Флауэр и Стоун были в белых костюмах. Один с зажженной сигарой стоял возле камина, другой сидел в кожаном кресле, держа стакан, в котором была прозрачная жидкость - или вода, или джин. Белые костюмы, безусловно, были призваны подчеркнуть колониальный дух, однако, едва Флауэр заговорил и они услышали его по-американски грубоватый, тем не менее не лишенный приятности голос, ощущение иллюзиона развеялось. Действительно, подумал про себя Нэш, один толстый, другой тонкий, однако на том сходство со знаменитыми комиками и заканчивалось. Жилистый, тощий Стоун больше напоминал не унылого, длиннолицего Лорела, а Фреда Астера. Тяжеловесный, могучий, с крепкой нижней челюстью, Флауэр был скорее похож на кого-нибудь вроде Эдварда Арнольда или Юджина Паллета, а не на легкого в движениях Харди. Но если не придираться к неточностям, Поцци был совершенно прав.
- Приветствуем вас, джентльмены, - сказал Флауэр, двигаясь к ним навстречу с распростертыми руками. - Спасибо, что сумели к нам выбраться.
- Привет, Билл, - сказал Поцци. - Рад снова тебя видеть. Познакомься - мой старший брат Джим.
- Джим Нэш, не так ли? - сказал Флауэр благожелательным тоном.
- Совершенно верно, - сказал Нэш. - Мы с Джимом сводные братья. Мать одна, отцы разные.
- Уж не знаю, кого мы должны благодарить, - сказал Флауэр, кивнув в сторону Поцци, - но ваш братец просто непревзойденный игрок.
- Это я его научил, когда он был еще совсем мальчишкой, - сказал Нэш, невольно входя в роль. - Когда видишь талант, обязан ему способствовать.
- Точно! - сказал Поцци. - Моим учителем был Джим. Все, что я знаю, я узнал от него.
Тем временем Стоун оторвался от своего кресла и со стаканом в руке тоже направился к ним. Он поздоровался с Нэшем, пожал руку Поцци, и вскоре они все вчетвером уселись вокруг пустого камина, ожидая, пока принесут закуски. Говорил большей частью Флауэр, и Нэш догадался, что он в их компании главный, но, глядя на этого дружелюбного, шумного остряка, проникся симпатией не к нему, а к тихому, скромному Стоуну. Тот внимательно слушал, о чем говорят другие, изредка вставлял замечание (неразборчиво, запинаясь, будто стеснялся собственного голоса), и взгляд у него был спокойный, ясный, глубоко симпатичный Нэшу. Флауэр весь излучал дружелюбие, однако в его оживленности было что-то неприятное, казалось, что-то его будоражит и не дает покоя. Стоун был человек попроще, тихий и жил будто бы в полном с собой согласии. Конечно, Нэш понимал, что это всего лишь первое впечатление. Он смотрел, как Стоун потягивает из стакана прозрачную жидкость, и вдруг сообразил, что, вполне возможно, тот может быть попросту пьян.
- Мы всегда любили картишки, - говорил в это время Флауэр. - Пока мы жили в Филадельфии, мы играли в покер каждую пятницу. Так у нас было заведено, и за десять лет пропустили мы своих вечеров всего-навсего несколько раз. Одни ходят по воскресеньям в церковь, а мы - по пятницам в покер. Бог ты мой, до чего мы тогда любили конец недели! Нет на свете лучшего лекарства, скажу я вам, чем, когда неделя закончилась, забыть про все неприятности и перекинуться в картишки с друзьями.
- Расслабляет, - сказал Стоун. - Помогает все выбросить из головы.
