Вместе с сэкономленными деньгами Шипиловой – он уже мысленно их "сэкономил" – денег в его кубышке, не считая заработанного ранее, набегало за миллион. С такой суммой где-нибудь на Гоа или в Доминикане можно неплохо прожить не одну, а все десять жизней. С хорошим молодым другом рядом…
Он решительно снял трубку телефона, по памяти набрал номер. Секретарша сразу соединила его с Агуреевым.
– Здравствуйте, Николай Максимович! – решительно начал Велесов.
– Здравствуй, коли не шутишь. – Агурееву точно не светило стать джентльменом.
– Я насчет Шишкина. Вы провели дополнительные экспертизы? – Жорж точно знал, что никто ничего не проводил, и это был хотя и слабый, но козырь.
– А что?
– Как что? Я ж проценты банку плачу! – натурально возмутился Георгий Иванович, почти и сам поверивший в то, что он платит за перелицованного Ван Эмдена проценты. – Я бы хотел скорейшего завершения сделки. Либо вы убеждаетесь в подлинности работ, либо я разговариваю с другим покупателем.
– А есть другой покупатель? – Даже не видя широкой рожи рязанца, можно было представить его ухмылку.
– Есть, не сомневайтесь, – спокойно сказал Велесов. Он тоже умел блефовать, не впервой. – Так что давайте ограничим временные рамки.
– Ваши предложения? – Теперь Агуреев уже не улыбался.
– Одна неделя, – жестко сказал арт-дилер. – И либо да, либо нет. Причем, как вы помните, по "Протоколу о намерениях", "нет" – только по обоснованным сомнениям в подлинности.
– Я помню, – тоже жестко ответил Агуреев. – В неделю уложимся, мой человек уже работает. Либо да, либо нет.
– Очень хорошо, – закончил обоюдоострый разговор Велесов.
Что ж, все было действительно неплохо. Рязанец согласился на неделю. Если Глеб Петрович выполнит свои обещания – а сомневаться в его способностях пока не приходилось, – то Береславский ничем помочь Агурееву не сможет, по крайней мере в столь короткое время. И если в это же короткое время не объявится, причем каким-нибудь неприятным образом, беглый Оглоблин, то новых фактов Агурееву просто неоткуда будет взять. Отступиться же от такого куша жадный рязанец просто физически не сможет. А значит, через неделю миллион евро будет в руках Велесова.
Остальное – что там вскроется через месяц или через год – его уже особо волновать не будет.
Глава 19
От Москвы до Онеги глазами художника
Место: Москва – Переславль – Ярославль – Тутаев – Вологда – Кириллов – Белозерск – Вытегра – Пудож – Вяльма.
Время: три года после точки отсчета.
Переночевали мы с Ленкой в поселке с прикольным названием Львы, совсем чуть-чуть не доехав до Ростова Великого. Решили, что на трассе будет дешевле, чем в туристическом городе, а деньги нам потом еще понадобятся. Ну и место прельстило. Было еще светло, и мы разглядели симпатичные деревянные домики этой то ли турбазы, то ли пансионата. Мест хватало – там все заполняется только по выходным и праздникам.
Устроились быстро и сразу пошли на берег озера Неро – другой стороной территория выходила прямо на него. Даже канальчик небольшой был предусмотрен – для вывода рыбачьих лодок и маленьких яхточек. Постояли на берегу, наблюдая за закатом. Скромный такой закат, не то что на островах Фиджи, где я никогда не был. Но снова зазудели руки, я остался впивать глазами краски, а моя верная подруга побежала в номер за бумагой, планшетом и акварелью.
До темноты успел сделать по-сырому два этюда. Причем оба – большого формата, пятьдесят на семьдесят. Я расчувствовал его совсем недавно и теперь крайне неохотно работаю с другими размерами. Да и бумага чертовски хороша (приучил-таки меня к дорогим материалам мой недавний работодатель): английская, отлично текстурированная и, как написано, совсем без хлорки. Так что и окружающей среде не повредил, и как минимум лет пятьсот сохранности моим шедеврам обеспечено.
