Напевая какую-то песенку, я просматривала папку протоколов Собрания Акционеров, когда вдруг услышала, как хлопнула дверь в переговорной комнате. Это была третья дверь из кабинета Андрея Викторовича. Первая выходила ко мне в приемную, вторая – в коридор, а третья, самая дальняя, вела в ту самую "переговорку". Вскоре я услышала чьи-то шаги в коридоре и невольно вздрогнула. Я знала, что здесь никого нет, кроме меня, потому что, когда я приехала в офис полчаса назад, дверь на наш этаж была опечатана.
Решив посмотреть, кто это здесь ночевал после вчерашнего отмечания дня рождения фирмы, я вышла в коридор, – никого. Однако прямо на моих глазах дверь на кухню медленно закрылась.
Я бесшумно подошла к кухне. Сквозь щель в дверном проёме было видно, что внутри горит свет. Я глубоко вздохнула и бесстрашно открыла дверь – … никого! Но раз уж я оказалась здесь, то решила приготовить себе кофе. Пока кофе варился, я открыла холодильник, чтобы достать сливки, и замерла. На одной из полок лежал полиэтиленовый пакет. Пакет был подписан: "Эльмира".
Я захлопнула дверцу холодильника и присела на диван, пытаясь собраться с мыслями, как вдруг услышала чьё-то дыхание, и тихий голос отчётливо и даже как-то жалобно произнёс: "ПИСЬМО!"
Я сжалась от чувства панического страха, внезапно охватившего меня. Через пару секунд закипел кофе, и я встала, чтобы выключить плиту. Даже не налив себе хотя бы полчашки, я выключила свет, зашла в свой кабинет, собрала вещи и уехала домой.
Понедельник. День восьмой
– Ну как, выходила в субботу? – спросила меня Оля, когда мы утром собрались на кухне.
– Да, – кивнула я, будучи не уверенной, стоит ли рассказывать о своих "глюках". – Я видела в холодильнике пакет с продуктами Эльмиры…
– Да, надо его уже выбросить, – согласилась Нина. – Или Андрея Викторовича спросить, да тоже вроде неудобно.
– А почему она ушла? – спросила я, пытаясь хоть что-нибудь узнать о своей предшественнице.
– Мы сами толком не знаем, – задумчиво произнесла Надя, пожав плечами. – Вроде бы, всё было хорошо.
Игорь Константинович вздохнул и закурил:
– Она была душой нашей компании. Читала нам по утрам стихи.
– Она писала стихи! – воскликнула я. – Как жаль, что я её не застала… Впрочем, я вряд ли бы застала её, если бы она не ушла… А сколько ей было лет?
– А какая разница? – спросила Оля.
– А где она теперь работает? – не унималась я.
– Ей можно уже не работать… – произнёс Игорь Константинович.
– Её муж, что ли, содержит?
Все как-то мгновенно замерли. Они явно не хотели говорить мне об Эльмире. Но я решила заполнить паузу для поддержания беседы:
– Нина, знаете, когда я была в субботу на работе, мне тоже послышалось, как хлопнула дверь в переговорке. Я слышала чьи-то шаги, но никого, кроме меня, не было.
Нина улыбнулась, Надя хмыкнула, Оля закурила, а Игорь Константинович удивленно произнёс:
– А разве могло бы быть как-то иначе?
И в этот же момент на кухне раздался щелчок выключателя света, хотя все мы сидели вдали от стены, на которой тот находился.
– Ну вот… Договорились… – вырвалось у Нади в кромешной тьме.
* * *
– Ну как твои дела, Катя? – спросила Елена Владимировна, зайдя ко мне после обеда.
– Всё хорошо, – соврала я.
– Ты выходила в субботу на работу? Ничего не случилось? – как-то странно спросила она, нервно теребя косынку.
– Да, выходила ненадолго. А что должно было случиться? – я испугалась, что здесь всё-таки кто-то был, и что-то пропало из кабинета Андрея Викторовича.