- Именно, - сказал Флауэр. - Помогает открыться, впустить в жизнь что-то новое и начать все с начала. - Флауэр помолчал, на секунду утратив нить разговора. - Как бы там ни было, - вновь продолжил он, - но в течение многих лет мы с Вилли работали по соседству, на Чеснат-стрит. Он был, знаете ли, оптометристом, я бухгалтером, и по пятницам мы закрывали лавочку ровно в пять. Игра начиналась в семь, и эти два часа мы проводили всегда одинаково. Сначала шли покупали у себя на углу в киоске лотерейный билет, а потом шли через улицу в "Кулинарию Штейнберга". Я там заказывал пастрами с ржаной коврижкой, Вилли - сэндвич с мясом под маринадом. Долго мы так жили, не правда ли, Вилли? Лет девять или, я бы даже сказал, десять.
- Девять-десять самое меньшее, - сказал Стоун. - Вполне возможно, даже одиннадцать или двенадцать.
- Возможно, одиннадцать или двенадцать, - сказал Флауэр довольным голосом.
Нэш давно уже понял, что Флауэр рассказывает эту историю всем подряд, не упуская случая еще раз ее самому вспомнить. Наверное, его можно было понять. Крупные перемены, пусть хорошие, пусть плохие, всегда потрясение, а когда человеку буквально с ясного неба в руки валятся миллионы, то, наверное, любой бы потом начал про это рассказывать только лишь для того, чтобы убедиться, что ему не приснилось.
- Как бы там ни было, - продолжал Флауэр, - но мы следовали нашему обычаю много лет подряд. Жизнь, разумеется, шла своим чередом, но вечера по пятницам - это было святое, и в конце концов именно они нас и спасали. Вилли похоронил жену, я развелся, разочарований было не пересчитать. Однако, несмотря на все, мы продолжали ходить к Энди Дугану, в его офис на пятом этаже. Вечера эти были наши, что бы там ни случилось.
- И в конце концов, - перебил его Нэш, - вы вдруг раз и разбогатели.
- Примерно так и было, - сказал Стоун. - В один распрекрасный день.
- Произошло это уже почти семь лет назад, - сказал Флауэр, пытаясь не сбиться. - Если быть точным, четвертого октября. Тогда целый месяц никто не выигрывал, и джекпот набрался как никогда. Больше двадцати миллионов - хотите верьте, хотите нет - очень большие деньги. Мы с Вилли играли в лотерею много лет, а выигрывали только мелочь, и если учесть сотни долларов, которые мы потратили на билеты, то не получится и десяти центов. В тот раз мы ничего такого не ждали. Сколько ни играй, шанс всегда одинаковый. Один на несколько миллионов, если не меньше. Наверное, мы играли только лишь для того, чтобы посидеть, поболтать о том, что бы мы сделали, если бы выиграли. Мы это любили: сидеть в "Дели Штейнберга", жевать свои сэндвичи и мечтать о том, как бы мы жили, если бы нам вдруг повезло. Это были наши тихие игры, и мы любили дать волю фантазиям. Если хотите, называйте это сеансами психотерапии. Рисуешь себе иную жизнь и тем и живешь.
- Улучшает кровообращение, - сказал Стоун.
- Вот именно, - сказал Флауэр. - Чувствуешь, что еще жив.
В этот момент в дверь постучали, и горничная вкатила напитки со льдом и сэндвичи. Пока все разбирали, кому что, Флауэр замолчал, но, едва снова уселись в кресла, немедленно приступил к рассказу.
- Мы с Вилли всегда покупали один билет на двоих, - снова начал он. - Нам так больше нравилось - чтобы не устраивать соревнования. Представьте себе, что было бы, если бы выиграл только кто-то один! Все равно пришлось бы делиться, так что, чтобы потом не мучиться, мы покупали один билет. Один называл первую цифру, второй - вторую, и так по очереди до конца. Несколько раз мы почти было выиграли, ошиблись всего на одну-две цифры. Промах есть промах, но я говорю "почти выиграли", потому что тогда это в нас вселяло надежду.
- Подстегивало, - сказал Стоун. - Нам опять казалось, что все возможно.
