- Это случится лишь тогда, когда у Курбатова будут единомышленники, деньги, хорошая материальная база, то есть когда они окрепнут, но до этого еще далеко…
В этот день мы зашли к Курбатову и стали свидетелями тревожного диалога между Андреем Курбатовым и его родителями. Отец Курбатова, Олег Гаврилович, набросился на сына, ища в нас своих союзников:
- Все на тебя жалуются. Житья нет никому от твоих проектов. Мне инспектор департамента образования Кузякин, которого я знаю хорошо лет тридцать, прямо сказал: "Уймите своего сына, иначе будет поздно…"
- Твой Кузякин - подонок! - рявкнул Андрей. - Типичный коррупционер!
- Ну, а Ивашкин - умнейший человек, и он тоже на тебя жаловался. "Мы, - говорит, - сделали вашему Андрею хорошие предложения с высокой зарплатой, с выходом на зарубежные командировки, а он их отклонил…" Ты бы мог обеспечить семью, а то ведь вкалываешь за так в этой проклятой школе…
- Не думаю, чтобы кто-то на меня всерьез жаловался. Страдаю пока что только я.
- Не совсем так. Страдаем и мы, твои родители. Твое поведение - вызов обществу. И общество, поверь моему жизненному опыту, долго терпеть не будет.
- Это общество само себе вызов. Если оно будет продолжать в том же духе, то очень скоро все проблемы отпадут сами по себе по принципу: "Больному стало легче - он перестал дышать…"
- Брось говорить глупости и прекрати спасать человечество. Начни зарабатывать деньги…
- Деньги как высшая цель и ценность как раз и ведут всех к самоуничтожению. В чем, собственно, корень зла? Только в одном: низкий уровень духовности позволяет использовать все достижения человечества, в том числе и деньги, против человека. Чем больше этих достижений, тем они масштабнее, тем ближе гибель человечества, не справляющегося с контролем над собственными достижениями…
- Дорогие мои, - обратился Олег Гаврилович к нам, - помогите вразумить человека. Он же и себя загонит, и семью…
Первым откликнулся на просьбу отца Назаров. Он сказал как бы с позиций отца:
- Что же вы предлагаете, остановить технический прогресс?
- Я предлагаю сконцентрировать внимание на духовном развитии человека. Тогда научно-технический прогресс перестанет быть проблемой. И экологическая система будет отрегулирована.
- Тебя не поймут, дорогой сыночек, - взвился отец. - Ты предлагаешь усовершенствовать систему образования так, чтобы она обеспечивала развитие духовности, необходимое для выживания человечества. Но кто знает, что такое духовность, не говоря уже о том, как ее развивать и как построить систему образования одухотворенного человека и общества?
- Вот это уже вопросы по существу, - ответил Андрей. - Во-первых, для духовного развития не обязательно иметь полное знание о духовности, довольно сознавать недостаточность своих познаний. Во-вторых, еще до новой эры человечеством были накоплены знания о методах развития духовности трудами Платона, Эвклида, а впоследствии Плотина. Знания, которые до сих пор не востребованы массовым образованием. Еще трудами Аристотеля заложены основы системного подхода и системной организации общества, однако, системный подход тоже не используется в массовом образовании, если не сказать больше: современное образование - антисистема, и это еще один фактор, приближающий гибель человечества. В ХХI веке он неминуемо станет главным. В-третьих, не напомните ли вы, зачем существует религия? Летоисчисление новой эры ведется от Рождества Христова. И Библия раскрывает множество указаний путей духовного развития.
- В нашем обществе говорить о Боге - это самоубийство.
- Во-первых, я говорю о духовности, а во-вторых, самоубийство - это о Боге не говорить.
- Пойми, в нашем обществе семь десятков лет атеизм был государственной доктриной. Коммунист обязан был быть атеистом. Средства массовой информации и система образования боролись с религиозным мировоззрением, его высмеивали. Общество перестанет тебя понимать, как только ты заговоришь о Боге.
