Вернусь к исходному пункту этого эпизода. Чтобы вы не оказались в положении моих растерявшихся приятелей, могу научить вас ловить гигантских щук. Вот как это делается. Прежде всего ни в коем случае не спешите. Как только рыбина схватит блесну, возьмите в руки что-нибудь тяжелое. Все равно что. Что будет под рукой, то и берите. Разумеется, ненужную вещь. Но если схватите и нужную, ничего страшного - ваши устремления окупятся сторицей, ведь гигантские рыбины попадаются не каждый день. После этого ждите. Стойте и ждите момента, когда щука выпрыгнет из воды и сделает в воздухе сальто. Вот тогда не зевайте. Сразу кидайте тяжелый предмет щуке в голову. После этого она поймет, с кем имеет дело и сдастся без борьбы. Наверное, существуют и другие способы ловли, но этот самый верный.
Вот такие у нас были будничные дела. Конечно, я маялся со своими приятелями, но все еще на что-то надеялся, думал: "Может, все образуется, может, через пару-тройку дней они остепенятся, наберутся опыта, поумнеют, станут лучше". Короче, я многое прощал им, но условно, как бы с испытательным сроком.
Раз уж заговорил о буднях, два слова о кострах. Они заслуживают упоминания. От маленького "туземского" костра толку мало, тепла он не дает, а большой, "пионерский" - ненасытное чудовище; сколько топлива не заготовите - все сожрет. Мой вам совет: плюньте на это занятие, есть масса других способов обогрева. Возьмите, к примеру, в поход штук пять примусов и канистру бензина. Очень удобно: зажжете их и расставите вокруг себя. И тепло, и жужжат как-то уютно, и побочные эффекты - в смысле игра светотеней. Если начнете коченеть, пододвиньте поближе, а запахнет паленым - подальше. Очень просто. А что такое костер? Он или шипит и стреляет вам в лицо или отапливает небо - бушует так, что чуть зазевался - испечешься! А уснете у костра, надо, чтобы вас поворачивали. Иначе, одна часть замораживается, а другая обгорает.
Скажу еще об одежде. О ней - как нельзя кстати. К сожалению, в наших магазинах маловато специальной одежды для путешественников; разные ветровки, которые продают - не годятся; похоже, они сделаны из жести и удобны только пожарным. А крайне важно, какую одежду вы наденете в путешествие. Сейчас объясню почему. Слишком узкая лопнет в ответственный момент, слишком широкая соберет все колючки, слишком яркая привлечет пчел, они примут ее за клумбу и будут виться тучами, а потом, разочарованные, ни одного живого места на вас не оставят. Блестящий пример - кофты Куки. Они были всяких расцветок: от цвета мокрой глины до цвета ржавых гвоздей. На него постоянно садились разные твари (попутно замечу, Кука и в городе одевается чрезмерно ярко - наверное, боится, что его не заметят, я так думаю. Впрочем, здесь можно строить сотню догадок).
И наконец, маленькая подробность - на реке бушевали тучи комаров, они охотились на нас круглосуточно. Выходишь из палатки - они уже поджидают. И кусали эти комары даже через перчатки. Все средства от этих кровопийц - ерунда: мазь они просто лопают, а откроешь флакон - слетаются, дерутся из-за жидкости и лезут в пузырек.
Особенно комары докучали Котлу - у него были настоящие волдыри от укусов (как-то он насчитал их триста двадцать семь штук), а у Куки - почти ничего, его кожа-то дубленая. Комары собирались только в том месте палатки, где лежал Котел. Стоило ему перелечь, как за ним устремлялась вся писклявая комариная колония. Каждое утро мы выметали из палатки несколько сотен убитых комаров - из-за одного этого к реке больше не поеду, они отравят весь отдых.
