о вчерашней неприятности. Оно и понятно, ни до нее стало. Прибежала к нему Аннушка, уборщица со второго этажа. Со страха вспотела и побледнела, заговорила шепотом:
- Лукич! В комнате у девок чегой-то стряслось. Ну, да! В той самой, в угловой, куда нынче вернулась баба, какую прогонял!
- Что там случилось? - нахмурился мужик.
- Комната закрытая, ключа у меня от нее нет. Знамо дело, войти не могу.
- А зачем тебе туда надо?
- Как же так? Комната закрыта, а в ней мужик! Орет дурным матом. Видно, привязали его к койке наши шалашовки, а ночами пользуют по очереди!
- Ты что? Сдурела?
- Чего на меня лаешься? Иди сам послушай. Приморили сучки живую душу. А мужика, небось, в туалет приспичило. Дурным голосом орет. Всех матом кроет. Возьми запасной ключ, давай выпустим человека! Ведь неможно изгаляться вот так над мужиком,- поторапливала коменданта.
- Тихо! Никого нет! Что ты нагородила? - удивился Лукич, подойдя к двери.
- Небось, помер! Не дожил до избавления! - перекрестилась Анна и попросила открыть дверь.
В комнате было тихо. Койки аккуратно заправлены. Нигде ни соринки, ни пылинки.
- Ты что, Анка? Иль с вечера набралась? Что тебе померещилось?-досадовал Егор.
- Давай в шкафах глянем. Может, задохнулся там человек? - потянула дверь шкафа и тут же оба услышали:
- Убирайтесь отсюда вон! Какого вам тут потребовалось? Ходят здесь всякие бляди! Кто звал сюда? Выметайся, гавно, пока я тут всех не уделал! - заорало над головами.
Анна от страха чуть не упала, ухватилась за Егора, тот глянул наверх и расхохотался.
Большой попугай сидел в клетке и ругался, как пьяный мужик.
- Замолчи, козел! - цыкнул на него Лукич.
- Ара хороший, Ара красивый, а ты отморозок, старый мудак, баран, бешеная жопа, глист в обмороке, дурной выкидыш, бухой геморрой, раздолбаный пидер, жеваный катях, ишачья грыжа, волчья кила и сушеная гнида! Чтоб ты захлебнулся ссаками алкаша, выкидыш облезлой крысы!
- Вот это круто! - удивился Лукич.
- Чтоб ты сдох, петух щипаный! Разве можно вот так людей пугать? Я ж думала, будто человека приморили и мучают! А тут этот! - возмущалась уборщица и спросила:
- Лукич! А разве ты разрешал им попугая держать? Ладно бы он молчал! Но ты ж гляди, как брешется змей! - заткнула уши и покраснела до волос, как обозвал ее попугай.
Егор и тот челюсть уронил. Уж его удивить было мудрено, ни на войне, ни в милиции такого не слыхал. А подлая птица выдала новый арсенал.
Человек дотянулся до клетки, стукнул по ней кулаком, крикнул:
- Заткнись, поганец! Сейчас достану и ощиплю! Собакам брошу!
В ответ попугай выдал такое, от чего Лукич вспотел. И, выходя из комнаты, пообещал:
- Ну, сучий сын, завтра сдадут тебя в зоопарк! Уж такое ни за что не потерплю! - закрыл комнату и стал ждать Нонку Привалову с работы.
- А чем вам помешал попугай? Он никого не трогает, не хулиганит...
- Он матерится как забулдыга! Немедленно убирайте его из комнаты! Вот приглашу сотрудников милиции, пусть они решат, как с вами поступать? Вместе с попугаем выселят. Мало того, что принесли его без разрешения, так и материться научили! Какое безобразие! Этого зверя даже в вытрезвитель нельзя помещать! Это не животное, сущий черт! - возмущался комендант.
- Он бездомным остался. Хозяйка умерла.
- Отнесите в зоопарк эту зверюгу. Но сначала клюв ему заклейте скотчем. А то откажутся взять этого петуха!
- Какой вы жестокий!
- Вот так? Сейчас вызову милицию. Пусть те скажут, кто прав? Я этого козла вместе с клеткой на стол вашей мировой судье поставлю, посмотрю, как она в конце дня заговорит, и какое решение вынесет в отношении вас и петуха!