- Но ведь ты коммунист, атеист, воспринимаешь.
- Я сорок лет занимаюсь научными исследованиями и потому не верю в Бога, и все мои знакомые, серьезно занимавшиеся наукой, такие же атеисты, как я. Но все же необходима ступенька, философская концепция, позволяющая всему обществу сделать правильный шаг. А такой концепции нет.
- Уже есть.
- Ты меня сегодня доконаешь. Лучше бы я не развивал в тебе способность генерировать идеи. Ну, выкладывай.
- Концепция проста, как все гениальное.
- От скромности ты не умрешь - уже утешительно.
- Как ты понимаешь, правильная постановка задачи - половина решения.
- Еще Эйнштейна помяни: "Если бы я узнал, что до конца света остался один час, я семьдесят пять процентов времени потратил бы на постановку задачи и тогда за оставшееся время наверняка решил бы ее".
- Вот видишь, а сейчас как раз такая ситуация: до конца света - рукой подать.
- Продолжай.
- Ты знаешь о том, что раньше в России в гимназиях преподавалась практическая философия?
- Предположим, и что же?
- А то, что основной вопрос философии должен иметь практический смысл - развитие человечества, а тот основной вопрос философии, который навязали нашему обществу, сейчас этой функции не выполняет, а может, и, более того, способствует его деградации.
- "Что первично: сознание или материя?" - если считать этот вопрос основным, до истины никогда нельзя добрести. Он сбивает с пути, а не освещает его. Именно такая постановка вопроса порождает сами понятия идеализма и материализма, что и используется для искусственной провокации борьбы между идеализмом и материализмом. Заметь, искусственной, а не естественной.
- Какой же вопрос ты предлагаешь считать основным?
- Тот, который имеет наибольшую практическую ценность для выживания человечества. Как ты считаешь, какой факт следует считать основным, рассматривая вопрос выживания человека, общества, цивилизации?
- Факт ограниченности человеческого восприятия.
- Верно, ограниченность восприятия ограничивает возможность влияния на события, ограниченность возможности управления собственной историей обуславливает возможность катастрофы вследствие несвоевременного учета факторов, определяющих развитие ситуации, а ускорение исторических процессов при ограниченных возможностях управления - неминуемая катастрофа. Потенциал разрушения, накопленный Россией, перейдет на другие государства, и тогда определенно начнется цепная реакция катаклизмов с самым печальным исходом.
- Если тебя послушать - положение безвыходное.
- Безвыходных положений не бывает, есть безвыходные люди, которых "производит" наша система образования, созданная на основе материалистического метода познания…
Потом мы с Курбатовым еще долго спорили и едва не поссорились.
- Вас волнует выживание человечества больше, чем судьбы ваших учителей, которым с этого учебного года будут платить вдвое меньше.
- Забота о выживании человечества и есть конкретная забота об учителе, о каждой педагогической судьбе.
- Но это же демагогия. Я так понял, что вы ничего не будете предпринимать, чтобы отменить решение правительства…
- Здесь бесполезно что-либо предпринимать. "Московский комсомолец" здесь абсолютно прав: "Бастуй, не бастуй, а все равно ничего не получишь…" Здесь я палец об палец не ударю и не намерен вступать в конфликт с сильными мира сего… Они сами себе роют могилу…
- Только в России можно встретить людей, готовых спасать черт знает кого, но которые ни за что не подадут руки униженным и оскорбленным, слабым и обездоленным…
- Вы обо мне так? Ну что ж! Я другого от вас ничего и не ждал…
Он ушел, а я думал: "И зачем я этого рыцаря чистой фантастической идеи обидел?.."
Стихия
Предсказания Назарова стали сбываться даже раньше, чем он сам предполагал.
В осеннее утро, это было седьмого ноября, в старый революционный праздник, в мою дверь с силой постучали. В смотровом глазке я увидел двух парней в черной униформе.
