Для Кости это был, видно, важный вопрос. Он обхватил рукой свой мощный подбородок и надолго задумался.
- Просто это мое, - сказал он кратко. - Мое призвание.
- Тогда надо в милицию идти работать.
Костя усмехнулся.
- Они меня не возьмут. Считают, что я сумасшедший и от меня одни беды.
- Тогда плюньте и займитесь чем-нибудь другим.
- Не могу я без расследования. У каждого челове-ка есть смысл жизни. У вас вот есть смысл жизни? В чем он?
Я задумался. Костя ждал, пристально меня изучая. Так сразу трудно и ответить на этот вопрос, ведь я, по существу, толком не мог определить, в чем он, мой смысл жизни. Написать еще два десятка холстов? Какова их настоящая цена? Что откроют эти холсты в других людях? Что нового принесут, добавят?
Может быть, смысл жизни в семье? У меня ее больше не было. Я вообще утратил, как мне казалось, способность любить.
- Костя, а вы любили когда-нибудь?
- Я и сейчас люблю, - спокойно сказал Костя.
- Взаимно?
Костя не ответил, а лицо его стало грустным.
- Мне в жизни ничего не надо: ни денег, ни машин, ни ковров. У нас в поселке недавно умер дед Сухиничев. Его хоронила вся округа. Костоправ. И мне он в детстве суставы на ноге вправил. Он умер, а его помнят.
- И вы хотите, чтобы вас помнили?
- Хочу.
- Значит, думаете и о том, что будет после вас?
- Думаю. Дед Сухиничев умер и не оставил после себя ни одного костоправа. Унес он с собой свое искусство.
- Вы как тренер с детьми много занимаетесь?
- Во всяком случае, те ребята, с кем занимаюсь, никогда не совершат преступления.
- Вы их тоже привлекаете к расследованию?
- А вы поинтересуйтесь. В других поселках в школе и на улице обижают малышей. Берут дань. Взимают дополнительную плату за вход на дискотеку: двадцать рублей в кассу и десять этим бандюгам. Отнимают шапки, ручки, фломастеры. И просто бьют ради удольствия. В нашем районе такого не водится. И Данилов прекрасно знает, почему этого нет, и в милиции знают, оттого меня и терпят.
- А если бы у вас было специальное юридическое образование, вы бы перешли работать в следственный отдел?
- Может быть, и не перешел бы. Одно дело, когда я работаю без вознаграждения, и совсем другое, когда за деньги. Не то получится. Моя мечта - частное сыскное бюро.
- У меня для вас есть одна интересная идея, - сказал я. Но он мое замечание пропустил мимо ушей.
Я не мог понять, что за человек Костя. Он меньше всего был похож на ненормального. Трезвый ум. Четкое умение анализировать. Начитан. И про космос, и про голографию, и про лингвистику, и про многое другое читал Костя, во всем сведущ. Но в его эрудиции просматривался какой-то изъян. Перекос. Отсутствовали радость и полнота жизни, словно его выжали до основания, лишили способности двигаться по спирали, мучиться разрешением противоречий. Им руководило прежде всего высокомерие. Если в нем и замечались какие-то чудачества, то от них за версту несло кондовостью, эдаким пошловатым запахом вульгарной самодеятельности, но отнюдь не подлинного творчества.
Я встречал гениальных чудаков среди художников, педагогов, инженеров, ученых. Циолковский ведь тоже слыл чудаком. Всем известны чудачества Сократа, Диогена, Архимеда, Руссо, Толстого, Эйнштейна. Но это чудачества особого рода. Они украшают мир. Скрашивают годы нелегкого служения на пути бескорыстного поиска истины. Говорят, костоправ Сухиничев тоже был чудаком. Почти никогда не улыбался. Типичный созерцатель. Его руки любили снимать чужую боль, точнее, выправлять больное человеческое тело. Когда он прикасался к телу больному, тот сразу чувствовал облегчение. Резкая боль, а лицо Сухиничева излучало такой свет, что больной успокаивался. Это был великий лекарь. И его чудачества были добрыми. Ему приносили коробку конфет или бутылку вина, а он тут же либо возвращал "плату за услуги", либо раздавал подношения - конфеты детям, а вино взрослым. Сам же он в рот не брал спиртного. Наслаждался травами. Любил мяту, липу, боярышник, шиповник. Одним словом, чудак чудаку рознь.
