– Я всегда мечтал так влюбиться, чтобы рядом был человек, который был бы мне нужен и которому был бы нужен я. Не хочется жить штампами, это не для меня. Чтобы всегда оставалось такое ощущение, что не напился из родника досыта, что хочется еще и еще… – его слова гулко звучали в душистой южной темноте. – Думаю, эта женщина – ты, я даже почти убежден в этом. Может, у меня получится переехать в Москву, но я должен быть уверен… – Влад оборвал себя на полуслове: недалеко от подъезда под фонарем стоял Григ. Видно, что стоял давно и что стоял бы до утра, если бы было нужно. – Ну, я тогда пошел, – Влад наклонился и поцеловал меня. – Я приду на вокзал провожать тебя. Помни, я счастлив, что встретил тебя в своей жизни.
Прижимая картину к боку, я ждала, пока Григ подойдет ко мне.
– Ты что? – сухо спросила я. – Что– то забыл?
Взгляд Грига перевернул мою душу. Как же я заблуждалась! Всю неделю после нашего разговора он держался так холодно, так отчужденно… Между нами установились вполне корректные, прохладные отношения людей, не испытывающих друг к другу особой симпатии. Ни словом, ни взглядом он не показывал, что мое присутствие вызывает в нем хоть какие-то эмоции. Его равнодушие повергало в уныние, но я почти смирилась и только сейчас поняла, что все это время он притворялся. И как искусно! Маска холодного безразличия спала с его лица.
– Сандра! – выдохнул он. – Я хотел просто еще раз посмотреть на тебя.
Он подхватил картину, и мы молча направились к подъезду.
– Ты не забывай меня, пожалуйста, – у двери теткиной квартиры он привлек меня к себе и поцеловал. Это был такой нежный и такой горький поцелуй. Казалось, что Григ прощался со мной навсегда.
Уплывал прочь перрон, потянулись запыленные заросли акации, закончился пригород Веденска, замелькали беленые домики с аккуратными палисадниками, ветер рвался в открытое окно вагона. Поезд вылетел, вырвался на простор, и море, огромное, блестящее там, где от воды отражались прорвавшиеся сквозь непогоду лучи, и мрачное, когда на солнечный диск наползала серая туча, распахнуло свой неуемный простор. Слезы нахлынули, потекли потоком, и я не пыталась их остановить. Поезд вывернул, оставляя позади море, Грига, Влада и ту, что бродила с ними по тенистым улочкам и любила их.
Два летних месяца в Веденске изменили во мне очень многое. Что ждало меня впереди? Я благодарила судьбу за то, что она все же компенсировала свой недосмотр и что меня ждет новая творческая работа. А еще я знала, что есть на земле розовый город, который замер после моего отъезда, как в сказке о спящей красавице. И проснется, когда я вернусь.
Прошла осень, наступил декабрь. Я много и с интересом работала, несколько раз встречалась с Вартаняном по деловым вопросам. Он был мной доволен! Мама была рада, что все мои дела шли в гору, Гутя стала моей лучшей подругой и без конца мастерила для меня талисманы на успех… Все было хорошо, но почему-то я все больше ощущала, что лишь на время заняла чужое место. А настоящее мое место не здесь… Казалось, что какая-то часть меня все еще живет там, в приморском городке, будто и не уезжала.
Друзья из Веденска звонили очень часто, делились новостями. Экспериментальный участок Влада пока так и остался экспериментом. Порт продолжал работать в прежнем режиме. Владу предложили работу в Гамбурге, и он уехал в Германию на три года. Он писал мне, и его мейлы и письма все так же были полны задушевности. Из театра пришло сообщение "Волшебную флейту" выдвинули на номинацию в конкурсе "Золотая маска", начали разбирать "Фиделио", но немецкий все же хромает… Григ продолжал работать в театре и тоже часто писал мне. Он скучал по мне, а я скучала по нему.
