич платит Светлане или как-то иначе побуждает ее способствовать назойливому сватовству своего сына. Сама же Марьяна чувствовала, как растет ее неприязнь к Сирожам. Эти люди раздражали ее своим нахрапом, беззастенчивой алчностью, каким-то воинственным бескультурьем. Они не читали художественных книг, не интересовались ни классической музыкой, ни театром, тогда как Марьяна именно сейчас начала жадно восполнять пробелы своего образования. Георгий пригласил ее на оперную премьеру, и ей впервые понравилось происходящее на сцене. Затем они целый день изучали ассортимент антикварных салонов. Георгий много рассказывал о марках и клеймах фарфора, о живописных приемах художников разных эпох, о приметах, отличающих подлинники от подделок. Вместе они приобрели для нее сервиз, но не Royal Copenhagen, а фабрики Гарднера, более редкий и ценный. Но главным, самым дорогим и сокровенным приобретением первых недель нового года было чувство, готовое расцвести в душе Марьяны, словно майский яблоневый сад.
Однако поверять свои тайны подруге она пока не собиралась.
– Я хотела спросить тебя, – Марьяна чуть запнулась, но все же заставила себя сформулировать мучавший ее вопрос, – о мужчинах, которые… спят с мужчинами. Я прочитала несколько статей в Интернете… но там пишут разное. Одни утверждают, что это врожденное отклонение, которое нельзя исправить, другие – что это последствие неправильного воспитания или детской травмы…
– Если не боишься научных терминов, я готова пояснить, – предложила Светлана с готовностью. – В психиатрии есть два подхода к этой проблеме – аффирмативный и репаративный. Последователи гей-аффирмативного подхода считают гомосексуализм генетически обусловленным явлением и разрабатывают методики интеграции таких людей в общество, которое должно признать их права. Репаративисты занимаются разработкой и ведением терапии по изменению влечений.
– То есть от этого лечат?
– Конечно. Хотя гомосексуализм исключен из международного списка психических заболеваний, люди продолжают испытывать серьезные проблемы со своей сексуальной идентичностью.
– Тебе попадались такие клиенты?
– Да, – кивнула Света, и ее улыбка сделалась лукавой. – Я, конечно, не психиатр, но мне приходилось с этим сталкиваться. И знаешь, какой я сделала вывод? Если мужчина преодолевает такие наклонности и женится, он чаще всего становится прекрасным мужем и заботливым отцом.
Сразу вспомнив сестру, Марьяна покачала головой.
– Не знаю, мне трудно в это поверить.
– Почему же нет, если человек твердо решил изменить свою жизнь? Такое случается. Многие устают вести двойную игру, вечно лгать или скрывать свою ориентацию. Гомосексуалам редко удается построить прочные отношения друг с другом, а вечная смена партнеров приводит к разочарованиям и стрессам. В конце концов изначальная тайна бытия – в союзе мужчины и женщины, от которого рождается новая жизнь, и от этого факта никуда не деться. Умная и любящая женщина может дать мужчине опору, доверие, понимание, а это намного больше, чем дает ему гомосексуальный опыт. Ради этого многие жертвуют мимолетным наслаждением, которое оставляет после себя только чувство вины и стыда.
Марьяна понимала, что Света говорит ей именно то, что она хочет услышать. Но эти рассуждения так совпадали с ее собственными мыслями, что не было сил сопротивляться соблазну поверить подруге. Ей не понравились только последние слова о жертве и наслаждении.
– Все-таки для мужчины очень важен секс, – заметила она. – Да и для женщины тоже. Нельзя сходиться только из-за дружеских чувств, если люди не монахи.
Света взглянула на нее чуть внимательней, чем обычно.
– Из этого я заключаю, что у вас с Измайловым пока еще ничего не было.
Марьяна почувствовала, что краснеет.
– При чем здесь Измайлов?
