– Так вот, – продолжила Оксана, – увидев кирпичную стену, я ощутила дежавю. Помнишь, я еще предсказала, что позвонят в дверь.
– Да! Я, кстати, еще подумал: "ну и слух у Ксюхи".
– Слух тут вообще ни при чем. Я просто знала, что произойдет через секунду.
– Интересно, – задумчиво улыбнулся Алексей. – И что?
– А то, что одно из самых ярких дежавю в детстве тоже произошло рядом с кирпичной стеной!
– Да ты что?! – Алексей окончательно забыл про работу и повернулся к Оксане: – Рассказывай!
– Мы с папой ездили в Москву. И вот, когда мы шли по Красной площади, он зачем-то остановился, и я глазами уперлась в кремлевскую стену. Тут меня и накрыло... я вдруг ощутила, что все это уже видела... причем не просто видела где-то, а вот так же стояла, держала папу за руку, потом повернулась и... я была уверена, что когда развернусь, то увижу рассыпанные по мостовой цветы... я повернулась и действительно увидела, как девочка собирает гвоздики, которые нечаянно уронила. О чем это говорит?
– О том, что ты можешь заглядывать в будущее?
– Не совсем так! Я ведь не видела, как девочка уронит цветы, а знала, что увижу рассыпанные цветы, когда обернусь.
– И в чем разница?
– Я не видела будущее, а знала о невидимом для меня пока настоящем. Выходит, что дежавю – это состояние, когда мы просто ЗНАЕМ все происходящее, поэтому оно и воспринимается, как "уже было", "уже видел".
– Но откуда знаем?
– Очевидно, просто из окружающего мира. Но информация поступает не через обычные пять органов чувств, а через какой-то другой проводник. Давай назовем его пока традиционно: "шестое чувство". Так вот, этим "шестым чувством" я в тот момент ощущала, что из толпы за мной следит какой-то человек. Причем не просто "какой-то", а вполне конкретный, хорошо мне знакомый. Я начала искать его глазами, но дежавю закончилось и все снова превратилось в обычный летний день. Я спросила папу, что это со мной было, но он сказал, что так иногда бывает, но никто не знает, почему.
Потом у меня в жизни было еще несколько подобных состояний, я правда все уже и не припомню, но вполне вероятно, что я опять смотрела на стену. Домов-то кирпичных много. Помню, ехала в трамвае... Так вот... Я, конечно, ни в чем не уверена, но мне подумалось: а что, если дежавю включается при концентрации на каком-то конкретном символе? В моем случае – на кирпичной стене.
– Но тогда кто-то должен был этот символ в тебя запрограммировать. Как это могло произойти?
– Во-о-от! Именно это мне и интересно! Если для простоты взять аналогию с компьютером, то момент дежавю я бы сравнила с моментом закачки файлов из Интернета. А эти "ключевые символы" как рекламные баннеры раскиданы повсюду. В момент случайной концентрации на одном из них это "шестое чувство" включается и принимает информацию. Состояние очень короткое, поэтому мы не успеваем сообразить и включить контроль сознания. Вполне вероятно, что за эту секунду мы принимаем множество файлов, а потом в течение какого-то времени они постепенно открываются и осознаются, как собственные мысли. Или не осознаются, а просто хранятся. Рискну предположить, что в момент, когда я остановила взгляд на стене, в меня загрузились файлы какой-то личности, которая жила давно в прошлом и которая заархивировала свое сознание и опыт, глядя на кирпичную стену.
– То есть, ты хочешь сказать, что в тебя подселился некто и живет в тебе как паразит?
– Неприятно это предполагать, но боюсь, что так. И знаешь, что мне сейчас подумалось: именно этот "некто" интересует Йосиф Якича, а вовсе не я, как Оксана Власова. И вполне вероятно, что она (почему-то, я уверена, что это женщина) знает что-то такое, что нужно Якичу. Для этого он и устроил всю эту историю с тюрьмой, чтобы разбудить ее во мне. Именно для этого он грузил меня всякими схемами "вечных двигателей", чтобы я уснула и потеряла контроль над своим сознанием, и он...