- В тот самый день, семь лет назад, четвертого октября, - продолжал Флауэр, - мы с Вилли выбрали цифры немного старательней, чем обычно. Сейчас уже не помню почему, но была какая-то причина, и мы взялись каждую обсуждать. Конечно, я с цифрами провозился всю жизнь и со временем, как и все, кому приходилось с ними работать, начал понимать, что цифры, числа - все не похожи друг на друга. Например, двенадцать очень даже отличается от тринадцати. У двенадцати характер прямой, оно число честное, умное, а тринадцать скорей подошло бы какому-нибудь типу мрачному, скрытному, который нарушит любой закон не задумываясь, если ему что-то понадобилось. Одиннадцать - число сильное, оно для людей привычных не просиживать дома, а ходить по лесам, по горам; десять - слабое, для тех, кто попроще, кто привык делать, что говорят; девять - число мистическое, глубинное, оно Будда для созерцателей. Не буду вас утомлять, но, надеюсь, вы меня поняли. Каждый формулирует все это себе по-своему, однако все бухгалтерские отчеты, прошедшие через мои руки, были тому подтверждением. У чисел и цифр есть душа, и, хочешь ты этого или нет, через некоторое время они ее тебе открывают.
- Одним словом, стояли мы там, - сказал Стоун, - смотрели на свой лотерейный билет и решали, какие выбрать числа.
- И я посмотрел на Вилли, - сказал Флауэр, - и сказал: "Нечетные". А Вилли посмотрел на меня и сказал: "Конечно". Он и сам собирался это сказать. Я просто успел раньше на долю секунды, но в голову это нам пришло одновременно. Нечетные числа. Просто и элегантно. Они всегда сами по себе, они не делятся, не меняются, они всегда одинаковы и останутся одинаковыми до скончания века. Мы обдумали, выбрали какие, а потом пошли через улицу есть свои сэндвичи.
- Три, семь, тринадцать, девятнадцать, двадцать три, тридцать один, - сказал Стоун.
- Я тоже помню, - сказал Флауэр. - Магический ряд, ключик от райских ворот.
- Все равно было как гром на голову, - сказал Стоун. - Неделю-две мы не знали что и подумать.
- Это был кошмар, - сказал Флауэр. - Журналисты с телевидения, из газет и журналов. Все хотели взять интервью, все хотели нас снять. Не скоро это все улеглось.
- Мы стали знаменитыми, - сказал Стоун. - По-настоящему знаменитыми.
- Но мы, - сказал Флауэр, - мы никогда не выходили выступать с идиотскими заявлениями, как другие. Как секретарши, которые говорят, что все равно будут дальше работать, или сантехники, которые клянутся, будто живут, как жили, в своих старых жалких квартирках. Нет, мы с Вилли не дураки. Деньги меняют всё, и чем больше денег, тем больше и перемены. К тому же мы заранее знали, что на что потратим. Мы столько лет думали об этом, что потом не пришлось ломать голову. Как только шум поутих, я продал свою долю в бухгалтерской конторе, а Вилли - свою в оптике. Продали не задумываясь. У нас все было давным-давно решено.
- Тем не менее тогда все только начиналось, - сказал Стоун.
- Совершенно верно, - сказал Флауэр. - Мы не стали почивать на лаврах. Когда у тебя миллион годового дохода, можно много что сделать. Даже после того, как мы купили этот дом, денег осталось достаточно, и мы принялись делать деньги.
- Да здравствуют баксы! - коротко гоготнув, сказал Стоун.
- Да, мы попали в яблочко, - сказал Флауэр. - И сначала стали богатыми, потом очень богатыми. Потом очень и очень, сказочно богатыми. В конце концов, я неплохо умею вкладывать деньги. Я столько лет столько раз читал чужие отчеты, что было бы странно, если бы я ничему не научился. Однако, если честно, мы и сами от себя такого не ожидали. Сначала мы вложились в добычу серебра. Потом продавали доллары в Европе. Потом вышли на фьючерсные рынки. Ценные бумаги, суперпроводники, недвижимость. Нам что ни дай, мы из всего извлечем денежки.
- У Билли рука, как у Мидаса, - сказал Стоун. - К чему ни прикоснется, все зеленеет.
