Днем на редакционной летучке редактор Полина выступила с сенсационной новостью – известная ясновидящая Дарьяла готова дать эксклюзивное интервью для нашего журнала.
– Только ты сможешь взять это интервью, я так старалась! – умоляла Полина. – Дарьяла дает интервью крайне редко, но просит, чтобы приехала ты.
– Именно я, так и сказала? – я прищурила глаз.
– Она сказала – главный редактор журнала "Анна".
– Ну что же, договорись о встрече, – ответила я и перешла к другим, более важным и насущным делам редакции, отметив про себя, что вечером обязательно поговорю об этом с Маринкой, которая была неисчерпаемым источником информации обо всех звездах и их закулисной жизни.
Итак, я набрала номер моей закадычной подруги, с которой мы вместе "идем по жизни" с седьмого класса школы.
– Слушай, я завтра иду к Дарьяле, знаешь такую? – я без предисловий выгрузила ей новость.
– Обалдеть, та самая Дарьяла! Про нее такое рассказывают… Вот бы мне сходить…
Подруга, конечно, пришла в восторг. Она обожает мои истории о всяких интересных персонажах, с которыми я общаюсь благодаря журналистской работе. Сама Маринка следит за светской хроникой с дотошностью сыщика. Благодаря этому моя подружка помнила, кому из знаменитых людей оказывала волшебные услуги эта самая Дарьяла, у кого что сбылось и кто какие комментарии по этому поводу давал прессе. Я только успевала делать пометки.
– Маринка, с твоей памятью никакого Интернета не надо, – благодарно заявила я ей после получаса болтовни.
– Ну хоть спроси у нее что-нибудь личное… Или приворот закажи. На Женечку своего, – бросила подруга на прощание.
Ох, Марина. Умеет же ткнуть в больное место.
Я передернула плечами. Нет уж, Женечка пусть идет в архив вместе со своей стильной черной трубкой, пристрастием к верховой езде и тонкой душевной организацией. Я вложила в этот "проект личной жизни" кучу любви, нервов и сил. У нас было все. Но… почти. Мы почти поженились, но никак не могли договориться о дате свадьбы. Мы почти съехались вместе, мешал только нескончаемый ремонт у Жени в квартире.
Мне удалось вырваться за границы этого заколдованного круга, в котором мы жили шесть лет. О, как жарко мы спорили, как нежно целовались. Окружающие не воспринимали нас как пару, мои подруги считали Женю недостойным меня, его друзья… Его друзья вообще представляли собой единый сплоченный круг холостяков-бизнесменов. Женщин там не существовало. Но нас это не напрягало, мы были вместе, нам было хорошо друг с другом. Мы любили бродить по весеннему Александровскому саду или брать билеты на самый последний сеанс в кинотеатр "Ударник", после чего просто необходимо было прогуляться по мосту через Москву-реку, ведущему к храму Христа Спасителя. На мосту в это время можно было встретить только влюбленные парочки и растерянных или, наоборот, слишком экзальтированных иностранцев. Мы могли всю ночь напролет гулять по ночной Москве. Могли сидеть в маленьком кафе, завтракать молча, глядя в глаза друг другу.
Каждый знал привычки другого наизусть. Женя приносил мне диски с фильмами японских и китайских режиссеров, готовил по выходным обожаемые мной блинчики с повидлом, а я заказывала для него классиков русской сцены на "Озоне". Идиллия, право. Попутно он не вылезал из утонченных депрессий и поисков себя. Я устраивала тихие сцены, пыталась пробиться к его разуму, но все чаще молча уходила из его квартиры и ехала домой.
Мы расстались три недели назад, и впервые – навсегда. И я еще не избавилась от привычки обращаться к нему мысленно, в моей памяти пока жил насмешливый темно-вишневый взгляд… А Женя после ритуальной попытки "вернуться к былому счастью" делал вид, что "утешается" – как доложила Маринка – с дамой-искусствоведом. На душе у меня саднило, когда я случайно натыкалась на цифры, совпадающие с его номером телефона. На дружеские подколки я тоже реагировала неадекватно.