– Стоп! – воскликнул Алексей. – Так может быть, ему это удалось? И поэтому дело "внезапно" закрылось и он исчез. Все сходится! Причем дело закрылось не окончательно, а лишь легло куда-то в "долгий ящик". На всякий случай, если вдруг понадобится еще какая-то информация.
– Логично, – согласилась Оксана. – Хотя и фантастично до безумия.
– Но кое-что не сходится! – озабоченно сказал Алексей.
– Что?
– Дежавю случается хотя бы раз с каждым человеком. И у меня было. Но мы-то его не заинтересовали. Как, по-твоему, он определил, что эта "некто" живет именно в тебе?
Оксана пожала плечами и задумалась.
– А может быть, есть какие-то символы, типа пароля, которые "подселенка" начинает транслировать, когда вживляется в человека? Может быть, какие-то жесты, которые мы воспринимаем как чисто механические?
– А у меня есть другое предположение.
– Поделись.
– А что, если Йосиф Якич постоянно находится в состоянии дежавю? Или не постоянно, но умеет входить в него не случайно как мы, а вполне осознанно, когда пожелает. Ты сказала, что тогда на Красной площади в дежавю узнала какогото человека из толпы. Может, это он и был? И он увидел, что ты поймала "подселенку", и с тех пор начал за тобой следить. И возможно, не ты одна "скачала" тогда этот "файл". Возможно, у него есть несколько "носителей". Так, может быть, и историю с "Мастером" он устроил не для того, чтобы каких-то денег на продаже чужой земли заработать, а чтобы также "посадить" и "взломать" Маргариту? Может быть, и она тоже что-то знает?
– Возможно! – кивнула Оксана. – Вопрос: чего такого мы знаем? И какая связь с Трешкой? И при чем тут Рихард и Глеб?
– Какой еще Глеб?
– Да... есть тут еще один "пострадавший" от гипноза Якича. Завтра вместе в Трешку поедем.
– Я бы тоже с вами сгонял. Ты еще не очень опытна за рулем, чтобы на такие расстояния ездить.
– За рулем будет Глеб, – ответила Оксана, и ощутила волну ревности и обиды, исходящую от Алексея. – Поехали с нами, если хочешь! – предложила она.
– Только, чур, я за рулем!
И тут в сумке Оксаны зазвонил телефон.
– Але! – улыбнулась в трубку Оксана. – Да?! Конечно! Уже еду! – воскликнула она и радостно вскочила с дивана. – Ура! Анна Даниловна нашла сиделку для мамы! В общем, завтра... Переноси все важные дела и Соньку тоже возьми! – договаривала Оксана уже в приемной.
– Куда возьми? – радостно спросила Соня.
– Завтра все вместе едем в Трешку! – крикнула Оксана, убегая по коридору.
Похмелье
Сознание вернулось, но тело отказывалось подчиняться. Александр аккуратно разлепил веки и приоткрыл глаза. Взгляд сфокусировался на сводчатом потолке, сплетенном из ветвей ивы и накрытом куском брезента. Сооружение напоминало палатку. Александр приподнялся на локте, чтобы осмотреться, но сморщился от боли. Раскалывалась голова, ныла шея, ломило все суставы, зудели пчелиные ужалы. Жутко хотелось пить. Александр огляделся в поисках своего рюкзака, где лежала бутылка с водой. Рюкзака он не нашел, зато увидел старинный медный самовар. Александр подполз к нему и открыл краник, но вода не потекла. В надежде, что на дне все-таки есть пара глотков, он отсоединил трубу и снял крышку. Но вместо воды внутри был пепел. Александр застонал. Рассмотрев антикварный предмет, он понял, что это хитро реконструированный обогреватель, в недрах которого идет медленный процесс тления, так, что небольшой порции топлива вполне хватает на всю ночь. Самовар был еще теплым. Вот только кто растопил для него эту печку? И кто притащил его в эту палатку? Кто же этот таинственный спаситель? И где он?