А что, я сам ощущаю, как расту, и работать мне хочется все больше и больше. Вон закат догорает, а меня берет досада, что не успею сделать третий лист. Знаю, как надо, руки чешутся прямо физически, а света уже нет. Можно, конечно, попробовать в номере, при лампах накаливания, но очень опасаюсь проскочить мимо верного тона – когда это со мной случается, испытываю физически ощутимое разочарование.
Нет, не буду торопиться, отложу до завтра.
Тем более что два листа я сегодня уже записал в Переславле-Залесском, не удержался и там.
О Переславле – несколько отдельных слов, он того заслуживает. Наверное, даже раньше стоит начать с Сергиева Посада. Здесь уже есть на чем остановиться глазу начиная с Торбеева озера, где в любое время года сидят рыбачки – то с лодок удят, то со льда.
Четырехполосную магистраль – с разделительными полосами и хорошей разметкой – пролетели быстро. От Верхних Двориков пошла долгая двухполоска, безумно красивая – попеременно взлетающая на вершины невысоких холмов и довольно круто падающая вниз.
Безумно красивая – и безумно опасная.
По обеим сторонам живописнейшей трассы один за другим мелькают то маленькие венки из цветов, привязанные к деревьям, то почти архитектурные сооружения, стоящие на собственных фундаментах. Причина их возникновения, независимо от размеров, одна: здесь погибли люди.
Почему погибли – яснее ясного. Нас, невзирая на постоянно мелькающие памятники, то и дело обгоняют смельчаки. На самых разных машинах – от таких же, как у нас с Ленкой, "Жигулей" до навороченных "Мерседесов". Обгоняют, не обращая внимания ни на разметку, ни на знаки, ни – и это главное! – на то, что подлетающих встречных из-за поворота или очередной вершинки может быть не видно.
В этот день, к счастью, смельчакам везло. Мы не увидели ни одной машины всмятку. Разве что грузовик-автовоз сошел в кювет, побив дорогие перевозимые им "Хонды". Но это мелочи. Главное – обошлось без трупов. Все смельчаки сегодня приедут домой, будут рассказывать, как лихо и быстро домчали. Не исключено даже, что близкие будут ими гордиться – крутых ребят вырастили, смелых и рисковых. Но для меня они всегда просто тупые самоубийцы. И одновременно – подлые убийцы. Потому что во встречном столкновении гибнут не только обгонявшие.
В этой связи почему-то вспомнил происхождение слова "удалец". Все, кого спрашивал, считали, что от слова "удаль", которое, в свою очередь, означает смелость, отвагу. На самом же деле – от слова "уд", которое есть древнее обозначение мужского полового органа…
Но не будем о грустном. Потому что настроение у нас с Ленкой – какого давно уже не было. Ленка простила мне мои страшные тайны, причем все и сразу – и теперь мне очень хочется сделать ей что-нибудь приятное. Например, показать Переславль-Залесский. Когда еще представится такой случай? Тем более что мы – в ближайшие года три – никуда не спешим.
Городок этот – очень хитрый.
Скажем, незнающий автопутешественник, скорее всего, просто его не увидит, потому что, следуя дорожному указателю со словом "Ярославль", просто свернет направо, на объездную дорогу. Однако даже если и не свернет, то, кроме красивых куполов церквей и двухэтажных городских домиков, мало что обнаружит. Проскочит милый городок насквозь по центральной улице – и всё.
Но я-то – знающий автопутешественник! Поэтому, немного не доехав до центра городка, мы свернули налево, по улочке перед древними, слегка сглаженными временем, обросшими зеленью, валами. И оказались в среднерусской Венеции – Ленка аж глаза широко раскрыла. Не ожидала увидеть такое.
Еще бы: в нашу улочку с правой стороны неожиданно… втекла довольно широкая речка! Втекла – и так и запетляла посередине.
