Но, слушая мелодию Пуччини, плывущую над развалами, Терри понимал, что ему нужна она, она одна, одна-единственная. Он поднялся с пола и подошел к друзьям, которые стояли у окна.
- Это ария из "Мадам Баттерфлай", - пробубнил Леон себе под нос. - Там красотка японочка влюбляется в американца - не помню, капитана военно-морского флота, что ли. А он возвращается к себе на родину и женится на другой. Но она по-прежнему любит его. И говорит, что в один прекрасный день ее любимый к ней вернется.
Терри с Рэем молчали. Леон оперся локтями на оконную раму и опустил подбородок на руки.
- А что потом?
- А потом он действительно возвращается, но уже слишком поздно.
- Чудесно, - констатировал Рэй.
Терри сердитым жестом вытер глаза.
- Откуда ты знаешь все это?
- Просто знаю, и все, - бросил Леон, смутившись.
Как хорошо, что было темно. Он же не мог заявить во всеуслышание - да, мой отец любит оперу, и я вырос на этом! В таком нельзя было признаваться. Терри не стал настаивать. Он знал, что больным местом Леона было его прошлое. В новое музыкальное течение вливались люди из самых разных мест - заводов, приютов, тюрем, частных или государственных школ и армии. Даже из Лондонской школы экономики. Никто не задавал вопросов. Реальность была доступна всем желающим, их жизнь еще не обрела форму. Терри был искренне рад тому, что среди них был кто-то, кто знал о Пуччини.
Троица вглядывалась в темноту. В отдалении были различимы силуэты в смокингах и вечерних платьях, направляющиеся к огням Уэст-Энда, на обратном пути из оперы, под зонтиками. Это пела одна из женщин. Они слушали ее до тех пор, пока компания не поймала такси - тогда мелодия оборвалась, а вместо нее раздалось ворчание дизельного двигателя. Желтая табличка с надписью "свободен" погасла, и машина умчалась в ночь. Друзья отвернулись от окна, и именно в этот момент Терри услышал голоса, доносившиеся с нижнего этажа здания.
- Ты уверен, что это был сульфат, а не тальк? - начат было Леон, развернув фантик с надписью "Базука Джо" и закинув розовый кусок жвачки себе в глотку. - Потому что я ничего не чувствую…
Терри зажал ему рот ладонью. Рэй услышал голоса еще раньше и присел на корточки, съежившись, как загнанный зверек. Леон попытался было вырваться, протестующе пробубнил что-то, а затем замер. Теперь и он услышал их. Терри ощущал, как к его вспотевшей ладони липнет "Базука Джо".
- Это свойственно человеческой натуре, - сказал кто-то внизу, и звуки голоса - задумчивого, пронзительного, почти писклявого - донеслись сквозь трещины в досках пола. - Все потому, что войны тридцатый год нет. Агрессия должна найти выход.
Друзья вжались в угол, вслушиваясь в каждый скрип дощатого настила. Тридцатый год. Это напомнило Терри о том, как говорили его дядья, его отец. Старая лондонская привычка - употреблять слова в единственном числе.
- Не знаю, Титч, - отозвался второй, более глубокий голос, и у Терри кровь застыла в жилах. Рэй и Леон уставились на него. Титч! Епрст! - Просто я терпеть не могу этих типов, вздуть бы их хорошенько…
- Войны были всегда, - продолжал Титч. Терри слышал, как они пробирались ощупью, отбрасывая в сторону куски разломанной мебели. Выслеживали добычу. - Англичане с французами. Немцы со всем остальным миром. Модники с рокерами. Скинхеды с пакистанцами. Викинги.
- Тони Кертис с Керком Дугласом, - вторил ему глубокий голос.
Рэй улыбнулся. Терри покачал головой. Раздался треск дерева.
- О чем ты, черт подери? - взревел Титч.
- "Викинги", - отозвался голос. - Хороший фильм. Тони Кертис и Керк Дуглас.
Снова грохот. В писклявом голосе отчетливо послышалась ярость.
- Керк Дуглас, мать его? Тони Кертис, растуды его туды?
Снова треск мебели.
- Ты что, придурок, думаешь, "Викинги" - это фильм?
