- Разве Леонид не сказал тебе, что я видела твою жену? Я видела фрау Оберманн.
- Телемак так забывчив. Он ничего мне не сказал.
- Удивительно. Тем более что он твой сын.
Оберманн посмотрел на нее и громко рассмеялся:
- Ты словно оракул, София. Говоришь больше, чем понимаешь.
- Я знаю, что ты лгал мне, что ты обманывал и предавал меня.
- Не надо так громко.
- Я могу прокричать это с самого высокого здания. - Ею все больше овладевал гнев.
- Не здесь, София.
- Здесь самое подходящее место. Разве не на городской площади судили прелюбодеев?
- Жестокие слова. Незаслуженные. Ты моя жена в глазах богов. Они благословили наш союз. Человеческие законы неважны.
- Твоих богов на самом деле не существует, Генрих.
- Смотри, как бы они не поразили тебя.
- Они - плод твоего воображения. Твоей гордыни.
- Думаю, этому научили ее вы, мистер Торнтон. - Оберманн повернулся к Торнтону. - Вы постоянно подрывали и осмеивали мои верования.
- Меня никто не учил, Генрих, - сказала София, - опережая Торнтона.
- Я никогда не осмеивал вас, герр Оберманн.
- Я относился к вам с величайшим уважением, - произнес Торнтон.
- Но, как я вижу, мою жену вы уважаете больше.
- Я не твоя жена.
Два-три горожанина остановились понаблюдать за ссорой иностранцев. Асад встревоженно посмотрел на них и повел Софию и Торнтона через дорогу на площадь.
- Нам не нужны неприятности. Никаких неприятностей рядом с гостиницей. Другие постояльцы…
Оберманн шел за ними, покачивая головой, словно испытывая жалость. Разговор продолжился.
- Я не сделал ничего против своей совести. Не совершил ничего дурного, - настаивал Оберманн.
- Ты лгал мне, - упорствовала София.
- Женщина, которую ты видела, умерла для меня. Она все равно что мертвая. Телемак не хотел, чтобы ее поместили в лечебницу. Вот и все.
- Мы отплываем через два часа, - сказала София.
- Если ты оставишь меня сейчас, то оставишь навсегда. Ты это понимаешь?
- Разумеется.
- Нам нужно собраться, - сказал Торнтон. - Время поджимает.
- Но кто поверит вашим лживым рассказам, мистер Торнтон? Вернувшись в Лондон, вы начнете говорить, что Троя - родина азиатов и каннибалов. Вряд ли кто-нибудь примет эту теорию. Это бессмыслица, причем бездоказательная.
- Доказательства уничтожили вы.
- Я - огонь. Я - буря. Я - ливень. Все ваши выводы сводятся к этому? Вас засмеют.
- У меня нет намерения обсуждать с кем-либо таблички.
- Чудесное молчание!
- Но я уверен, что доказательства где-нибудь появятся.
- Станете держать порох сухим. Так ведь, мистер Торнтон?
- Я напишу статью, которая будет опубликована лишь в том случае, если в каком-то другом месте будут найдены неопровержимые доказательства моих предположений.
- Браво! Как благородно! - Оберманн обернулся к Софии. - Куда вы направляетесь? - Она бросила быстрый взгляд на Торнтона. - Можешь не раздумывать, София. Я узнаю подробности вашего путешествия через секунду после того, как вы отплывете.
- Мы едем в Константинополь.
- Город цветов. Город золота. В молодости, мистер Торнтон, я любил золото. Когда я был купцом в Санкт-Петербурге, мне страшно нравилось, как истертая монета переходит из рук в руки. Вы знаете, что я когда-то был банкиром и скупал золотоносный песок в Калифорнии? Как-то, напившись своего немецкого пива, я покрыл лицо драгоценной пылью, и оно превратилось в золотую маску!
- А ты таким образом превратился в великого царя, - заметила София.
- Я уже это знал. Я знал, во мне кроется нечто, что вознесет меня. Как вы будете жить в Константинополе?
- Будем жить, - ответила она.
- Оттуда вы поплывете в Лондон. Я прав?
- Там мой дом, сэр, - сказал Торнтон.
- Британский музей придет в восторг, мистер Торнтон, видя, что вы вернулись. Вы уцелели, побывав у легендарного чудовища Оберманна. Вы станете героем!
- Сомневаюсь, что меня так назовут.
- Но вы привезете с собой бесценную награду. - Оберманн хотел положить руку на плечо Софии, но она отшатнулась.