По берегам – избы. Лодки вместо машин.
Наш "жигуль" тоже мог ехать, но осторожно и только слева, если смотреть по течению. Но недолго. Потому что, попетляв с километр, речка, слегка еще раздавшись вширь, втекала-таки в огромное Плещеево озеро, а автотропа заканчивалась тупиком.
Правда, мало кто разочаруется, оказавшись в таком тупике. Потому что здесь, вплотную к озеру, на крошечном пятачке-полуострове стоит удивительно красивый, сложенный из красного кирпича православный храм.
Увидеть его с трассы невозможно. И вообще, почти ниоткуда невозможно, разве что с другого берега мелкого, но раздольного Плещеева озера. Впрочем, как я помню, оттуда церковь выглядит всего лишь красным пятнышком. Так что все-таки следует, попетляв вдоль бережка, доехать до тупика. А иначе вам храма не увидеть.
Мы и доехали. Оставили возле церкви машину и пошли гулять пешком: сначала около храма, потом – в обратную сторону, вдоль речки. Постояли на гулком железном мостике, посидели на бережку на перевернутой лодке. Здесь я увидел удивительную игру света: от ярчайшего – голубизны неба и золота церковных куполов, до едва видимого – в тенях под сенью склонившихся к воде деревьев и особенно под перевернутыми лодками.
Нет, и свет и цвет здесь были просто улетные! А потому застряли мы в Переславле по полной программе – не изобразив увиденное, я уже уехать не мог. В итоге Ленка выразила восхищение результатом моих экзерсисов, а я понял, что начинается совсем новая жизнь, несравнимо лучше прежней.
Ночь во Львах пролетела замечательно, начавшись и закончившись так, как и полагается у влюбленных друг в друга супругов. А утром мы уже неслись к Ярославлю.
Останавливаться в нем не стали, это было бы слишком надолго. Зато, объехав город и переехав Волгу, на час заскочили в Тутаев.
Здесь уже экскурсоводом была Ленка – она, оказывается, писала по нему курсовую.
Как я понял, Тутаевых получилось как бы два. Один – обычный, современный, довольно безликий город, неподалеку от областного центра. Второй, отделенный от первого широкой рекой – тот самый купеческий Тутаев, который поражал своей роскошью и богатством пару веков назад.
Сразу скажу – теперь не поражает.
Но ни на миг мы не пожалели, что свернули с трассы и двадцать восемь километров прочесали по неширокой дорожке. Потому что в угасании прежней роскоши тоже есть своя прелесть.
Потихоньку осыпающиеся каменные особняки, насквозь заросшая травой брусчатая дорога – спуск к пристани, пустынные, хоть и довольно широкие, "правильно" нарезанные улицы. Что не поддалось времени – так это Волга, проблескивающая сквозь промежутки между домами. Церковь над берегом, добавившая к своей высоте высоту крутого откоса. И ощущение связи времен, которое делает нас всех слегка бессмертными…
Там же прокатились с Ленкой на лодочке. Переезд на другую сторону реки и обратно – шестьдесят рублей. "А просто десять минут покататься?" – спросили мы. "Сто пятьдесят", – мгновенно сообразил ушлый лодочник, видимо каким-то ошибочным образом оценив наши финансовые возможности. Но мы тоже не лыком шиты, рынком обучены. Нам какая разница, как кататься? Короче, не стали вспоминать жестокую песню про лодочника, а просто прокатились на тот берег. За шестьдесят.
Честное слово, это было очень красиво. Зарисовывать ничего в Тутаеве я не стал, но в мозг себе пару картинок заложил накрепко. Потом напишу по памяти.
В Вологду приехали прямо перед сумерками и еще успели осмотреть местные достопримечательности.
Белый вологодский кремль – реально красивый. Башни, соборы, стены – все как надо. Прямо-таки счастье туриста. Разве что обилие всех оттенков белого слегка сбивало с толку автоматику моей дешевой цифровой "мыльницы".