- Он попугай, а ни петух! Не выброшу же я его на улицу! Он погибнет там один!
- А я не позволю, чтоб эта дрянь вела себя так вульгарно! У меня не кабак, а общежитие! - повысил голос.
- Вы не кричите, я не глухая! Или вам недостаточно одного решения суда?
- Ну, что ж! Сама напросилась. Пеняй на себя! - позвонил в милицию.
Оперативники долго смеялись, слушая попугая. А вскоре Нонка получила письменное предписание: немедленно избавиться от попугая либо покинуть общежитие вместе со своим питомцем.
Нонка пришла к Лукичу в слезах:
- Ну, сжальтесь над Кешей! Он помрет в чужих руках!
- Не могу! Сегодня его оставь, завтра крокодила приволокете. Тоже сиротку беззащитную.
- Не отрывайтесь на Кешке из-за меня! Будьте человеком! - сказала вспыхнув.
- Вы видите, что в предписании сказано, если в течение суток не избавитесь от попугая, вас обоих выселят из общежития в принудительном порядке и оштрафуют за нарушение правил совместного проживания. Вам понятно?-увидел вошедшего в кабинет Михаила.
Тот обнял Егора, поздоровался тепло, по-братски и, оглядев зареванную Нонку, спросил:
- Такая клевая девчуха! От чего ревет? Иль ты ее достал? Помилуй, дружбан, бабоньки только смеяться должны. Зачем их обижать?
- Она сама кого хочешь уделает. Только с виду сирота несчастная, а коснись, не то руку, голову откусит!
- Это, смотря с какой стороны подойдешь! У меня она ни реветь, ни лягаться не станет! - погладил Нонку по плечу и сказал:
- Нормальная, натуральная деваха! Что за проблемы с нею возникли?
Узнав о попугае, предложил:
- Дайте его мне! Кешка счастлив будет!
- У тебя внуки! Чему научатся? Ты представляешь, что услышишь от них через неделю?
- Вот прикольный! Я ж ни для себя прошу. У начальника милиции через три дня день рождения. Меня тоже пригласили. Я башку наизнанку вывернул думая, что ему подарить. А тут такой шанс! Получит дружбана, собеседника! Они с ним на одном языке базарить станут, кто кого перебрешет! Хотел бы я тот цирк увидеть. Уж кем ни обзывал меня на планерках, даже теперь забыть не могу. Нынче в свой адрес услышит в натуре. Во, будет круто! Он за меня ему ввалит! - радовался заранее.
- Не дам Кешу! Его бить станут, или выгонят из квартиры!-заупрямилась Нонка.
- Да ты что? Он ему как награде обрадуется. Ведь попугая обзывай и ругай, сколько хочешь! Он кляузу не напишет и рапорт не подаст! Надежнее любого заместителя и сотрудника этот мужик! Его беречь станут, кормить и холить. Твой Кешка в райские условия попадет, даю слово! - клялся Мишка. И добавил:
- А мне какой кайф! Этот Кешка и за меня каждый день на начальнике отрываться станет. Вот где прикол! Полные портки комплиментов получит!-хохотал Михаил. И заплатив Нонке за попугая, расцеловал девку в обе щеки и предупредил Егора:
- Не обижай девчонку. Она мне по кайфу. Я скоро загляну в гости! - оглядел Лукича и Привалову. Прыгнув в машину, Мишка скоро уехал, а Нонка все смотрела вслед, вздыхая, а потом сказала не выдержав:
- Какой классный человек! Настоящий мужчина! Почему не он наш комендант!
Она ушла в свою комнату задумчивая, грустная. А Егору даже обидно стало. Надо же, даже отомстить бабе не удалось. Мишка отнял эту возможность.
Теперь уже в общежитии не крутили оглушающую музыку ночами напролет. Не летели из окон на улицу бутылки и окурки. Не сновали вокруг здания своры собак и кошек, а вокруг контейнеров с мусором исчезли мыши и крысы. Казалось, что порядок и покой восторжествовали и здесь. Но Егор Лукич не верил в тишину.