- Я просто говорю. - В низком голосе проступали жалобные нотки. - Я просто говорю, Титч. Под ногами у Терри что-то зашуршало, и с содроганием он увидел крысу размером с кота. Крыса нахально совала нос в рюкзак Леона. Тот пнул ее носком ботинка, а Терри яростно схватил его за воротник кожаной куртки и встряхнул.
- Мне они тоже не нравятся, - произнес Титч примирительным тоном. - Мы существовали дольше, чем кто-либо. Они даже не похожи на людей. Странные какие-то. Очень странные. Носят нашу одежду, драп, но рвут все в клочья. Зачем это все? Или пытаются передрать нашу музыку - рок-н-ролл, но не могут сделать это как надо. Они говорят, они сотрут Тедов с лица земли. А нам это не по вкусу. Это неправильно. - Снова звуки падающих досок, разлетающихся вдребезги, жестокость в голосе. - Что они себе позволяют?
- Они просто издеваются, вот что они делают, - отозвался второй голос. - Собачьи ошейники, пакеты для мусора и по-дурацки выкрашенные волосы! - (Терри с Рэем одновременно посмотрели на Леона) - Мы не станем это терпеть!
Крыса вылезла из сумки Леона, вальяжно мусоля "Красную мглу", и засеменила в темноту.
- Что за черт? - пискнул Титч.
Теды притихли, напряженно вслушиваясь. Тишина была почти осязаема.
- Хочешь, я поднимусь? - спросил низкий голос.
- Нет, я сам. Ты пока остальных позови.
На лестнице раздались тяжелые шаги. Внезапно Терри ощутил у себя во рту крупицу амфетамина, которая застряла на полпути от носа к горлу и теперь вдруг пришла в движение. Он изо всех сил пытался сдержаться, но это не помогало - Терри почувствовал, что вот-вот чихнет, его просто рвало на части. Он открыл рот. Его ноздри раздувались. Кошмарный фыркающий звук поднимался по его горлу - и тут Рэй зажал ему нос двумя пальцами, и звук превратился в тихий выдох. Так они и стояли, замерев, - Терри ладонью закрывал рот Леону, Рэй держал Терри за нос. Их сердца колотились в груди, шаги на лестнице приближались. Они продолжали вжиматься в стену, пока не осталось пути к отступлению.
На последней ступеньке лестницы появился гигантский силуэт. Терри перестал дышать. Вспышка молнии, и Титч внезапно был освещен, массивное хмурое лицо, глаза, напряженно сканирующие помещение, челка, стоящая на его голове, словно перья в средневековую эпоху. Затем он издал смешок. У его ног сидела огромная крыса, обнюхивая ботинок, который был размером с космический корабль.
Титч, смеясь, начал спускаться обратно.
- Это всего лишь крохотусенький мышонок! - воскликнул он.
Они молчали до тех пор, пока не убедились в том, что Теды ушли.
Тогда они спустились на первый этаж, подошли к проему входной двери и выглянули в кромешную темень ночи. Терри вслушивался в голоса, удаляющиеся в направлении Уэст-Энда.
- Надо двигать.
- Да, - отозвался Леон, запихивая намокшие экземпляры "Красной мглы" в рюкзак. - Мне надо продать это, а потом еще успеть на Лени и "Рифенштальз". Терри улыбнулся.
- Ты действительно считаешь, что успеешь продать их до начала концерта? Кто ж их купит?
- Я куплю одну, - предложил вдруг Рэй, и Терри ощутил укол совести. Ему никогда не приходило в голову купить у Леона брошюру. Он смотрел, как Рэй отсчитывает монеты трясущимися руками.
- И мне тогда одну, - попросил Терри, вытащив из кармана горстку мелочи.
Леон радостно засмеялся, вручил им по брошюре и закинул рюкзак на плечо.
- А вечерок-то что надо! Ну ладно - до новых встреч в "Газете"!
С этими словами он пошел прочь, а Терри с Рэем, сжимая в руках "Красную мглу", провожали взглядом его фигуру, пробирающуюся по пустырю. Словно первый человек на Луне.
Терри посмотрел на Рэя.
- Хочешь еще нюхнуть?
- Не, мне достаточно.
