Однако Наталья Антипенко не привыкла сдаваться. Случай был, конечно, неприятный, но не смертельный. Просто Катерина, несмотря на не совсем женскую работу и все условия, сопутствующие этой неженской работе, была существом, устроенным очень тонко. Несомненно, интрижка Тима с сотрудницей стала для нее трагедией. И сама она с этим справиться пока не в состоянии. Ну что ж… тогда продолжим нашу терапию! Если подруга приехала именно к ней, значит, она надеется, что Наталья ей поможет. И она должна… нет, она просто обязана помочь! Никаких же сил нет смотреть, как ее Катюшка страдает! И что-то ее лекции, похоже, не слишком помогают… куда больше пользы от кота – прижались друг к другу и, похоже, общаются на телепатическом уровне… Однако телепатия телепатией, но если Катерина и дальше будет молчать, то проблему они этим не решат. Она только уйдет глубже, засядет в подсознании… Или там уже и до нее засело что-то подобное? Бедная ты моя девочка…
Наталья знала, что жалеть Катю бесполезно: она не из тех, кто выплачется, все забудет и будет снова порхать, как птичка. У Катерины сильна логика… ей нужна не жалость, а доказательства. Ну, за этим дело не станет… Наталья готова была призвать на помощь все свое красноречие, чтобы разговорить подругу, но прежде всего надо дать толчок к тому, чтобы она сама начала или хотя бы захотела решать свою проблему. Не сидела вот так, безостановочно думая о своем горе и постановив, что жизнь сошлась клином именно на этом Тимуре! Да она ни на ком не сошлась! И сейчас мы это докажем на раз-два!
И, несмотря на то, что Катя упорно молчала, подруга бодро продолжила:
– Да, вот теперь ответь мне: зачем мы постоянно с ними соревнуемся? Ах, какие мы сильные, какие самостоятельные, ничем не хуже, чем они! Ладно, допустим, и сильные мы, и самостоятельные, и даже решительные не в меру! Все норовим коня на скаку остановить! А когда остановим, не знаем, что с этим конем и делать. На какой черт этот конь нам сдался? И держать нам его негде, и аллергия от него, и блохи, и стригучий лишай!
Катя слабо улыбнулась, и подруга, ободренная таким успехом, тут же развернулась во всю ширь своего таланта:
– Про горящую избу даже и поминать не буду! Чего мы с тобой там забыли, в этой избе? Если наша – то потушим, куда ж мы денемся… но иногда подумаешь: а не дать ли ей сгореть синим пламенем, этой избе, со всеми тараканами внутри? Но нам, как правило, наши тараканы дороже здравого смысла – потому и подхватываемся, и бежим впереди паровоза: тушить, заарканивать, останавливать и тянуть из болота! И очень важно нам, дурам, успеть везде первыми – чтобы какой-нибудь мужик не остановил, не потушил и, не дай бог, не спас нас от нас же самих! Ведь мы скоро даже детей перестанем рожать, потому что карьера нам будет важнее. Лишимся самого нужного и дорогого, зато будем всей планетой верховодить. А они посмотрят-посмотрят на это, плюнут и пойдут себе… Других самок для продолжения рода найдут – не таких умных, успешных и независимых, но зато без закидонов, покладистых и смирных. Потому что мы, такие деловые, настырные и свободные, у них главное отнимаем – веру в себя. Они же должны доказать, что достойны продолжить свой род! А вот нам, бабам, это доказывать совсем не обязательно…
Наталья почему-то вздохнула – причем так горько, что Катя встрепенулась и внимательно взглянула на подругу. Это не просто слова… что-то такое и Наташка пережила, наверное… И у нее есть и свои маленькие тайны, и большие горести… только она их прячет куда глубже, чем она, Катя…
– Я, Катюш, это сейчас уже поняла, когда мне уже почти сороковник стукнул. Потому теперь и сижу дома. А то Антон мой тоже не святой, я же вижу, что ему мои бизнес-упражнения уже поперек горла… Теперь вот домашним хозяйством занимаюсь, варенье варю. Вчера с утра малину собирала… – она поморщилась, должно быть, от воспоминания о пчеле. – А что этот Леша, он за тобой ухаживает, я правильно поняла?
