И, пожав плечами, вышла с обиженным видом.
Глава двадцатая
Есть ли у Жюлиа жених? Загадку решает Шарль
Все дамы и девицы, живущие в доме, расположились на лужайке пить кофе. Шарль, ясное дело, тоже. Он уже стал своим. А без дамского общества он просто не мог обходиться! Это была его слабость.
Жюлиа надела костюм для верховой езды. Этот костюм очень шел ей. На ней была белая блузка с короткими рукавами, свободная у талии. Брюки для верховой езды обрисовывали ее круглые ягодицы. На голове у нее была фуражка, которую она стащила у дяди Эдуара. Волосы Жюлиа собрала в узел. Непокорная прядь, выбившаяся из-под фуражки, должна была подчеркивать белизну затылка.
Клер глядела на нее с озлоблением, и Жюлиа казалась себе все более и более красивой.
Утром Аньес получила от профессора Гнуса и Клементины плату за месяц. Это явно отразилось на настроении. И сейчас она вдруг ощутила прилив доброты.
- А кстати, дорогая, - сказала она Клементине, - когда вы объявите нам о свадьбе?
- Какой свадьбе?
- Да полноте! Вашей с профессором!
Клементина рассмеялась серебристым смехом, что так же шло ей, как жемчуг или бриллианты.
- И речи быть не может! Это была просто шутка!
Жюльен вышел на лужайку, засунув руки в карманы, с независимым видом, немного успокоившийся, но настороженный: он готов был немедленно пуститься наутек, если заметит хотя бы тень осуждения или насмешки. Но нет! Пока он добежит до ворот парка, взгляды присутствующих будут жечь ему спину, он не выдержит! Как же быть? Стать невидимкой! Мгновенно исчезнуть! Взорваться и превратиться в пыль? Это ужаснет присутствующих и вызовет их невольное уважение!
- Ты мог бы причесаться, Жюльен! - только и сказала Аньес.
- Да, мама! - ответил Жюльен, чуть ли не до слез растроганный этими банальными словами, которые окружали его ореолом невинности.
А Клементина продолжала начатый разговор.
- Я была замужем пять раз, и с меня достаточно! Прожить всю жизнь с одним мужчиной? Какой ужас!
Тетя Адель расхохоталась, но Аньес приняла чопорный вид, словно человек, надевший очки, чтобы разглядеть лобковый волос в своей тарелке с супом.
- Дорогая, вам бы не следовало говорить такие вещи при детях!
- Ну, тогда следующей в нашей семье будет свадьба малышки Жюлиа! - галантно вмешался находчивый жених Клер.
У Жюлиа покраснели даже пальцы на ногах. Она потупилась и сделала трагическое лицо.
- Я… Я теперь точно знаю, что никогда не выйду замуж!
Все вокруг, разумеется, удивились. Но она на это и рассчитывала.
- Милая Жюлиа, - не унимался Шарль, - я лично берусь подыскать тебе жениха… Я знаю нескольких молодых людей, которые будут от тебя без ума, ха-ха-ха!
Клер бросила на него очень недружелюбный взгляд, а Жюлиа - очень горестный.
- Жених? Но ведь у нее уже есть жених! - воскликнул Жюльен, вновь обретший душевный покой. - Ну, то есть был! - уточнил он с некоторой долей грусти.
- Да? А кто же ее счастливый избранник? - вопросил бестактный Шарль звонким, как сигнал горна, голосом.
Жюлиа опять сделалась красной, как красный галстук.
- Понятия не имею! Он сам не знает, что говорит! Что ты болтаешь, Жюльен? - задыхаясь, выкрикнула она.
- Это правда, Жюлиа, ты ведь тайно обручилась прошлым летом! - пролепетал Жюльен, начиная понимать, что лучше бы ему не присутствовать на этой странице повествования.
- Да нет же! Он врет! Клянусь, он врет!
Шарль расхохотался. И, разумеется, некстати!
Такая уж у него была привычка.
- Если ты посвящен в эту тайну, скажи нам, кто ее жених! - допытывался он у Жюльена.
- Не могу! Это же тайна!
- Кажется, я угадал, ха-ха-ха! Ее жених - ты!
Шарль был в восторге от своего открытия! Он смеялся и хлопал себя по ляжкам, в этом не было английского шика, но это полезно для кровообращения, особенно если кровь густая и сосуды слабо насыщаются кислородом.
Жюлиа вскочила с места, белая как бумага. Возникла напряженная пауза. Люди смотрели на нее во все глаза. Это было свыше ее сил, и она опрометью бросилась к замку.
