Ведущий гитарист и главный композитор группы "Лэндов-Мордор" выглядел раздавленным.
- Тогда все это… никуда не годится, - бессвязно произнес Питер, взяв бутылку и залив все, что в ней оставалось, себе в горло. Когда он увидел, что джин закончился, он еще какое-то мгновение рассматривал зеленую бутыль, а потом швырнул ее об стекло, отделяющее офис от компьютерной комнаты. Салли и Кишор испуганно отскочили, стекло разбилось, а Элвис все пел и пел, и в его голосе вибрировала радость.
У Питера в руках был чей-то термос, которым он изо всех сил долбил по оставшимся панелям стекла, пока они не треснули, не разбились, не разлетелись на мелкие осколки. Терри смотрел на друга, посмеиваясь и не веря глазам своим, Салли кричала "Питер!", а у Кишора был такой вид, словно он вот-вот заплачет.
Затем Питер влетел в компьютерную комнату и принялся вырывать катушки и швырять их в проем разбитого окна - в полете катушки разматывались, и за ними тянулись ленты сверкающей коричневой пленки, - а Питер лягал громадные белые обелиски сандалиями, корчась и хромая от боли, отчего Терри смеялся еще сильнее.
Салли обхватила Питера руками за талию, пытаясь оттащить его от компьютера и звала Терри на помощь.
- Мы же все без работы останемся!
Кишор стоял в офисе, причитая что-то об одной-единственной ступеньке до программиста, шаге, который ему теперь никогда не удастся сделать, и Терри перестал смеяться, потому что внезапно все кончилось - ураган, бушевавший внутри Питера истощил себя, и тот устало пинал монолитные шкафы с пленками и этим только причинял себе боль, и все это уже не казалось таким смешным, как раньше. А Терри просто не мог вынести того, что Салли была так сильно огорчена. Затем в дверном проеме появился Пижон, моргая на свет, в пижаме, со шваброй в руках.
- Ах вы, недоноски! Вам лучше убрать все к утру, или вас вышвырнут отсюда к чертовой матери!
- Убрать? - крикнула Салли. - Как нам все это убрать, старый болван? - Она запустила в Пижона сломанной катушкой, и глянцевая коричневая пленка затрепетала в воздухе. - Он же тут все сломал! Посмотри на это!
Вспотевший и потрясенный, Питер вернулся в офис через дверь - хотя в этом не было необходимости, он мог пройти и там, где раньше было стекло.
- Ну что ж, - Терри спрыгнул со стола и забрал швабру у Пижона из рук, - за дело!
Все взгляды устремились в его сторону.
Салли рассмеялась и покачала головой.
- Ты не можешь приходить сюда просто потому, что твоя новая жизнь не сложилась! Ты разве не знал? - Она положила руку Кишору на плечо. - Не плачь, Киш. Мы скажем им - ну, я не знаю, что мы им скажем. Здесь были грабители. Вандалы.
- Но они в это никогда не поверят! - выкрикнул Кишор, заламывая себе руки, - Они поймут, что это наша вина!
Питер сел на пол и закрыл лицо руками.
Салли мягко забрала у Терри швабру.
- А сейчас тебе лучше уйти, - сказала она.
11
На мясном рынке у Терри леденела в жилах кровь.
Повсюду рычащие пещерные люди в белых халатах, запятнанных кровью, ворочали гигантские глыбы мяса и грузили их на двухколесные тележки, похожие на рикши. Обливаясь потом, они перевозили груз к ждущему каравану грузовиков и фургонов с работающими вхолостую моторами, которые выстраивались по всему периметру Смитфилда. В холодном ночном воздухе непрестанно звучала ругань - мужики крыли трехэтажным матом свою жизнь и друг друга. Это был тяжелый труд и долгая ночь. У Терри просто не укладывалось в голове, что его отец работал здесь с четырнадцати лет - с тех пор, как бросил школу.
Он поднял воротник пиджака и засунул руки поглубже в карманы. От ледяного ветра у юноши слезились глаза, и воздух выходил из легких короткими облачками пара. Он направился к центральному проходу, ища глазами отца.
Терри увидел его почти сразу - тот как раз водружал на спину гигантскую говяжью тушу, огромный каркас из мяса и костей. На мгновение у него подогнулись колени, а затем он овладел собой и выпрямился, слегка пошатываясь. Его лицо было искажено в гримасе, как у тяжелоатлета.