- Чего надо? - спросил я.
- Открывай. За картинами приехали от Инокентьева.
- Инокентьев не нуждается в моих картинах.
- Открывай, говорят, некогда нам с тобой разговоры разговаривать. Открывай, а то дверь вышибем.
- Вы что, с ума сошли? - Я подскочил к двери и подпер ее плечом, но удар был такой страшной силы, что дверь с треском обрушилась на меня. Я повалился на пол, дверь на меня, а поверх двери лежали эти два увальня. Должно быть, я сильно ушибся, так как лишился чувств, но скоро меня привели в норму, плеснув в лицо водой.
- Вставай! - говорят. - Собирай картины.
Я схватил того, кто кричал, за ноги и потянул на себя. Он выдернул ногу и сильно стукнул меня своим кованым сапогом по шее. Я снова лишился чувств. Когда очнулся, в комнате никого не было. Но не было и картин. Что-то случилось с моими ногами. Едва я стал на колени, как острая боль пронзила суставы, голова пошла кругом, и я снова свалился на пол. Сколько пролежал, не помню.
Пришел в себя от чьих-то прикосновений и от того, что услышал вдруг знакомый голос. Я открыл глаза и увидел перед собой Жанну. Рядом с нею стоял человек со шприцем в руках.
- Я - врач. Денисов Сергей Владимирович, - сказал мужчина. - Все необходимое мы вам сделаем. Серьезных повреждений нет. Вам нужен покой. Я вас сейчас покину, а Жанна Алексеевна еще побудет. Утром я приду к вам…
Он ушел. Когда я лежал без движения, то боли не чувствовал. Но стоило мне повернуться, как дикая боль давала о себе знать в ногах, в груди, в голове.
- Полежи спокойно, - сказала Жанна. - Ты, надеюсь, не возражаешь, если я побуду у тебя? - Она улыбнулась. Я боялся оставаться в одиночестве, но и просить Жанну не покидать меня не решался.
- Что произошло? - спросил я.
- Ты ничего не знаешь? За эти десять часов, когда ты был без сознания, прошла целая эпоха. В шесть утра бог знает откуда появившиеся отряды в черных униформах захватили, как положено революционной тактикой, телеграф, почтамт и здание Министерства внутренних дел. Говорят, что многие из этих бандформирований, теперь их так называют, являются работниками милиции, но пока что ничего не ясно, кроме одного: всюду вооруженные до зубов молодчики в черных униформах, они бесчинствуют. Их требования - правительство в отставку! Президента под суд! Страну возглавляет Временное Народное собрание под председательством некоего Поливанова. Заместителем его является, представь себе, Шамрай, который вместе со своей пассией Александрой Копосовой уже дважды выступал по телевидению.
- Что же он говорил?
- А ничего. Он рычал, хрипел и двадцать раз повторял одно и то же: "Нам нужен порядок в стране, и мы его наведем. А тех, кто будет нам мешать, к ногтю…"
- А Копосова?
- Она в основном поддакивала.
- Ты уже второй раз спасаешь мне жизнь… - сказал я.
- А могла бы и не спасать. Еле сама осталась в живых.
- Как так?
- Я была на дежурстве, когда в шестом часу утра услышала дикие крики, топот ног и выстрелы. Выглянула в окно и увидела, как к нашему магазину подбежали четверо чернорубашечников и стали колотить в двери. Внизу находился охранник. Ты его знаешь, Андрей. Он не открывал. Тогда они дали очередь по дверям, а что дальше было, не знаю, потому что я быстро сообразила и спряталась в шкаф. У нас там есть один шкаф с потайным отсеком. Вот туда я и забралась. Слышу шаги. Крики: "Кто есть, выходи!" Я затаилась, как мышка, будь что будет. Они дали очередь по мебели, слава богу мимо! Покрутились и ушли. А я еще долго не выходила, а потом, когда вышла, увидела прошитого пулями Андрея. И сразу дворами пробралась к себе домой. Первая мысль была о тебе: как ты? Странно, конечно, но я все это время пребывала, как во сне. Сплошная фантастика. А ты - единственная реальность. Я всегда думала и прикидывала, а как бы ты отнесся ко всему, что бы ты сделал в таком случае. Ты, ради бога, не думай, что я тебя хочу вернуть. Все ушло и навсегда, но если и было что-либо в жизни моей настоящее, так это все, что связано с тобой. Я многого раньше не понимала. Недооценивала. Не видела того главного, чем ты занимаешься, да чего уж там говорить… Я побуду у тебя, пока ты не поправишься. Врач говорит, что через недельку ты сможешь бегать.