Кстати, по возвращении домой, я заметил на своей руке комара. Он пытался прокусить мою загорелую огрубевшую кожу. Этому хилому горожанину было невдомек, что я уже закален деревенскими комарищами, что моя кожа уже давно потеряла всякую чувствительность. Я смотрел, как гнется хоботок комара, и на секунду мне стало жалко беднягу, но я во время вспомнил про своих бледнолицых собратьев, шастающих по улицам, и прихлопнул вампира.
Когда солнце заблестело как слюда, мы проплыли пару километров по какой-то стремнине, где ток воды несся будто по желобу, где развевалось множество подводных трав, и как мы не запутались не понимаю! Наш плот, словно ледокол, продирался сквозь заросли. По берегам все это время тянулись маленькие елки, точно забор из кольев. Холодный воздух из ельника то и дело смешивался с горячим над рекой и от такого коктейля голова просто разламывалась. Эти наблюдения, ребята, совершенно точны; может быть я записал их не совсем удачно, второпях, зато здесь много чувства.
18
Ночью было жарко и мы спали, накрывшись одной простыней. Котел, как обычно, занимал лучшее место в центре палатки. Кука, как всегда, храпел и брыкался. Слышали бы вы его "хррр-пффф". Да и эта теснота! Укладывались, точно килька в банке - полностью повторяли позы друг друга; стоило одному перевернуться, как и другим приходилось менять положение. Под утро я просыпался или от удушья или от того, что с шумом вскакивал полоумный Кука. Он, "человек действий", не залеживался. И что характерно, он не мог вылезти из палатки тихо. Ему обязательно надо было опереться своей лапищей на ваше лицо, лягнуть ногой в живот, наступить на руку, при этом он зевал с рычанием. Раза два тяжеловес Кука пытался встать осторожнее, но придавил нас еще больше… Иногда этот мучной мешок начинал вслух выяснять, чья очередь готовить завтрак, кто должен разводить костер…
То утро было пасмурным. Над водой туман стоял плотным слоем, как вата, и высоко, на уровне наших плеч. Представляете зрелище - прикрытая туманом река и над пеленой плывут обросшие головы?!
В жутком настроении мы плыли вслепую часа три. Мимо тянулись еле различимые песчаные валы и кусты, на которых, точно бахрома, висела тина. Потом перед нашим носом выросла масса мутного песка, усыпанного галькой, огромной, как страусиные яйца.
- Загрызи меня волк, уютная бухточка, - загоготал Кука и шмякнулся на берег. Его голос мы еле расслышали - так сильно туман поглощал звуки.
- Многообещающие слова. Целесообразно передохнуть и заправиться, - вздохнул Котел со страдальческим выражением на лице, и подзадоривая Куку, крикнул: - Узнай, как там насчет удобств, хочется пожить на широкую ногу, возвышенно!
Надо сказать, в солнечные дни Котел с утра прыгал, как козел и всем заговаривал зубы, а пасмурные дни наводили на него тоску, он подолгу не вылезал из-под одеяла, а когда вылезал, ходил туча-тучей и ныл, всячески показывая, что мир создан только для того, чтобы он страдал.
Тот день был понедельник - самый тяжелый день для Котла. Впрочем, еще в городе он говорил, что и вторник невыносимо тяжелый - надо втягиваться в учебу. Затем я заметил, что и среда и четверг ему тоже не нравятся - середина недели и, следовательно, нужен отдых. Короче, из всей недели Котел любил только пятницу, как преддверие свободных дней и джазовых компаний. Зато в субботу и воскресенье он преображался: ходил нафранченный, как жених, не умолкая болтал и гундосил джаз. Правда, иногда в воскресенье его приподнятое настроение держалось только первую половину дня, во второй он уже мрачнел и чем меньше времени оставалось до понедельника, тем больше его физиономия вытягивалась.
В то утро он распластался на плоту, точно приклеенный и наяривал на гитаре, а мы с Кукой усердно гребли. Повторяю, Котел - отпетый лентяй. В оправданье своей лени, он говорит, что грести, колоть, копать - не на пользу физического развития. Не те эмоции. На пользу только то, что в удовольствие. Например, бег трусцой по двум маршрутам: легкому и полутяжелому. Потому и плот для него был неким плавающим диваном. Короче, своим бездельем Котел довел меня до белого каления, но я не вышел из себя - только выдвинул мягкое, почти ласковое предложение:
- Котел! Ты не хочешь немного погрести?