- Мой парень здесь, - выдохнул он при виде сына, и его усеянное каплями пота лицо расплылось в улыбке. На затылке отца красовалась шляпа, которая придавала ему сходство с солдатами Французского иностранного легиона, - парусиновая шляпа с лоскутом белой материи позади, словно для защиты от жаркого солнца пустыни.
- Тебе помочь, пап?
Старик рассмеялся.
- Вряд ли ты это осилишь!
Терри проследовал за ним мимо мужиков в окровавленных халатах к выходу с рынка. Старик шел на полусогнутых ногах, с тяжеленной ношей на спине. Терри плелся сзади, и все, что он мог наблюдать, - это оборванные концы отцовского халата и стоптанные каблуки ботинок. Когда отец погрузил мясную тушу в оборудованный холодильником грузовик и вытер руки об рукава халата, он радостно хлопнул Терри по спине:
- Мой мальчик здесь! Он ездит по миру и берет интервью у кинозвезд!
- Пап, - запротестовал Терри. - Они не кинозвезды. - Посмотри на себя - радостно продолжал отец, - Ты же кожа да кости. Ты же ничего не ел за чаем! Пойдем съедим что-нибудь!
Даже в эти ночные часы пабы вокруг Смитфилдского мясного рынка зарабатывали приличную выручку. В самом деле, торговля расцветала именно в эти часы, когда ночная смена приближалась к своему окончанию.
За запотевшими оконными стеклами сутулились мужики в белых халатах и с багровыми физиономиями. Они осушали кружки эля и макали свежеприготовленные пирожки в соус "Эйч-пи" или жадно затягивались сигаретным дымом. Отец Терри заказал пирожки и пиво и нашел им места за столом, окруженным шумящими и измотанными мужчинами. Терри был единственным, на ком не было белого халата.
- Мой сын, - объяснил отец. - Ездит по всему миру, берет интервью у этих типчиков из шоу-бизнеса. - Его широкую грудь распирало от гордости. Терри покраснел, - Говорю вам, он что-то вроде Майкла Паркинсона.
Мужики кивнули, не слишком впечатленные.
- У кого интервью-то брал? - спросил один из них.
- Ну, - начал Терри, откусив огромный кусок от своего говяжьего пирога. От вкуса горячей пищи у него свело желудок. Когда он последний раз ел? Терри вспомнил, как во время полета из Берлина отодвинул от себя поднос с завернутой в фольгу пищей - возможно, курицей. И, с уколом совести, он вспомнил, как ковырялся в блюде, которое его мама приготовила по особому случаю - в честь прихода Мисти. Стоило только нюхнуть "спидов", и аппетит улетучивался.
- Я только что брал интервью у Дэга Вуда, - продолжил Терри, отложив вилку с ножом. На лицах мужиков не отразилось ровным счетом ничего. - И Грейс Фери.
Ни одной эмоции. Только его отец с гордостью улыбался.
- "Клэш"? "Джем"? "Стрэнглерз"? - Терри лихорадочно вспоминат названия групп, ему не хотелось разочаровать отца. - Я написал одну из первых рецензий на "Секс пистолз" - и сочинил кое-что, когда они давали тот секретный концерт в "Скрин-он-зэ-Грин"…
Это название затронуло нерв.
- Ты о той шайке, которая назвала королеву слабоумной? - рявкнул какой-то громадный грузчик. - Лучше им здесь носа темной ночью не показывать! Нам тут нравится королева!
Остальные усмехнулись и тут же увлеченно заспорили о разновидностях "хорошей взбучки", которая ожидала любого из участников "Секс пистолз", осмелившегося переступить порог Смитфилда. Но Терри все-таки удалось возбудить их любопытство к своей профессии.
- А как насчет бабенок из "Аббы"? С ними ты знаком? - Стол сотряс похотливый хохот, изо ртов попеременно вываливались куски пирога и возвращались обратно. - Я бы не отказался порезвиться с этой блондинистой шлюшкой!
Терри вынужден был признать, что с "Аббой" его пути еще не пересекались. - А что насчет битлов?
- Элтон Джон и Кики Ди?
- А "Дискодак"?