Лично же меня, как художника, поразил концертный зал, сделанный прямо в древних стенах. Очень супрематически смотрелись ряды пустых синих пластиковых кресел, влажных от недавнего дождика, в обрамлении седых стен и башен Кремля. Я просто не мог оторваться от видоискателя.
Из дополнительных радостей нам досталась выставка ландшафтного творчества. Впрочем, это больше по Ленкиной части.
Больше ничего особенного не увидели, так как нам надо было еще найти самую дешевую в городе гостиницу.
На третий день нашего побега мы, как говорится, почувствовали разницу. Даже по пейзажу уже понималось, что мы теперь гораздо севернее, чем были сутки назад. И холоднее стало, и растительность изменилась. А речки сделались мелкими и каменистыми, очень живописными, кстати. Около одной из них я час потратил на этюдик маслом. Не удержался.
Да, самое главное: почти исчезли деревни и машины. Все-таки наша страна такая огромная, что стоит чуть отъехать от крупных городов, как население стремительно разрежается.
Тем временем мы с Ленкой по довольно неплохому шоссе подкатили к городу Кириллову. В нем две с половиной тысячи жителей и делают известный с древних веков лимонад. Это нам объяснила симпатичная девушка из сувенирной лавки.
Моя покупка там была необычной: рожок из коры, невесомый в руке, но гудящий, как сигнал магистрального грузовика.
А дальше начались настоящие открытия.
Конечно, более образованные люди (таких среди нас был один, точнее, одна) много чего знали о Кирилло-Белозерском монастыре. Я же, к стыду своему, срочно латал пробелы в образовании. Потому что такого я еще действительно никогда не видел!
Это просто огромный Кремль. Стены из красного кирпича – с четырехэтажный дом. Крепость, которая, по рассказам моего "экскурсовода", шесть лет оборонялась – и отбилась-таки! – от отступивших от Москвы войск поляков. И жили здесь, в крупнейшем монастыре России, полторы тысячи монахов. Однако обитель, как у нас водится, разорили вовсе не иноземцы, а собственная государыня, решившая, что негоже трудовым ресурсам прозябать по монастырям, и ограничившая число насельников полутора сотнями. Такое их количество явно не соответствовало грандиозному хозяйственному потенциалу здешнего монастыря – вот он постепенно и съежился.
Мой рассказ будет неполным, если не упомянуть, что монастырь чуть не полностью окружен водой. Когда открыты все ворота, то прямо от входа, насквозь, видишь вдали синь озера. Это так красиво, что Ленка увела меня чуть не силой, и то дав слово еще сюда со мной вернуться. Нет, все это нужно смотреть неторопливо, не спеша, наслаждаясь. А спешить мы все-таки начали, потому что ночевать распланировали только в Вытегре, а впереди еще был Белозерск, если верить Ленке, а я ей верю всегда и во всем – самый древний город в здешних краях. Стоит он, соответственно, на берегу Белого озера, которое, конечно, меньше Онежского, но, как и многие местные озера, вполне может сойти за небольшое море.
Сначала выехали из Кириллова не по той дороге – местная дама присоветовала, а я не сделал наоборот. Пришлось возвращаться, но никто и не думал жалеть о небольшом крюке – ну где еще увидишь действующий деревянный подъемный мост? К тому же удалось посмотреть на монастырь через озеро.
Покинув город, как сразу выяснилось, покинули и асфальт. Все. Исчезла привычная черная лента. Но грунтовка оказалась вполне приличного качества. Может, потому, что мы проходили ее в теплое и сухое время года.
Из экзотики еще следует отметить паромную переправу через реку Шексна. Ощущение очень острое: ты по-прежнему сидишь в своей машине, а вместо несущейся навстречу ленты дороги и шума колес – тихий плеск волн, свежий речной ветерок и лучи солнца, пробивающиеся сквозь низкие облака. Каждый бы день на пароме ездил!