- Чайник, это не очень хорошая шутка! Ведь видишь - я сочиняю музыку и разогнал фантазию, а ты гасишь ее. Я только хочу взлететь, как ты привязываешь мне гири. Да и куда спешить? Можно подумать нас ждут изнывающие от тоски невесты. Медленнее едешь - больше замечаешь, - Котел придал голосу интонацию обиды.
Это он ловко насобачился изображать! Если б еще и верил в то, что говорил! В общем, выкручивался как мог. Добавлю - у него на все случаи имелись четко отрепетированные мизансцены. Даже споры и те разыгрывал: перед тем, как спорить с Кукой, отходил в сторону, что-то записывал и уже вступал в бой "по бумажке". При этом в заключение, чтобы подчеркнуть свой, якобы благородный гнев, вытаскивал из кармана камень (заранее приготовленный) и швырял под ноги.
Теперь о сочинениях Котла - разверну эту тему, заодно проведу для вас воспитательный урок. Не подумайте, что я хочу в бочку меда добавить ложку дегтя. Ни в коем случае! Для меня объективность превыше всего, я в высшей степени объективный, справедливый и честный человек. И уважаю любую профессию, если человек в ней мастер, но Котел-то как музыкант - так себе; самое большее на что он способен, это более-менее правильно воспроизвести мелодию.
Ну вот, значит, прежде замечу: с детства у Котла находили признаки гениальности: рассеянность, плохой почерк, несносный характер, но, забегая вперед, скажу: ничего не только гениального, но и сколько-нибудь значительного Котел так и не создал. Сочинения Котла можно разделить на слишком запоминающиеся "прилипчивые", то есть услышал такую мелодию и несколько дней она, как заноза, сидит внутри вас, пока ее не вытеснит следующая; и на заумную чертовню, сплошную бессмыслицу - невнятный набор чумовых звуков, от которых сразу скручивает (разумеется, эту чушь собачью Котел особенно любит и слышит в ней "что-то потустороннее", и говорит, чтобы оценить эту музыку, "надо достичь определенной душевной зрелости").
В общем, в то утро мы с Кукой гребли не жалея сил, а Котел беззаботно наяривал на гитаре и ему было ни жарко, ни холодно, он давно потерял совесть - так и хотелось треснуть его по башке.
Как только Кука нашел стоянку, Котел забросил музыкальные упражнения и предложил распорядок дня: "завтрак, разбивка лагеря, подготовка к обеду, послеобеденный отдых, легкий полдник, вечернее чаепитие" - иными словами, предлагал завтрак плавно перевести в ужин.
- Вполне сносный распорядок! - отчеканил Кука.
Я был против привала, но под их давлением пришлось согласиться.
19
Мы запалили костер из сухих веток, но поесть не успели - внезапно туман сполз и над нами появился страшный наворот лохматых туч; застыла листва, попрятались и смолкли птицы, в густом, тяжелом воздухе повисла тишина - вначале напряженная, до звона в ушах, потом над рекой воцарилась какая-то взрывоопасная жуть - почувствовалось зловещее приближение урагана. Летом такие фокусы природы не редкость, поверьте мне, я знаю, о чем говорю. И понятно, я насторожился, но не испугался. В такие моменты главное - подавить волнение.
Конечно, сейчас, по прошествии нескольких лет, будет нелегко описать тот ураган, то светопреставление, хотя я уверен, справлюсь с этой задачей. Но прежде чем рассказывать об урагане, ответственно заявляю, и возьмите это на заметку - на водных маршрутах нашей средней полосы нет укрытий от ненастий; не ищите дом рыбака или турбазу для диких неорганизованных путешественников - их не существует. Надейтесь только на свои палатки. Только на них!