На этих словах некоторые наиболее искушенные любители музыки чуть не подавились от смеха.
- "Диско дак" - это название песни, ты, псих чоканутый! Певца зовут Рик Диз! Вы только послушайте его! "Диско дак"!
Терри пришлось признать, что никого из вышеназванных он не встречал.
- Вот видите, - гордо заметил его отец. - Сплошные звезды. Путешествует по миру! Да, он такой!
Улыбка не сходила с его лица, пока они не вышли из паба.
- Ты ни черта не ешь, - констатировал старик. - Не спишь. Кожа да кости! Что с тобой? Что происходит?
Терри ничего не сказал в ответ. Только вздохнул, наполняя легкие прохладой ночного воздуха. Он рад был снова оказаться на улице, подальше от острых запахов жареного мяса.
Отец взялся за ручки своей двухколесной тележки и покатил ее перед собой. Они добрели до вымерзших пещер гигантского рынка, и там старик поставил тележку и повернулся к сыну:
- Твоей матери понравилась эта девочка. Юная Мисти. У вас с ней серьезно?
Терри отвел взгляд.
- Не совсем. - Не мог же он, в самом деле, рассказать отцу о Дэге Вуде! Не мог же он рассказать ему все это!
Отец покачал головой, сверкнув глазами. Он никогда в жизни не поднимал руки на сына. Но иногда мог бросить на Терри взгляд, который ранил сильнее любой пощечины.
- В скором времени мы обязательно выясним, что тебе нравится, Тел, - сухо сказал отец.
Терри знал, что жизнь, которую он вел, была за гранью его воображения. Но старик был не глуп - он понимал, что чем бы его сын ни занимался, это не будет продолжаться вечно. Не дожидаясь просьб, отец достал из заднего кармана потрепанный бумажник и начал отсчитывать купюры.
- Двадцати пяти фунтов хватит? - В его голосе не было ни малейшего намека на упрек. - Это все, что у меня есть, до пятницы.
Терри повесил голову.
- Пап, прости - я тебе все верну.
Отец вложил деньги ему в ладонь и покатил тележку к душевому отсеку. "МЫТЬ ТЕЛЕГИ ЗДЕСЬ", говорилось на знаке.
- Мне все равно, я бы тебе и последнюю рубашку отдал, - Отец принялся поливать тележку из шланга. Грязная кровь стекала в желоба. - Но ты ведь даже поесть не можешь.
- Тебе помочь, пап? Тебе помочь?
Но отец только покачал головой, продолжая поливать из шланга свою "телегу", как ее называли грузчики в Смитфилде, и даже не посмотрел на сына.
Миссис Браун завела желтый "лотус элан", припаркованный у Марбл-Арч, и автомобиль пушечным ядром устремился по Парк-лейн. Она нажала на тормоза, лишь когда они поравнялись с отелем "Дорчестер", затем с "Хилтон". Рэй внимательно изучал гостиницы, пытаясь увидеть, нет ли поблизости скоплении репортеров. Но единственным признаком жизни, как правило, был одинокий привратник в фуражке. Рэй нервно потирал запястье.
- Хочешь, заедем в "Риц"? - спросила миссис Браун, выжав педаль газа. Эта женщина хорошо водила, и, когда она вжимала педаль в пол, Рэя охватывало какое-то новое, ранее неведомое ему наркотическое чувство. "Элан" просто летел.
- А где это - "Риц"?
Она взглянула на Рэя так, словно он пошутил. Но когда убедилась, что ее попутчик абсолютно серьезен, пояснила:
- "Риц" на Пикадилли, прямо за углом от Парк-лейн, Джон может быть там. Или в "Савое", у реки. Или в "Клэриджез" - что даже более вероятно. Они все достаточно близко.
- Я знаю "Клэриджез". Эту знаю.
Миссис Браун усмехнулась.
- Да, и что ты делал в "Клэриджез"? Пил чай с булочками?
- Нет, брал интервью у Боба Дилана.
Ее тщательно выщипанные брови изогнулись. Его слова впечатлили ее, Рэй мог поклясться. Люди всегда поражались, когда слышали, с кем он общался, хотя Рэй и не понимал почему. Ведь дар гения не передавался воздушно-капельным путем? Тем более, Рэю удалось вытянуть из Дилана всего лишь одно связное предложение - Рэй был весь на нервах, а Дилан неразговорчив и односложен. Этот бородатый мужичок тогда явно хотел поскорее оказаться в каком-то другом месте.