Есть люди, для которых любое чудачество - самоцель. Им доставляет наслаждение сам процесс. А бывают чудаки, что норовят скрыть душевную глубину таким образом. Именно их склонность к парадоксальности, разного рода оригинальностям выражается в чудачествах. При всех своих недостатках Костя был в чем-то, по всей вероятности, талантливым человеком. Его талантливость выражалась в чудачествах. Казалось, стоит ему, Косте, что-то в себе изменить и его талантливость предстанет перед всеми какими-то новыми гранями и прежде всего даст знать о себе творческое начало, основанное на нравственности.
- Один вопрос, Костя, - обратился я нему. - Вы пробыли в комнате грабителей около двух часов. Где вы прятались? Что бы вы делали, если бы они вдруг вас обнаружили?
Костя рассмеялся.
- Я сидел под кроватью. Они спали и храпели. Я успел осмотреть комнату.
- В темноте?
- У меня есть вот что. - Костя вытащил из кармана крохотный самодельный фонарик, вмонтированный в корпус авторучки. Включил и направил на меня едва заметный луч света.
- Ну, а все-таки, если бы они вас обнаружили?
- У меня на этот счет отработано несколько приемов. Один из них: я говорю, что бежал от погони - дескать, спасите, братцы. Такая ситуация еще больше бы меня сблизила с ними.
- Значит, опять обман?
- А вы вспомните фильм, где Высоцкий играл капитана Жеглова. Там милиционер специально внедрялся в банду.
- Там другое дело. Иногда бывают безвыходные положения, и работники угрозыска идут на крайние меры.
- А смысл?
- Чтобы быстрее обезвредить бандитов.
- А для чего их непременно нужно обезвредить? - пытал меня Костя.
- Чтобы предотвратить новые преступления, - сказал я, уже заметно нервничая.
- Вот то-то и оно. А я во имя чего лез в самое пекло?
Я смотрел на Костю и недоумевал, хотя он мне положительно нравился, все же было что-то отталкивающее в его упрямстве, настырности.
- Я вот, например, знаю, для чего живу! - вдруг решительно заявил Костя. - Может, немного проживу, но на своем пути я не отступлюсь от выбранной мною цели в жизни. И смысл существования для меня заключается в борьбе с преступностью. Если каждый будет стремиться к такой цели хотя бы чуть-чуть, очень скоро на земле не останется преступников.
Костя смотрел куда-то поверх меня. Костин взгляд устремлен был, очевидно, в космогонические дали: именно там, похоже, он фанатически пытался отыскать истину.
Я вдруг понял: Костя со своей самодеятельностью опасен и может наломать дров. Это экстремизм дурного толка. Он был готов обвинить каждого, и меня в том числе, что мы не ставим перед собой благую цель. А праведным является только он один, Костя. Его ограниченность заставляла признавать лишь свою правоту. Невольно пришел на ум Савонарола. И тут же я отверг сравнение. Доминиканский страдалец - гений. Образованнейший человек своей эпохи. И тем не менее человечество не поставило его в ряд величайших гуманистов Возрождения. Ибо человечество не прощает экстремизма, уничтожающего культуру. Этот закон распространяется на всех - на гениев и простых смертных. Я тоже декларирую. Должно быть, я свихнулся…
Три кита, способные вывести Россию из духовного, экономического и правового кризиса
ЛЮБОВЬ, СВОБОДА, ПРЕДМЕТНАЯ СОЗИДАТЕЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ - вот те три кита, которые были названы известным русским правоведом и философом Иваном Александровичем Ильиным и благодаря которым Россия способна преодолеть духовный, правовой и экономический кризис.
"Человек - не только живой организм, - писал Ильин, - он еще и живой дух, который имеет право на выбор любви и свободы".
