В первой половине дня они закончили восстанавливать траншею, и потом работа вернулась в прежнее русло. Если не считать револьвера (Меркс с тех пор надевал его каждый день), внешне их жизнь почти не изменилась. Более того, Нэшу показалось даже, что она стала полегче. Во-первых, прекратились дожди, отбросившие их больше чем на неделю назад, и наступила самая лучшая осенняя погода - земля под ногами высохла, небо над головой было ясное и чистое, в воздухе мимо них летели на ветру опадавшие листья. Поцци стал намного спокойнее, и теперь вдвоем с ним Нэшу было намного легче. К Поцци даже вернулись его веселость и бойкость - и за все это нужно было, как ни крути, благодарить револьвер. Иссякли безумные разговоры, прекратились гневные выходки, мир для Поцци опять становился прекрасным. Это был явный шаг вперед, причем шаг не единственный - вперед летел и календарь, что в конечном итоге для них было самое главное. Они дожили до октября, и теперь уже был виден конец. Одного этого оказалось достаточно, чтобы в душе опять зародились надежда и оптимизм, которых не было прежде. До конца срока им оставалось шестнадцать дней, а потом никаким револьвером их никто не удержит. Они продолжают работать, и работа сделает их свободными.
Восьмого октября они уложили в стену тысячный камень, завершив первый ряд на неделю раньше графика.
Несмотря ни на что, Нэш почувствовал себя гордым. Они сделали свое дело, сделали нечто такое, что останется даже тогда, когда не будет их, и куда бы потом их ни занесло, эти камни будут с ними всегда. Даже Поцци казался довольным, и, когда наконец лег на свою цементную подушку последний камень, он отступил назад, посмотрел, полюбовался и сказал Нэшу:
- Ну, парень, ну мы с тобой и отмахали.
И совершил абсолютно не характерный для него поступок - вспрыгнул на первый ряд и, раскинув руки, прошелся, как канатоходец по канату.
Нэш смотрел ему вслед, на удалявшуюся маленькую фигурку (Поцци дурачился, делал вид, будто идет с шестом на огромной высоте, и шатался, будто вот-вот упадет), радовался такому настроению парнишки и вдруг почувствовал, как горло сдавил комок и на глаза навернулись слезы. Почти в ту же минуту к нему подошел Меркс.
- Похоже, наш обормот загордился собой, а?
- По праву загордился, - сказал Нэш. - Он хорошо поработал.
- Да, работка была не из легких, что правда, то правда. Но вроде как мы сработались. Вроде как наконец эта штука начала получаться.
- Потихоньку, полегоньку, камушек за камушком.
- Ну, так оно только и бывает. Камушек за камушком.
- Кажется, вам пора подыскивать новых рабочих. Если не ошибаюсь, мы с Джеком вас покинем шестнадцатого октября.
- Я помню. Хотя оно и нехорошо, конечно. Я в смысле, что нехорошо дело бросать.
- Так мы договорились, Кельвин.
- Ага, помню. Но если ничего получше не подвернется, возвращайтесь. Понимаю, что сейчас вы оба и слушать не захотите, но потом подумайте.
- О чем подумать? - сказал Нэш, не понимая, плакать или смеяться.
- Работа не такая и плохая, - продолжал Меркс. - По крайней мере, тут с ней все ясно как на ладони. Положил камень, работа сдвинулась. Положил второй - опять сдвинулась. Хитрость-то небольшая. Смотришь, как поднимается стена, и на душе потом хорошо. Это тебе не траву косить или деревья рубить. То тоже неплохая работа, но глазом так вот не охватишь. А на такой стене всегда есть что потом показать.
- Наверное, у нее есть свои преимущества, - сказал Нэш, несколько озадаченный философской тирадой Меркса, - но лично я в состоянии придумать себе дело получше.
- Как хочешь. Ты только просто учти, что тут еще осталось положить девять рядов. Мог бы заработать хорошие деньги, если бы остался.
- Хорошо, я учту. И все же на вашем месте, Кельвин, я поискал бы кого-нибудь другого.