- И когда на наших речках будут оборудованные стоянки для туристов? - сказал я без всяких задних мыслей, но Котел тут же ожил и разнузданно взялся за свое:
- Кто у нас думает о туристах? Вот в Америке в любом захолустье на дороге гостиница с горячим душем.
- Но здесь не дорога, - спокойно, стараясь не огрублять слова, заметил я, - и гостиницы здесь не нужны. Мы специально уехали от всякой цивилизации. Другое дело - изба для путников. Но хватит болтать, смотри, какое грозовое небо! Надо принять разумные меры предосторожности, подстраховаться.
Котел с Кукой легкомысленно отнеслись к моим словам и беспечно развалились у костра. Я посмотрел на них со значением и стал в одиночку подтягивать растяжки палатки, втыкать дополнительные колья…
А буря уже была на носу: гудели деревья, и облака, подчиняясь какой-то небесной механике, носились над нами, как ошалелые, и волны на реке вздымались, точно водяные холмы, и с угрожающей скоростью обваливался берег, будто срезанный гигантским ножом - отваливались куски огромные, с автобус. Потом сразу стемнело, и сверху рухнула стена воды; тугие струи дубасили по головам, прямо вбивали в землю. Совсем рядом полоснуло, шарахнуло и огромная липа у палатки заполыхала, точно факел. Я бросился сбивать пламя, а Котел вдруг вскочил и нервно засмеялся:
- В огне и воде есть колдовство! Какой-то священный ужас!
Он был запуган вконец и дергался, будто его кололи иголками; с ним творилось что-то неладное, он явно немного тронулся.
- Оглуши меня шаровая молния, есть! Мне по душе такой гнев природы! Ее дикие пляски! Ураганы меня возбуждают, но я полностью владею ситуацией, - растопырив ручищи, Кука побежал укреплять швартовые плота.
Спустя несколько минут, потушив огонь, я решил накинуть плащ, полез в палатку, а там… Котел. Я не поверил своим глазам, даже протер их. Пока мы сражались со стихией, этот жалкий трус отсиживался в палатке, да еще для отвода глаз открыл книгу (предупреждаю: трус крайне опасен; спятит от страха и такого может натворить!). Я высказал Котлу все, что о нем думал.
- Не ругайся, как бандит, - дрожащим голосом выдавил он. - Слабое подобие грозы. Можно сказать, грибной барабанный дождик, и… - он не договорил - молния сверкнула так, что мы ослепли.
Через секунду долбанул гром и сверху полетели градины величиной с кулак. В палатке зазияли дыры, точно пробоины от снарядов; через минуту она треснула на две части, а на наших лицах один за другим появлялись синяки - казалось, в нас палили - не камнями, конечно, - картошкой. Мы хотели прикрыться остатками палатки, но огромный вал воды, высотой с железнодорожный вагон, подхватил нас вместе с вещами и потащил в реку. Рюкзаки затонули сразу, за ними на дно отправилась порванная палатка; одеяло и гитара еще плавали, но уже крутились в водовороте, готовые вот-вот исчезнуть в пучине - до сих пор не могу прийти в себя от этой жути.
- Помогите укротить плот! Где вы околачиваетесь?! - со стороны берега истошно кричал Кука.
Котел потянулся к гитаре, я подплыл к плоту, ухватился за бревна, но они встали на "попа" и накрыли нас с Кукой, словно крышка от гроба. Под плотом я ощупал себя и понял, что скорее жив, чем мертв…
Мы выскочили из воды, как пробки, еле отдышались, но плот сохранили.
Все это я рассказал не для того, чтобы у вас, ребята, заледенели внутренности, а для того, чтобы вы не считали нашу поездку легкой прогулкой. Уверяю вас - все было именно так, как я говорю. Больше того - особо жуткие моменты опускаю, чтобы не травмировать ваши юные души. Оцените мое благородство!