Маринка, конечно, исподтишка заглядывалась на Женю, вечно окутанного романтическим туманом сплина и хорошего голландского табака. И посмеивалась сама над собой: мол, куда нам, обычным менеджерам из оптового отдела… Когда мы с Женькой расстались, она честно потратила целый субботний день, отпаивая меня чаем с лимоном, вытирая мне слезы и впитывая, как морской песок, историю нашего расставания. Именно она готовила потом мои любимые блинчики, пичкала всякими пирожными и сластями, радуясь от всей души моему проснувшемуся аппетиту и округлившейся физиономии.
Что ж, дружеская шпилька насчет приворота еще раз вернула меня к реальности. Женя – это исписанный листок моей жизни, не черновик, но уже ненужная вещь, и мне не надо к нему возвращаться, ни с магической помощью, ни просто так…
…Необычный аромат, кажется, сандала и еще чего-то экзотического витал даже у подъезда, где жила Дарьяла. Этот аромат безошибочно привел меня к нужной двери, и я не успела еще нажать на звонок, как хозяйка щелкнула замком.
Выглядела Дарьяла, как ей и положено – экзотично. Гладко зачесанные назад длинные волосы насыщенного черного цвета, тяжелый пучок на затылке. На пальцах – массивные серебряные кольца с символикой. На меня глянули внимательные, густо подведенные глаза. Чуть разомкнулись в усмешке узкие губы. "Проходите", – неожиданно красивым низким контральто Дарьяла пригласила меня в квартиру.
Вскоре меня устроили в кресле у стола, покрытого зеленым сукном. На столе лежали известные и неизвестные мне каменные и деревянные египетские амулеты. Прямо передо мной оказались два больших жука-скарабея.
Интервью явно удалось: ясновидящая говорила связно и образно, была откровенна и легко следовала за моими вопросами.
– А теперь давай поговорим о тебе, – сказала она, когда я убрала диктофон в сумку. – Ты подарила мне полтора часа своей жизни, так давай теперь я сделаю тебе подарок. Хочешь, заглянем в твою судьбу?
Конечно же я хотела. "И я познаю мудрость и печаль, свой тайный смысл доверят мне предметы", – процитировала я Ахмадулину, чтобы скрыть замешательство. Все же было немного страшновато.
По просьбе Дарьялы я положила руки на скарабеев. Передо мной закачался фестский диск, используемый в качестве маятника, и, странное дело, глядя на него, я почувствовала, что уплываю куда– то. В воздухе остро запахло неведомыми странами и нездешними цветами.
– Сердце твое сейчас болит, впереди у тебя новая боль и радость, которая вырастет, когда ты научишься смеяться, а не плакать… – словно через завесу, донесся до меня женский голос. – Ты хочешь новой любви, и она придет… Я попробую узнать его имя.
Я открыла глаза: маятник принялся выписывать сложные траектории над табличкой с буквами. Ясновидящая подняла бровь, потом некоторое время смотрела куда-то в пространство.
– Скрыто имя, – задумчиво промолвила Дарьяла. – Но первую букву я знаю. "Д". Точно, с двумя палочками внизу. Думай!
Я начала вспоминать. Дизайнер Димка – ну, вряд ли. У него недавно дочка родилась, да и не обращал он на меня никогда внимания. Дмитрий Орлов, музыкант, у которого на днях интервью брала? Маятник уверенно закачался из стороны в сторону: тоже "нет".
Митенька из дружественной редакции? А может, Дмитрий Митрофанович, наш издатель? Я покраснела: ох, служебный роман – это было бы ужасно. Маятник равнодушно показал очередное "нет" и безучастно качался, пока я перечисляла всех Дмитриев, за которыми оказались замужем мои однокашницы и подруги. Не согласился даже на юного и знаменитого Диму Билана, которого я вспомнила просто от отчаяния.
Дарьяла покивала головой:
– Видимо, тебе предстоит узнать тайну самой. И произойдет это очень скоро.
Я шла домой, вдыхая остатки благовонного дыма, который запутался в моих волосах и одежде.