– Нет-нет, ничего. Просто я заезжала сюда в воскресенье и… А, впрочем, это неважно. Андрей Викторович у себя?
– Да.
Елена Владимировна зашла к нему. Когда она вышла, он позвал меня.
– Как дела? – печально спросил он.
У меня всё больше складывалось впечатление, что Андрей Викторович чем-то подавлен. Правда, у меня было мало времени, чтобы судить о том, всегда ли он такой, или это – временное явление.
– Всё хорошо.
– Ты была в офисе в субботу? – спросил он.
– Да.
– Ты ничего не… – он не мог подобрать нужного слова.
Я съёжилась и молчала, тщетно пытаясь понять, что от меня хотят услышать. Неужели, здесь всё-таки кто-то был, и у Андрея Викторовича что-то пропало? Тогда этот кто-то очень хорошо выбрал день, когда официально в офисе должна была находиться только я, и подозрение пало бы на меня, совершенно нового человека на фирме. Неплохо продуманно…
– Скажи, пожалуйста, ты внимательно читаешь те письма, которые приходят на моё имя?
– Да, как вы и сказали… Все счета я отдаю в бухгалтерию, а Игорю Константиновичу…
– Да-да… – задумчиво кивая головой, перебил он и вдруг, пристально посмотрев мне в глаза, спросил:
– А мне никакого письма не приходило? "ПИСЬМО!" – я вдруг отчётливо вспомнила тот жалобный голос в субботу за дверью на кухне.
– Вы ждёте какое-то важное письмо?
Он промолчал.
– Сегодня Игорь Константинович забыл забрать почту с охраны, но, если вы хотите, я спущусь сама, или тогда завтра…
– Нет-нет, ничего срочного. Завтра – так завтра… Я уже открывала дверь, чтобы выйти, как он окликнул меня:
– Катя, если вы что-нибудь вдруг услышите, скажите мне, ладно?
Я посмотрела на напряжённое и даже, в какой-то степени, беспомощное выражение его лица. Он что-то явно не договаривал. Я не могла понять, что происходит в этой компании.
– Хорошо, обязательно…
Вторник. День девятый
Я опоздала на работу, правда всего на полчаса. Ночью отключали электричество, а у меня электронный будильник, и я проспала. Подходя к кухне, где все уже собрались (запах кофе разносился по всему коридору), я услышала, что они говорили про Эльмиру. Я зашла, и все смолкли.
– Я положил тебе почту на стол, – сказал Игорь Константинович. – Там то, что пришло за выходные, в понедельник и сегодня. Твой шеф не ругался вчера на меня?
– Нет, – сказала я, и мой взгляд упал на открытую и уже полупустую бутылку французского коньяка на кухонном столе.
Надя заметила мой взгляд:
– Долей себе в чашку. Я специально оставила места…
– Вы что-то отмечаете? – поинтересовалась я, улыбнувшись. – У кого-то день рождения?
Все молчали. "Господи, почему они меня игнорируют? Что я такого спросила?"
Надя потянулась за сигаретой.
– Почти…
– Да, в каком-то смысле можно и так сказать, – быстро добавил Игорь Константинович.
Я впервые поняла, как тяжело входить в новый коллектив.
– Ну как Андрей Викторович? – спросила Оля. – В смысле, не обижает?
– Нет. А он всегда такой угрюмый?
– Раньше он был очень даже весёлый, анекдоты нам рассказывал, – сказал Игорь Константинович.
– Раньше? – невольно вырвалось у меня.
– Ну-уу… – промычал Игорь Константинович и, вздохнув, закурил.
– Не переживай, всё наладится, – попыталась ободрить меня Оля и вдруг добавила: – А ты больше ничего не слышала?
– Нет, – растерянно ответила я, уже подумав, что попала в сумасшедший дом.
– А я сегодня пришла в офис первой, – пожаловалась Оля.
– И что? – чуть ли не хором спросили её все присутствующие, за исключением меня.