- В лотерею выиграть - полдела, - сказал Флауэр, - хотя поначалу кажется, будто на том и конец. Такое, мол, бывает раз в жизни. Однако нам продолжало везти. Теперь денег у нас столько, что отдаем половину на благотворительность, а все равно не знаем, куда девать. Будто бы сам Господь Бог решил нас одарить, выделив среди прочих. Проливает на нас милость свою, поднимая до высот благополучия. Конечно, со стороны это, наверное, звучит слишком дерзко, но мне иногда начинает казаться, будто он нас решил сделать бессмертными.
- Отгребли-то вы, может, и немало, - наконец раскрыл рот и Поцци, - но что-то, когда мы играли, мне не показалось, будто вам очень уж везет.
- Что правда, то правда, - сказал Флауэр. - Это был первый случай за последние семь лет, когда нам не повезло. Мы ошиблись, и разделал ты нас под орех. Потому-то мне и захотелось устроить ответный матч.
- С какой стати ты думаешь, будто сегодня повезет вам, а не мне?
- Спасибо за вопрос, - сказал Флауэр. - После того разгрома, месяц назад, мы с Вилли были пристыжены. Мы привыкли считать себя хорошими игроками, однако ты нам показал, что мы ошибались. Но решили мы не плюнуть и забыть, а научиться играть по-настоящему. Сидели за столом день и ночь. Даже брали уроки.
- Уроки? - переспросил Поцци.
- Да, мы брали уроки у человека по имени Сид Дзено, - сказал Флауэр. - Ты когда-нибудь о нем слышал?
- Конечно слышал, - сказал Поцци. - Сид Дзено живет в Вегасе. Сейчас постарел, но раньше входил в пятерку лучших.
- У него и сейчас прекрасная репутация, - сказал Флауэр. - Вот его мы и вызвали сюда из Невады, и он погостил у нас недельку. Так что спектакль сегодня, Джек, предполагается лучше, чем в прошлый раз.
- Надеюсь, - ответил Поцци, не слишком обрадовавшись, однако стараясь остаться вежливым. - Стыдно потратить кучу денег на уроки так, чтобы зря. Могу поспорить, старый Сид содрал с вас за услуги как следует.
- Он вообще не дешевый, - сказал Флауэр. - Но, по-моему, того стоит. Я его между прочим спросил, слышал ли он о тебе, но он о тебе не слышал.
- Сид сейчас немного отошел от дел, - сказал Поцци. - Кроме того, я еще только в начале карьеры. Обо мне еще мало кто знает.
- Полагаю, мы с Вилли тоже только начинаем, - сказал Флауэр, поднимаясь из кресла и закуривая новую сигару. - Так или иначе, игра у нас сегодня будет, думаю, интересная. Жду ее не дождусь.
- Я, Билли, тоже так думаю, - сказал Поцци. - Игра, кажется, будет что надо.
Они отправились на экскурсию по дому, начав с первого этажа, и Флауэр повел их из комнаты в комнату, по ходу рассказывая про мебель, про модернизацию здания, про висевшие по стенам картины. Уже во второй комнате Нэш отметил про себя, что тот редко забывает упомянуть, во что им что-то обошлось, и по мере того, как увеличивался список расходов, тем неприятней становился Нэшу этот нахальный отставной бухгалтер, который так бесцеремонно, бесстыдно упивался собой. Стоун по-прежнему почти все время молчал, иногда лишь пискляво поддакивал, бросал какое-нибудь пустячное замечание - образец ведомого, верная маленькая тень своего большого и более активного друга. Нэш, начавший уставать от этого спектакля, все чаще задумывался, однако не о том, на что показывал Флауэр, а о странной цепи случайностей, приведшей его в это время в это место, словно только ради того, чтобы он здесь слушал хвастливую болтовню перекормленного болвана, который, того гляди, лопнет от самодовольства. Если бы не Поцци, он, наверное, всерьез рассердился бы. А Поцци, беспечно глазевший по сторонам, был издевательски вежлив, притворяясь, будто внимательно слушает. Невольно Нэш восхитился его выдержкой и умением извлекать удовольствие из любой ситуации. Когда в третьей комнате или в четвертой Поцци украдкой весело подмигнул, Нэш едва не проникся к нему благодарностью, точь-в-точь как угрюмый правитель, которого ободрял шут.
