А тетка все расставляла сети, точно била кувалдой:
- Цветанка готовить умеет, да и ласковая она. С такой не пропадешь. Это ж законы небес.
"Это точно, - мысленно прикинул я. - Да и спокойная она. Ее характер меня вполне устраивал, а уж о внешности и говорить нечего. И чего еще надо?! Была не была!" И вот так, дуриком, я сморозил большую глупость - решил жениться. Знал бы, что будет впереди, не стал бы заикаться об этом.
Я попался в ловушку. Рассусоливая детали, мы с этой каргой наметили свадьбу, а Цветочек все как бы переодевалась. Тогда-то до меня не дошло, я сидел хлопал ушами, а позднее был уверен, что они все четко продумали - как меня заволочь в загс.
- Вы любите музыку? - спросила тетка перед уходом и, не дожидаясь моего ответа, громко зыкнула на всю квартиру: - Ты помнишь, Цветанка, как я пела?!
Распевая какую-то песню, она затопала к выходу, тяжело, с натугой, точно перегруженный грузовик.
Когда тетка ушла, Цветочек закончила "переодеваться" и появилась в халате. А халат-то был прозрачный, почти не скрывал того, чем щедро одарила ее природа. Я застыл пораженный, но, ясно, не красотой халата, а тем, как он ее облегал. Она сонно потянулась, своей вялостью так и зажигая меня. От вина немного развезло, и я набросился на нее, а она, обжигая ухо:
- Ах! Соскучилась по тебе. Мой синеглазый!
Приплелась бы тетка, хорош был бы у меня видок! Но старушенция не подкачала. Да и там все было рассчитано, так я думаю. Всякие там взгляды, вздохи, напускная стыдливость. Настоящая западня, а не дом. Разумеется, я заговорил потом с Цветочком. Я сказал просто, без всякого нажима:
- Давай поженимся?
Она посмотрела на меня бессмысленно и радостно, уткнулась в плечо и выдохнула:
- Ах!
Протрезвев, я понял, что наломал дров. Несколько дней ходил сам не свой. Как-то даже собрался заявить им, что в таких делах спешка хуже всего, что вот заколочу деньгу, тогда и осмыслим это дельце - короче, распишемся, когда сочту нужным. Уже поехал отказываться, а тетка открывает дверь и сразу:
- Куда же вы, Алексей, пропали? Я уже и холодец сделала.
Познакомил я друзей с Цветочком и как-то Кольке говорю:
- Все, Колюх! Кончилась вольная житуха!
- Не возникай! Брось молоть чепуху! - отрезал Колька. - Я давно тебе говорил - пора кончать шляться. Ты свое взял. Теперь надо сколачивать семейство. И баба она клевая, сразу видно. На ее физиономии написано - любит тебя. На других ноль внимания, а тебя так и сверлит. Капитально.
Так оно и было. Это он верно сказал. Остальные дружки тоже одобрили Цветочек. Я всех опросил, "со стороны, - думаю, - виднее". Все, как один, заявили - первоклассная баба. После этого мне стало легче, но все же и не очень. Все казалось, что меня надули. Я был не против брака, но уж очень неожиданно это получилось, прямо на голову свалилось, никак не думал, что именно на ней женюсь.
На нашу свадьбу дружки оборвали всю клумбу у гаража. При виде стольких букетов, а вернее стольких парней, тетку Элеонору чуть не разорвало от восторга. Она ходила от одного парня к другому, каждому строила глазки и бормотала:
- …Спасибо за участие - и что-то про "законы небес".
Цветочек не отходила от меня, то ли на самом деле обалдела от счастья, то ли для показухи.
В середине пирушки, когда все разгулялись, меня снова начало разбирать сомнение: "и на кой черт я это делаю? Плохо ли мне было кататься с ней по ночам, крутить любовь при случае, иногда ходить в кино и обедать с ее полоумной теткой? И чего пошел на поводу у старухи, бросился в омут головой! Ведь сама Цветочек ни на чем не настаивала. Другие намекали, а эта нет. Может, потому меня к ней и потянуло?".