Подозрительный и недоверчивый человек, он проверял все и всех, никому не верил на слово. С жильцов глаз не спускал. Чуть что, тут же давал взбучку. Его опасались все, даже завхоз Серафима, какую комиссия, не найдя никаких нарушений, порекомендовала оставить в штате. Егор и комиссии не поверил. Но не полез в отчеты и сверки. Не захотел базарить с горластой Серафимой, а иногда, когда был в хорошем настроении, пил с бабами чай в подсобке, слушал и узнавал обо всех новостях:
- А наша Катька Лапшина замуж выходит за электрика Сашку. У них скоро свадьба! - сообщила фельдшер.
- Да они уж давно поженились. Скоро у ней пузо на нос полезет. Уже четыре месяца беременности, куда дальше тянуть? Не рожать же ей в общаге! - встряла Серафима.
- Я слышала, что им комнатуху дали от завода, из вторичного жилья. Как бы там ни было, все ж семья, может, сживутся, удержатся друг за дружку,- вставила Анна.
- Схомутала девка Сашку, у всех отбила. Вот тебе и тихоня! Вцепилась кошкой и оглядеться не дала, прибрала к рукам и все на том!
- Правильно сделала! Молодец Катька! Ей куда ждать, уже не молодая, рожа серая, образование слабое. Ни родни, ни крутых знакомых нет. На что надеяться? Так бы и засохла в старых девах! А тут замужняя женщина, ребенок! Это уже серьезно, с нею считаться будут все! - встрял Лукич.
- О чем ты, Егор? Вон в прошлую осень от нас Наташка взамуж вышла. Не только расписались, а обвенчались. Но через месяц мужик ее прогнал пинком под задницу.
- За что? - ахнул Егор.
- Свекруха ей замечание сделала, упрекнула неряху за раскиданное нижнее белье. Та, недолго думая, бабе по морде съездила, чтоб в спальню не совалась. Свекруха тут же сыну позвонила, тот мигом примчался. Взял за шкирку и выкинул из дома, дав пинка под задницу. А через месяц развелся и развенчался с нею. Так что роспись не гарантия,-сказала Нина.
- А помнишь Тоньку? Ну, ту, что в подвенечном платье воротили в общежитие! Она жениха в машине об-гавкала. Обозвала козлом и медведем!
- За что?
- Сказал ей что-то невпопад. А когда к ней повернулся извиниться, локтем задел ее платье. На нем все кнопки и крючки полетели. Сиськи наружу вывалились. Вот и дала ему пощечину. И тоже обозвала по-всякому. Жених машину развернул и вместо ЗАГСа привез в общежитие обратно. А уж как она просила прощения, на колени перед ним упала средь улицы, да только не стал слушать парень, развернулся, сел в машину и домой к мамке воротился. Один, без жены! Во, где люди удивились. Ведь все гости собрались, столы были накрыты, п свадьба сорвалась. Уж сколько времени прошло, так и не помирились. Даже не здороваются. Нашу опозоренную девку не берут замуж. А и парень не женился. Ни одной не верит,- сокрушенно вздохнула Нина, добавив сокровенное:
- Каб мой был жив, уже внуки бегали. Бабкой звали. А то вот одна кровинка имелась, да и ту усыновил отчим. Что делать? Невестки не ждут бесконечно, как матери. Им свое надо,- всхлипнула всухую, отвернувшись от всех.
- Меня вчера ребята с третьего этажа за парня просили. Толиком его звать. Он из заводских. В городе с матерью живет. Уйти от нее хочет. Не может больше под одной крышей дышать, к нам просится,- вспомнил Егор Лукич.
- А чего не ужились?
- Иль комнатуха тесная?
- Небось, мать не дозволяет баб водить?
- Куда уж там! Квартира трехкомнатная. Места хватает. Да баба крученая. Своего мужика - отца Толика, в бомжи спихнула. А сама хахалей водит, каждый день их меняет. Те кобели моложе сына. Совсем зеленые пацаны. Он мать стыдить стал, а она ему в ответ:
- Ты, моей хварье не хозяин! Не нравится, уходи. А мне не указывай.
- Во, финт! Она что, по фазе поехала?
- На обследование ее, на вменяемость проверить, что за дела, сына из хаты прогоняет.