Глава двадцать первая
Как Жюльен загипнотизировал дверь своей комнаты
Теперь он понял, теперь он все понял! Ему хотелось надавать себе пощечин! На что он надеялся со своими детскими воспоминаниями, своей детской нежностью, детской любовью и детскими клятвами? Жюлиа ставила всех перед фактом: она - взрослая! Она - женщина! Вот почему она втюрилась в Шарля! Потому что глубокое безответное чувство к чужому красавцу-жениху делало ее интересной!
- Милый мой Жюльен… Твоя кузина в таком возрасте, когда девушки очень чувствительны, очень ранимы. Она сейчас старше, чем ты, гораздо старше! Понимаешь?
А затем тетя Адель пошла в замок утешить Жюлиа, потому что Жюлиа нуждалась в утешении. И Жюльен, в очередной раз провинившийся, недовольный собой, в очередной раз пристыженный, остался на лужайке один, один со своей неискушенностью, запертый в детство, точно в клетку. О! Разве кто-то его в чем-то упрекал? Нет, что можно было требовать от него! Он и сам это знал. И вдруг он почувствовал, что между ним и Жюлиа пролегла пропасть.
Ему оставалась только Пуна, такой же ребенок, как он! Он любил Пуну, но, глядя на нее, слишком ясно понимал, как выглядит сам в глазах окружающих. Пуна и он были малышами! Их чувства, их страдания, - стоит ли это принимать всерьез? Пройдет с годами. Тут впору заплакать!
Он поднялся к себе, стал рыться в стопке комиксов: Ги Молния, Увалень, Маг Мандрейк… Он выбрал выпуск приключений Мандрейка и лег на живот у окна, уткнувшись подбородком в сложенные кулаки, - все знают, что детям нравится читать именно так!
Мандрейк прячется в углу за дверью. На следующей картинке он распахивает дверь сильнейшим пинком (Жюльен рассекает воздух правой ногой). В комнате мы видим небесное создание, крепко привязанное к стулу. Веревка стискивает плечи и обвивается вокруг талии. Рядом стоят и курят два злобно ухмыляющихся гангстера. Оба в шляпах, но без пиджаков, с засученными рукавами.
"Мандрейк обнаруживает притон, где ужасный Гассер со своей бандой держит в плену молодую танцовщицу Веру", - прочел Жюльен.
Затем Мандрейк мощным прыжком переносится на середину комнаты, но Гассер выхватывает браунинг.
К счастью, на следующей картинке Мандрейк вытягивает перед собой руки на уровне глаз, которые вдруг загораются необычайным огнем. И все бандиты застывают на месте, даже тот косой, что стоит прямо перед ним, а ведь это не кто иной, как сам Гассер.
"Но за миг до того, как бандиты успели выстрелить, Мандрейк загипнотизировал их своим магическим взглядом".
Жюльен сел, вытянул руки, растопырил пальцы и, насупив брови, наморщив лоб от натуги, устремил грозный взгляд на дверь.
- Эй, что это с тобой? - удивилась Пуна, без стука вошедшая в комнату: ее никак не могли научить стучаться перед тем, как войти.
"Так! Малышня в сборе", - подумал Жюльен!
- Хочешь, пойдем кубики разрисовывать? - ехидно спросил он.
- Жюлиа катается на лошадке, - в том же тоне ответила Пуна. - А что если пойти к пруду? Можем там побарахтаться. Можем пописать в воду, вот будет потеха!
Глава двадцать вторая
Как Шарль поумнел
На берегу пруда они увидели Шарля и Клер, лежавших на траве в купальных костюмах и старательно загоравших то на одном, то на другом боку.
- Эй вы, младший класс, идите играть подальше! - крикнула Клер, прикрываясь полотенцем.
У Клер иногда случались необъяснимые приступы стыдливости. Ей это казалось чрезвычайно шикарным! Она не улеглась на место, пока не убедилась, что Пуна и Жюльен устроились достаточно далеко от нее. Шарль сел и достал бутылочку с маслом для загара. Надувая бицепсы и грудные мыщцы, он стал натираться жирной темной жидкостью. Он находил себя неотразимым.
Пуна сняла босоножки и шлепала по воде.
- Давай искупаемся! - предложила она.
- Ты взяла купальник?
- А мы будем купаться нагишом, как Лизелотта!
- На глазах у этой парочки?
Жюльен кивнул в сторону Шарля и Клер: жениха с невестой не было видно за высокой травой, зато их было отчетливо слышно.
Шарль повернулся на бок, чтобы намазать маслом Клер. Покончив с этим, он запечатлел не ее плече долгий поцелуй.
- Оно сладкое!