Сегодня двадцать пятое декабря, первое, католическое. Рождество. В Москве, как по заказу, идет снег. Он идет уже три дня, и я, чтобы избежать непредвиденных аварий, поставила свой новенький "ситроен" в гараж. На работу меня отвозит служебная машина. Офис компании украшен сдержанно, в вестибюле стоит большая елка. Помню, как ровно год назад Аркаша и Толяша расхаживали в красных колпаках по крошечному коридору нашей фирмы, каждый с коробкой конфет "Рафаэлло" в одной руке и бутылкой шампанского в другой. Неужели прошел год? На столе в своем кабинете я нашла бандероль, доставленную курьерской службой. Подарок от Влада. Немецкий рождественский кекс, большой плюшевый олень и открытка.
Открыв электронную почту, я увидела письмо Грига. – Сегодня я встретил твою тетю Раю. Она выглядела расстроенной. Я спросил, в чем дело, и вдруг она расплакалась. "Ах, Григ, – сказала она, – мне приснилась наша Санечка. Она была такой грустной, такой бледной. Она блуждала по каким-то пустым комнатам, как в лабиринте, и все время пыталась открыть двери. Но двери были заперты. Тетя тоскует по тебе. А уж как я тоскую, описать невозможно. Помни, что у меня на свете есть только ты одна". Я взглянула на картину, которая так дисгармонировала с хайтековской обстановкой в моем кабинете – корабль с алыми парусами, бегущий по волнам… И приняла решение, которое подспудно долго зрело во мне. Через два часа я сидела в вагоне поезда, отправлявшегося в Веденск. Маму я предупредила по телефону, а Григу отправила эсэмэску: "Буду завтра. Встречай". Ответ был краток: "Люблю и очень жду".
Не верьте, когда говорят, что любовь бывает только одна. У нее множество ликов, и одним из них она повернулась ко мне. Я думала, что для меня важнее всего в жизни карьера, самореализация. А оказалось – любимое дело немыслимо без любимого человека. И если пришла пора выбирать, то я выбираю любовь.
Я смотрела из окна вагона на ровные притихшие заснеженные поля. Снег покрыл дома, здания вокзалов, дороги… Так легко было вывести на нем, как на чистом листе бумаги: – Счет ноль– ноль. Все только начинается".
Бояре, а мы к вам пришли!
"Копейкина дача", бывшая барская усадьба, потом колхозная, а ныне дачный поселок, весной утопает в пышных зарослях пахучей сирени, осенью полыхает пожаром кустов боярышника, золотится кружевом берез и осин. Старые клены неспешно осыпают резные листья, а крупные ягоды рябины всегда привлекают перелетных птиц.
Давным-давно мои родители купили здесь дом-развалюху. Они вложили в него все свои сбережения и таланты, и в результате появился чудесный терем– теремок, который время от времени подновляется, оснащается газо– и водопроводом, отоплением, бытовой техникой, но все равно остается патриархально– сказочным. Когда я возвращаюсь мыслями в беззаботное детство, сразу вспоминается Подмосковье, запах родной дачи, стоящей прямо у старого барского пруда, лодочные прогулки по его спокойной воде, пахнущий дымком чай из самовара в резной беседке в саду. Вечерами, сидя на теплом, разогретом дневным солнцем крыльце, так хорошо наблюдать кроваво– красные закаты, слушать скрип старых кленов. А какое разнотравье здесь бывает летом! Купава, дрема, пастушья сумка, чабрец, подмаренник, медуница – названия, которые давно стали достоянием книг по траволечению. В городе же их днем с огнем не сыщешь!
Дача всегда была моим прибежищем, личной и скрытой от всех глаз резиденцией. И в хорошие, и в плохие времена я черпаю здесь энергию и силу. Это так здорово, когда ты можешь спуститься на три ступеньки и оказаться на земле. А земля, трава, деревья, даже фрагменты развалин старого барского дома передают тебе столько своей энергии! За все время существования нашего поселка ни одна семья не продала своего дома, здесь никогда не было дачников, а для многих – "Копейкина дача" – единственное место проживания. Мы знаем о наших соседях все, они знают все о нас, и очень часто можно зайти по– соседски в любой дом и напроситься на чай с черникой или брусникой, которыми богат подступающий прямо к поселку лес.