– Мне показалось, что в твоём, Катя, кабинете кто-то что-то искал в бумагах на столе. Я думала, что это ты, а ты сегодня вообще опоздала…
– Значит, кто-то рылся у меня на столе? И кто это был? – спросила я не без чувства возмущения.
– Она… – вздохнув, констатировал Игорь Константинович.
– Кто "она"?
– Эльмира, наверно, – пояснила вошедшая на кухню Нина. – Она у нас такая.
– Какая "такая"? Она не забрала какие-то свои вещи? Она сюда приходит? А как её пускает охрана? Она не сдала вам свой пропуск? – уже не контролируя себя, выпалила я.
– Она здесь, по-видимому… – произнёс Игорь Константинович, явно не договорив глагола.
Все пристально следили за моей реакцией.
– Да, она не забрала много своих вещей… – робко произнесла застенчивая Нина. – Я сложила их в переговорке в шкафу… Надо бы напомнить Андрею Викторовичу, да неудобно как-то. Что с этими вещами делать-то?
– Она, наверно, придёт и заберёт их, – я размышляла вслух. – А ей нельзя позвонить?
– Позвонить можно… Дозвониться проблематично… – прокряхтел Игорь Константинович.
– Ну, если вы хотите, я могу сама напомнить о её вещах Андрею Викторовичу, – предложила я.
– Только не сегодня, – попросила Надя, докуривая очередную сигарету.
– А ты случайно не выбросила никакого ПИСЬМА? – вдруг, как бы между прочим, поинтересовалась Оля.
– Какого письма? – я вздрогнула.
– Нет, это она так… – мгновенно отреагировала Надя, чтобы закрыть тему. – Ей тут просто послышалось утром…
* * *
Я принялась разбирать почту. Вскрывая очередной конверт на имя директора, я услышала голос Елены Владимировны, входящей в мой кабинет.
– Слушай, Кать, а ты внимательно читаешь почту?
Я тяжело вздохнула, теряя терпение. Мне казалось, что либо я, либо все остальные на этой фирме, не в своём уме.
– Да, ВНИМАТЕЛЬНО. А что? Должно было прийти какое-то важное письмо?
– Не знаю, а что ты так нервничаешь? – отводя взгляд, спросила Елена Владимировна.
– Если я что-то не так делаю, скажите мне прямо. Я ещё не смогла, наверное… – пытаясь не заплакать от отчаянья, произнесла я.
– Нет-нет, ты всё правильно делаешь, не обращай ни на что внимания.
– Мне все говорят про какое-то письмо… – я уже не могла молчать.
– Кто ВСЕ? – удивилась Елена Владимировна.
– Андрей Викторович, вы, Оля… Она слышала…
– И Оля тоже? Как интересно… Ладно, пойду сейчас спрошу у неё.
Елена Владимировна вышла.
Я посмотрела на уже вскрытый мною конверт и вытащила из него листок белой бумаги, исписанный от руки. "Вот чёрт! Это личное, а я его распечатала!"
Я уже встала, чтобы занести письмо Андрею Викторовичу, не читая, но вспомнила, что тот ещё не приехал. Любопытство взяло надо мной верх…
"Андрей… Постарайся понять и простить меня… Сегодня был очень тяжёлый день, когда мир рухнул… Так внезапно, неожиданно… Ты знаешь, о чём я… И я не хочу об этом писать здесь и сейчас, поскольку не уверенна, что это письмо будет прочитано только тобой. Есть вещи, о которых не нужно знать всем и каждому. Пусть это останется между нами…
Я сижу на кухне и докуриваю последнюю сигарету. Это письмо придёт к тебе по почте (Интернет отключили), если соседка не забудет (я надеюсь!) отправить его завтра утром, а твоя новая секретарша не выбросит его в мусорное ведро, даже не вскрыв конверта.