- Я тоже советовал ему вызвать милицию. Но ведь это тоже личная жизнь. И, если она не дебоширит, соседи не жалуются, на заявления сына никто внимания не обратит и меры принимать не станут. Живи она хоть с козлом, но в пределах своей постели, ей слова не смей сказать, потому что это ее личное дело, ее частная жизнь... А парня трясет, боится сорваться и тряхнуть, чтоб мозги у той мамаши на место встали. Она, дура престарелая, навтыкала персингов во все места, из дома почти голая выходит. Сиськи на коленях, а жопа на пятках болтаются. И вот такая оттягивается с мальцами, обучает, иль сама учится современным приемам секса. Уж и не знаю, но все творит на глазах горожан. А попробуй, сделай замечание, у нее заступников половина города!- сплюнул Егор Лукич, досадливо поморщившись.
- Знаю о ком речь! Эта сука у меня мужика увела. Соблазнился придурок на стерву. Уж как я ее колотила! Все волосы на башке выщипала, рожу исцарапала, персинги живьем с корнями выдирала отовсюду, все шнурки и лямки обрывала, совсем голой оставляла средь улицы и что? Мужики ее с улицы домой на руках уносили. Собой закрывали потаскуху, уж как делили там, не знаю. Путевую женщину не защитят и не вступятся, наоборот, в грязь втопчут, опозорят, обидят, а вот такую языками вылижут! - выплеснула наболевшее Серафима и, повернувшись лицом к Лукичу, сказала:
- Прости, Егор, к тебе это не относится...
Лукич, оглядев женщин, сказал задумчиво:
- Надо взять мальчишку, чтоб не сорвался он. Мамаша может нарочно его провоцирует, чтоб, потеряв терпение, вломил бы ей. Она и его запихнет в клетку, сама в квартире останется жировать! От нынешних баб что угодно жди. Ни стыда, ни совести нет.
- Лукич, они и раньше такие встречались. Их меньше было, но все ж паршивые овцы всегда водились. Правда, их наказывали. Милиция проституток в тюрьмы сажала. Люди колотили среди улиц и во дворах. А теперь, сколько говна развелось, как грязи! Ну, попробуй, тронь хоть одну. Саму за жопу возьмут, а сука на воле останется, ей можно сучковать. Потому как нельзя в ее личную жизнь лезть! - возмущалась Нина.
- А что? Вот я оттыздила проститутку и меня в ментовку на десять дней замели. Я у них двор подметала. Эта же тварь ходила мимо и оскалялась. Притом, с моим козлом в обнимку. Я еле продышала их измывательство.
Но в ментовке умный мужик имелся. Он много дельного подсказал. Я так и сделала. Развелась с кобелем, потом выписала из квартиры, вызвала, перевезла из деревни шарую тетку, чтоб за детьми смотрела и порядок дер-ниша. Она быстро приноровилась, а я еще две работы прихватила. Тут и Федя сыскался. Мы с ним быстро друг друга поняли. Он из ликвидаторов, какие тушили пожар на Припяти. Ну, клад, не мужик. Жаль, что мало пожил, всего три года. Зато успел на ноги нас поставить. У него до меня жена была! Ну и смех с нею был. Ее Федя не стал устраивать по мужской части. Обгадила мужика по-всякому. Но тут я сыскалась, и ее брехам перестали верить. А Федя всех моих детей уроднил, перевел на свою фамилию. Когда умер, пенсию им платили. Свой, родной отец копейкой не помог. Зато чужой человек позаботился. И свою квартиру, вклад на книжке, имущество, все на нас оформил. Сколько лет прошло, а дети и теперь как родного помнят. На могилу к нему приходят часто. Вот тебе и чужой,- уронила слезу Серафима, продолжив:
- Какой заботливый был человек, как жаль, что хорошие люди живут мало. А всякое говно век смердит под боком.
- Это верно,- согласилась Анна. И все невольно тянули на девку, влетевшую в дверь. На руках у нее сидела кошка, укутанная в пуховый платок. Она смотрена на людей испуганными глазами, дрожала и жалась к хозяйке всем телом. Девчонка плакала в три ручья.
- Что случилось, Ксюша? - спросил Лукич девчушку. Та ответила сквозь рыдания:
- Егор Лукич! Ну, кому влезло в голову вот так обидеть мою Татку. Она никого не трогала. Жила в комнате и никуда не выходила. Не мешала, даже голоса ее никто не слышал. А тут мы с девчонками как-то проглядели.