Духовное правовое самоопределение предполагает не отсутствие законов (уголовных, гражданских, политических), не разнузданность человека, не злоупотребление правами и преимуществами, как у нынешних депутатов и новых русских, но ЗАКОННОЕ ОГРАЖДЕНИЕ ВНУТРЕННЕЙ ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА от любого посягательства. Духовная деятельность полноценна только тогда, когда она в своем внутреннем существе не урегулирована обязательными запретами и предписаниями, идущими извне, от других людей или от государственной власти. Она должна быть САМО-ПОЧИННА, САМОДЕЯТЕЛЬНА, человек же должен жить, повинуясь только Божьему зову, зову совести и личностному озарению, дарованию, сокрытому в душе.
Надо понять, что творить законы, ограждать граждан от произвола, осуществлять правовое воспитание человек может только по внутреннему УБЕЖДЕНИЮ И ВЛЕЧЕНИЮ, согласно требованиям СЕРДЦА, основанным на ЛЮБВИ, СОВЕСТИ. У него должен быть к этому особый ДАР.
Будущей России предстоит сделать выбор между свободным человеком, выше всего ставящим свое ПРАВО ТВОРИТЬ ДОБРО, ЧУВСТВОВАТЬ И СОЗЕРЦАТЬ КРАСОТУ, РАСШИРЯТЬ ГРАНИЦЫ СВОЕЙ СВОБОДЫ И СВОБОДЫ ОКРУЖАЮЩИХ ЛЮДЕЙ, и рабом, создающим обилие невыполнимых законов, предписаний, запретов. Безумию левого большевизма Россия должна противопоставить не безумие правого либерализма, с чем мы столкнулись в 90-е годы XX столетия, а разумную меру свободы свободы веры, труда, любви, собственности и справедливости, наконец, искания правды.
Мой друг Владимир Попов развернул эти идеи в десятках статей, научных работ, книг. И всякий раз, когда он выступал с этими идеями перед учителями, правоведами, работниками культуры, он ощущал не просто враждебную атмосферу и полное непонимание, но какую-то особую сопротивляемость. Аудитория, казалось, готова была применить любые меры, чтобы избавиться от противных ее пониманию мыслей, идей, пожеланий. У слушателей на лицах было написано: "Знаем мы все это! Не нужна нам эта болтовня! Делом надо заниматься, а не болтать!"
Собственно, нечто подобное говорили Ленин, Луначарский, Макаренко. Такого же мнения придерживаются и многие сегодняшние идеологи: они отрицали и продолжают отрицать ЛЮБОВЬ, СВОБОДУ, СОВЕСТЬ, ДОБРО, ИСТИНУ, КРАСОТУ по двум причинам. Первая - они провидят в общечеловеческих ценностях религиозный смысл: мы, дескать, светские люди, люди культуры и не потерпим поповщины. Сегодня столь открыто, как это делали Макаренко и Луначарский, просто неприлично выступать. Поэтому предпочтительнее более корректная форма: мы не отрицаем богословия, но мы в этой области не специалисты, мы за светскую школу, образование, правосудие. Вторая причина сводится к утверждению того, что в общечеловеческих ценностях отсутствует некий инструментарий. Вот и Костя сказал: "А что я буду со всем этим делать? Здесь же нет метода, не за что ухватиться".
Я возразил Косте:
- Не торопись. Наберись терпения и, по крайней мере, прочти о том, как культурное человечество толкует хотя бы те же заповеди Любви и Свободы.
Костя не возражал. Он взял написанные Поповым "Сорок заповедей Любви и Свободы", а я еще раз подчеркнул, что эти заповеди не Поповым придуманы, а всеми цивилизованными народами. Попов лишь вычленил из всей общечеловеческой культуры эти мысли. А они до этого многократно произносились и апостолом Павлом, и Паскалем, и Достоевским, и Бердяевым, и тем же Ильиным.
- Разберемся, - улыбнулся Костя. И хотя в таком его заключении сквозила некоторая примитивная поверхностность восприятия серьезных вещей, я все же почувствовал, что он глубоко задет: как же, все культурное человечество что-то важное исповедует, а он, великий Костя, ничего этого не знает.
