* * *
– Наташ, можно к тебе сегодня приехать?
– С Тимуром?
– Нет… я одна.
– Случилось чего? – тут же насторожилась подруга.
– Так можно или нет?
– Тебе всегда можно. Ты сейчас где? На работе? На курсах? Закончила уже? Тогда жди, я прямо счас Антошку попрошу за тобой заскочить. Он как раз недалеко от тебя обретается, в городе. Заодно пусть тебя и прихватит, чтобы ты пешком через лес не ломилась. Давай, собирай вещички, он звякнет, как подъедет.
Катя задумчиво посмотрела на нагревшийся у уха телефон. Какие там вещички – она давно все собрала, только медлила уходить. По большому счету идти ей было некуда. Дома было пусто, неуютно и холодно. Холодно не от затянувшегося дождя, а от того, что она, похоже, снова осталась одна… Она оглядела кабинет, куда по привычке забежала с этих самых курсов, на которые ее неизвестно зачем отправили прямо посреди охоты на этого маньяка. И теперь ей приходилось разрываться между лекциями и работой, от которой ее то ли случайно забыли освободить приказом, то ли так положено было – Катя не знала. Возможно – оно и к лучшему: быть занятой весь день с утра до вечера и ни о чем не думать…
Кабинет, который сегодня почти весь день стоял запертым, имел непривычный вид: ни тебе разбросанных бумаг, ни немытых чашек… Она на курсах, Бухин – в отпуске. Катя праздно уселась у стола и стала ждать звонка от мужа подруги. Сидеть просто так, без занятий, было тягостно, и она решила полить фиалки, которые за ту неделю, что Сашка находился в отпуске, стали выглядеть как сиротки. Никто им не уделял должного внимания: изумрудные листья покрылись пылью, и даже цветки не выглядели вызывающе-празднично, а как будто поникли. Но Кате почему-то не было жаль фиалок. Она равнодушно плеснула им воды из графина, зачем-то потрогала пальцем странный, весь покрытый густой щетинкой лист и вздохнула. Не нужно было маме привозить ей этих прихотливых красавиц. Поливать их она забывает, а устраивать цветам предписанный теплый душ здесь, в Управлении, просто смешно. С архивных дел, которые она вчера и позавчера десятками пересматривала в кабинете, летела такая густая пыль, что смешные волосатые листья стали выглядеть как меховые. Завтра вернется отозванный из отпуска Бухин, которому тоже будет не до фиалок, и они засядут за старые дела вдвоем. Насильники, убийцы, растлители, педофилы… кто из них? Который? Пересмотреть тонны бумаг, перечитать километры показаний, зачастую записанных таким неудобоваримым языком, что голова пухнет. Пересмотреть тысячи фототаблиц… убитые… задушенные… изнасилованные… расчлененные…
Она устала. Она опустошена – и морально, и физически. И при этом ее совершенно некому ободрить и пожалеть, и никто не ждет в пустом и почти таком же запылившемся, как и кабинет, доме…
Жизнерадостно зачирикал телефон, и она очнулась.
– Катерина, десятиминутная готовность! – приказал в трубке знакомый голос.
Она подхватила сумку, закрыла дверь и спустилась вниз.
– Кать, ты домой?
Как ни странно, она почти обрадовалась его появлению. Ну, или почти обрадовалась.
– А что?
– Могу проводить.
– Я не домой.
– Я думал – куда ты сбежала? Хотел после лекции с тобой почирикать, а тебя уже и след простыл! Так и думал, что ты на работу пошла. Устала?
– Устала… – неожиданно призналась она.
Они немного помолчали, приглядываясь друг к другу. На курсах Катя старалась приходить на минуту позже звонка и садиться подальше от Мищенко, в какой-нибудь недосягаемый для него закуток. Сегодня ей особенно повезло: она втиснулась между двумя огромными, как шкафы, оперативниками с "земли" и так просидела все четыре часа, а в сторону Мищенко даже головы не повернула – хотя украдкой доставала зеркальце, чтобы поправить волосы, и в нем наблюдала, как он крутится и ищет ее глазами… Но он все равно явился за ней сюда! Так имеет ли смысл прятаться от него? Катя развернулась и посмотрела на своего бывшего в упор. На Алексее сегодня был стильный костюм, выглаженная белая рубашка подчеркивала загорелую мощную шею с красиво посаженной головой.
"Если бы он не был таким дерьмом… – с тоской подумала Катя, – может быть, у нас с ним все и сложилось бы. Или все дело во мне самой? Что во мне не слава богу, отчего меня вот так подло бросают?.."