И снова думала о Евгении, о том, как трудно строить отношения, и о том, что я совсем не готова снова переживать сердечную боль. Интересно, что же за человек прячется за неуловимой буквой?..
Дома меня ждала теплая тишина, полная покоя и одиночества. Хорошо, можно все обдумать как следует. Но не успела я нажать на клавишу чайника, как запиликал телефон. Маринка! Вот неугомонная душа…
– Ну как? Ну что? Что она тебе сказала?
– Да, в общем-то, ничего особенного… Маятником меня чуть не укачало, веришь! – почему-то сказанное Дарьялой я не могла повторить даже лучшей подруге.
– Эх, меня бы взяла с собой, что ли, – посетовала подруга и перескочила на другую тему. – А мой Витька опять хочет машину менять… Теперь увлекся внедорожниками. Говорит, на рыбалку буду ездить… – Марина успокаивающе зажурчала про Витьку, которого я знаю сто лет в обед – они поженились еще на третьем курсе, и я была свидетельницей. Про двух детишек, про какие-то их школьные дела, бесконечно далекие от меня… Я слушала и не слушала, пока Маринка не попросила:
– Ну, расскажи еще что-нибудь интересненькое… Надоело мне все, Ирка. Каждый день одно и то же. Сплошной "день сурка". На работе тоска зеленая, одни бумажки с бухгалтерскими данными… Хоть тебя послушаю! Что там было в пресс-туре для "избранных" журналистов на Крите?
И мы болтали, как тысячу раз до этого. Я рассказывала, с кем встречалась, какая тема номера у нас планируется, а Маришка восхищалась и вздыхала. Так было, сколько себя помню: еще в школе я пересказывала ей события со слетов и конкурсов, а она, тяжеловатая на подъем, восторгалась, подбадривала меня и с удовольствием слушала, как будто отсвет моей бурной жизни падал и на нее.
Мое рабочее утро началось с появления бодрой усатой Анны Николаевны из отдела писем. Она всегда приходит в десять и приносит редакционную почту. На моем столе образовалась стопка из пяти конвертов, адресованных мне лично. Редакторы за день получают писем раз в десять больше. Я допила кофе, как всегда божественно сваренный нашей "кофейной феей", и принялась за конверты. Наверняка что-нибудь от читателей и, как обычно, приглашения на мероприятия – выставки, пресс-конференции, презентации…
Поскольку в редакции стало страшно шумно – редакторы громогласно обсуждали только что принятое по телефону интервью скандально известной певицы, – я устроилась читать письма на диванчике в холле.
Какая-то юная барышня пишет, что обожает журнал "Анна" и хочет тоже стать журналисткой. Просит совета, куда поступать. Надо будет ответить и ободрить. В ее возрасте я бы отчаянно обрадовалась, если бы получила письмо из редакции. Хотя, конечно, не в наших правилах вступать в переписку с читателями…
Так, дальше пара приглашений, как я и думала.
А это что такое? Узкий синий конверт без штемпелей. Написано – Ирине Тумановой. Почерк крупный и строгий. Интересно.
Не удержалась и сунула в конверт нос. Пахло хорошим мужским одеколоном, горьковато и чуть тревожно. Кажется, "Кензо".
Вытащила листок.
"Дорогая Ирина! Я восхищен вашим безупречно ясным взглядом, вашей летящей походкой и такой мягкой улыбкой. Я не люблю дамские журналы, но ваш читаю – чтобы сохранить иллюзию беседы с вами, тем более, что в каждом выпуске в колонке "От редакции" я могу видеть ваше прекрасное фото… И тогда я понимаю: больше всего на свете я хотел бы оказаться с вами наедине, чтобы рассказать все, что чувствую, что думаю, прочитать вам свои любимые строки из Цветаевой и Есенина.."
Все, дальше можно не читать. Восторженный воздыхатель, причем тайный. Подписи нет, конечно. Я пожала плечами. Такие письма не редкость. А вот то, что конверт пришел не по почте, кое-то означает… Каким образом он попал в отдел корреспонденции? Морщась, я отправила синие листки вслед за приглашениями в ближайшую корзину для бумаг.