7
Одна проблема у них все же была. Раньше они о ней не вспоминали, и она сидела где-то в подкорке, а теперь, шестнадцать недель спустя, вдруг выросла до гигантских размеров, и все прочее стало казаться мелочью. Шестнадцатого октября они выплатят долг, а сами останутся на нуле. Конечно, свободу они получат, но много ли от нее проку без денег? Им даже билет на автобус не на что будет купить. Едва они выйдут отсюда, они тут же превратятся в пару бродяг, в нищих попрошаек, которым негде голову приклонить.
На секунду они подумали, что их выручит кредитка Нэша, но, когда он извлек ее из бумажника, Поцци заметил, что срок ее истек в конце сентября. Тогда они было решили написать или позвонить кому-нибудь, но, сколько ни вспоминали, не вспомнили никого, кроме матери Поцци и сестры Нэша, а у них просить помощи не хотелось обоим. Не стоит оно того, сказали они друг другу, и, кроме того, уже поздно. Пока напишешь, пока дойдет, к шестнадцатому не успеть.
Тогда Нэш рассказал про свой дневной разговор с Мерксом, про его предложение. Перспектива была ужасная (в какой-то момент лицо у Поцци стало такое, будто он вот-вот заплачет), однако, слово за слово, в конце концов они пришли к мысли, что придется тут немного задержаться. У них не было выбора. Сначала нужно сколотить немного деньжат и только потом уходить, иначе они сразу же вляпаются еще в какую-нибудь неприятность, а неприятности им ни к чему. Оба были слишком измотаны, слишком выбиты из колеи, чтобы так рисковать. На день, на два придется, сказали они друг другу, зато у них будет долларов двести, и это уже кое-что. В конечном итоге даже ничего и страшного. Два дня они поработают на себя, это совсем другое дело. Примерно так сказали они - а что еще они тогда могли бы сказать? Если бы они посмотрели на вещи трезво, стало бы только хуже, да и к тому моменту они успели приговорить пятую часть "Бурбона".
На следующее утро они поговорили с Мерксом - для того только, чтобы выяснить, всерьез ли он это им предлагал. Конечно, ответил тот. На самом деле он вчера вечером даже успел поговорить с Флауэром и Стоуном, и у них возражений нет. Если Нэш и Поцци, расплатившись с долгом, захотят еще немного поработать, то пожалуйста. Получать они будут по те же десять долларов в час, предложение остается в силе до тех пор, пока стена не закончена.
- Мы говорим про всего два-три дня, - сказал Нэш.
- Я понял, - сказал Меркс. - Сколотить деньжат на дорожку. Только сдается мне, рано или поздно и вы тоже начнете думать, как я.
- Не может быть речи, - сказал Нэш. - Мы решили задержаться только потому, что нам так нужно.
- Какая разница, - сказал Меркс, - если выходит-то все равно то же самое? Вам нужны деньги, а здесь вам предлагают работу.
Не успел Нэш ответить, как в разговор вмешался Поцци.
- Мы останемся, только если все будет на бумаге, - сказал он. - Условия, сроки и так далее.
- Дополнение к договору, - кивнул Меркс. - Ты это имеешь в виду?
- Ага, - согласился Поцци. - Дополнение к договору. Без бумаги мы отсюда уйдем шестнадцатого числа.
- Вполне справедливое требование, - сказал Меркс, вид у которого с каждой минутой становился все более самодовольный. - Не беспокойтесь. Я уже позаботился. - Откинув полу синего полупальто, он сунул правую руку во внутренний карман и достал оттуда два сложенных листка. - Прочитайте и посмотрите, все ли тут есть.