- А мне можно будет почитать? - спросил Шурик, и Костя расхохотался, его мерзкий пренебрежительный смех ничем не отличался от смеха Долинина или Касторского.
- А ты напрасно смеешься, Костя, - сказал я угрюмо. - Шурик такой же человек, как и мы с тобой. Просто жизнь у него была прескверная, и он многого не добрал…
Костя потемнел лицом, а потом признался:
- Я понял, - и обнял Шурика за плечи.
"Сорок заповедей Любви и Свободы"
"Общечеловеческая культура, - писал Попов, - создала максимы о Любви и Свободе - самых приоритетных ценностях в жизни людей. Без освоения этих приоритетных ценностей не может быть ни истинного ПРАВА, ни КУЛЬТУРЫ, ни ДУХОВНОСТИ". Вот они, эти максимы:
1. ЛЮБОВЬ ДОЛГОТЕРПИТ. Греческое слово "макрофумейн" означает терпение к людям, а не к обстоятельствам. Толкователь Нового Завета А. П. Лопухин подчеркивает, что долготерпение обнаруживается в отношении к разным оскорблениям, какие причиняются человеку ближними. Уильям Бартли, замечательный английский комментатор Библии, ссылаясь на Хризостома, говорит, что это слово применимо к несправедливо обиженному, который мог бы легко отомстить за обиду, но все же не делает этого. В таком человеке трудно вызвать гнев. Долготерпение - это признание права другого человека на ошибку.
Как часто мы говорим: "Сколько же можно терпеть тебя?!"
Ответ: "Беспредельно". Суть педагогического труда, одна из главных его сторон в ДОЛГОТЕРПЕНИИ, в сердечной мягкости.
2. ЛЮБОВЬ МИЛОСЕРДСТВУЕТ. Любовь ласкова и мила во всем. Многие благочестивые христиане встали бы на сторону правителей, а не на сторону Иисуса, если бы им пришлось решать дело уголовника, прелюбодеяния жены, измены и т. д.
Помню, я в течение шести месяцев спасал девочку, которая совершила дерзкое хулиганство (ударила коньком незнакомую девочку в лицо, едва не выбив глаз). Юную хулиганку звали Люда Мун. Я обращался к педагогам и писателям, к судьям и прокурорам: "Помогите спасти Люду. Она уже наказана тем, что три месяца сидит в изоляторе, где ее избили товарки и надзиратели". - "Нет!" - отвечали писатели и судьи, педагоги и прокуроры. Вызвался помочь мне замечательный журналист Евгений Михайлович Богат, который заведовал тогда отделом воспитания в "Литературной газете". По его совету я сказал тюремщикам и руководителям района: "Я работаю над очерком, который будет называться либо "Спасение", либо "Отречение".
Мне удалось вызволить девочку из тюрьмы и благодаря педагогам 913-й школы города Москвы, и благодаря руководителям района, где жила и училась Люда Мун. Могу признаться, что, возможно, это то лучшее, что сделал я в своей жизни. Через три года Люда спасала от тюрьмы других ребят.
3. ЛЮБОВЬ НЕ ЗАВИДУЕТ. Детская зависть более нравственна, чем зависть взрослых. Дети просто хотят иметь то, что имеют другие. Макаренко даже оправдывал такую зависть, называя ее проявлением правовых эмоций, мотивов, дескать, на каком основании те же буржуи имеют то, чего нет у нас?!
Современная зависть наших родителей страшна своей абсурдностью, зафиксированной, скажем, в такого рода анекдотах: "Я больше радовался не тогда, когда купил корову, а тогда, когда у соседа корова сдохла". Недовольство самим фактом того, что другие имеют то, что не принадлежит завистникам, рождает злобность и агрессивность. Некоторые толкователи заповедей о любви заверяют, что такая зависть - самое низкое проявление человеческой души.
Сознание детей чаще всего не в состоянии постичь эту низость, но их подсознание вбирает в себя родительскую ненависть, и эта ненависть дает о себе знать в проявлении этих самых якобы правовых эмоциях.
Сегодня злобность, как пожар в лесу, охватывает целые семьи, выжигая и любовь, и доброту, и человеческий разум.