Рэй уже чувствовал, как отступает наркотическая эйфория, а ее место занимают напряжение и резкий шум в ушах. Вот почему ему не нравились "спиды". За пьянящее блаженство и сладкий хмель, которые разливались по телу после приема, всегда приходилось платить. Рано или поздно наступал отходняк. Рэю нужно было принять что-то такое, что могло смягчить действие "спидов". Он промолчал, когда Терри погрузил ключ в пакетик, запрокинул голову и лихорадочно вдохнул порошок. Терри больше в спасении не нуждался.
- Нам пора идти, - сказал Рэй. - За диктофоном. - Да, - отозвался Терри, хотя ему было страшно возвращаться в "Вестерн уорлд" - он не знал, что его там ждет. Но сульфат развеял сомнения, наполнил его дерзким энтузиазмом, придал ему уверенности в том, что он способен покорить мир.
- Мисти ждет, - добавил он.
Ребята молча возвращались к клубу, смотря под ноги, чтобы не провалиться в одну из канав, пересекавших пустырь. Дождь постепенно прекращался, но им уже было все равно. Промокнуть еще сильнее они уже просто не могли.
- До того как ты пришел в редакцию, - внезапно спросил Рэй, - когда еще не был журналистом, ты когда-нибудь покупал "Газету"?
Терри был сбит с толку, он пытался вспомнить, где припарковалась Мисти. С тех пор столько всего произошло - Дэг Вуд, наркотики, Теды, погоня, крыса, будь она проклята, - ему казалось, что прошла не одна неделя. В отдалении мерцали огни клуба.
- Ты имеешь в виду, ездил ли я по средам в центр города? - Терри задумался. На него нахлынули воспоминания. - Я все время это делал. Каждую неделю. Уходил со смены и ехал в центр на метро. Шел в киоск рядом со станцией. Там всегда продавали "Газету". - Он помнил волнение, которое испытывал каждую среду, помнил, как брал в руки новенький журнал, с еще влажной типографской краской. Помнил, как читал Скипа Джонса. Рэя Кили.
- А ты?
- Тоже по средам, - ответил Рэй. - Для меня это многое значило. Мы с родителями тогда только сюда переехали. В школе все было не слишком весело. У меня не было друзей. А "Газета" была окном в мир, который я так любил и частью которого так хотел стать. Вот почему я и пришел туда в пятнадцать со своей статьей про "Иглз". Вот как я начинал.
Терри засмеялся.
- "Газета". Благодаря ей я понял, что жизнь - это нечто большее, чем сплошные невзгоды повседневности. Чем вся эта серость и разочарования. Знаешь, о чем я?
Рэй кивнул. Он знал, о чем говорит его друг.
- Ну вот, я набрался смелости и просто пошел туда, - продолжил он, - Я вообще тогда не знал, как заранее договариваться о встрече. Пообщался с Уайтом. Он был классным - спросил меня, какая музыка мне нравится, кого я читаю, - удивился, сколько всего я знаю. Дал мне пару альбомов на рецензию - до которых никому больше дела не было. Вот так я попал в штат. Потому что это было единственное, что меня интересовало.
- Знаешь, я до сих пор чувствую то же, что и в самом начале. Конечно, все несколько иначе, но мне нравится. Захожу с утра в офис и всегда гадаю - что же случится сегодня? Может, поболтаю со Скипом и открою для себя какую-нибудь классную новую группу. Может, увижу сидящую на своем столе Дебби Харри или Джо Страммера. И Леон будет спорить со всеми подряд. Уайт - выстраивать обложку, а старшие - строить всех подряд. И все эти подростки будут с нетерпением ждать нового выпуска - может, даже поедут в центр с утра пораньше.
- Как мы.
- Да. Как мы. - Терри почесал голову. - Машина где-то в том районе. Я уверен. Он посмотрел на Рэя. - С чего ты вдруг об этом заговорил? Ну, о том, как мы "Газету" по средам покупали?
Рэй набрал воздуха в грудь, затем выдохнул.
- Я, возможно, скоро уйду. Меня могут уволить.
Терри оторопел.
- Не могу поверить.