– Даром он мне не нужен, этот Леша…
Катя вдруг успокоилась и расслабилась. В самом деле, если ничего уже нельзя изменить, то стоит ли стараться спасти ту самую пресловутую горящую избу? А мужчины… они, наверное, действительно все одинаковы… им всем периодически нужно доказывать, что они самые крутые мачо на свете и что ни одна женщина перед ними не устоит. Просто нужно оставить их в покое… и самой успокоиться. Наташка права… и как хорошо, что она к ней приехала… Финя под свитером все пел свою незамысловатую кошачью песню, которая ей никогда не надоедала, мартини вдруг почему-то закончился, а на столике у очага каким-то волшебным образом оказались рыба гриль, фрукты и белое вино. Антон Антипенко, благоразумно державшийся в стороне, сел в соседнее кресло и ласково потрепал ее по руке:
– Ну что, Катюш? Жизнь прекрасна и удивительна?
– Удивительна… – улыбнулась Катя. – А местами даже и прекрасна!
– Прекрасна, прекрасна… только нужно это вовремя замечать. Ну, вы посидите еще, а я пойду… дела еще есть.
– Да ты нам совсем не мешаешь… – улыбнулась Катя.
– Мешаешь, – кивнула Наталья. – Мы еще чуток без тебя посидим, хорошо?
– Да без проблем! Я не обидчивый. – И Антон Антипенко исчез так же бесшумно, как и появился.
Да, все было просто неимоверно хорошо: тянуло свежим ветерком из соснового леса и розами от крыльца. Над фонарями вдоль дорожек толклась вечерняя мошкара – и в этом, как ни странно, тоже было что-то прекрасное и удивительное. Все здесь было отдохновение – причем как тела, так и души. И пейзаж, и разговор, и звуки, и запахи… Личные же неприятности отодвинулись куда-то на задний план, где и торчали, уже не слишком отсвечивая.
– Знаешь, Наташ, а я ведь чуть было за Мищенко замуж не вышла, – усмехаясь, призналась Катя. – Уже и кольца купили, и заявление подали.
– Да ну?! – неподдельно удивилась подруга. – И что, передумала?
– Вроде того… Мы на пятом курсе были, суета, диплом, госы… Я так переживала, что госэкзамен завалю из-за того, что только о нем и думаю… не об экзамене, о Лешке… а конспект у него в комнате забыла. И вернулась за ним. А он там… с девицей в хризантемном положении!
– Ой!
– Я так примерно и сказала. А потом развернулась и ушла. Совсем. И долго его простить не могла… и забыть тоже не могла очень долго. А теперь… такое ощущение, что я снова попала в ту же самую ловушку, понимаешь?
– Понимаю… Хотя снова тебе скажу: мужская психология сильно отличается от женской. Мы как считаем: я уже невеста, ни-ни на другого даже посмотреть! Как можно! А они: женюсь, верность блюсти придется, так хоть до свадьбы нагуляюсь сколько смогу. Перед смертью, как говорится, не надышишься… Так и Лешка твой.
– Он не мой, – возразила Катя, впрочем, как-то без особого энтузиазма. – Знаешь, увидела его – и ничего… не екнуло нигде даже.
– Кстати, тебе Тимур тоже предложение делал, насколько я знаю?
– И даже не один раз. – Катя так резко села, что под свитером недовольно заворочался потревоженный кот.
– Ну, и почему ты не согласилась?
Катя прикусила губу… она так надеялась не бередить себе сегодня душу воспоминаниями о том, что Тим делал ей предложение, и главное – как он его делал! Трогательно и красиво… А она… Выходит, она сама его подтолкнула, сама заставила искать счастья в другом месте! Она-то давала ему понять, что согласна, а потом почему-то не надевала кольцо… И так оно и лежало в верхнем ящике тумбочки… вернее, даже не лежало, а валялось! Потому что красивая коробочка куда-то пропала… и ее это отчего-то даже не обеспокоило! А потом исчезло и кольцо… Наверное, Тим все-таки обиделся. А она даже не спросила, куда оно делось.