Когда ураган пронесся, все вокруг было усыпано градинами (самые маленькие - с шарик для пинг-понга, но большинство, как я уже сказал, - с кулак), по взбухшей реке плыли смытые заборы и целые острова с кустами и стогами сена - после града кусты облысели, стога примялись к земле. На месте лагеря остались только ружье и топор. К счастью, рюкзаки прибило к деревьям на противоположном берегу, и они застряли меж подмытых корней.
Второй раз у нас все намокло, и снова мы недосчитались многих вещей, в том числе, основных - палатки, одеяла, посуды и продуктов. Такая неприятная арифметика. Прикиньте, каково без этого?!
- Наше положение ощутимо осложнилось, - уныло проговорил Котел. - Можно сказать: свадебный марш Мендельсона перешел в траурный марш Вагнера. Правда, мы полюбовались грозой и вон появилась радуга, загадывайте желания!
- Не говори красиво! И без паники! Ты не проникся важностью момента! - осадил его Кука. - Будем шевелить мозгами, что-то делать или заниматься слабым пустозвонством? Случилось не самое худшее. Да и человек совершенствуется в опасностях, а в благополучии тупеет, не говоря о том, что негативный опыт ценнее положительного. Наступил ключевой момент поездки, выжмем максимум из трудного положения.
- Как это мудро! Один ты можешь спасти нас от голодной смерти, - нахально ответил Котел, недвусмысленно призывая Куку к действию.
И Кука совсем осоловел от слепого доверия: вскочил, поиграл мышцами, давая понять, что они у него твердые, как поленья, издал медной глоткой пробное "ры-ы!" и, убедившись, что его голос в порядке, схватил топор и понесся к кустам. Он начал строить шалаш, но у него получился лишь неказистый навес.
- Ты, Кука, точь-в-точь, как наши строители, - Котел подавил смешок. - Квартиры сдают без кранов, обои - хуже не придумать, полы заляпаны. И люди все переделывают, достают материалы, ищут паркетчиков, маляров. На это тратят уйму времени и средств… Инженер, ученый бегают по конторам, треплют себе нервы. Сколько за это время они могли бы изобрести, создать?!
Знаменательно, даже в минуты нашего бедственного положения Котел долдонил свое, затягивал нас в свои черные сети.
- Отделывать жилье - приятные заботы, - щелкнул пальцами Кука и подмигнул мне.
- Да дело не только в квартирах! - хмыкнул Котел и развязным языком начал муссировать еще какие-то нелепости нашей жизни.
Меня уже не на шутку раздражала его трескучая говорильня.
- Все что ты, Котел, знаешь, мы тоже знаем, - сухо сказал я, - но мы знаем и другое - что при желании всегда можно увидеть плохое.
А меж тем на нашей поляне лужи исчезали с неимоверной быстротой, высыхали прямо на глазах. Впрочем, попробуй напои всю эту уйму зелени. Тут нужны тропические ливни, а не короткая гроза.
Поскольку спички намокли, Кука додумался развести костер следующим образом: высыпал на землю порох из патрона и обложил его сухими ветками, которые наломал под елью; потом взял ружье, прицелился и выстрелил. Раздался оглушительный грохот. Сам Кука кувыркнулся, задрав ноги, одна из веток звезданула Котла по голове - теряя сознание, он вцепился в меня, и мы оба свалились на навес, который тут же рухнул, но… костер запылал. Окрыленный удачей, Кука решил совершить еще что-нибудь героическое и вскоре в осоке подстрелил чирка, правда, поджарив тушку, неожиданно фыркнул:
- Зря укокошил.
Не подумайте, что его мучили угрызения совести. Просто чирок оказался жестким - наверное, он спрятался в осоке, чтобы спокойно умереть от старости.
- Конечно зря, - откликнулся Котел. - И учти, в другой жизни будешь тем, кого убивал. Или даже просто обижал.
После этих слов Котла Кука на минуту задумался, но потом твердо заявил:
- Никакой другой жизни нет. Это говорил еще наш коллега Чехов.
Просушив одежду, мы погрузились на плот и отчалили.