Впрочем, для местных это вовсе не экзотика, а привычная часть жизни. Все они стараются пройти паром до 20:00. Потому что до восьми вечера он бесплатный, после – "коммерческий".
Про Белозерск, да простят меня историки и местные жители, ничего особенного не скажу. Не впечатлил. Хотя моя высокообразованная спутница немедленно отыскала резную каменную церковь какого-то мохнатого столетия.
Меня же снова – как в Переславле – поразили огромные насыпные валы вокруг бывшей крепости. Здесь они были гораздо мощнее, чем на прошлой нашей остановке. Местные сказали, что в нашем недавнем прошлом по этим валам ходили часовые, а внизу, в "котловине" под ними, ожидали своей участи сотни – или тысячи? – зэков. Похоже на правду: мы с женой приблизились к печально известному Беломорско-Балтийскому каналу, построенному в прямом смысле слова на костях наших соотечественников. Кстати, канал мы тоже пересекли, и не раз. В Белозерске он идет вдоль Белого озера, прямо по берегу.
Из города выехали опять по грунтовке. Дорога лесная, красивая, особого отличия от твердого покрытия нет. Самое смешное, что на нашем атласе эта трасса обозначена… красным, "федеральным", цветом. Но дорожные атласы издательства им. И. Сусанина нас никак не смутили, ибо привыкли. Так прокатили до лесного поселка с лесным же названием Липин Бор, после которого вдруг попали на отличную трассу! Реально замечательную. Абсолютно ровную, с четкой разметкой и аккуратными обочинами. Правда, машин на ней практически не наблюдалось. Чудны дела твои, дорожное ведомство…
Счастье кончилось за несколько десятков километров до Вытегры, городка, стоящего уже на берегу Онеги, где мы запланировали ночевку. А чтоб окончательно почувствовали разницу – грунтовка здесь тоже не чета прежней: ямы, ухабы, лужи. Я боялся за нашу "четверку", тщательно выбирая наименее опасные пути. Однако машинка не подвела.
Кстати, по дороге сами провели микроспасательную операцию: встретили поддомкраченную "Газель" и подвезли до Вытегры ее водителя вместе с двумя проколотыми колесами – в местных лесах мобильный телефон бесполезен. Гораздо важнее иметь ремонтный набор для шин. Этот же спасенный нами водитель "Газели" рассказал нам, что в Вытегру он приехал несколько дней назад со стороны Питера, через онежский порт Вознесенье. Качество дороги он определил словами, не приспособленными для опубликования даже в моем личном дневнике.
Что касается Вытегры, то гостиница нашлась (в три раза дешевле, чем в Вологде), люди оказались приветливые донельзя – нам с Ленкой едва удалось отбиться от приглашения съесть "калитку" – рыбный пирог размером с тележное колесо. Причем приглашал человек, с которым случайно перекинулись парой фраз у магазина. А самое главное – по одной стороне главной улицы у обычных пятиэтажек припаркованы обычные машины, а по второй – уже стоят кораблики.
Замечательный городок!
Когда мы его на следующий день покидали, я увозил два больших акварельных листа и маленький, еще сырой, этюд маслом.
…И все же карельские грунтовки очень приличные. Мы почти к ним привыкли, хотя по асфальту все равно получше будет. Пейзаж по-прежнему лесной, гигантское Онежское озеро – рядом слева (поскольку мы с Ленкой собираемся объехать его с юга на север, через Пудож – в Медвежьегорск), но почти не показывается из-за деревьев. Зато хватает озер поменьше, причем с обеих сторон дороги.
Пудож – славный городок, весь в зелени и, разумеется, с собственной рекой. Жители, как везде на Севере, радушны и обходительны. И на наш, пока еще московский взгляд – очень неторопливы. Скоро, наверное, и мы станем такими же.
По дороге свернули к Князь-озеру (с тем же успехом могли свернуть к любому другому – их здесь почти как сосен и уж точно больше, чем автомобилей на шоссе).
Двести метров – и мы на берегу.