Додумывать грустную мысль ей не пришлось: лихо подкатил большой, вальяжный и сверкающий, как рояль, "Порше Кайенн" и трубно посигналил, разогнав придорожных воробьев и Катины черные мысли.
– Это за мной. Пока. Я поехала.
"Ты смотри, значит, бойфренд у нее не один! – провожая взглядом отъехавшую машину, сделал вывод мужчина, оставшийся на ступеньках Управления. – Однако этот, похоже, вовсе не голь перекатная: человек семейный… обручальное кольцо на пальце… возраст около сорока – сорока пяти… Как раз то время, когда уже пора сменить старую жену на молодую. Да, и с этим мне тягаться будет посложнее! Ладно, у этого богатенького папика деньги, живот и лысина, а у меня молодость, привлекательная внешность, мозги и настойчивость. И вообще, если дельце с женитьбой на Катерине выгорит, я не собираюсь ограничивать ее свободу. Пусть гуляет сколько захочет и с кем захочет. Надеюсь, она это оценит, да и мне самому будет вольготнее. Похоже, у нее кроме привлекательности еще и мозгов прибавилось – должность у Катьки, конечно, не ахти, но ведет она себя очень умно. И на курсах говорят, что она пойдет на повышение… значит, и покровители где надо имеются… Ай да тихоня, ай да Скрипковская! Так она, глядишь, всех обскачет и станет генеральшей не при муже, а сама по себе! Ладно, умница моя, чем больше у тебя будет полезных связей и влиятельных покровителей, тем, в конечном счете, будет лучше и мне, и нам обоим. Я, со своей стороны, тоже постараюсь заводить полезные знакомства, пусть и через постель – почему нет? Мы – люди современные, без предрассудков. Нужно уметь подавлять в себе примитивное чувство собственности, чтобы оно не мешало добиться влияния и успеха в жизни. Если она уже это поняла – а похоже, так оно и есть, мы найдем общий язык. И будем замечательной парой. И возьмем от жизни максимум!"
* * *
– Домой не будешь заезжать? – спросил Антон.
– Нет.
– Чего смурная такая, Катюш? Работа замучила? Наташка говорила, тебя еще и на курсы какие-то послали? А Тимур твой где?
– Разбежались, – хмуро пояснила Катя, решив сразу, минуя стадию тягостных недомолвок, расставить все точки над "і".
– К Наташке раны зализывать едешь?
– Вроде того.
– А я вам мартини и тортик купил. Ты такой любишь… да куда ты под колеса прешь! Ф-ф-у-у ты! Чуть кота не задавил! Сам под колеса кинулся. Знаешь такую присказку: "не покормил кота – испортил карму, пнул кота – зарубил карму на фиг"! А я чуть не задавил… Коты – это святое! Я вообще еще ни одной живой твари на дороге не погубил…
– Я закурю? – не обращая никакого внимания на легкий треп, которым муж подруги пытался развлечь ее в пути, спросила Катя.
– Да кури, если хочешь, – вздохнул тот. – Только подожди, сейчас этот кусок проедем… а то так трясет, еще подпалишь себе что-нибудь… А Наташку вчера пчела за язык тяпнула, представляешь?
– Как это? – Катя даже забыла, что во рту у нее незажженная сигарета.
– Малину собирала в саду и ела. И пчелу бросила вместе с ягодой в рот. Та ее и тяпни!
– Опасно же… к врачу ездила?
– Нет, не ездила. Ты ж Наташку знаешь – если врач не косметолог, то ее к нему краном не затянешь. Чего-то там от аллергии выпила, но язык распух, шепелявила целый день, народ смешила. Теперь в малину ни ногой… Снова они здесь дорогу раскурочили! – Муж подруги ловко объехал препятствие. – Кать, у тебя телефон звонит!
– Пусть звонит, – она сбросила звонок и стала смотреть в окно.