Я слушал, а в голове крутилась мысль: "Что же произошло, если к власти пришли люди типа Шамрая? Быть этого не может!" Я спросил осторожно:
- Неужели Шамрай? Не обозналась?
- Я, конечно, не ручаюсь на все сто процентов. Но фамилии их были названы - его и Копосовой. Мне о них Петров самым подробным образом в свое время рассказывал. Черный такой, высокий, скуластый, со шрамом на щеке. А она хорошенькая, с челочкой. У тебя роман был с нею?
- И что, только Шамрай выступал?
- Почему же, выступали еще банкиры, бизнесмены. Они-то и заварили кашу. На стороне этого Народного собрания несколько генералов, какие-то армейские соединения. Они-то так нагло и уверенно говорят: "ГКЧП не повторится. Власть в надежных руках. Но мы не хотим кровопролития, потому предлагаем всем сознательным гражданам поддержать Народное собрание".
- Ну а власти где?
- Заперлись у себя. Не выходят. Может, помощи с Запада ждут. Да, вот еще что, в этой катавасии всплыл Касторский. Он сам не выступал по телевидению, но его назвали в числе первых, кто поддержал Народное собрание и выделил на организацию порядка двадцать миллионов.
- Касторский с Шамраем в одной упряжке?
- Они всегда были вместе. Это мне Петров еще говорил. И Антонов объявился. Он какой-то комитет возглавляет. Можно предполагать, что эта банда пришла к власти…
- Это переворот?
- Ходят разные слухи. Говорят, что Народное собрание найдет общий язык с нынешней властью. Поладят. Кстати, они уже объявили, что в недельный срок выплатят все задолженности по зарплате, накажут виновных и наладят производство, в первую очередь тяжелую промышленность. И снова зачитали списки тех, кто внес солидные суммы на все эти мероприятия. Так что народ в восторге. Шахтеры Воркуты и Кузбасса прислали приветственные и благодарственные телеграммы…
Вечером в дверь тихонько постучали. На пороге стоял Назаров. Он был возбужден. Увидев меня живым и здоровым, успокоился. Я был рад его приходу.
- Слава богу, у вас все в порядке, - сказал он.
- Почему вы решили, что у меня должно быть не все в порядке? - удивился я.
- Потому что мы получили точные сведения о том, что вас избили.
- От кого?
- Представьте себе, от Антонова. Помните, вы рассказывали о человеке, который у вас производил обыск, отослав вас предварительно к телефонной будке.
- Щеглов?
- Он же и Щеглов, а настоящая фамилия Антонов, он ведь по заданию Касторского и поручил двум своим молодчикам притащить на телевидение ваш живописный сериал с портретами Шамрая, Касторского, Сашеньки Копосовой, Инокентьева. Кстати, Инокентьев возглавляет телевидение, именно он и решил срочно подготовить передачу с вашим участием. Но получилось недоразумение. Вы вступили, говорят, в отчаянный бой с парнями, которым палец в рот не клади. Они вас едва не прикончили. А картины ваши в целости и сохранности. Все доставлено, упаковано и ждет своей участи.
Я ушам своим не верил. Что это - сон или явь? Такая неожиданная и сложная, запутанная история.