– А разве ни при чем? – Светлана разломила ложечкой бисквит. – Кстати, в отношении него я не стала бы применять все эти теории. Он избалован женским вниманием, был неудачно женат, часто имел дело с надоедливыми влюбленными женщинами. Так что для него опыт с юношами – скорее просто эксперимент, в который он немного заигрался. Думаю, он сам начал это чувствовать. Ты, конечно, могла бы использовать этот шанс. Хотя, на мой взгляд, Антон Сирож…
– Я не хочу больше слышать про Сирожей! – неожиданно для себя вспылила Марьяна. – И про Измайлова тоже. Ты говоришь так, будто я гоняюсь за женихами… А я не желаю быть посмешищем. У меня есть достоинство и принципы. Я привыкла жить одна. Я много работаю, у меня есть обязательства перед людьми. И раз уж так сложилось, поздно что-то менять…
– Кто говорит, что ты гоняешься за женихами? – чуть преувеличенно удивилась Света. – Напротив, на твою руку и сердце претендуют два интересных, состоявшихся мужчины, здесь нет ничего смешного или унизительного для твоего достоинства. И что значит – "так сложилось"? Что за фатализм? Человек должен бороться за свое счастье, это его право, даже долг.
"Тебе легко говорить", – подумала Марьяна, с неприязнью разглядывая миловидное лицо под меховой шапочкой, вдруг вспомнив, что Светлана когда-то отбила своего мужа у другой женщины. Вслух же произнесла:
– Мне кажется, наш разговор зашел в тупик. Я поняла, что не готова пока обсуждать эти вещи. Я должна сначала разобраться в себе.
Словно кошечка, почуявшая вкусный запах, Света чуть раздула ноздри и сощурила глаза, подведенные тонкими стрелками в уголках.
– Ты чего-то не договариваешь? Случилось что-то важное? Марьяна, ты должна держать меня в курсе, иначе я не смогу тебе помогать!
Марьяна взяла свою сумку с соседнего стула и достала кошелек, чтобы расплатиться за кофе.
– Прости, поговорим в другой раз. Давай я возьму тесты – может, отвечу, когда будет свободная минута. Я тебе позвоню.
Света сделала движение, словно собиралась схватить ее за руку, но в последний момент удержалась, потянулась с поцелуем.
– Конечно, дорогая, звони в любое время. Была рада увидеться. Хотя должна сказать, что очень волнуюсь за тебя…
"Волнуйся за себя", – мысленно ответила Марьяна и направилась к выходу.
Было уже около шести, когда она поднялась в свой кабинет и вызвала секретаршу с бумагами на подпись. Вместе с заявками и письмами та принесла пухлый конверт с логотипом "Фэшн-Хауса".
С удивлением обнаружив в конверте рекламу какого-то венгерского университета, Марьяна ощутила досаду и хотела выбросить буклеты в мусорную корзину, но все же догадалась прочесть сопроводительное письмо. Венгерская сторона подтверждала намерение направить своих студентов на практику в Петербург. Взамен университет в Будапеште готов был принять троих выпускников школы моделей Дорошевского для обучения по программе "Менеджмент и управление в сфере моды и дизайна".
Такое решение проблемы сперва показалось Марьяне слишком уж ловким. Георгий словно снимал с себя ответственность и перекладывал ее на руководство "Фэшн-Хауса". Но, поразмыслив, она пришла к выводу, что этот вариант хорош тем, что позволит избежать лишних пересудов и вполне удовлетворит каждую из заинтересованных сторон.
Джазовую вечеринку, что-то вроде "квартирника", устраивал ностальгирующий по прошлому их общий знакомый и арендатор площадей. В трехсотметровом двухэтажном лофте, удачно разделенном на жилые, гостевые и рекреационные зоны, собралась разномастная публика. Люди их с Георгием круга составляли меньшинство, в основном приглашены были музыканты и художники со своими богемного вида спутницами, по большей части некрасивыми и немолодыми.
Марьяна не слишком любила джаз, в особенности экспериментальный – то есть громкий, немелодичный, дискомфортный. Именно такую музыку исполнял здесь (проездом из Лондона в Москву) культовый саксофонист, когда-то ленинградец, а теперь гражданин мира. Завесив лицо седыми волосами, он исторгал из своего сверкающего инструмента то кошачье мяуканье, то скрежет, и Марьяна едва могла переносить агрессивный натиск звуков, но все же не решалась предложить Георгию уйти. Тот явно получал удовольствие от происходящего и вспомнил о галантности, только когда она, не выдержав пытки саксофоном, выбралась по лесенке на открытую площадку крыши.
На каменных плитах лежал снег, было зябко. Георгий снял пиджак, накинул ей на плечи.
– Тебе не нравится? – спросил он, глядя ей в лицо с каким-то веселым и хищным выражением. – Музыка толстых?