- Я не награда, Генрих. Александр не завоевывал меня. Я еду с ним по собственной воле.
- Браво! Но ты обманываешься, София. Ты не будешь счастлива в Англии. Когда ты работала в Трое, я видел, что ты довольна, как никогда. Я помню твою радость, когда ты обнаружила лестницу.
- Разве ты не понимаешь? Я делала это ради тебя.
- Ради меня? - Он на мгновение смутился.
- Да, Генрих. Ради тебя.
- То есть ты говоришь, что любила меня, София?
- Я не могу ответить на этот вопрос.
- Нам пора возвращаться в гостиницу, - сказал ей Торнтон. - Скоро на пароход. - Он взял ее под руку и, не сказав. больше ни слова Оберманну, они перешли дорогу.
Оберманн смотрел им вслед, потом вдруг бросился вслед за ними.
- Ты вправду любила меня, София?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Леонид решил скакать в Чанаккале. Рано утром, сразу после отъезда Оберманна в город, была совершена находка. Сильный ливень, смыв камни и мусор, открыл вход в построенную из камня комнату к юго-западу от дворцового комплекса; убрав последние помехи, туда вошли двое рабочих и тут же выбежали назад, чтобы сообщить о своем открытии. Они увидели сотни, если не тысячи глиняных табличек, аккуратно сложенных с внутренней стороны стены. Леонид пошел вместе с ними. Он зажег серную спичку и в ее мерцающем свете разглядел такие же знаки, как те, что пытался расшифровать Торнтон. Значит, англичанин сможет возобновить работу после катастрофы, вызванной ливнем.
Кадри-бей сразу же приказал перенести глиняные таблички в безопасное место. Леонид, понимая значимость находки для Торнтона и Оберманна, решил ехать в Чанаккале немедленно. Таблички могли помочь уладить конфликт. Если Торнтон вернется в Трою, его побег с Софией может быть забыт или подобающим образом объяснен. Может быть даже, Леонид успеет встретиться с англичанином раньше, чем отец.
Взяв Пегаса, он галопом поскакал по равнине. По мере приближения к городу ощущение неотложности поездки все возрастало, возрастало и его возбуждение.
Добравшись до Чанаккале, Леонид быстро проехал по оживленной улице, отходившей от восточных ворот, и свернул к городской площади; он увидел справа гостиницу, но не стал сдерживать коня. Вдруг кто-то побежал через дорогу. Пегас поднялся на дыбы и ударил бегущего передними копытами. Человек упал, испуганный конь снова встал на дыбы, и его копыта со всей силы нанесли удар по распростертому телу.
Оцепеневший Леонид услышал крик женщины.
София, обернувшись на ржание коня, увидела, что Оберманн сбит с ног и опрокинут на землю. Она с ужасом смотрела, как Пегас топтал его тело.
Леонид соскочил с коня. Он увидел своего отца, раненного, истекающего кровью, лежащего в грязи на оживленной улице. Шок от увиденного, казалось, отбросил его назад; он, пошатываясь, подошел к деревянному столбу на обочине и безучастно смотрел, как София и Торнтон бегут к упавшему. Потом увидел, как двое прохожих взяли коня под уздцы и отвели на площадь.
- Нам надо перенести его в гостиницу, - сказала София. - И немедленно позвать к нему доктора. - Оберманн не шевелился. Одна рука была неестественно согнута, а голова пробита копытами. На лбу зияла открытая рана. Кровь заливала лицо и стекала в грязь. - Поднимите его, - попросила София Торнтона и Асада, в замешательстве стоявших рядом с ней. - Поднимите его и позовите на помощь.
Асад взялся за плечи Оберманна, а Торнтон за ноги. Казалось, они несут охапку одежды, так мало жизни оставалось в Оберманне, а рука его, свисая, покачивалась, словно перебитое крыло.
С трудом они внесли его в гостиницу и положили на диван в вестибюле. Асад с тревогой отметил, как быстро зеленый шелк намокает от крови Оберманна.
- Он не выживет, - сказал Асад.
София вышла из гостиницы, подошла к Леониду и обняла за плечи.
- Ты ничего не мог сделать, - тихонько сказала она. - Я видела. Он перебегал дорогу.
- Он - мой отец.
- Я знаю. Ты ни в чем не виноват. Он не заметил тебя. Пойдем, Леонид. Мы должны помочь ему.
Они поспешили в гостиницу.
- Я послал за доктором, - сообщил Асад, как только они вошли. - Но… - Он посмотрел на Леонида.
- Он умер? - спросил Леонид.