Пылесосили. Оставили дверь открытой и Татка выскочила. Мы ее всюду искали, на всех этажах, на чердаке, и подвале и на улице, возле соседних домов, но кошки нигде не было.
- Ксюша, а зачем она тебе нужна? - спросил Лукич удивленно.
- Она ласковая и лечебная. Когда я или девчонки из комнаты простывали, ложили Татку на грудь, к утру простуда исчезала. И ни таблеток, ни врачей не нужно было. Татка всех одна лечила.
- И давно она у вас живет?
- Два года. Татка чистая, на улице не была.
- Ну, так что случилось у вас? - терял терпенье человек.
- Гляньте, что с нашей девочкой утворили!-развернула Ксюша платок. Из него показалась вся кошка, но она была тщательно пострижена и побрита под льва. Татка, удивленно оглядев хохочущих людей, полезла под руку хозяйке, чтоб скрыть нелепость своей внешности. Она мяукала тревожно и жалобно, просила, чтоб ее снова укутали в платок.
- Ну, чего смеетесь? Я думала, вы поможете найти ту сволочь, какая Татку опаскудила! Это же зверство - глумиться над животным! Негодяи осквернили Татку. А вам смешно! - хотела уйти девчонка.
- Ксюша! Подожди! Скажи, чего хочешь? - спросил Лукич.
- Чтоб нашли и наказали! Сегодня кошку опаскудили, завтра до человека доберутся! Этим скотам все равно!
- Найдем, Ксюша, кто это отмочил. Только помни, кошку в общежитии держать нельзя. Запрещено такое нашими правилами,- напомнил Лукич.
- Татку все девчонки в комнате любят. Она даже в коридор не выходила, о ней никто не знал. Случайно выскочила на свою голову,- вступилась за кошку Ксюша и, укутав свою любимицу в платок, успокаивала.
- Обрастет твоя скотинка! К зиме шерсть на ней появится!
- Так ведь до того простыть может. Как ей голой жить? Придется одеть Татку. Свитер ей придумать, памперсы подобрать. Иначе воспаление легких получит.
- Чего? Может еще и галстук, носки с тапочками связать? - удивились бабы.
- Эх-х, вы! А еще женщины! Ведь Татка - наш общий ребенок, подружка для всех! Неужели это не понимаете или в доме кошек не держите? Мы Татку слепым котенком у мальчишек отняли. Они ее утопить хотели. Мы вырастили, выходили. Теперь она каждое слово понимает, слушается, не хулиганит, умница,- гладила кошку Ксюшка.
Может, и забыли б люди об этом случае. Подумаешь, трагедия, кто-то кошку оболванил под льва! Ведь не убили ее, не издевались. Но через пару дней в комнате на первом этаже внезапно вспыхнула драка. Повздорили двое парней. Поначалу крик поднялся, а там кулаки в ход пошли.
Когда Лукич прибежал, ребята дубасили друг друга стульями, целились в макушки.
- А ну, тихо! Всем отбой! Успокойтесь!-приказал зычно и раскидал дерущихся по углам.
- Чего взъелись, что не поделили?
Ребята молчали.
- Что стряслось? - терял терпение Лукич.
- Я ему все равно башку сверну! Козел вонючий! Он моего песку достал, изуродовал всем на смех!
- Какого песку? - не понял Егор.
- Да вон! Рядом с вами сидит,- указал на собаку, какую Лукич принял за игрушку.
- Эту, что ли?
- Ну да! Видите, уже стричь стал! Я вовремя подоспел. Только в туалет отлучился на минуту! Вхожу, а этот отморозок запихал моего Снежка в сапог вниз лицом, а задницу стрижет машинкой. Думал, что я надолго и туалете застрял, хотел всего постричь, но не успел. А задницу всю как есть оголил. Спроси, зачем ему над псом издеваться? Снежок ни к кому не подходил и не трогал никого. Ничего не просил, только меня признавал. Какого хрена от него надо? - кинулся парень на обидчика с кулаками, но тот увернулся, сделал встречный выпад и крикнул:
- Пусть твоя шавка не лезет на мою койку, сколько говорить буду, что брезгую псами. Не выношу их запаха! Убери его вон!
- Володя! Откуда пес? Зачем принес его в общежитие?- спросил Лукич хозяина пса.