– Нет, нравится, но слишком громко и накурено, – соврала она, обходя инсталляцию, сваренную из стальных листов и напоминающую гигантский кактус. – Но ты, если хочешь…
Они как раз зашли за выступ конструкции, скрывшись от посторонних глаз.
– Чего я хочу, так это тебя, – заявил он, резким движением привлекая ее к себе.
Марьяна давно ожидала этой минуты, но все равно задохнулась от удивления, когда его пахнущие алкоголем губы влажно прижались к ее рту. Его поцелуй – нагловатый, властный, хозяйский – был словно глоток кипятка. Если бы он не держал ее, крепко обхватив руками, она бы пошатнулась – так сильно у нее закружилась голова.
– Ух, – сказал он, отрываясь от ее губ, но не разжимая объятий, – все, поедем ко мне.
– Нет, я не могу, – как-то глупо возразила она, высвобождаясь, поправляя блузку, делая множество лишних суетливых движений.
Он снова взял ее за плечи, заглянул в лицо.
– Возражения не принимаются.
– Это слишком серьезно для меня, Георгий, – проговорила она, стараясь овладеть собой. – Если я поеду, это будет значить, что должно быть продолжение… Я не хочу потом жалеть о минутной слабости. И давать тебе лишний повод для тщеславия…
– А ты, оказывается, трусиха, – усмехнулся он. – Пойдем, я замерз. Никто не будет ни о чем жалеть. Сейчас позвоню водителю. У меня есть бутылка шабли хорошего года. Есть неплохой коньяк.
– На меня ты тоже поспорил на коньяк? – пробормотала Марьяна, чувствуя, что не может больше сопротивляться.
– Вижу, тебе нравится выставлять меня этаким Печориным. Это чрезвычайно лестно, но не отражает сути вещей.
Они уже вернулись в комнату, где как раз объявили перерыв, после которого саксофонист должен был выступать дуэтом с другим музыкантом. Марьяна так и не узнала, на каком инструменте играл второй, держащий в руках странной формы коробку. Попрощавшись только с хозяином, они вышли на лестницу, и Георгий снова хотел поцеловать ее, но Марьяна с усилием отстранилась. Она чувствовала, что вся дрожит.
– Домой, домой, по набережной и быстро, – велел Георгий водителю, сжимая ее руку в темноте салона.
Они действительно доехали очень быстро, в полном молчании. Георгий помог ей выйти, что-то сказал шоферу. Как под гипнозом, она вошла за ним в лифт, затем в квартиру и только в прихожей остановилась, прижавшись к двери спиной. Сердце ее билось где-то в горле, готовое выскочить из груди, но голова оставалась ясной.
– Прости, Георгий, наверное, ты прав, я трусиха. Лучше я вызову такси. Не хочу разочарований. Пусть все остается как есть.
– Такси? – переспросил он, исчезая за дверью кабинета и через мгновение возвращаясь, как фокусник, с двумя бокалами коньяка в руках. – Хорошо, только давай сначала выпьем.
Она поставила сумку на пол и взяла бокал.
– Тост? – спросил он и сам ответил: – За нас с тобой.
Набравшись смелости, Марьяна проговорила, прямо глядя ему в глаза:
– А может быть, нам выпить за Будапешт? Ты там бывал? Говорят, красивый город.
По его лицу скользнула тень, тут же сменившаяся насмешливо-покаянным, нарочито-виноватым выражением.
– Ну конечно, я был в Будапеште. Но мне больше нравится Париж. Как ты смотришь на то, чтобы провести медовый месяц в Париже? Хорошо, не месяц – медовую неделю.
– Париж стоит мессы? – вспомнила она.
– Ты меня спрашиваешь или себя? – поинтересовался он, продолжая улыбаться, и Марьяна вдруг ощутила, как заботливо выстроенные ее душевные плотины затопляет половодье незнакомого прежде, пугающего и почти невыносимого чувства, с которым она не может и не хочет бороться.
Глава седьмая. Валентинов день
Сама ты рассуди. Князья не вольны,
Как девицы – не по´ сердцу они
Себе подруг берут, а по расчетам
Иных людей, для выгоды чужой.