В поисках ответов и, главное, воды Александр откинул брезентовый полог и начал выбираться из своего уютного убежища. Высунув голову из палатки, он тут же уткнулся носом в ствол дерева. Холодный влажный воздух ворвался в грудь и мгновенно вызвал озноб и желание забраться обратно в тепло. Но жажда была сильнее. Осторожно, чтобы не причинять голове и шее лишней боли, Александр огляделся, и сердце его заколотилось от головокружительного зрелища. Оказалось, что его теплая ночлежка располагалась на ветвях лиственницы, той самой, на которой несколькими метрами ниже висела борть.
Медленно, стараясь не сотрясать ноющую голову, Александр начал спускаться вниз.
"Как же я сюда залез-то? – удивился он, добравшись до борти, ниже которой не было больше ни одной ветки. – И как теперь слезать?" Собрав в кучу больные мозги, он немного подумал и решил, что, спрыгнув отсюда, он не убьется, но и залезть обратно с дымарем и торбой ему уже вряд ли удастся. Поэтому взять мед он решил прямо сейчас. Морально приготовившись к страшной пчелиной мести, он достал из-за ремня на ноге нож и отогнул доску, закрывающую борть. Сразу бросились в глаза свежие срезы сот. "Значит, не только Пелагее дед открыл свой секрет", – подумал Александр. Быстро отломив небольшой "язык", Александр закрыл борть, повис на ветке и спрыгнул на землю с высоты около четырех метров. Благо, земля здесь мягкая, как матрац. Подождав, пока уймется боль в голове и теле и пока боевые пчелы потеряют к нему интерес, всадив в него пару жал, Александр поднялся на четвереньки и подполз к рюкзаку. Достав торбу, он открыл ее, чтобы положить туда чудом добытый мед, и остолбенел от удивления. Торба была уже полна. Даже не пытаясь ничего понять, Александр втиснул туда последний кусок и наконец жадно прильнул к бутылке с водой.
Вспомнив слова Пелагеи о том, что нельзя долго сидеть и лежать на земле, Александр встал и снова сморщился. "Как же я буду скакать по кочкам с такой головой? – подумал он. – Отлежаться бы!" Он поглядел на высоченную лиственницу и понял, что без специальных приспособлений на нее точно не залезть. "Значит, гдето здесь оно должно быть спрятано", – догадался Александр и, превозмогая боль, начал искать в окрестных кустах что-нибудь напоминающее лестницу. Ничего подобного он не обнаружил. Подняв с земли свежесрезанную ветку ракиты, он с недоумением повертел ее в руках и бросил обратно, так и не поняв ее предназначения. Тогда Александр решил обойти остров в поисках какой-нибудь возвышенности или другого безопасного для отдыха места.
Миновав густые заросли мелкого лилового вереска, Александр вышел на поляну с абсолютно другой растительностью. Здесь вереск цвел крупными белыми соцветиями. С блаженством вдохнув тонкий аромат, Александр пошел дальше. С удивлением он отметил, что остров скорее напоминает собранную кем-то коллекцию различных культурных сортов, чем дикие заросли.
Вдруг прямо на его пути "вырос" огромный серебристый куст. "Серебряная королева", – вспомнил он название. – Где же я мог уже видеть такое чудо? Наверное, в палисаднике у Раи". С восхищением поклонившись "королеве", он пошел дальше. Несколько крупных полян были густо засажены мелкими цветами, похожими на ландыши. Александр сорвал несколько цветочков и понюхал. Аромат был резкий, но приятный, и с каждым вдохом боль в голове ослабевала, подобно тому, как снимается похмелье несколькими глотками пива. Обрадовавшись, Александр набрал пучок этих цветочков и радостно зашагал в сторону лиственницы, чтобы забрать рюкзак и двинуть к дому.