А второй раз получилось так здорово! День был такой прекрасный, и они гуляли по Греции, куда Тимка давно хотел поехать, чтобы непонятно зачем увидеть все эти древние развалины, в которых она, Катя, ничего не понимала… Но они действительно оказались такими… впечатляющими! И ей даже захотелось раскинуть руки и лететь над морем в сиреневой дымке – потому что это было рано-рано утром, когда толпы туристов в полном составе еще дрыхли в своих гостиницах, а гуляли только они с Тимом. И она почти взлетела от какого-то невыразимого счастья… И он это видел. И радовался. И она радовалась. А потом они пили кофе с только что испеченными булочками, а потом Тим сказал: "Хочешь, куплю тебе кольцо прямо здесь?" И она с восторгом увидела, как сияют его глаза, и кивнула… и они пошли искать магазин, но они все были еще закрыты, магазины. И, наверное, им все-таки не хватило бы денег на кольцо… но не в этом дело. Просто ему захотелось надеть ей кольцо на палец немедленно! И он купил шоколадку и скормил ей по кусочку, всю – без остатка… хотя нет – помнится, она тоже отламывала дольки, и он брал их у нее с раскрытой ладони… и губы у него были такие мягкие… и они целовались и оба пахли шоколадом. А потом он сделал из шоколадной фольги колечко и особенно нежно ее поцеловал… И это колечко тоже пропало! Смялось, исчезло…
Как она могла все это допустить?! И почему, когда он заговаривал о свадьбе, она уходила, сворачивала разговор на другое? Чего, спрашивается, она боялась? Повторения того, что случилось? Вот оно и случилось, именно потому что она сама ждала этого! Она отталкивала его, и Тим, наверное, решил, что она сомневается в своих чувствах… или до сих пор ждет неизвестно какого принца… Лешку Мищенко, например! С букетами из орхидей и пошлыми красными лакированными сердечками с золотой каемкой! Внезапно ей пришло в голову, что Лешкина открытка и розы из букетов, оставленных возле задушенных маньяком девушек, были очень похожи! Ну просто как две капли воды! "Не придумывай! – строго приказала себе Катя. – Ну какой из Мищенко маньяк?" И все же эта мысль, однажды возникнув, теперь долго не будет давать ей покоя… Пожалуй, она даже сегодня и не уснет! Катя прерывисто вздохнула, и потревоженный кот снова завозился. Она сунула под свитер руку и почесала его мягкий, совершенно замшевый живот.
– Так что, я не поняла, он тебе не нравится, что ли?
– Кто?
– У тебя снова одни убийства в голове, – вздохнула подруга. – С одной стороны это хорошо, конечно, – тебе есть чем заняться, но с другой… Это ужасно, когда женщина постоянно сталкивается с насильственными преступлениями. А вообще я о твоем Тиме спрашивала, разумеется!
Катя удивленно посмотрела на Наталью:
– Наташ, ну я же с ним живу!
Подумала и добавила:
– Теперь, кажется, уже не живу…
– Слушай, ты меня вконец запутала! Так живешь или не живешь? И что у вас там, в конце концов, произошло? Вы в последний раз какие-то странные оба были. Говори прямо, а то все обиняками… Про Лешку этого я уже все выслушала, хотя он, как я понимаю, сегодня фигура не главная. С Тимуром у тебя что произошло? Скажешь ты мне прямо или нет? Я, знаешь ли, дедуктивными способностями не отличаюсь, поэтому могу сделать такие далеко идущие выводы, что мама не горюй! Всем мало не покажется!
– Я его тоже застала… с другой, – наконец выдавила из себя Катя.
– Ничего себе! И это прямо у вас дома?
– В больнице. У них в отделении. Там, где я… где мы…
Наталья только присвистнула. А Катя проглотила набежавшие злые слезы – потому что, вопреки утверждению, что время лечит, эта картина до сих пор стояла у нее перед глазами. Да, время лечит… но, пожалуй, не так быстро… На Лешку у нее ушло бог знает сколько времени… потраченного впустую!
– И теперь я хочу знать: может быть, дело именно во мне? Что я делаю не так? Почему они все со мной так поступают?! – горячо воскликнула она.
– Двое – это еще не все, – утешила Наталья, но, взглянув на расстроенное лицо подруги, продолжила: – Ладно. Давай разберем и этот вопрос… Хотя, судя по твоему виду, этот случбй, как говорится, всех злее… Тим тебе нравится?
– Да.
– Тебе с ним в постели хорошо?
– Да, – сказала Катя и слегка порозовела.