Это были оригинал и копия дополнения к "трудовому соглашению о выполнении ряда работ в счет долга", один короткий и четко сформулированный пункт. На обоих листках уже стояли подписи Флауэра и Стоуна, и все, на первый взгляд, с точки зрения Нэша и Поцци, было написано правильно. Это было самое странное. До вчерашнего дня мысль остаться даже не приходила им в голову, но стоило принять решение, как утром их уже поджидал готовый результат в виде бумажки, составленной четким юридическим языком. Как такое было возможно? Будто Флауэр и Стоун читали мысли на расстоянии, будто раньше их знали, как они решат поступить. В какую-то секунду Нэш даже подумал, что у них в фургоне "жучки". Он обругал себя параноиком, однако иначе это объяснить было невозможно. Что, если в стенах действительно есть прослушивающие устройства? Тогда Флауэр и Стоун слушали все их разговоры, тогда им известно каждое слово, сказанное в фургоне за последние шесть недель. Может быть, это у них забава такая по вечерам, подумал по себя Нэш. Садятся, включают радио и слушают "Веселые шутки Джима и Джека". Час веселого смеха, семейное развлечение.
- Не слишком ли ты самоуверен, Кельвин? - сказал Нэш.
- Просто здравый смысл, - отозвался Меркс. - Понятно же было, что когда-нибудь вы об этом попросите. Ничего другого тут не придумать. Так что я и решил заранее подготовиться, и боссы все подписали. Дело-то минутное.
В конечном итоге они подписали оба листка, и дело было улажено. Прошел еще один день. В тот вечер за ужином Поцци сказал, что, как он себе это мыслит, шестнадцатое следовало бы отметить. Не важно, что они еще остаются, но день все равно знаменательный, и это как-то нужно отпраздновать. Немножко оттянуться, сказал он, немножко повеселиться в честь новой эры. Нэш подумал про торт и шампанское, но у Поцци была другая программа.
- Нет, - сказал он, - по-моему, праздновать так праздновать. Омары. Икра и все прочее. И девушек пригласим. Что за вечеринка без девушек?
Нэш не смог не улыбнуться, глядя, как у него горят глаза.
- Откуда девушки-то возьмутся, Джек? - сказал он. - Единственная девушка, которую я тут видел, это Луиза, но, по-моему, она не в нашем вкусе. Да и вряд ли она придет, даже если мы пригласим.
- Да нет, я про настоящих девушек. Про девок. Про таких, знаешь ли, аппетитных девочек. Девочек, чтобы трахаться.
- Где будем искать этих твоих девочек? В лесу?
- Закажем. Тут неподалеку есть, знаешь ли, город, Атлантик-Сити. Там их до фига. На каждом углу какая-нибудь стоит.
- Понятно. Но с какой, по-твоему, стати Флауэр и Стоун должны выполнить твой заказ?
- Сказано же, что нам предоставят все, что нам нужно, или нет?
- Кормежка одно дело, Джек. Книги, журналы, даже бутылка или там две "Бурбона". Тебе не кажется, что это уже немного чересчур?
- "Все" означает все. И, в конце-то концов, спросить-то можно?
- Конечно, спросить можно все, что угодно. Только не удивляйся, если Меркс над тобой посмеется.
- Вот завтра, как только придет, сразу и спрошу.
- Твое дело. Но девицу проси одну, понял? Стар я уже для такого.
- Зато я, скажу я тебе, молодой такой, дальше некуда. Я тут за это время такой нагулял аппетит, того гляди яйца взорвутся.
Вопреки предсказанию Нэша, Меркс на следующее утро отнюдь не посмеялся над Поцци. Однако в лице у него отразились такие недоумение и растерянность, что лучше бы он стал издеваться. К вчерашнему вопросу, нельзя ли остаться, он был готов, но сейчас, застигнутый врасплох, Меркс даже не сразу понял, о чем идет речь. Поцци пришлось повторить свою просьбу раза два или три, и только тогда до него дошло, отчего он, впрочем, смутился еще, кажется, больше.
- Ты про шлюху? - сказал он. - Ты про это толкуешь? Тебе нужно, чтобы я привез шлюху?
Вопрос выходил за пределы его полномочий, однако Меркс пообещал поговорить с боссами в тот же вечер. Как ни странно, появившись у них на следующее утро, он сказал Поцци, что его просьба о девушке шестнадцатого числа будет удовлетворена.