Уайт поместил интервью с Диланом на обложку, потому что Эсиду Питу удалось сделать отличный концертный снимок и потому что Дилан все еще заслуживал обложки. Но текст получился дерьмовым. Люди думали, что изменятся, лишь вдохнув воздух, которым дышат знаменитости. Рэй знал, что в реальности все получалось иначе. Джон Леннон не собирался спасти его. Джон Леннон вообще никого не собирался спасать.
- Ну что ж, - заметила миссис Браун, - если ты брал интервью у Дилана, с Джоном Ленноном никаких проблем у тебя возникнуть не должно.
- Это другое. Тогда мне создали все условия. А сейчас мне приходится все делать в одиночку. Это не так легко.
- О, - возразила она, - ты не один.
Они улыбнулись друг другу. Это было чистейшей правдой. Миссис Браун оказала ему действительно неоценимую помощь. Ведь если бы Рэй слонялся от одной пятизвездочной гостиницы к другой, пешком и в одиночку, он бы не успел и половины обойти, а Джон Леннон уже улетал бы из Хитроу. Но "лотус" мчался по пустым улицам Уэст-Энда, а Рэй ощущал, как в его душу закрадывается отчаяние. Ничего не выйдет. Кого он пытается обмануть? Он никогда не был настоящим журналистом - просто ребенком, который любил музыку.
- В любом случае, - сказала миссис Браун, когда они миновали пустующий парадный вход последней гостиницы из намеченных, - битлы были просто хулиганами, которые притворялись джентльменами, а "Стоунз" - джентльмены, а строят из себя хулиганов, - Она улыбнулась своей лукавой улыбкой и искоса посмотрела на Рэя. - Ты не знал, что у меня было с Брайаном? Я тогда была еще совсем ребенком. Мой муж не рассказывал тебе об этом?
- Брайаном Джонсом?
Рэй был просто ошеломлен. Блистательный Брайан, играющий на гитаре. Великолепный Брайан, найденный мертвым в своем бассейне. Он был частью истории. Да, настало время Рэю удивляться. Все равно что услышать, что она спала с Наполеоном!
- Познакомилась с ним в клубе, где они начинали, - "Стейшн отель". - При воспоминании об этом миссис Браун негромко засмеялась. "Элан" летел по Парк-лейн в обратном направлении. Ей, похоже, очень нравилась эта дорога. Здесь можно было разогнаться - "Стейшн отель", "Кью-роуд", "Ричмонд". Воскресные вечера. Тысяча девятьсот шестьдесят третий год. Мне было - сколько? Четырнадцать! У него, конечно, была куча девочек. Мой муж тебе никогда об этом не рассказывал? Это долгие годы его бесило. Мысль о том, что я была с Брайаном.
- Ваш муж никогда о вас не упоминал, - Рэй покачал головой и тут же попытался смягчить сказанное. - Все, о чем мы когда-либо говорили, - это о его группе и о том, как у них идут дела. Он о вас особенно и не говорил.
Она горько усмехнулась.
- Ну конечно. Когда влечение и ревность ослабевают, женщина понимает, что ее срок истек. А следующее, что вы видите, - это интимные игрушки на день рождения. Женщина произнесла это с горечью, и он не знал, что сказать в ответ. Рэй понимал, что его мнения она не спрашивала. Поэтому он просто промолчал. Затем миссис Браун вздохнула, словно говоря, что на эту ночь с нее довольно.
- Я могу подбросить тебя домой, если хочешь. Где ты живешь? Ты, наверное, с кем-то снимаешь квартиру?
Рэй покачал головой.
- Я просто пройдусь немного.
- Надеюсь, ты не бомж? - Она скорчила гримасу.
Смущаясь, Рэй объяснил:
- Я все еще живу с родителями. По крайней мере, жил. До тех пор, пока не ушел из дома.
- Когда это случилось?
- Около двух часов назад.