Отозвал я друзей в сторону.
- Они, - говорю, - все подстроили. Она и ее тетка - эта оглобля, облапошили меня, как последнего дурака.
А Колюха уже развеселый такой:
- Не возникай, не дергайся, дурило! Такую бабу отгрохал, а сам весь трясется от страха. Будешь хоть спать и жрать по-человечески… И потом, чего ты теряешь? С нами поддать? Всегда пожалуйста. Соберемся и потреплемся, а к другим бабам от такой не потянет. Капитально. Так что - все у тебя в норме. Нарожает Цветанка тебе детворы. Еще пятки ей лизать будешь.
Отыскал я глазами Цветочек, а она уже давно на меня смотрит. Просто смотрит и нежно. Ее янтарные глаза совсем как темное золото. И губами шевелит:
- Синеглазый мой!
На другой день взял я свои шмотки и перебрался к ним, в новый район, в дом за веткой железной дороги.
Вот такие дела. Стал я, значит, при деле. На работе перешел в дневную смену и первые дни вкалывал, как экскаватор. По вечерам голова звенела от усталости. Бывало, поддавал с приятелями, чтоб снять напряжение. Домой придешь, Цветанка только взглянет, нахмурится; на стол молча поставит еду и, пока я копаю, сидит, подперев щеки руками, и дуется.
До ребенка все шло нормально, а из роддома она вернулась какая-то совсем чужая, ну прямо не ее глаза. Меня вроде и не замечает; мельком взглянет, и к нашему парню, никак не надышится на него. После второго ребенка ей и вовсе стало не до меня.
- Синеглазенькие мои, - лопотала детям и смотрела на них с немым обожанием, как на меня когда-то.
Я не ревновал, ни в коем случае. Дети-то все же мои! Но получалось, что ей только хотелось иметь детей, а сам муж был до фонаря. Тетка наоборот - все больше во мне души не чаяла: кормила, подливала добавки, стирала мои рубашки, пела, называла меня не иначе как "дорогой". Иду с работы - тетка всегда в окне; выглядывает, машет рукой - вот-вот вывалится. Приду домой - ходит по пятам. От нее меня мог избавить только несчастный случай. Несчастный случай с ней, конечно, а не со мной. Короче, каждая женщина четко получила свое: Цветочек детей, а старая дева - или кто там она - мужчину в доме.
…Цветочек менялась все больше. Она уже не говорила "синеглазый мой", а только - "сходи на рынок, погуляй с детьми", ну и я, естественно, дома говорил три слова в день. С каждым годом у Цветочка портился характер; в тягучем голосе появились металлические нотки. Вначале она пилила меня потихоньку: то "чавкаешь громко", то "от тебя пахнет бензином или вином", то "ходишь, как охламон - надень новую рубашку, мне стыдно перед людьми". Потом стала повышать тон и заводиться с пол-оборота. Что-то делает по дому, а внутри, как закрученная до отказа пружина, и не глаза, а раскаленные угли, вот-вот вспыхнет. Раздражалась по пустякам: и пью пиво я слишком часто, и ничего-то меня не интересует, и с детьми-то не занимаюсь. В общем, придиралась, швыряла в меня камни, обвиняла в тупоумии, силилась доказать, что я живу ограниченно, кривобоко.
Я не стонал от ярости, не сыпал проклятия, я молчал и украдкой усмехался. Еще бы! Принял ее за тихоню, а она оказалась ворчуньей и занудой. Иногда она полыхала на весь дом:
- …И у него еще язык поворачивается говорить, что его обманули! В чем тебя обманули?! В том, что тебя обувают, одевают?! А в благодарность за это - видеть тебя вечно выпивши?!