Катя не любила обсуждать вопросы секса, но Наталье можно было доверить все. Она была, можно сказать, ее единственной подругой. Очень близкой подругой. Кроме того, с ней можно было делиться самым сокровенным. И просить совета по такому интимному вопросу Кате больше было не у кого. С Сашкой Бухиным или с Игорьком у нее, конечно, прекрасные отношения, и рассказать им она могла почти все, но только не это. А мама… что ж, с мамой у нее тоже все очень близко и хорошо… только, как с Наташкой, с мамой не поговоришь… Она, конечно, пожалеет свою девочку, у которой снова в личной жизни случилось фиаско, но, разумеется, скажет, что Тим негодяй и подлец, да и вообще… Хотя, может быть, все дело как раз и не в Тиме? А в ней самой? Почему ее тянет к таким людям, которые ее бросают?
– Он тебя любит?
– Я тоже так думала… до самого последнего времени!
– Ситуации бывают разными, Катюш… Вплоть до внезапного помрачения рассудка. Читала Бунина "Солнечный удар"?
– Читала, – нехотя подтвердила Катя.
– А Тим пытался как-то объяснить то, что ты увидела?
– Я не стала его слушать. И что там можно объяснять? Он звонит не переставая, но, знаешь, мне почему-то не хочется с ним говорить…
– Что звонит – это хорошо. А дома он не появлялся?
– Даже если бы и появился, я бы его выставила. Он к родителям тогда собирался, – пояснила Катя. – Дождь пошел, а он зонт дома оставил. А я была рядом. Ну и… заехала. Если честно, Наташ, мне просто захотелось его увидеть. Знаешь, после истории с этим злосчастным букетом я чувствовала себя… ну виноватой, что ли! Хотя вот клянусь тебе – ничего между нами не было! Ну, я имею в виду, что между нами все было, но очень давно. И все давно закончилось. Да, и еще открытка эта дурацкая! Сердечком!
– Он ревнивый?
– Не то слово, – пожаловалась Катя. – Вот вернусь домой, соберу его вещи и…
– Так, стой! Вот чего не нужно делать, так это торопиться! Не нужно всех этих скоропалительных выводов и лишних телодвижений! А еще, руководствуясь только чувствами – причем не самыми лучшими, – принимать решения, о которых потом можешь пожалеть. Ты должна бы знать это даже лучше, чем любой другой. Ты же у нас следователь.
– Не следователь, а опер, Наташ.
– Да один черт! Так, а помириться ты с ним не хочешь? Может быть, если он тебя во всем устраивает, можно простить ему эту совершенную под влиянием момента глупость? Знаешь, на самом-то деле есть всего один-единственный критерий, по которому можно понять: казнить или помиловать, – это то, что чувствуешь ты сама. Если ты просто знаешь, что он – самый главный выигрыш в твоей жизни, так сказать, лотерейный билет на сто миллионов, – тогда да. Прощай и мирись. Тем более, насколько я поняла, до дела там вроде и не дошло… а флирт – штука такая… Тонкая штука, одним словом. Хотя, если увлечься, перейти границу тут можно запросто… я даже по себе знаю!
Наташка увлеченно и со знанием дела стала рассуждать об особенностях и подводных камнях флирта, приводила какие-то резоны и доводы, но Катя уже слушала ее, что называется, вполуха. Ее сильно зацепили слова подруги: у каждого из нас в жизни бывает свой выигрышный билет. Главный приз. Но… Одни возвращаются, чтобы поднять с земли упущенный шанс, а другие, не задумываясь, проходят мимо. Мало ли что на ходу из сумочки выпало! Может, просто бумажка ненужная какая-то. Сколько их еще будет в жизни – бумажек!
Однако бумажка бумажке рознь. Одна действительно ничего не стоит, а другая – с очень важными шестизначными цифрами. Но разве угадаешь сразу – которая из бумажек твоя? И совпадут ли цифры другого человека с твоим собственным, уникальным кодом? Ведь только тогда ты и выиграешь – и никак иначе! Как же понять, как распознать, где твое, а где – чужое? Человек – он и не бумажка вовсе… с людьми все гораздо, гораздо сложнее. И если тебя к одному человеку, что называется, тянет и ты считаешь, что он твоя судьба, то как быть с другим случаем – если человека тянет к тебе, а ты ничего не чувствуешь? Наверное, все-таки сначала нужно довериться притяжению… зову сердца. Сердце ее рвалось к Тиму, но… что, если их внутренние коды настолько разные, что им просто не суждено быть вместе? И потом: есть еще и голос разума! Логика у нее всегда была на высоте: что, если отбросить сейчас всякие такие "веления сердца" и просто скрупулезно и методично взвесить все "за" и "против"?