На втором этаже характер экскурсии переменился. В коридор выходили двери шести спален, однако показывать их Флауэр не стал, а повел мимо, в самый конец, к седьмой двери, ведшей - как он это назвал - в "восточное крыло здания". Эту дверь Нэш увидел только тогда, когда Флауэр взялся за ручку, - настолько она была незаметна. Дверь была оклеена теми же обоями, что и стены (безобразными, давно вышедшими из моды, в розовый и голубой цветочек), и так хорошо подогнана, что почти слилась со стеной. Здесь, "в восточном крыле", пояснил Флауэр, они с Вилли проводят большую часть времени. Его не было, они пристроили его сами, уже когда переехали, - Флауэр назвал точную сумму, во сколько им это обошлось, о чем Нэш предпочел тут же забыть, но контраст между темными, кое-где затхлыми помещениями первого этажа и новой пристройкой оказался и впрямь разительный, даже ошеломляющий. Едва переступив порог, они очутились под многофасетной стеклянной крышей. На них хлынул поток дневного, почти ослепительно яркого света. В первую секунду Нэш ничего не видел, а когда глаза привыкли, оказалось, что они стоят опять в коридоре. Перед ними была еще одна стена, недавно выкрашенная белая стена и две закрытые двери.
- Одна половина принадлежит Вилли, - сказал Флауэр, - другая моя.
- Похоже на оранжерею, - сказал Поцци. - Вы что, занимаетесь здесь цветочками?
- Не совсем, - сказал Флауэр. - Однако кое-что выращиваем. Увлечения, страсти - возделываем сад души своей, одним словом. Мне не интересно знать, сколько у вас есть денег. Но если у вас нет страсти, то и жить тогда незачем.
- Хорошо сказано, - с притворной серьезностью кивнул Поцци. - Ни за что не сумел бы сказать, как ты, Билл.
- Мне все равно, с кого начинать, - сказал Флауэр, - но я знаю, что Вилли очень хочется показать вам свой город. Потому мы сейчас откроем вот эту дверь слева.
Флауэр, не дожидаясь, что скажет Стоун, открыл дверь и жестом пригласил Нэша и Поцци войти. Эта комната оказалась намного больше, чем ожидал Нэш, и по размерам напоминала амбар. Из-за высокого стеклянного свода и светлого дощатого пола она казалась открытой, наполненной светом, словно висела в воздухе. Вдоль всей левой стены, начиная от двери, стояли столы и скамьи, где в беспорядке среди стружек валялись инструменты, гвозди и прочая железная мелочь. Посередине комнаты стояла только большая платформа, на которой они увидели настоящий макет города. Город, с домиками и башнями, с узкими улочками, крохотными человечками, был выполнен на удивление мастерски, и, когда они четверо подошли к нему ближе, Нэш, изумленный искусством и фантазией мастера, неожиданно заулыбался.
- Я его назвал Столицей Мира, - скромно, почти себе под нос, проговорил Стоун. - Закончен только наполовину, но, по-моему, уже понятно, как он будет выглядеть.
Стоун умолк, будто подыскивая слова, и в эту короткую паузу тотчас вклинился Флауэр, будто бы чересчур заботливый, гордый папаша, которому не терпится похвастаться сыном перед гостями и он подталкивает того к пианино.
- Вилли потратил на это пять лет, - сказал Флауэр, - и, признайтесь, город получился великолепный, просто потрясающий. Вы только посмотрите на мэрию. С одной с ней он корпел четыре месяца.
- Я люблю с ним возиться, - сказал Стоун, несмело улыбнувшись. - Вот такой, по-моему, и должна быть жизнь. У меня здесь все происходит одновременно.