Через полчаса меня вряд ли можно было назвать обладательницей "безупречно ясного взгляда": я расшифровывала интервью Дарьялы с диктофона, не доверив эту работу никому.
Потом, после безуспешных попыток нашего продюсера, пыталась договориться о встрече с юной, но уже неуловимой звездой эстрады для съемок моды в нашем журнале. Иногда чувствуешь себя частным детективом, а не журналистом – попробовали бы вы добыть прямой личный телефон певицы, если оба ее директора, а также агент и секретарь не выдают ее контактов ни за какие коврижки. Но я все-таки профи, и поэтому, благодаря имени журнала и обещанию сделать большую фотосессию, звездочку я отыскала и даже назначила время и для съемок, и для интервью.
Давно погасли всполохи закатного вечера в огромных окнах редакции, когда я наконец выключила компьютер и подхватила коробку, перевязанную алым атласным бантом. Пришло время веселья: у Ксюши из редакции журнала "Наши дети" день рождения, так что трудоголики пусть ждут появления луны, а я мчусь в кафе!
В уютном зале было полно знакомых лиц. Я слегка опоздала, все уже успели выпить чуточку вина и развеселиться.
А вот и Гарик из ежедневной газеты "Свежие новости". Уже крадется ко мне с лицом заговорщика. С Гарькой мы познакомились на пресс-конференции чопорной английской леди, пожелавшей стать благодетельницей одного из российских детских домов. Тогда мы оба опоздали и с разбегу столкнулись у входа в конференц-зал. Из моей сумочки высыпалось все, что только было в ней: от помады до запасных авторучек. От такой неожиданной заминки Гарик выдал резкую тираду, но педантично все собрал, протянул визитку и, уже никуда не торопясь, предложил выпить кофе в баре. Бар был закрыт, мы пробрались в VIP-зону. Там нас напоили прекрасным кофе, а потом к нам неожиданно присоединилась та самая чопорная английская леди. Оказалось, что она совсем не "сушеная акула", а очень застенчивая молодая женщина, которой посчастливилось выйти замуж за лорда и которая маялась в этом богатом замужестве, желая сотворить доброе дело. Или, уж совсем по барону Мюнхгаузену, "совершить подвиг". У нас с Гариком получилось два классных эксклюзива, после чего мы стали приятелями. И всегда рады видеть друг друга, как сегодня.
Гарик устроился рядом и принялся рассказывать невероятно смешные истории из своей богатой на курьезы корреспондентской жизни.
– Слушай, а я вчера ходила к ясновидящей Дарьяле, брала интервью.
Гарик, как ни странно, отнесся к сообщению серьезно. Он припомнил участие Дарьялы в известных телепередачах, ее меткие язвительные высказывания в адрес некоего пафосного ученого, полностью отрицавшего существование параллельного мира, а также выдал секрет: его сестра однажды посетила ясновидящую и осталась довольна.
Улизнув с вечеринки пораньше, я приняла предложение Гарика подбросить меня домой. Гарик острил без конца, изображая в лицах то самое ток– шоу, на котором Дарьяла "припечатала" ученого. Всхлипывая от смеха, мы пытались вспомнить, как звали того деятеля науки: "Дормидонт… Нет, Диомид!"
Вдруг Гарька посмотрел на часы и сделал страшные глаза.
– Все, дорогая, я тебя здесь высажу, ладно? До подъезда сама доберешься! Счастлив был видеть! У меня встреча. С диггерами. Эксклюзив! Уже через двадцать минут. Я полетел! – И он умчался в ночь.
В подъезд дома я входила в прекрасном настроении. Сама не знаю, зачем подошла к почтовому ящику (чего обычно в вечернее время не делаю). Так, счет за квартиру, рекламные листовки… Следом выпал… синий конверт.