- Не знаю точно. Но я не вижу признаков жизни.
Торнтон наклонился над телом и взял Оберманна за запястье.
- Пульса нет, - сказал он. - Не думаю, что какой-либо доктор сможет его спасти.
- Нужно подождать, - возразил Асад. - Этот доктор грек. Очень знающий.
- Мы можем что-нибудь сделать для него? - спросила София и подошла к дивану. Кровь начала свертываться, и София увидела лицо мертвеца. Она поняла, что Оберманн ушел навсегда, и удивилась собственным слезам. Она собиралась оставить мужа, но эта внезапная разлука повергла ее в глубочайшую скорбь. Без Оберманна она ощущала свою незначительность. Она вернулась в обычный мир, в котором не было людей, подобных ему. Все кругом стало меньше и словно выцвело. Ей уже никогда не почувствовать себя такой живой, такой восторженной. Не в том ли состоит смысл трагедии? В том, что жизнь на какое-то время озаряется светом, а затем погружается во тьму?
- Мне будет не хватать тебя, - прошептала она. - Вечная память, Генрих.
Доктор появился довольно скоро и бегло осмотрел тело.
- Он мертв, - констатировал он. - Предпринимать что-либо бесполезно. Прошу извинить меня. - Он подошел к Асаду, стоявшему в коридоре гостиницы. - Единственное, что я могу сделать, это написать свидетельство о смерти.
- Будет дознание?
- В этом нет нужды. Эти люди были свидетелями несчастного случая? - Асад кивнул. - Обстоятельства совершенно ясны. Так значит, это был великий Оберманн. Он скончался мгновенно.
Леонид сидел на позолоченном стульчике в вестибюле, спрятав лицо в ладонях. Он плакал. Затем встал и подошел к Софии.
- Его нужно привезти назад, в Трою, - сказал он ей. - Он так хотел.
- Откуда ты знаешь?
- Он однажды говорил об этом. Говорил о погребальном костре в Трое. Он хотел, чтобы его прах развеяли над Скамандром. - Леонид бросил взгляд на тело отца. - Не могу видеть его в таком виде. Надо прикрыть его. Мы должны отвезти его домой. - Леонид подошел к Асаду и тихонько поговорил с ним. - Все сделано, - сказал он, вернувшись. - Асад даст нам экипаж, который держит для лучших постояльцев.
Через несколько минут ко входу в гостиницу подъехало старомодное ландо, выкрашенное в красный и желтый цвет, в него были впряжены две лошади с упряжью в тех же тонах. Асад задержал Леонида и Торнтона, которые хотели забрать тело Оберманна.
- Подождите минутку, - сказал Асад. Он позвал из задней комнаты жену и быстро переговорил с ней. Через несколько минут она появилась вместе со служанкой. Они принесли охапки свежесрезанного камыша и разбросали по полу экипажа. Леонид с Торнтоном вынесли тело на улицу.
Снаружи собралась толпа горожан, и, при виде Оберманна, женщины запричитали. Оберманна осторожно уложили на камыш, а жена Асада вышла вперед и прикрыла камышом тело, так что оно оказалось под зеленым покрывалом.
- Вы поедете со мной? - спросил Леонид Софию и Торнтона.
Ответила София.
- Конечно, - сказала она. - Мы должны вернуться в Трою.
Когда они подъехали к месту раскопок, их встретили Лино и Кадри-бей. Заметив яркое ландо на равнине, они сразу же поняли, что что-то произошло. Они молча ждали, пока Леонид выйдет и поможет выйти Софии.
Под узкими листьями камыша виднелось тело Оберманна. Кадри-бей, спрятав лицо в ладонях, стал шептать молитву. Лино отвернулся.
- Это был несчастный случай, - сказала София. - Ужасный. Чудовищный.
Торнтон вылез из экипажа и подошел к Лино, стоявшему лицом к равнине. Обнял плачущего француза.
- Он перебегал дорогу и попал под копыта коня Леонида, - объяснил Торнтон. - Ничего нельзя было сделать. Лино произнес несколько слов по-гречески. - Что это?
Отрывок из двадцатой песни "Илиады". Генрих часто повторял эти строки:
После претерпит он всё, что ему непреклонная
Участь
С первого дня, как рождался от матери, выпряла
с нитью.
- Это не Участь. Это случайность, Лино.
- Генрих думал бы иначе. Для него это была не одолимая Участь. Вы знаете, что Леонид его сын?
- Да. София это выяснила. А вы давно знали?
- Много лет. Разумеется, мы никогда об этом не говорили. Возможно, мне следовало предупредить Софию. Но она приехала сюда, уже став его женой.