- Такие условия вашего договора, - сказал он. - Вам доставят все, что потребуется, сказали они, так что ты ее получишь. Если хотите знать мое мнение, это они уже по доброте. Они добрые, оба, и если дали слово, то умрут, а сдержат.
Все это Нэшу не понравилось. Не такие они были и добрые, чтобы вот так швыряться деньгами ради чужой вечеринки, и то, что они согласились, немедленно его насторожило. Спокойней было бы плюнуть, закончить работу, подумал он, и убраться отсюда как можно скорее. Укладывать второй ряд было много легче, чем первый, и работа у них теперь шла ровно, может быть, ровнее, чем когда-либо. Не приходилось без конца наклоняться, без конца двигать камни, притирая друг к другу. Теперь достаточно было одного, экономного движения, чтобы перенести камень с коляски на подготовленное место, и они уже, наловчившись, уловив новый ритм, стали укладывать в ряд до сорока камней. Как хорошо было бы так вот и доработать до конца. Однако Поцци до смерти хотелось попраздновать, и теперь, когда пообещали девушку, его, как подумал Нэш, будет не отговорить. Поцци подумает только, что Нэш решил ему испортить удовольствие, а Нэшу это было ни к чему. Парнишка заслужил право слегка порезвиться, и Нэш решил оказать моральную поддержку, пусть бы даже потом пришлось за это расплачиваться.
Потом восемь дней подряд они после работы садились в гостиной, обсуждая детали предстоявшего празднества, и Нэш, взяв на себя роль помощника, вооружался карандашом и записывал. Мелочей было много, а Нэшу хотелось, чтобы Поцци всем остался доволен. Что на первое - коктейль из креветок или луковый суп по-французски? Что потом - бифштексы, омары или и то и другое? Сколько заказать бутылок шампанского? Приглашать ли девицу на обед, или они сначала поедят, а она появится к десерту? Хотят ли они украсить гостиную, и если да, то какого цвета будут воздушные шарики? Пятнадцатого октября они вручили Мерксу полный список, и тот, в несколько заездов, доставил пакеты к ним в поле. В первый раз за все время он приехал на джипе, и Нэш усмотрел в этом хороший признак, залог будущей свободы. Однако, с другой стороны, это было вовсе не обязательно. Может быть, дело было в том, что пакетов на этот раз было много и в руках было не унести. Иначе, если они вот-вот снова получат свободу, зачем он надел револьвер?
В последний день они уложили сорок семь камней, побив собственный предыдущий рекорд, на пять больше, чем в прошлый раз. Сделать это было трудно чудовищно, однако оба они хотели закончить красиво и работали так, словно собрались что-то доказать, - не останавливаясь, не снижая темпа, ворочая гранитные глыбы уверенно, почти даже небрежно, словно во что бы то ни стало решили показать, что они победители, что выбрались из всего этого дерьма и не сломались. Ровно в шесть часов Меркс крикнул, что работа окончена, и, еще тяжело дыша на холодном осеннем воздухе, они отправились складывать инструменты. Темнеть начинало рано, и Нэш, задрав голову, увидел уже вечернее небо.
В ту минуту Нэш чувствовал себя потрясенным настолько, что стоял и не знал, о чем думать. Сзади подошел Поцци и, хлопнув его по спине, принялся что-то возбужденно говорить, однако Нэш его почти не слышал, мозг был словно пустой, отказываясь осознать всю огромность свершенного дела. Я вышел в ноль, смог только подумать Нэш. И вдруг неожиданно понял, что целый этап жизни пройден. Думал не о стене, поднявшейся в поле, а обо всем, что его туда привело, вспоминая безумную эпопею последних двух лет: уход Терезы, наследство, гонку. Теперь он снова вышел, выкарабкался в ноль, и все осталось позади. Потому что и самый крохотный нолик - это дырка, ход в пустоту, это кружок, величины достаточной, чтобы в нем уместился весь мир.