Я повсюду вижу, как в период расцвета рыночных отношений в народе, в семьях постоянно лелеется ненависть к тем, кто успел что-то приватизировать или построить дом, купить машину или приобрести какие-нибудь вещи. Зависть уничтожает то лучшее, что есть в человеке.
4. ЛЮБОВЬ САМОУКОРЯЕТ. Пожалуй, самоукорению невозможно научить. Это глубинное нравственное образование рождается всем стилем жизни, где все подают пример скромности и даже самоуничижения. Не случайно святые отцы отмечали, что истинной любви присуще самоуничижение. Я наблюдал в крестьянских семьях просто героическое самоотречение. Подростки отказывались принимать подарки от родителей, мотивируя тем, что не заслужили награду.
Истинная любовь предпочитает согласиться с тем, что она недостойна чего-либо, нежели претендовать на свои заслуги и достоинства. Меня до сих пор подташнивает от одной мысли, что и я был причастен к тому, что поддерживал "новаторский пыл" многих педагогов, с пеной у рта доказывавших, будто они новаторы и таланты. Я не встречал ни одного педагога, который бы анализировал свои недостатки, а без этого нет ни любви, ни правды, ни самоукорения.
Самоукорение - одно из действенных средств Любви. Самоукорение требует искать вину и ошибки в себе, а не в других.
Преподобный Дорофей поучал еще в VI веке: "Если человек совершит тьму добродетелей, но не будет держаться Самоукорения, как пути своего, он никогда не перестанет оскорбляться и оскорблять других. Он не обретет покоя".
Никто так не откликался на мой призыв учиться самоукорению, как дети. Им понятен был великий смысл этой заповеди.
5. ЛЮБОВЬ ЗАЩИЩАЕТ СВОБОДУ БЕЗНАСИЛЬСТВЕННЫМИ СРЕДСТВАМИ. Там, где нет свободы, нет любви, там рождаются духовные мутанты и среди рабов, и среди господ. Любовь освобождает человека от дурных страстей, от рабства, от незащищенности. Любовь и свобода, помноженные на социальную справедливость, создают подлинную демократию жизни, полную гарантию человеческих прав.
Любовь к самому себе, к Богу, к ближнему и есть подлинный Путь преодоления авторитарности во всех сферах человеческой жизни, есть истинный Путь к Храму.
Предшествующие два-три десятилетия были в нашей стране десятилетиями борьбы с авторитаризмом. Сегодня акценты переносятся на защиту этики ненасилия, всепрощения и любви. Между тем жизнь рождает новые явления: дети, подростки, молодые люди рвутся к насилию, мечтают о подвигах с оружием в руках, жаждут убийств и даже массовых уничтожений. Культ нравственной слабости, мягкой доброты и нежнейших вибраций сердца заменяется в юных душах культом сильного тела, прагматизма, огрубленных чувств. Культ силы способен вытеснить и любовь, и свободу. Здесь таится угроза и демократии, и миру.
6. ЛЮБОВЬ НЕ ГОРДИТСЯ. Если говорить об идеальном родителе или воспитателе детей, то его облик ближе все же к тому типу человеческого характера, какой воплощен, скажем, в таких личностях, как Пушкин или Достоевский, Моцарт или Корчак. О культуре человека можно судить по тому, как этот человек относится к детям: умеет ли он играть с ними, общается ли на равных, способен ли радоваться тому, что дети могут и должны стать умнее своих родителей. Гордыня - это то, что абсолютно не приемлет детское сердце. Гордыня - это высокомерие и чванство, презрение к другим и обожание самого себя. Родитель с гордыней в душе всегда будет врагом детства - от этого и многие семейные беды. Важничая среди близких, родитель становится деспотом своей семьи, деспотизм рождает одиночество и полную отчужденность. Гордыня бывает двух видов: трудолюбивая и паразитарная. Успехи иногда пьянят гордые головы, человек превозносит себя, забывая правило: все, что возносится, должно упасть.
7. ЛЮБОВЬ - ЭТО ПОДВИГ. Она ставит перед человеком сверхзадачи, учит преодолевать сильные препятствия, в поте лица достигать успеха.