* * *
– Катюш, я тебе сейчас скажу одну штуку, только ты в обморок сразу не падай, хорошо? Все мужики гуляют. Больше или меньше – но все. И к этому, если ты взрослая девочка, нужно быть готовой. Отбросить всякий идеализм, который нам с детства в головы вбивают: лебединая верность, одна любовь на всю жизнь и все такое… Может быть, для тебя это открытие, но… просто прими как данность, и все. Как то, что каждый человек рано или поздно умирает. Никто не живет вечно. Это аксиома. И еще одна аксиома: никакой мужик не может пожизненно хранить верность. Даже королевам и супермоделям изменяют их мужья. Причем делают это отнюдь не с королевами и мисс мира. Какая бы женщина не была, пусть даже умная, красивая, стройная и хозяйственная в одном флаконе, они все равно подсознательно чего-то ищут. Ну, какое-то время, пока страсть не перегорит, они на сторону не смотрят – да и то не всегда и далеко не все… Они все время хотят новых ощущений, просто потому, что устроены по-другому, понимаешь? У нас с ними заложенные природой задачи принципиально разные – и в этом вся загвоздка. Ну, заодно и объяснение. Ты вспомни хотя бы историю: мужики на войну уходили, иногда на долгие годы, а женщины оставались дома. И не потому, что стрелять не умели или на лошадях ездить: иная баба троих мужиков за пояс в этом деле заткнуть могла… Просто таскаться по всему миру, рубя головы направо и налево и оставляя после себя бастардов и тут, и там, – это была не ее цель. Ей надо было свою собственную семью сохранить и детей собственных вырастить. А мужчины спокон веку хотят абсолютно другого: у них тяга к разрушению, как и к воспроизводству, заложена в генах. И неважно, что теперь и войн почти что нет… Если нет возможности всадить кому-нибудь меж ребер нож, найдется море возможностей разрушить отношения. И не потому, что им этого очень хочется. А просто из любопытства: а вдруг что получится? Новое и интересное!
Наталья саркастически хмыкнула, сделала изрядный глоток мартини и продолжила:
– Вот и не щадят они свои и чужие семьи, и даже собственная налаженная жизнь им иногда пофиг… Потому что у них программа с каменного века совершенно не изменилась: мужики как бросались на все, что шевелится, с целью добыть это самое шевелящееся или поиметь, так и до сих пор продолжают бросаться. Каждое животное стремится оставить после себя как можно больше потомства, и самец хомо сапиенс в этом смысле не исключение, а скорее яркий пример, подтверждающий истину. А если он хочет искусственно сохранять верность своей самке и подавляет в себе заложенные природой инстинкты, вот тут-то и начинаются всевозможные психические расстройства. И, думаю, тебе об этом известно не хуже, чем каким-нибудь докторам. Вот и вся премудрость. Так что верный мужик – это такая же редкость, как… как кот-вегетарианец… правда, Финя?
Большой, складчатый и лопоухий, совершенно бесшерстный кот возник на веранде, где сидели подруги, повернул уши-локаторы, словно проверяя наличие интересных объектов, и, безошибочно выбрав Катю, одним прыжком вознесся к ней на колени. Они давно знали и любили друг друга. Девушка погладила горячее, бархатное на ощупь тело кота, и он тут же замурлыкал, тычась мордой ей в лицо, в руки, в живот, топчась по джинсам и выпуская в экстазе когти.
– Ну ты смотри, что вытворяет… Чем ты этаким пахнешь, что он к тебе так неравнодушен? – немного ревниво заметила Наталья.
– Валерьянкой, наверное, – Катя невесело усмехнулась. Валерьянки, действительно, за эти дни она выпила немало. – Ну что, замерз? – спросила она у кота.
Тот внимательно посмотрел ей в глаза янтарно-желтыми очами, составляющими потрясающий контраст с голубоватой кожей, и коротко муркнул. Кот выглядел неземным существом, посланником далеких цивилизаций, однако и мяукал, и мурлыкал, и терся о приглянувшиеся колени точно так же, как обычный дворовый Мурзик.
– Тогда иди под свитер. – Гостья оттянула край одежки, и Финя не замедлил воспользоваться приглашением.
Он немного повозился там и затих, но Катя машинально продолжала гладить и почесывать четвероногого друга – хотя сегодня, скорее, это было больше нужно не ему, а ей самой. Она обхватила кота обеими руками, словно беременная женщина – ребенка в своем животе, и стала тихонько раскачиваться в кресле. Энергетика у этого кота была совершенно замечательная. И Натальины рассуждения были замечательными, и теплый вечер, да и мартини тоже… Но… всего этого ей почему-то было недостаточно.