Чтобы доставить девицу из Атлантик-Сити, был нанят шофер с лимузином. Меркс сказал ждать ее примерно к восьми, но появилась она на пороге фургона, когда на часах было уже почти девять. Нэш и Поцци успели приговорить бутылку шампанского, а Нэш раза три или четыре сбегал в кухню, где вскипала вода для омаров. Три этих омара шевелились в мойке, однако Поцци непременно хотел, чтобы девушка приняла участие в трапезе ("Так впечатление будет лучше"), и Нэшу ничего не оставалось, кроме как ждать, пока она не приедет. Нэш и Поцци редко пили шампанское, и оно быстро ударило в голову, так что оба слегка завелись еще до начала празднества.
Девушка назвала себя Тиффани, а лет ей было на вид восемнадцать-девятнадцать, не больше. Это была обыкновенная, худенькая, бледная светловолосая девушка, с тощей грудью, с покатыми плечами, которая на своих каблуках высотой в три дюйма ходила так, будто в первый раз надела коньки и вышла на лед. Нэш отметил небольшой, пожелтевший синяк на левом бедре, толстый слой косметики, безобразную мини-юбку, высоко открывавшую худые, как палки, ноги. Лицо показалось Нэшу почти хорошеньким, но, несмотря на по-детски пухлые губки, оно в ней выдавало потасканность и угрюмость, которые сквозили в смешках и в довольно развязных манерах. Неважно, сколько ей было лет. Взгляд был слишком жесткий, слишком циничный, это был взгляд женщины, которая видела слишком многое.
Поцци открыл новую бутылку шампанского, и они втроем сели выпить по бокальчику перед обедом - Поцци с девушкой на диване, а Нэш в нескольких футах от них, в кресле.
- Ну, парни, что будем делать? - спросила она, отхлебнув шампанского. - Втроем или по очереди?
- Я всего-навсего повар, - сказал Нэш, слегка покоробившись такой прямотой. - После обеда лично я отправлюсь спать.
- Старый Джим у нас мастер по кухонной части, - сказал Поцци, - а вот по части дам так себе. Боится. Нервный он у нас очень.
- Ага, конечно, - сказала девица, изучая Нэша холодным, оценивающим взглядом. - В чем дело, приятель, не в настроении сегодня?
- В настроении, - сказал Нэш. - Но придется сидеть над книжками. Я хотел было освоить новый рецепт, но в нем запросто не разобраться.
- Ладно, если передумаешь, приходи, - сказала девица. - Толстяк мне столько отстегнул, что я-то решила - это за вас обоих. Да не облезла бы. За такие бабки я бы и с псом трахнулась, если бы пришлось.
- Понятно, - сказал Нэш. - Но на этот раз тебе будет некогда отвлекаться. Джек у нас парень огонь, настоящий зверь.
- Точно, - сказал Поцци, сжимая ее коленку и потянувшись поцеловать. - Я зверь ненасытный.
Обед обещал быть унылым и мрачным, однако Поцци до того искренне радовался, до того задорно и весело воевал со скользким омаром, что заразил своим настроением и Нэша, и девушку, и они вскоре так же искренне заливались громким, пьяным смехом. Они оба не смогли устоять перед ощущением счастья, волшебной его силой, которая исходила от Поцци, затопив все и всех в этой комнате. Он, кажется, всякий раз точно знал, что сказать девушке - когда польстить, когда поддразнить, когда рассмешить, и Нэш с изумлением наблюдал, как она постепенно поддавалась его обаянию, как смягчалось лицо и глаза начинали светиться. Нэш, никогда толком не умевший обращаться с женщинами, наблюдал за игрой Поцци с нараставшим чувством зависти и восхищения. Дело все в отношении, догадался он, дело в том, чтобы уметь относиться к некрасивой, угрюмой проститутке с той же предупредительностью и восторгом, будто она девушка твоей мечты. Нэш, который с женщинами всегда был чересчур суетлив, чересчур серьезен и думал больше о себе, чем о них, восхищался тем, как смеялась эта девица, потому что в тот момент в ней ожило все, что еще было живо, и оживил это Поцци, его любовь к жизни.