Твою печаль утешит бог и время.Пушкин
В последнее время Игорь много думал о будущем и приходил к выводу, что должен смириться с новыми обстоятельствами в жизни Георгия и нынешним скупым распорядком их любви, хотя ему было по-настоящему больно сознавать, что посторонняя женщина почему-то получила право делать все то, что мечтал делать он сам. У нее были деньги, она могла купить себе в мужья любого, но почему-то захотела Георгия. Несколько раз Игорь почти всерьез собирался пойти к ней и сказать, что нельзя строить свое счастье на несчастье другого, отбирая хлеб у голодного. Но доводы рассудка все же возобладали над чувствами. Вернее, победил страх, который Игорь испытывал перед ней и перед Георгием Максимовичем, которого такая выходка могла бы очень разозлить.
Им было по-прежнему хорошо вместе, особенно когда Георгий оставался на ночь, но это случалось все реже. Чаще он приезжал днем в середине недели или в субботу, по дороге в Озерное. Он также совсем перестал бывать с Игорем на людях.
Дядя Витя больше не звонил и не появлялся. От тетки Игорь знал, что тот сильно пил в последнее время, привел в дом женщину, вскоре выгнал ее, снова вернулся на службу и тут же вызвался лететь в район какого-то землетрясения. В агентстве начались сокращения, Дениса и еще человек десять парней и девчонок вывели за штат без постоянной зарплаты, у Игоря же только прибавилось работы. Фотографы и заказчики часто звали его в Москву, где и в самом деле можно было сделать карьеру, засветиться, попасть в поле зрения авторитетных международных агентов. В такие минуты он думал о странном устройстве жизни: Денис и другие ребята бегали по кастингам, платили за портфолио и за размещение анкет на профильных сайтах, но самые заманчивые предложения получал он, попавший в модельный бизнес случайно, занимавшийся этим без всякой охоты и совсем не стремившийся чего-то в этой области достичь.
Утром в День святого Валентина Игорь едва заставил себя выбраться из постели. За окном в серых утренних сумерках валила с неба жидкая каша из снега пополам с дождем. В освещенной кухне дома напротив женщина наливала в бутылочку молоко для ребенка. Электронные часы на стене показывали восемь двадцать.
Игорь сварил себе кофе, сделал бутерброд. Нашел в шкафу свежую футболку и носки. Вспомнил, что вечером не почистил и не поставил сушиться ботинки – пришлось надевать кроссовки, которые, конечно, тоже должны были сразу промокнуть в такую погоду.
Приехал он рано, в павильоне еще только начали выставлять свет, но менеджер Наташа уже ждала его.
– Хорошо, что не опоздал! Тебя Федор Евгеньевич вызывает, иди срочно.
Игорь кинул куртку на вешалку и прошел через курилку к кабинетам администрации.
Лика, секретарша Дорошевского, кивнула на дверь; он постучал и вошел. Скользнув по нему взглядом, Федор Евгеньевич указал на стул и снова повернулся к монитору.
В агентстве ходил упорный слух, что много лет назад Дорошевский был любовником Измайлова. Игорь вспомнил об этом, украдкой вглядываясь в худое утомленное лицо Фреда и думая о том, был ли тот когда-то молодым и красивым – или только молодым.
– Вы уже в курсе, Воеводин, что у нас есть возможность отправить вас в Венгрию? – проговорил наконец тот. – Престижная программа, диплом котируется на международном рынке. Обучение на русском и английском – вы ведь учили в школе английский? Заодно сможете подтянуть уровень, пригодится в дальнейшем. Вот, возьмите буклеты, там вся необходимая информация.
Игорь уже слышал про Будапешт от Дениса – тот очень хотел участвовать в этой программе, которая давала возможность после окончания поступить на бесплатное обучение в школу дизайна в одной из западных стран. Но выбрали не его, а Женьку Стельмака, уже работавшего за границей, и Вову Рябова, известного своей неразборчивостью в связях.
– От вас мне нужно заявление и загранпаспорт для визы, – продолжал Федор Евгеньевич. – Вот анкеты, заполните их и принесите. Лучше сегодня в течение дня или завтра в первой половине. Если есть вопросы, можете задать их сейчас.
У Игоря был вопрос: кто придумал послать его в Будапешт – Марьяна Козырева или сам Фред, чтобы выслужиться перед ней? Все знали, что сокращения в агентстве Федор Евгеньевич начал по указанию руководства холдинга. Игорю не хотелось думать, что это идея Измайлова, что близкий человек мог поступить так, даже не предупредив его.
– Спасибо. – Он взял анкеты и поднялся. – Я подумаю.