Она постоянно возвращалась к мысли, что Тим звонил ей… а она не ответила! Почему? Может быть, он хотел сказать что-то важное? Извиниться? Объясниться? Сказать, что все это было ошибкой… что любит он по-прежнему ее, Катю?.. Да какая теперь разница, кого он любит… все было слишком очевидно. Она ему надоела – своим непростым характером, своей работой, о которой она все время думала и которая порой не оставляла места для чего-то другого. И своим нежеланием иметь детей и вести нормальную семейную жизнь… как у всех. Они даже в гости никогда не могут пойти без того, чтобы ей не позвонили и не выдернули на новый труп. Как тогда у его родителей… Да еще и громкая связь включилась от того, что она случайно ткнула в какую-то кнопку. И прямо посреди пожеланий имениннице – Тиминой матушке, между прочим, Боря Бурсевич жизнерадостно заорал, что в посадке, недалеко от дачи родителей Тимура, нашли расчлененку и Кате будет очень удобно туда добираться! После чего ей ничего не оставалось, как действительно отправиться прямо к этой жуткой находке. И, когда она под осуждающие шепотки выбиралась из-за праздничного стола, то не могла поднять глаз на присутствующих… а выражение лица юбилярши и до сих пор вспоминать не хочется. Она им не ко двору, этой рафинированной профессорской семейке… Потому что копаться в кишках – но спасать при этом живых людей – дело благородное. А копаться в трупах, да еще и месячной давности – это ж кем надо быть? Во всяком случае, не девицей благородных кровей!
– Как ты считаешь, Финя, права я или нет? – грустно спросила Катя у кота.
Тот повозился немного, потерся жесткими усами о ее бок, хрюкнул и снова затих.
– Права, права… – согласилась она сама с собой.
Вот не ответила – и правильно сделала. Хотя бы потому, что не простила. Потому что эта обида была огромной… и она была все еще не изжита… она саднила у нее в душе, как обширный, плохо заживающий ожог. И что бы там ни говорила Наташка о невозможности полной и безоговорочной верности, но… все мы хотим сказки. Даже в том возрасте, когда вырастаешь из веры в Деда Мороза, в гномов, которые придут ночью и сделают за тебя домашнюю работу по алгебре, и в прекрасного принца, который проедет через весь заколдованный лес и разбудит тебя от ночного кошмара своим поцелуем. Но принцы непостоянны… они рыщут по лесам в поисках все новых принцесс и целуются направо и налево… И им плевать, что какая-то романтическая дурочка уже готова была принести безоговорочную клятву верности, – как оказалось, еще в прошлом тысячелетии это вышло из моды и никому не нужно…
– Да… знаешь, бабы сейчас во всем мире рвутся вперед. Только ты спроси нас – к чему мы так рьяно стремимся?
Наталья, уходившая в дом ответить на срочный звонок по скайпу, бесшумно уселась в кресло напротив и щедро плеснула и в свой, и в Катин бокал.
– Вот скажи мне, подруга, чего ради мы рвемся руководить, и в бизнес лезем, и лекции читаем, и с парашютом прыгаем, и горы покоряем?.. Кому и что мы хотим доказать? Что мы самые умные и успешные и даже самые сильные? Ну, допустим, знаешь ты, что умнее мужа, так и молчи себе в тряпочку! Ты ж сама его выбрала, разве не так? Живи себе с ним и радуйся! Но только не тыкай его все время носом в свои мозги, не рой себе могилу… Нет, непременно ей нужно, чтобы он это понял, а потом развернулся и ушел! К другой – не такой дуре, – которая умеет и промолчать, когда надо. И ценить все остальное – потому как наверняка он в чем-то другом был силен, и было за что его любить, и нужно было за него держаться… Я, Кать, сейчас совсем не тебя имела в виду, не прими на свой счет, пожалуйста. Это, скорее, в некотором роде моя собственная проблема. А вообще – во всем мире сейчас бабы с ума сходят. Чем они теперь только не занимаются! Борьбой сумо, например. И штанги поднимают. И самолеты зубами перетаскивают… Вот это-то им на фиг?! Мне, например, о таком даже задуматься страшно! На этом фоне то, что ты преступников ловишь, – это вообще так… детский лепет. Знаю, что твоему Тиму и его драгоценной семейке это не нравится. Но мне лично кажется – главное, чтобы ты товарные вагоны к серьгам не цепляла и на сортировочную горку не тащила. И не заламывала ему руки за спину и не отнимала нож, когда он в кухне собирается колбасу зарезать. – Наталья подмигнула подруге, но Катя на шутку почему-то не отреагировала.
Наталья поняла, что она, возможно, ее и не слышала. Глаза у Кати были закрыты, а выражение лица оставалось таким же отрешенно-печальным, как и час назад, когда она осталась на попечение одного Фини.