Я вспоминаю день за днём. С самого начала. Всё, что было. Всё было хорошо. Именно БЫЛО. Но сегодня часы пошли в обратную сторону, и я остановлю их сама. Возможно, для тебя то, что случилось, не такая уж и большая трагедия. А для меня… Впрочем, если бы не те слова, которые ты сказал мне тогда, очень давно (помнишь?), возможно, сегодня я и смогла бы остаться…
Есть такие слова, которые, будучи произнесёнными кем-то однажды, пусть даже и без какого-либо злого умысла, навсегда остаются в сердце и медленно пожирают душу, пока, рано или поздно, от неё совсем ничего не остаётся. Прошло несколько лет, и, возможно, ты даже раскаиваешься в них. Но я не смогла забыть тех слов. Они постепенно разрастались в моей душе, как метастазы, которые уже никто не сможет остановить.
Сегодня мой мир рухнул, и всё, что будет меж нами, начиная с завтрашнего дня, – пустота и в тебе, и во мне. Поэтому я должна поставить точку сегодня, уйти, чтобы завтра не заразить тебя этой страшной, неизлечимой болезнью опустошённости. Я люблю тебя и не хочу причинять тебе боль. Теперь ты свободен, и у тебя всё будет хорошо. Я хочу, чтобы на память обо мне у тебя остались только светлые воспоминания. Но я обещаю быть рядом, приходить ко всем, кто был мне близок, и даже к тем, с кем по утрам на кухне я пила кофе и читала стихи о тебе…
Если, конечно же, там, куда я ухожу, что-то всё-таки будет…"
01 июля 2002
Дом у станции
Эта невероятная история произошла со мной много лет назад поздней осенью, когда все листья уже опали, а снега всё ещё не было. Погода стояла мерзопакостная: ветер бил в лицо, серое хмурое небо не предвещало ничего хорошего. В тот тёмный вечер я возвращалась со дня рождения знакомой, которая жила в военном городке недалеко от Москвы. Я вышла из её дома ровно в девять, её муж проводил меня до автобуса.
На автобусе до станции – всего полчаса. Я смотрела в окно и вспоминала, как когда-то, лет десять назад, мы с ней, Женькой, ходили пешком от станции до её дома через зловещие леса, которые раньше совсем не казались нам таковыми. Я вдруг подумала, что, если бы автобус сейчас сломался, я бы вряд ли решилась прогуляться до станции пешком. Лёгкий холодок пробежал по спине, но я тут же успокоилась, укутавшись в тёплый шарф, от которого приятно пахло дорогими духами.
На станции я оказалась уже около десяти. На платформе стояло человек пять, – наверное, поезд ушёл совсем недавно. По расписанию следующий должен проезжать здесь в половине одиннадцатого. Я терпеливо приготовилась ждать.
Мы жили здесь, в доме у станции, несколько лет. Я взглянула на дом и увидела едва различимый тусклый свет в одном из окошек. Воспоминания перенесли меня в детство.
* * *
Хозяин дома, лет семидесяти, не вставал с кровати последние два года после паралича. Я приносила ему газеты и играла с ним в шахматы. Когда по телевизору показывали мультфильмы, он всегда звал меня, стуча костылём в стену, – как раз за той стеной, через коридор, разделяющий две половины дома, находилась моя комната. Я запомнила его очень добрым.
Его жена – баба Клава – работала на фабрике. Она прекрасно готовила. Особенно мне нравились её пироги. В хорошую погоду по выходным она устраивала для нас чаепития в беседке.
Здесь же жил и их сын Андрей – весёлый, жизнерадостный мужчина тридцати пяти лет, и его жена Люба, и их новорожденная рыжеволосая дочка Надя. Все звали её Рыжиком. Я помню, как пела ей песенки, качая её в колыбельке. Андрей любил заниматься хозяйством. Он построил большой сарай на задворках. Чего только там не было, но всё лежало в строго определённом порядке: винтик – к винтику, гвоздик – к гвоздику. Я удивлялась его аккуратности.
Да и вообще, мне нравилась эта семья, такая дружная и счастливая! Они относились к нам, как к своим родным, и позже, когда мы переехали на собственную дачу, я очень скучала по этому дому и его обитателям.