- Вы не удивляйтесь, - успокоил меня Назаров. - За эти часы многое в стране переменилось. На сторону Народного собрания перешла армия. А это не фунт изюма. Так что, по всей вероятности, правительству придется подвинуться, если не совсем уйти. Этим бандформированиям никто не оказывает сопротивления - ни военные, ни милиция, разве что служба безопасности и спецназовцы. Но их горстка. Что они могут сделать? К утру все затихнет и пойдет спокойная нормальная жизнь…
- С Шамраем и Касторским во главе?
- А чем они, собственно, хуже тех грабителей, которые были у власти? Они не собираются никого расстреливать и подвергать гонениям…
- Что вы говорите?! - не выдержала Жанна. - Они меня чуть не убили. Виктора изуродовали, а скольких покалечили и прикончили на улицах, в офисах, на квартирах. В городе самый настоящий разбой…
- Выплескивается накопленная ненависть. Военные, рабочие, многие служащие месяцами не получали зарплату. Бедствовали, а теперь мстят. Конечно, это опасно, но уже по телевидению было сделано несколько заявлений о том, что самоуправство, разбой, мародерство и грабежи будут караться самым решительным образом, вплоть до расстрела.
- А вы говорили, что все тихо да гладко… - сказалКя.
- Я так не говорил. Идет сложный процесс реформации всей жизни. Это не революция и не переворот. Кстати, они сами об этом постоянно говорят, это упорядочение властных структур. Они и к нам в университет пришли. Собрали педагогов и старшекурсников. Предложили сотрудничество.
- В чем оно будет выражаться? - спросила Жанна.
- В налаживании правотворческого процесса. Мне предложили возглавить Комитет по борьбе с организованной преступностью…
- Вы согласились?
- Я сказал, что я всю жизнь занимаюсь этой проблемой и не намерен ее бросать…
- Значит, вы будете сотрудничать с бунтовщиками? - резко спросила Жанна.
Это словечко "бунтовщики" вырвалось в нашем разговоре впервые. И как только оно вышло наружу, всем сразу стало неловко.
- Ну а как их еще назвать, - сказал я. - Я на своей шкуре испытал их правотворчество. Я человек лояльный и считаю лояльность главной целью правового и духовного развития личности.
- Это что-то новое, - ответил Назаров. - Мы как-то раньше этот термин не употребляли.
- Это вы не употребляли, а я употреблял всегда.
Неожиданная напряженность, возникшая между нами при общении, завершила разговор. Назаров поднялся и, неловко попрощавшись, ушел.
Мы смотрели телевизор. Периодически выступали повстанческие ораторы с требованием признать Народное собрание наравне с Государственной Думой, пусть, дескать, будет еще одна параллельная власть. После обеда требования повстанцев стали скромнее: они соглашались даже на создание фракции в Государственной Думе. А к вечеру пошли угрозы: если правительство и президент не согласятся на создание фракции в Государственной Думе, то они взорвут телевизионную башню. При этом по телевизору показали коробки с динамитом, гранаты и еще какие-то взрывные устройства.
В десятом часу вечера пришел Костя Рубцов.
- Ну вы, конечно, все знаете, - еще с порога заявил Костя. - Но я могу кое-что добавить. С почтамта, телеграфа и Министерства внутренних дел их вышибли, а на телебашне они засели прочно и, похоже, не намерены сдаваться. Очевидно, президенту придется пойти на уступки. В качестве посредника выступил Касторский. Он побывал в правительстве и на телебашне. Завтра будут опубликованы интервью с ним. Сейчас по городу ходят листовки с его речью. Он призывает к порядку и к подчинению. Но поскольку требования повстанцев справедливы, он считает, что надо пойти им навстречу. Правительство, говорит он, только выиграет от того, что в стране появится еще одна реальная сила. Во всяком случае, они поутихомирились и уже не требуют отставки президента.
- Ну а что Назаров? - поинтересовался я.