Дорога
Мелкие брызги только начавшегося дождя прибили к земле дорожную пыль, и колеса идущего впереди "Мерседеса" оставляли в ней еще сухую колею. Оксана ехала в машине Глеба, но уже сильно об этом жалела. Гонщик он был тот еще, и они с Алексеем всю дорогу обгоняли друг друга, демонстрируя мощность своих автомобилей и крепость нервов. Оксана не могла заорать на Глеба, как обычно орет на Алексея, не могла потребовать, чтобы он ехал медленнее, а на ее робкие оханья и поскуливания Глеб не обращал никакого внимания. В очередной раз он "сел на хвост" Алексею и, очевидно, приготовился к очередному безумному обгону. Оксана вжалась в сиденье и вцепилась побелевшими пальцами в ручку двери. Она бы с удовольствием закрыла глаза, чтобы не видеть мелькающего пространства за окном, но больше, чем секунду она выдержать не могла. Страх приказывал контролировать ситуацию, и глаза открывались автоматически.
Когда очередной обгон был завершен, и джип Глеба занял лидирующую позицию, Оксана немного расслабилась и оглянулась назад. На заднем сиденье спокойно сидела и глядела в окно Анна Даниловна. Оксана вчера пригласила ее съездить в Трешку, и та с радостью согласилась.
– Вам не страшно ехать с такой скоростью? – спросила Оксана.
Анна Даниловна оторвалась от созерцания осеннего пейзажа и удивленно посмотрела на Оксану.
– А разве мы едем слишком быстро? – удивилась она. – Я и сама так же езжу. Дорога здесь отличная, можно и быстрее, если двигатель позволяет.
– Ой! Значит я одна такая трусиха! – жалостливо сказала Оксана, в надежде, что Глеб поймет ее страдания и прекратит это бессмысленное соревнование с вырвавшимся на свободу Алексеем.
– Трусиха? – переспросил Глеб. – Странно! Ты не создаешь впечатление "кисейной барышни".
– А при чем тут барышня? – удивилась Оксана. – Разве неоправданный риск – это показатель доблести?
– Риск – нет! – Глеб улыбнулся. – Особенно неоправданный! Но на этой скорости на этом автомобиле нет абсолютно никакого риска. Анюта права, можно и быстрее. Но быстрее – это уже некомфортно. Мне придется напрягаться, чтобы контролировать ситуацию.
– Ты хочешь сказать, – возмутилась Оксана, – что на скорости сто шестьдесят никакого риска?
– А в чем риск? – удивился Глеб. – Чтобы разбиться, вполне достаточно и восьмидесяти, поэтому все, что свыше, ничуть не добавляет опасности. Так зачем терять время? Тем более что никаких препятствий нет и вероятность, что на дороге внезапно вырастет дерево, равна нулю.
– А другие машины? Мало ли, что может случиться? Вдруг какую-нибудь из них занесет на мокрой дороге? Или, например, лопнет колесо...
– Я успею среагировать! – уверенно ответил Глеб.
– Но как ты можешь быть в этом уверен?
– Просто я знаю свою скорость реакции и знаю возможности своей машины. Тебе не о чем беспокоиться. – Глеб улыбнулся и посмотрел на Оксану.
У Оксаны просто перехватило дыхание от ужаса, когда она увидела, что Глеб не смотрит на дорогу, да еще и отпустил руль.
– Да успокойся ты! – засмеялся Глеб. – Хочешь, пересядь на заднее сиденье.
– Нет! – воскликнула Оксана.
– Почему? Там безопаснее.
– Нисколько! – ответила Оксана. – Там еще страшнее, ведь с заднего сиденья невозможно схватиться за руль, если вдруг что...
– Странно! – сказала Анна Даниловна. – Откуда у вас эта фобия? Вроде вы никогда не попадали в аварии.
– Может, потому и не попадала, что все время слежу за скоростью и бдительностью водителя! – ответила Оксана.
Глеб сбавил скорость и остановил машину.
– Пересаживайся назад! – приказал он.
– Зачем?! – возмутилась Оксана.
– Я не хочу, чтобы ты, "если вдруг что", вцепилась мне в руль. Вот тогда мы точно улетим в кювет! Для нашей общей безопасности тебе надо пересесть.
Анна Даниловна вышла из машины и открыла перед Оксаной дверь.
– Я хочу вперед! – сказала она. – А вам, Оксана Васильевна, будет проще погрузиться в вашу фобию на заднем сиденье.
Оксана обреченно вышла и пересела назад.