- Что, дорогой?
- У тебя сладкое плечо.
Клер, взволнованная страстностью Шарля, вдруг погрузилась в мечты.
- Мы можем поехать в свадебное путешествие в Венецию.
- Да, в Венецию. Или на озера. На озерах климат здоровее.
- Ах, Венеция! Сан Марко, Лидо, Риальто, Вапоретто, Популо! - размечталась Клер.
Шарль воспользовался этим, чтобы закрепить преимущество. Он схватил Клер в объятия.
- Осторожно! Ты весь в масле!
Но Шарль уже не слышит Клер, он спускает одну бретельку купальника, затем другую. Это будет впервые! Да! Он впервые увидит грудь Клер!
- Шарль! Я сейчас рассержусь!
Пусть себе сердится! Шарль тянет и тянет бретельки, которые Клер пытается удержать на месте, скрестив руки на груди. Вскоре мужская сила и решимость одерживают верх.
И зачем он старался? Груди не было. Или почти не было!
Шарль не мог опомниться. А ведь под блузками, платьями, свитерами как будто что-то виднелось…
Напряжение спало, и Шарль ощутил в душе смертельную тоску. Впрочем, он, возможно, не разглядел, ведь Клер лежала на спине. А он от кого-то слышал, что в таком положении грудь не смотрится! Ну хорошо! Он должен как следует удостовериться. Перевернуть Клер! Уложить ее на живот! Тогда будет видно!
- Шарль! Что ты делаешь?
Эврика! Нельзя, конечно, сказать, что это целое богатство. Но кое-что имелось. Безусловно!
Теперь, когда Шарля коснулась ледяная рука сомнения, ему необходимо было окончательно обрести уверенность. Воспользовавшись тем, что Клер лежала на животе, он быстрым движением открыл молнию купальника у нее на спине. Клер резко повернулась, но было уже поздно. Купальник сполз не только с груди, но и с бедер юной особы, которая скрестила ноги, чтобы удержать между ляжек ускользающий покров ее стыдливости.
- Нет, Шарль, - стонала она. - Нет! В Венеции! В Венеции! В Венеции!
Она приписывала жениху намерения, которые у него еще не успели возникнуть. Шарль хотел всего лишь проверить и успокоиться. Почему бы и нет, в самом деле? Через несколько месяцев они должны пожениться! Родители уже обо всем договорились, установили размер приданого, назначили день свадьбы, решили, кого пригласить, а кого нет. А ему, Шарлю, пока только удалось выяснить, что у Клер есть родинка чуть ниже пупка.
Теперь надо взглянуть на ягодицы! Шарль изо всех сил старался еще раз перевернуть возможный предмет своих вожделений. Он хотел увидеть ягодицы! Клер находила, что с ней обращаются довольно-таки бесцеремонно, что любовь - утомительная возня: то на спину, то на живот, опять на спину, опять на живот! О таком ее не предупреждали. Ей тоже было очень страшно.
Зад! Зад! Вот что у нее было редкостное и великолепное! Контур ягодиц был безупречен, и Шарль нашел, что они изумительно симметричны. Он снова потянул за купальник, чтобы как следует рассмотреть лучшее украшение Клер! Хрупкая юная особа извернулась, чтобы подхватить съехавший купальник. От этого движения два полушария слегка разошлись, и Шарль увидел, что у наливного плода - две косточки. Одна была маленькая и круглая, как у черешни, другая - продолговатая, красивого пунцового цвета. Эта вторая косточка, похоже, раскрылась, словно у слишком спелого абрикоса, лопнувшего под щедрым солнцем. Там, где косточка треснула, в самой щелке, блестела капелька росы.
"Щелка! Это она и есть! Это щелка!" - пронеслось в голове у Шарля. (Молодой человек, конечно же, не был полным профаном! У него, как положено, была любовница. Как положено, он занимался с ней этим делом в темноте! Накануне помолвки он с ней расстался: опять же как положено! В сущности, единственным, что он о ней знал, был выключатель у ее кровати.)
- В Венеции, любимый! - стонала Клер. - Там я буду вся твоя! В поезде, если хочешь! Да, в поезде! Это будет чудесно! Не надо, Шарль! Умоляю!
Шарль оказался в большом затруднении. Он видел то, что хотел увидеть! И успокоился. Теперь он был согласен ждать до первой брачной ночи, - в поезде, в Венеции, на озерах, где угодно, ведь до этого еще так далеко, он успеет все обдумать!