- Не женой. Нет. Он уже был женат.
- Разве он не развелся с Еленой?
- Мы думаем, что нет.
- Значит, он сам выпрял свою губительную участь. Бедняга. - Лино вздохнул. - Вы знаете, что мы нашли еще таблички?
- Простите?
- Мы нашли сотни обожженных глиняных табличек, таких, как вы изучали. Так что у вас много работы, мой друг. У вас и у Софии.
София стояла рядом с Леонидом, пока турецкие рабочие вытаскивали тело из экипажа.
- Все кончилось, - сказал Леонид. - Троя без Оберманна - не Троя.
- Здесь еще много работы.
- Но он понимал душу Трои. Ее жизнь. Он передавал нам ее магию.
- Магия появится снова.
- Нет. Больше никогда.
- Что ты собираешься делать?
- Вернусь в Россию. Вместе с матерью. Буду заботиться о ней. Не могу представить, как теперь жить здесь. В присутствии отца каждый камень был благословенным, а каждое дерево казалось пристанищем бога. Сейчас я вижу все таким, как есть на самом деле.
- Значит, ты верил в его истории?
- Конечно. В них была истина воображения. Каков мир без воображения? Что ж, теперь мне предстоит это выяснить.
- Мне тоже.
Леонид настаивал на том, что Оберманна нужно сжечь на погребальном костре, а пепел развеять над рекой. Все согласились.
При такой жаре и влажности медлить было нельзя. Церемония состоялась в тот же вечер перед закатом. Священник не понадобился, поскольку, как сказал Леонид, Оберманн был чужд религии священнослужителей.
Мужчины и женщины, работавшие на раскопках, построились в две шеренги, между которыми тело Оберманна пронесли к высокой насыпи в центре внутреннего двора дворца.
Погребальный костер был сложен из дерева, прослоенного пропитанной лигроином тканью. Леонид, Торнтон и Кадри-бей положили на него тело. Торнтон прочел двадцать седьмой псалом по Библии, которую привез из Англии, а Кадри- бей продекламировал отрывок из пятой главы Корана.
Леонид горящей ветвью зажег костер. Ткань и дерево загорелись быстро, и тело Оберманна охватило пламя. В трепещущем над пламенем горячем воздухе Софии привиделись фигуры танцоров. Все молчали, а тонкий столб дыма поднимался к ясному безоблачному небу.
Со стороны горы Иды донесся раскат грома.
Примечания
1
Палладиум - священная статуя-оберег, обычно изображавшая Афину-Палладу. Являлась святыней и талисманом города, в котором хранилась. (Здесь и далее примечания переводчика.)
2
Картофель фри (фр.).
3
Музей в Оксфорде, один из старейших в Великобритании.
4
Хаким-лекарь, мудрец (арабск.)
5
Тайна поражающая (лат.).
6
Всегда верен (лот.).
7
Дуб (лат.).
8
Электрум - минерал, разновидность самородного золота.
9
Схематизатор (нем.).
10
Дж. Г. Байрон, "Абидосская невеста", песнь 2, строфа 1, перевод Г. Шульги.
11
Разделяй и властвуй (лат.).
12
В курсе (фр.).
13
Гомер, "Илиада", песнь 21. Здесь и далее цитируется в переводе Н. И. Гнедича.
14
Здесь: Ни в коем случае! (фр.).
15
Битвы и мужа пою! (лат.) Здесь и далее в этом фрагменте Оберманн цитирует "Энеиду" Вергилия. Цитаты даны по переводу С. Ошерова.
16
Благочестивый Эней, от забот и дум не сомкнувший глаз во всю ночь! (лат.)
17
Злая забота меж тем язвит царицу, и мучит! (лат.)
18
О Анна, меня сновиденья пугают! (лат.)
19
Здесь же скончалась и ты, Энея кормилица, чтобы память навек о себе завещать побережиям нашим! (лат.)
20
"Одиссея", песнь 14. перевод В. Жуковского.
21
Уффингтонская белая лошадь- сильно стилизованная меловая фигура длиной 110 м, созданная путем наполнения битым мелом глубоких траншей на склоне 261-метрового известнякового Холма белой лошади близ местечка Уффинттон в английском графстве Оксфордшир. Находится под государственной охраной.
22
Андреа Мантенья (1431–1506) - итальянский художник, представитель падуанской школы живописи.
23
Все равно (нем.).
24
Дитя мое (нем.).
25
За пятнадцать пфеннигов (нем.).