* * *
Около одиннадцати кто-то сказал, что все электрички в обе стороны отменили до утра. Я отказывалась в это верить! Вокруг не было ничего, кроме пары домов и зловещего леса. Мобильных телефонов тогда не существовало, и позвонить Женьке не представлялось возможным, а в военный городок без пропуска попасть нереально.
Внезапно мне в голову пришла, на первый взгляд, очевидная мысль: почему бы не зайти в тот дом? Я была уверена, что меня хорошо встретят и оставят переночевать.
* * *
Подходя ближе к дому, я стала замечать перемены: деревянный забор частично отсутствовал, старый огромный дуб кто-то спилил, дом осел, краска облезла. Раньше он казался мне таким большим и величественным, а теперь походил, скорее, на заброшенный сарай.
Я задрожала: то ли от холода, то ли от страха, а, может быть, от странного недоброго предчувствия, которое зародилось в моей душе.
Калитка распахнута настежь. Впрочем, это и не имело особого значения – теперь попасть на участок смог бы любой желающий через дыры в заборе. Я прошла по тропинке в сад. Почти все яблони спилены. Огород зарос бурьяном. Там, где раньше росла клубника, возвышалась огромная куча мусора.
В покосившейся беседке что-то скрипнуло: я увидела тощую чёрную кошку, бегущую мне навстречу. Похоже, это любимая кошка бабы Клавы – Алиска. Кошка потерлась о мои ноги и жалобно мяукнула.
Я подошла к входной двери в хозяйскую половину дома и в раздумье остановилась у крыльца. Оно совсем развалилось. Может, всё-таки вернуться?..
Я осторожно постучалась, но, так и не дождавшись ответа, дёрнула дверь на себя. Та оказалась незапертой, и я вошла в дом.
На терраске – никого. Я открыла дверь в коридор. Свет здесь не горел. Но где-то вдали, на кухне, мерцал небольшой огонёк. Скорее всего, от свечи. Я осторожно ступала в темноте, пока не добралась до кухни. И тут я застыла от удивления: на полу валялись пустые бутылки из-под спиртного, почему-то сильно пахло пылью, холодно – будто печь не топили, да и вообще, складывалось такое ощущение, что в этом доме уже давно никто не жил, и, если бы не горящая на подоконнике одинокая свеча…
В лесу завыла собака. В этот момент я уже не знала, что лучше: остаться здесь, в странном доме, или пойти пешком через зловещий лес в военный городок и умолять на КПП пустить меня переночевать в их будке, хоть как…
Мне захотелось поскорее выбежать отсюда, но внезапно кто-то окликнул меня:
– Ася…
Обернувшись, я увидела сгорбленную старуху, в которой с трудом узнала хозяйку дома, и, безумно обрадовавшись живому человеку, я чуть ли не закричала:
– Здравствуйте! Вы помните меня?!
Старуха улыбнулась и прошамкала:
– Я всегда говорила, что ты однажды вернёшься… Проходи, чего стоишь, садись… Разве что… угостить тебя нечем…
Она указала мне на пыльный стул, а сама присела в кресло-качалку у печи.
– Печку не топлю… Дрова вот закончились… Но я привыкшая… Да тут ведь только Алиска и осталась, и она скоро сдохнет… По ночам здесь собираются призраки, и мы разговариваем… И твои приходят ко мне в гости тоже… Приходят… – она как-то загадочно посмотрела на меня и причмокнула языком.
Я невольно вздрогнула и задумалась: могла ли она знать, что из всех "моих", кто жил в этом доме, в живых осталась лишь я? Хотя, вполне возможно, это Женька ей рассказала…
– Даже вот на днях, – продолжала баба Клава, – играли в шашки и тебя вспоминали. Жаловались они, что ты нас забыла совсем… А я им говорю: "Она вернётся… Обязательно… Не зря же я оставила ту половину дома нетронутой… Всё – на своих местах… Как было……. А в шашки твой дед выиграл…