В один прекрасный осенний день, который я коротала на крыльце с ноутбуком на коленях, переводя заумный немецкий текст доморощенного философа, в доме раздался телефонный звонок. Лучше бы я его не услышала! Но я бодро прошмыгнула через сени в комнату и сняла трубку. Это была моя институтская подруга Таисия. Томным голосом она осведомилась о моих делах, с тем, чтобы я в свою очередь задала аналогичный вопрос ей.
Услышав ожидаемую реплику. Тая ввела меня в полный курс дела относительно гриппа, который она подцепила, а затем, изображая Мими из последнего акта "Богемы", попросила об одолжении. Не подозревая ничего дурного, я легкомысленно согласилась помочь подруге. Как говорится, не делай добра… Короче, уже через три часа мне следовало заводить свой старый – "жигуленок" и мчаться в сторону Шереметьева-2. Там я должна обнаружить супружескую чету Адам, туристов-индивидуалов, а также водителя Витю, который будет в течение пяти дней катать нас по всему Золотому кольцу на зеленом – "мерседесе".
"Они очень милые, эти Адам, – уговаривала меня Таисия, – спокойные, любознательные. Ты совсем не устанешь. Кроме того, в программе есть экскурсии, которые местные экскурсоводы ведут на немецком языке. Ты сама-то хоть видела Золотое кольцо полностью?"
Кольца я не видела, но в настоящий момент мне хотелось сидеть на своей даче и наблюдать за тем, как клены роняют листья в пруд, что я и довела до сведения Таисии.
За моими словами последовал надсадный кашель, хрипы, стоны и жалкий голос, молящий о пощаде.
Кто перед этим устоит? Под диктовку Таисии я записала программу, все адреса, пароли, явки, захлопнула ноутбук, проверила наличие бензина в своем авто и пошла собираться. Вещей на даче у меня было немного, поэтому сборы не заняли и десяти минут.
Во двор заглянула баба Шура – соседка справа.
– Уезжаешь уже? – с сожалением спросила она и потуже затянула концы белого платка под подбородком.
– На работу вызывают, – хмуро сообщила я.
– Ох-ти, мнешеньки! – вздохнула баба Нюра, – а я собиралась к тебе вечерком зайти чайку выпить! Пирожки уже затеяла!
Я тоже вздохнула – баба Шура пекла умопомрачительные пирожки. Только у нее они получались ровными, пышными и очень вкусными, вне зависимости от того, с какой начинкой они затевались. Соседка часто приходила ко мне на чай, просила рассказать что– нибудь из "заграничной жизни" и получала упрощенный отчет о моей последней командировке. Я предлагала выпить за удачно окончившуюся поездку, баба Шура из приличия отказывалась. Затем, выпив пару маленьких стопочек водки, соседка начинала петь. Неизменная реакция "водка – песня" – возникала всегда, как заключительный аккорд наших чаепитий. Впрочем, эта реакция характерна для любых застолий, когда-либо проходящих в поселке по любому поводу. Репертуар у бабы Шуры обширный, и мы настолько привыкли к такому музыкальному сопровождению, что ни банальный магнитофон, ни тем более караоке не заменят нам нашу неизменную исполнительницу.
Горестно понаблюдав за моими сборами, баба Шура помогла мне запереть дом и закрыть ворота и клятвенно пообещала присмотреть за хозяйством.
Итак, моя поездка по Золотому кольцу началась.
Выезжая на трассу, ведущую к Шереметьеву, я в который раз удивилась своей доверчивости. Вдруг у Таисии другие планы, и она просто скинула на меня неудобную поездку. Сымитировать кашель и насморк может каждый. А может, я и не права. Затренькал мобильный телефон. С тайной мыслью, что Таисия превозмогла свой недуг и дает мне отбой, я прижала трубку к уху.
Увы! Это была Олюшка, моя буйная, энергичная приятельница, кипящая идеями, планами и историями из чужих жизней.
– Катька, ты где?! – закричала она, и радиоволны вынесли ее голос за пределы трубки, прямо в салон машины.
– Еду в аэропорт, – подчеркнуто спокойно сообщила я.