Миссис Браун рассмеялась, и Рэй вдруг понял, как сильно она ему нравится. Там, внутри, под застывшей маской бесчувственной холодности, она была очень милой. В голове у Рэя все перемешалось - ее доброта и помощь в поисках Леннона, то, как светились ее глаза, когда она улыбалась, и ощущение полета по улицам ночного Лондона на желтом "лотусе элане". Ему совсем не хотелось бродить по улицам в одиночестве.
- Тогда, думаю, нам придется поехать ко мне. - сказала она.
В лунном свете здание возвышалось над ними, словно заброшенное Ксанаду. Когда-то, многие годы назад, здесь жили богатые люди, но теперь фасад огромного белого дома был испещрен зияющими черными трещинами. Свет мерцал в зияющих окнах верхнего этажа - дрожащее пламя свечей, отблески от костров, огненно-красное свечение болванки на электрическом обогревателе. Плач младенца.
- Кто здесь живет? - спросила Руби. - Бомжи?
- Они не бомжи. - сказал Леон, отсчитывая мелочь таксисту. - Они бездомные. Ты можешь мне добавить? У меня не хватает. Прости.
Руби нахмурилась.
- Девушки не платят. Платят молодые люди. - Она вздохнула. - Пятидесяти пенсов хватит?
Леон вспомнил фразу, которую прочитал где-то, - о новых тактиках, которые нужно разрабатывать, чтобы привести заработную плату трудовых ресурсов женского пола в соответствие с зарплатой их коллег мужского пола. Но ему не удастся удержать эту девушку в своей жизни, если он будет как попугай повторять всякую чушь, которую прочитал в книгах. После Эвелин Кинг этого явно было недостаточно. Поэтому вместо этого Леон сказал:
- Просто чудесно. Я дам на чай.
Руби открыла кошелек и отсчитала остаток платы за проезд. Леон пошарил в своих прилипших к телу кожаных штанах, извлек из кармана талон на обед и хлопнул его на ладонь таксисту. Тот покачал головой и со словами: "Жулики проклятые" - укатил прочь. Руби читала граффити на стенах.
- Кошки любят похрустеть… Нет наркотикам… Ха! Нашли кому рассказывать!
- Нет, это правда! Люди, которые здесь живут, не верят в наркотики. Люди принимают наркотики, чтобы стать свободными. А мы считаем, что - знаешь… - Леон стеснялся говорить с ней вот так. - Мы уже и так свободны.
- Но ты же принимал наркотики.
- Это потому, что я был с другом. Он думает, что они ему нужны, - Леон посмотрел на ее лицо, освещенное луной, - И иногда он меня сбивает с пути.
- Тебя легко сбить с пути, - улыбнулась Руби.
Он достал ключ.
- Иногда. А тебя?
- Отец бы убил меня. - Она покачала головой и взглянула на здание, - И Стив бы меня убил.
- Тогда тебе просто повезло, что здесь нет Стива.
- Повезло нам обоим.
Когда они переходили по деревянным доскам через ров, Руби держалась за его кожаную куртку. Леон открыл дверь, и они вошли в темный коридор. Руби тут же задела ногой чей-то велосипед.
- Осторожно, - предупредил Леон. - Наверху будет светлей. Прости.
На лестничной площадке первого этажа замелькали тени, затем исчезли. Леон и Руби поднялись по лестнице. В центральной комнате при свечах и свете вкрученных лампочек, без абажуров, скрестив ноги, сидели в кружок на досках пола молодые ребята. Они взглянули на Леона и Руби, кивнули и продолжили свое совещание. Тихо зажурчала иностранная речь.
- Здесь есть люди, которые были в Париже, - сказал Леон. - В шестьдесят восьмом.
- Я как-то ездила в Кале, - отозвалась Руби. - С классом. Они проходили по комнатам, в которых почти не было мебели. В нос бил запах сырой древесины, немытых тел и какой-то еды.
- Ну и вонища, - прошептала Руби.
Из темноты выглядывали лица, сначала подозрительно, потом благосклоннее и дружелюбнее, но эти взгляды были какими-то размытыми, несфокусированными. Леон почувствовал, что Руби расслабилась. В конце концов, это место было не таким уж и плохим. Они миновали небольшую кухню, где на залитой жиром плите кипела гигантская кастрюля с супом. Повсюду валялась немытая посуда и остатки еды. Над раковиной склонилась длинноволосая девушка - она мыла малыша в пластмассовой лоханке.