"…такая сильная, и такая нежная. Тебя не удержать в руках, как синюю птицу, но с тобой можно обнять все небо. Моя персональная недостижимая мечта, мое чудное видение, моя Мадонна. Я подражаю классику, но лучше него никто не может представить образ моей любви, чтобы ты поверила мне". Я снова сунула нос в конверт. Определенно, у него хороший вкус – мне нравится этот запах. Тут мой взгляд упал на строку "Отправитель". Там стояла всего лишь одна буква – печатная "Д" П!
Еще долго я не могла уснуть. Неужели визит к Дарьяле так повлиял на меня?
Следующее утро прошло в хлопотах. Я провела его в компании с визажистами и стилистами в нашей фотостудии, у любимого фотографа Андрея. Для "Анны" снимался Дарко Стрельцов, театральная звезда трех последних сезонов, обладатель серьезной театральной премии за роли Эраста в "Бедной Лизе" и Флегматика в пьесе-модерн в прошлом году. Высокий, светлые волосы, высокие скулы, синие глаза. Удивительно: отец его из Сербии, белградский артист Милорад Ченгич, мама русская, а сам он – стопроцентное воплощение скандинавского типа. Ему бы на шхуне фотосессию сделать, в ореоле из соленых брызг…
После съемок строгий продюсер Стрельцова выделил нам час для интервью. Актер легко общался, прекрасно реагировал на шутки, успел поделиться впечатлениями от прочитанной книги философа Ильина… На прощание он вдруг сказал:
– Ирина, у меня возникло необъяснимое желание пригласить вас на спектакль. Давайте сделаем вид, что это только затем, чтобы вы лучше описали в интервью мою невероятно притягательную личность?
Я рассмеялась и согласилась прийти.
– Только не убегайте после спектакля, – попросил он. – Подождите у главного входа, а то у служебного поклонницы будут клубиться. А у главного, как правило, никого не бывает…
Вечером я подходила к почтовому ящику со смешанными чувствами. С одной стороны, мне очень нравилась интрига. С другой – пора бы уже разгадать эту историю…
Разумеется, синий конверт снова ждал меня. И в нем было ужасно трепетное письмо. Еще немножко, и я действительно поверю, что этот мистер Икс в меня влюблен… Хотя, почему "Икс". В конце письма стояло крупное "Д". Дарьяла бы наверняка загадочно улыбнулась…
Моя жизнь богата на перемены. Всего несколько дней назад я думала, что еще долго буду проводить вечера в уютном, надежном одиночестве, выбираясь на светские мероприятия только по заданию редакции. А сегодня уже лихорадочно раздумываю, что надеть на спектакль Стрельцова. В одном я была уверена: из всех украшений я выберу золотой фестский диск, привезенный с Крита.
Давали Шекспира, новую постановку "Укрощения строптивой". Все-таки бывают же вечные произведения, которые никогда не наскучат. Труппа в ярких вязаных нарядах танцевала, пела и увлеченно распутывала интригу. Дарко в роли Петруччио был, что называется, в ударе. Я с удовольствием кричала "браво", и, кажется, пару раз Дарко бросил взгляд в сторону моей ложи, хотя вряд ли. В финале, когда труппа выходила на поклон, капельдинер поднесла артисту мой букет из черно-бордовых роз. Мое сердце забилось. Дарко принял букет, вытащил мою визитку, бросил на нее взгляд и… с поклоном передал розы партнерше. Визитку легко смял в ладони. Я разозлилась и тотчас же настрочила ему гневную эсэмэску.
После спектакля я решила не ждать Стрельцова, а отправилась к ближайшей станции метро, чтобы поскорее скрыться в городской подземке.
– Ты сегодня совсем другая. На работе – собранная, сильная, внимательная, как следопыт. А тут вдруг такая взрывоопасная, с пылающими щеками, впору народ на баррикады вести! Ира, что с тобой? – Дарко едва нагнал меня у входа в метро.
– Ты хотя бы разорвал мою визитку или так, швырнул куда попало? – вырвалось у меня.
– А, ты об этом! – рассмеялся он. – Ну, не обижайся. Просто у Кати, у актрисы, вернее, у ее сестры, родилась дочка. Вот я и решил поздравить Катюшу.
– Моим букетом, – мрачно констатировала я.