– Ты улетаешь? – с ужасом осведомилась она.
– Нет, еду встречать немцев, у нас поездка по Золотому кольцу.
– А когда вернешься?
– В пятницу вечером. Поздно.
– Фу, – облегченно выдохнула Олюшка, – у меня аж сердце зашлось.
– Не переживай ты так, мы едем на хорошем спокойном "мерседесе", дождей нигде не предвидится, дороги сухие.
Как трогательно, что Олюшка так заботится обо мне!
– Да я не о том! Дело есть.
Мобильник чуть не выскользнул у меня из руки. Когда Олюшка говорит "дело", в него должны быть втянуты все без исключения, причем не без риска для себя.
– Недавно я познакомилась с одним классным парнем, – захлебываясь, застрекотала Олюшка, – он приехал из Липецка, ему тридцать лет, у него куча дипломов, менеджер по профессии, очень умный, хорош собой, не пьет, не курит, понятие "все в дом, все в семью" развито на уровне рефлекса…
– Ну и что? Говори быстрее, я скоро выезжаю на оживленную магистраль!
– Он не женат!
– Да ну?
– Я решила познакомить его с тобой!
– У тебя с головкой все в порядке? – язвительно осведомилась я.
– Да. Ты не волнуйся, он, честное слово, хороший, – не обиделась Олюшка.
– Ты решила стать свахой?
– Короче, ты приезжаешь, а в субботу утром мы будем у тебя. Устроим смотрины.
– Кому? Мне?
– Ему. И тебе.
– Оля, нет. Даже не думай.
– А я говорю, он тебе понравится!
– Только попробуй! – Я отключила мобильник и отшвырнула его на заднее сидение.
Терпеть не могу, когда меня сватают! Да еще так нагло! Да еще за провинциала!
Два года назад коллега отца попытался (правда, очень нежно и деликатно) познакомить меня со своим племянником. Тогда все было обставлено совсем иначе: дружеский обед в кругу семьи. Приехал отцовский коллега, его молодая супруга, племянник. Принимающую сторону представляли мои родители, моя школьная подруга и я. Племянник оказался вполне симпатичным молодым человеком. Я имею в виду внешне. Он молча сидел за столом и меланхолично жевал черешню, время от времени сплевывая косточки в пепельницу. Ничего привлекательного я в нем не нашла, его дядя больше ни на чем не настаивал, и все деликатно забыли об этой истории. Год назад подруга мамы привезла к нам на чай весьма живого молодого человека, который больше обращал внимания на нашего кота Сеню, чем на меня, предполагаемую невесту. Любитель животных тоже канул в Лету. Полгода назад великовозрастный сын давних приятелей моих родителей был четко запрограммирован своей властолюбивой и деспотичной мамашей на сватовство с максимально ускоренным финалом. Володя звонил мне каждый вечер, пару раз пригласил в ресторан, с большой охотой исполнял роль шофера (в тот момент мой "жигуль" был в ремонте) и вообще всеми силами старался услужить. Приглашенный на семейный обед, Володя пришел с бутылкой шампанского и коробкой конфет.
– Полусладкое, – немного разочарованно констатировала я. (Володя знал, что я люблю полусухое.)
Пока я расставила на столе фужеры, бутылка шампанского исчезла. Оказалось, что Володя спрятал его назад в сумку. "Вы же сами сказали, что любите полусухое", – оправдывался он.
Короче, с тех пор слова "сватовство", "смотрины" вызывают во мне законный гнев, а настойчивые предложения моих подруг познакомить меня "с классным парнем" означают немедленный разрыв отношений.
Вот и Шереметьево. Я поставила машину на платную стоянку, подхватила сумку и вошла в зал прилетов. Огонек напротив рейса из Гамбурга мигал вовсю: самолет уже приземлился. Расталкивая биомассу, накопившуюся у выхода номер пять, я пробралась к самым дверям и высоко подняла над головой лист бумаги, на которой жирным черным фломастером было выведено: Adams. Первым ко мне подошел молодой человек в неизменной кожанке.