Но купальник Клер остался у него в руке. Девушка перестала защищаться и смотрела на победителя. Она ждала, а он, Шарль, смотрел на купальник, который держал в руке. Вообще-то он предпочел бы вернуть его ей. Клер перевернулась на спину и с серьезным видом стала пристально разглядывать жениха. Она больше ничего не говорила. Шарль, напротив, подыскивал слова, все выходило чересчур глупо, не станет же он заниматься этим среди бела дня, в траве, где полно мошек и букашек.
- Дорогая! Умоляю! - пробормотал он.
- Иди ко мне! Иди! - произнесла Клер замирающим голосом.
Колени он себе расцарапает, это уж точно!
Сначала Пуна и Жюльен прислушивались. Потом им показалось, что это продолжается слишком долго. А теперь, когда наступила тишина, им стало неинтересно. Через несколько минут они услышали негромкий, в меру жалобный крик, вырвавшийся у Клер.
"Все в порядке!" - подумал Шарль. Наконец-то! Переводя дух, он с нежностью и гордостью увидел, как из глаз Клер брызнули слезы.
- Тебе больно?
Девушка утвердительно кивнула, и Шарль почувствовал себя на седьмом небе. Ему тоже было больно. Он ободрал себе колени о камни, порезал осокой, но это пустяки! Его блаженство было бы полным, если бы он смог потушить свет. Солнце и взгляд Клер смущали его.
Глава двадцать третья
И что случилось потом
Тем временем Пуна, которая все еще шлепала по воде, поймала лягушку, крохотную зеленую лягушку, и зажала ее в руке. Она там вертелась и щекотала Пуне ладонь.
- Что это у тебя? - спросил Жюльен.
- Я поймала лягушку!
- Покажи!
- Нет! Она удерет!
Пуна сунула лягушку в карман, который был у нее спереди на платье. Минуту-другую она, упершись в грудь подбородком, смотрела, как странно подпрыгивает ее живот. Ей было щекотно между ногами. И очень холодно. Но не сказать чтобы противно. Она отправилась на поиски второй лягушки.
Она наловила их полдюжины, и вскоре все они затрепыхались у нее на животе.
- Ну и что ты будешь с ними делать? Есть?
Пуна на секунду задумалась. Не могла же она просто взять и отпустить своих лягушек!
- Что ты будешь с ними делать? - повторил Жюльен.
У Пуны возникла одна мысль. Она вылезла из пруда и, приложив палец к губам, сделала Жюльену знак идти за ней. Один за другим они подошли к Клер и Шарлю, которые снова надели купальные костюмы и снова принялись чинно загорать: каждый за себя, и все в свое время.
Шарль находил, что Клер чересчур романтична и немного легкомысленна. А Клер находила, что мужчины - грубые эгоисты. Конечно, она все еще любила Шарля, но он не должен был брать ее силой. Это нехорошо. В общем, было бы лучше, если бы перед этим они объяснились.
Пуна тихонько подошла к одежде, которую жених и невеста совсем недавно, когда Клер была еще девушкой, оставили на большом плоском камне. Жюльен спрятался в траве, в нескольких метрах от кузины, и смотрел. Пуна взяла брюки Шарля, достала пригоршню лягушек и засунула в карман. Брюки, сложенные по складкам на плоском камне, вдруг надулись сами по себе, точно при эрекции. Остальных лягушек Пуна разложила по декоративным карманчикам на платье Клер: их было по два на груди и на бедрах. Потом она на четвереньках отползла назад и улеглась на живот рядом с Жюльеном.
- Тебе не холодно, любимая? - спросил Шарль: пора было сказать что-то ласковое.
- Пожалуй, да!
Они встали и надели: одна - платье с фестонами, другой - штаны с начинкой. И оба одновременно испустили жуткий вопль.
- Ай! Что это? - кричала Клер.
Бедняжка задергалась, словно от удара током.
- Лягушки! Тут полно лягушек! - кричал Шарль, выкидывая из карманов их прыгучее содержимое.
- Сними с меня эту гадость! Прошу тебя! Сними с меня эту гадость!
А всего в нескольких метрах Пуна и Жюльен корчились от беззвучного смеха. Вытащив лягушек из платья Клер, Шарль внимательно огляделся по сторонам, и лицо его приняло хищное выражение.
- Поймаю их - уши надеру!
- Пойдем домой, милый. Они испортили мне день. Я маме скажу! Обязательно скажу маме!
Клер и в самом деле расстроилась. Она оперлась на руку Шарля и заметила, что прихрамывает. Между ногами как будто что-то жгло. Она теснее прижалась к Шарлю. Этот день должен был стать великим днем, а они его испортили! Она ненавидела брата! Ненавидела!
Глава двадцать четвертая