Глубоко на подсознании Терри полагал, что мир всегда будет таким, каким он хочет его видеть. Он не мог представить "Газету" без Рэя. И вдруг понял, почему Рэю так необходимо было найти Леннона.
- Уайт! Вот гнида!
- Это не его вина. Доктор Барнардос не виноват.
Они подошли к машине. Терри распахнул багажник.
- Вау. - Рэй окинул взглядом "форд капри". - У Мисти клевая тачка.
- Это машина ее отца. - Терри смутился. Теперь все хвастались пособиями по безработице или муниципальным жильем в многоэтажном доме, а не собственностью или привилегиями. Если у вас были деньги, вы держали рот на замке. - Он ей дает иногда покататься.
- Классные колеса, - заметил Рэй.
Ни у кого из них не было машины. Они ездили на автобусе и метро, за счет звукозаписывающих компаний или в счет служебных расходов. Терри извлек из багажника сумку, расстегнул молнию и вытащил диктофон.
- Если я найду его, думаю, мне не составит труда с ним поговорить, - сказал Рэй. - Но меня может стошнить еще прежде, чем я его увижу. Как думаешь, это нормально?
Терри кивнул и захлопнул багажник. - Да, я блевал перед встречей с Боуи.
Рэй задумался.
- Просто не хочется, чтобы они считали тебя придурком.
- Верно, - Терри запер багажник на ключ. - Но твоя проблема в том, Рэй, что ты и есть придурок.
- Точно. Дурак дурака видит издалека.
Они посмеялись, и Терри пихнул Рэя в бок. Затем вдруг стал серьезным.
- Тебя просто не могут вышвырнуть.
Рэй переступил с ноги на ногу, прижимая к груди диктофон.
- Да почему нет. - Он попытался уронить волосы на лицо, но они были слишком мокрыми, - Все заканчивается. Раньше или позже. Это - все это когда-нибудь должно закончиться. Это же музыкальная газета, а не чиновничий аппарат. Рано или поздно все закончится.
Терри посмотрел на Рэя и подумал, что тот не только работу имеет в виду.
- Да, наверное, все кончается. - Он слышал шум траффика, грохот музыки из подвала, гул города, зовущий их на встречу с судьбой. Терри похлопал Рэя по плечу в попытке взбодрить его и настроить на дело, но прежде всего по-дружески. - Но еще ведь не кончилось.
У Леона обострились все пять чувств, и ни один нюанс не ускользал от его внимания. Он ехал в верхнем ярусе автобуса, ощущая резкие запахи крема после бритья, пива, рвоты, картошки в уксусе и запах, отчетливо пробивающийся сквозь все остальные, - запах сигаретного дыма. Леон зажег сигарету и жадно затянулся.
Под ним проплывали пабы, украшенные британскими флагами в честь серебряного юбилея королевы, потертыми и истрепанными. Они висели по всему городу уже несколько месяцев. Интересно, снимут ли их вообще когда-нибудь? Леон сощурился - едкий дым и яркий свет резали ему глаза - и начал сочинять очерк.
Он ненавидел Лени и "Рифенштальз" со всей страстью, на которую только был способен. Все это их заигрывание со свастикой, вся эта искусственная претензия, все это чванство под маской осмысленности. Он знал, что сможет написать о них отличный отзыв. Что подразумевало - отличный негативный отзыв, агрессивную, беспринципную и в целом высококлассную работу.
Господи, подумал он, если вам непременно нужен этот прагерманский всеотрицающий нигилизм, тогда послушайте "Крафтверк" или "Вельвет андерграунд" того периода, когда Нико еще была с ними, до того как она сбежала в Нью-Йорк. Эта безумная баба хоть чего-то стоила. Да, надо по-любому сослаться на Нико в очерке, подумал Леон, сравнение явно будет не в пользу этих помоечных "Рифенштальз". Пытаются воссоздать Веймарскую республику, когда сами родом из прилегающих к Лондону графств! Да, и это тоже может прийтись очень кстати. Записать, что ли? Уайту понравится - он наконец разглядит в Леоне восходящую звезду.
Леон не горел желанием поприсутствовать на выступлении группы. Ему не хотелось оказаться в окружении всех их безмозглых фанатов в ботфортах. Вот чего ему действительно хотелось - так это раскритиковать их в пух и прах.