– Вы Таисия? – он мотнул головой в сторону моего плаката.
– Нет, я Катя, Таисия заболела, – прояснила я ситуацию.
– Ааа. – Он бросил в рот три подушечки "Орбит".
"Иногда лучше жевать, чем говорить", – вспомнила я рекламный слоган и сделала вывод, что в ближайшее время ничего не услышу от странного молодого человека.
И вот они появились. Их можно было узнать сразу: ее – по сиренево– серебристой аккуратной прическе, мелким чертам сухонького лица, голубому дорожному костюму и туфлям на высоком каблуке; его – по мужественным чертам лица, благородной седине, крепкой альпийской трости и клетчатому костюму. Он бережно вел ее под руку, толкая перед собой тележку с одинаковыми по цвету чемоданами. Вид у старичков был потерянный и немного трогательный, словно они заблудились в страшном лесу, как Гензель и Гретель.
– Господин и госпожа Адам? – негромко спросила я.
Их лица просияли. Они рванулись ко мне, пожимали руку, взахлеб делились впечатлениями о полете.
– Короче, – юноша в кожаной куртке за моей спиной разлепил челюсти и схватился мертвой хваткой за тележку с багажом Адамов.
– Вы куда? – возмутилась я.
– В машину. Зеленый "мерс". Сейчас припаркую у выхода. Ждите там.
Судя по телеграфной краткости ответов, это было типичное дитя эпохи слоганов.
– Так вы Витя? – догадливо крикнула я вслед удаляющейся спине.
– Ну, – он обернулся и сделал удивленные глаза.
Машина была новой, удобной, кондиционированной. Старички Адам уютно расположились на заднем сидении, тихо споря друг с другом о каком-то "Мелко". Водитель Витя оказался молчаливым, невозмутимым и совершенно неамбициозным, что выгодно отличало его от прочих водителей. Зеленый "мерседес", минуя Москву, вырвался на широкую трассу и тонко зашуршал шинами по асфальту. Супруги, видимо, пришли к консенсусу относительно "Мелко". Они немного посмущались, а потом предложили нам с Витей отведать чашечку укрепляющего чая, который, собственно, и был предметом недавних споров. Оказывается, господин Адам должен каждый день в одиннадцать часов утра и в четыре часа дня принимать этот целебный чай-настой. Мы с Витей вежливо отказались от угощения. Госпожа Адам налила из маленького походного термоса зеленоватой жидкости в подставленный господином Адамом серебряный стаканчик, и в салоне запахло фермой.
Пять дней пролетели на удивление незаметно. Погода была замечательной, старинные русские города, куда я, действительно, сама бы ни за что не выбралась, казались уснувшими в позапрошлом веке, чета супругов была неизменно приветлива, терпелива и любознательна.
Когда бы еще я узнала о том, что храм Покрова на Нерли, располагающийся всего в полутора километрах от Боголюбове, является памятником сыну Андрея Боголюбского? Князь сам выбирал место, но не учел того, что храм будет затопляться в половодье. Неизвестные зодчие поставили на фундамент белокаменный постамент, который при строительстве постепенно засыпали землей. В итоге получился искусственный холм высотой более трех метров. Чтобы создать впечатление высоты строения, зодчие возвели стены храма не абсолютно вертикальными, а чуть– чуть наклоненными внутрь в их верхней части. Так родилось ощущение невесомой легкости и изящества.
А Переславль-Залесский? Музей-усадьба "Ботик" хранит ботик "Фортуна" юного императора Петра. Здесь же находится Горицкий монастырь, основанный еще Иваном Калитой в XIV веке. Самым любопытным оказалось сообщение о том, что двойные святые ворота монастыря в разное время года и суток выглядят по– разному и что для набора кладки для ворот мастеру понадобилось десять стандартных форм кирпичей.
Последним городом в программе экскурсии значился Ярославль. Автобусная экскурсия дала общий обзор города, а краеведческий музей удивил богатством своих экспонатов. Ценные иконы четырнадцатого, даже тринадцатого века; "геометрические картины" Фалька, "Зеленый шум" молодого Грабаря…