Машина тронулась и начала набирать скорость. Оксана печально уставилась в окно, пытаясь переключиться на красоту желто-алых осенних пятен среди темно-хвойных зарослей. Но по мере ускорения между лопатками возрастало напряжение, захватывая мышцы шеи, скул, плеч. Стало трудно дышать. Но это была не астма. Казалось, тугой корсет стягивает талию и грудь. Она закрыла глаза, чтобы представить какой-нибудь образ, но не смогла продержаться и трех секунд. Между веками образовалась щель, и сквозь нее Оксана увидела мелькание травы на обочине. Закружилась голова, и страх достиг той стадии, когда она уже готова была закричать.
– Жа-а-ак!!! – услышала Оксана мысленный вопль из глубины своих воспоминаний.
– Боже! Что за имя? – подумала она современным сознанием. – Кто такой этот Жак?
– Это мой кучер! – вспомнила она. – Почему мы так несемся? Разве мы куда-то спешим?
Она снова выглянула из-за шторки кареты. Мимо мелькали деревья на немыслимой скорости.
– Да он что там, совсем спятил?! Он же загонит лошадей! Эта четверка обошлась моему мужу недешево. О, сколько усилий пришлось приложить, чтобы раскошелить его на такой подарок! Жак!!!
Но кучер не реагировал на ее крик, а лишь подстегивал упряжку. В карете, не приспособленной для такой езды, даже не за что было схватиться, поэтому пассажирку трясло как горошину в погремушке.
Вдруг она услышала стук копыт позади кареты. Едва успевая подставлять локти, чтобы не разбить лицо о стены, она добралась до заднего окна и отодвинула шторку. За ними гнались какие-то всадники в черных одеждах. Сердце ушло в пятки. Расстояние между разбойниками и каретой неумолимо сокращалось.
– Жак! Быстрее!!! – истерично закричала она, но было ясно, что он и так уже выжал из элитных красавцев максимум возможной скорости. Теперь вся надежда только на выносливость, которой славилась эта порода.
– Что нужно этим людям? – судорожно пыталась понять барышня. – У меня нет при себе никаких ценностей. Но они-то этого не знают! Хотя глупо предполагать, что я катаюсь по лесным дорогам увешанная всеми своими бриллиантами. А может быть, им нужны мои кони? Да что бы ни было им нужно, лучше сдаться, чем разбиться!
Приняв это решение, она заколотила в переднюю стену кареты и закричала:
– Жак! Тормози!!! Нам все равно не уйти! Тормози, а то разобьемся!
И вдруг она услышала выстрел. От резкого звука лошади совсем взбесились и понесли. Ее откинуло обратно на заднее сиденье. Прогремело еще несколько выстрелов, от которых не только у лошадей, но и у пассажирки помутился разум. Возбужденная дозой адреналина, она решилась высунуть голову в окно и все-таки докричаться до Жака. Но крик застрял в горле, когда она увидела руку кучера, безвольно свисающую с козел, вместо того чтобы держать поводья упряжки. Видимо, один из выстрелов достиг цели.
Лошади мчали безумным галопом. Если хоть одна из них споткнется, то вся четверка покатится кубарем, увлекая за собой и повозку, а первый же поворот неминуемо выбросит карету на обочину и разобьет о деревья. Казалось, спасения нет. Она зажмурилась и сжалась, вспоминая слова молитвы.
Оксана вынырнула из этих воспоминаний, как из глубокого омута, с колотящимся сердцем и остановившимся дыханием. Почувствовав реальность, она открыла глаза и резко выдохнула. За окнами автомобиля скорость была намного выше той, которая так перепугала когда-то "кисейную барышню". Страх не утратил своей остроты, но, по крайней мере, стала понятна его причина. На переднем сиденье о чем-то мило беседовали Анна Даниловна и Глеб Викторович. Их беззаботное воркование слегка успокаивало. Оксана легла, сжалась в комочек и вернулась обратно на лесную дорогу.
Вселяться обратно в лежащую без сознания барышню смысла не было, поэтому Оксана вселилась в какую-то птицу и полетела, рассматривая ситуацию сверху.