Он планировал продумать отзыв, пока едет в автобусе, зайти на концерт для лучшей передачи местного колорита, а затем с утра пораньше вернуться в "Газету" и набить статью еще до появления остальных. Но внезапно он увидел то, что разрушило все его планы. Леон прижатся лицом к стеклу, и хотя оно запотело от его дыхания, он все же смог разобрать мерцающее в тумане название клуба.
"Голдмайн". Буквы поблескивали тускло-желтым неоновым светом, больше похожим на горчицу от компании "Бердз ай", чем на благородный металл. Это была дискотека на Лестер-сквер, перед дверьми которой огромной очередью выстроились провинциальные детки в брюках клеш.
Леон с удивлением смотрел на их причудливую одежду.
Парни в брюках, которые впивались в их задницы подобно пиявкам, но расширялись на лодыжках, в рубашках - либо простых рубашках с коротким рукавом из эластичного материала, сквозь который просвечивали их соски, или рубашках с длинными рукавами и пышными воротниками, - обнажавших безволосую грудь с медальоном святого Кристофера на шее - покровителя онанистов в брюках клеш. Девушки, явно переборщившие с прическами, эдакие ангелочки, одетые в белое, чтобы отражать свет. Бунт широких штанов, лака для волос и начесанных стрижек перьями.
Леон едва не расхохотался.
Вот это действительно мир без смысла. Нигилизм? Пустота? Отрицание ценностей? Лени и "Рифенштальз" не мешало бы взглянуть на эту сцену! Вот это действительно непоколебимая тупость - а не просто жалкое подобие рок-н-ролла!
Но, несмотря на свою инстинктивную издевку, глядя на этих мальчиков и девочек перед входом в "Голдмайн", Леон ощущал неясное волнение, сродни тому, что он испытывал, стоя у "Вестерн уорлд" со своими брошюрами, - он был растроган до глубины души. Ему казалось, что во всей пепельно-серой Британии с ее выцветшими и полинявшими красно-бело-голубыми флагами молодежь была единственным красочным пятном.
Леон начал выбрасывать "Красную мглу" из окна автобуса. Брошюры приземлялись на асфальт между подростками, как листовки с пропагандой, которые парашютировали над оккупированной нацией. Леон почувствовал в теле приятную теплоту, представив, как эти окультуренные молодые люди читают его размышления о демонстрации в Левишэме, новом сингле Тома Робинсона и народном движении за освобождение Анголы. Но случилось нечто совершенно ужасное. Подростки не обращали абсолютно никакого внимания на брошюры, которые приземлялись прямо у их ног. Они увлеченно болтали, смеялись и рылись в карманах своей облегающей одежды, отсчитывая деньги за вход в "Голдмайн". Они нагло наступали на "Красную мглу" подошвами своих ботинок.
Леон спрыгнул из автобуса прямо на ходу. Затем, влившись в толпу подростков и чертыхаясь про себя - неблагодарные недоноски! - он принялся подбирать никому не нужные брошюры с асфальта. Когда Леон снова выпрямился, он услышал, как гудит толпа. Протестующие выкрики, угрожающее бормотание, женский вопль - знаки приближающегося насилия. И тогда он увидел их.
Мимо проходили Дэгенхэмские Псы - скорее всего, направлялись в "Вестерн уорлд". Двадцать, а может, больше - армия неосторожно выбритых голов и неумело проколотых лиц, облепленных черной спекшейся кровью. Они грубо проталкивались через толпу подростков, отпихивая в сторону тех, кто стоял у них на пути, а услышав протесты, орали:
- Хочешь? Проблем хочешь?
Леон не хотел. Он знал, что если они заметят его - он труп.
Он рванулся в "Голдмайн", игнорируя протесты девушки у двери, юркнув мимо гигантского негра-вышибалы, который не успел вовремя среагировать, и вниз - по широкой, обитой красным бархатом лестнице. Спустившись по ступенькам, Леон остановился и уставился на битком набитую танцплощадку - словно геологоразведчик, наткнувшийся на представителей племени, которое давно считалось вымершим. Он никогда в жизни не видел ничего подобного.