На меня обрушивался настоящий камнепад. Тут еще и тетка поддакивала, подливала масла в огонь:
- Черная неблагодарность… Посмешище… Законы небес…
- Тише, люди услышат, - пытался я успокоить жену.
- Мне наплевать! К тому же все и так ведут пересуды и давно знают, что у нас бедлам, что я вышла замуж за пьяницу.
Она совершенно меня не понимала. До нее не доходило, что мне надо общаться с друзьями, говорить о политике, спорте…
- Его обманули! Сказанул тоже! Как вам это нравится! - уже совсем не сонно размахивала она руками, и ее ноздри трепетали. - Это говорит он мне! Да у меня были такие женихи! А я, как последняя дура, вышла за тебя. Думала, скромный, работящий. Да и говорил - любит, жить без меня не может. И я, идиотка, поверила, - она прямо дрожала от злости, в меня уже летели не камни, а огненная картечь. - А он только и знает - дружки, пиво, футбол да на девок глаза пялить. Ни одной не пропустит! Готов за каждой юбкой бежать! Бабник несчастный!
Уж это она зря! Даже было обидно - ладно б в самом деле шлялся, а то раздавишь чекушку с приятелем, и все.
- …Отец семейства называется! Подлый негодяй! - и как тарелку об пол трахнет.
Швыряла все, что было под рукой. Посуда так и таяла на глазах (не осталась ни стаканов ни чашек, одна алюминиевая кружка, пили чай по очереди). Распалится - хоть пожарных вызывай, успокаивай из шланга. Я помалкивал, но это заводило ее еще больше.
- Что молчишь? - кричала. - У тебя не нервы, а дратва!
Начну оправдываться - "Молчи!".
Во время этих битв дети с теткой прятались в шкаф, а я искал что-нибудь вроде рыцарских доспехов (ведь только две-три тарелки летели на пол, остальные - мне в голову). До чего дошла - стала перед теткой хвастаться, кивнет на вмятину на стене:
- Это я в него сковороду запустила.
Или на разбитую люстру:
- В него тарелкой метила.
- Все одно, глухое безразличие, - хмыкала тетка. - Не докричаться до сознания! Законы небес!..
Что было хорошо, перед тем как выйти из себя, жена пела. Целыми днями ходила молчаливая, но запела - жди скандала. Так она подогревала свою злость. Для нее эти песенки были настроем на решительные меры, а для меня сигналом к бою. Заслышав их, я улепетывал на улицу.
…Вот такой рос у меня ядовитый Цветочек, или так цвела наша изломанная любовь. О наших скандалах знал весь дом. Раз я отмокал в пивбаре, вдруг подходит сосед снизу, хороший такой парнишка холостяк, спрашивает:
- Ссоритесь?
- Откуда знаешь? Ты что, видел?
- Нет, - говорит. - Слышу. Раньше кровати на ночь сдвигали, а теперь нет (у нас и правда были две узкие кровати).
В общем, все стало, как у Колюхи, только у него были перемирия, а у меня сплошные военные действия.
- У всех жены нормальные, - жаловался я Кольке, - а у меня… Иногда выхожу из дома, думаю, возвращаться или нет?
- Любовницы все разные, - вздохнул Колька, - а жены все одинаковые. Капитально!
Три года она разряжалась на мне, я был настоящим громоотводом. Потом вдруг начала устраивать перемирия, то есть то обнимала меня и целовала, то ругала и била. И кричала:
- Убирайся, постоялец! Чтоб твоей ноги здесь не было!
Первое время я уходил. Приеду к себе, рвану пивка и на боковую. К вечеру идет за мной. Подбоченится, прищурится:
- Развалился, эгоист несчастный! Не шелохнется! Целые дни так и лежал бы у окна, пялился на красоток! А за картошкой кто пойдет? Пушкин?!
Потом я перестал к себе уходить. Пройдусь по улице и назад. Она уже тише воды ниже травы - делает вид, что не слышит, как я вернулся.
Раз ко мне зашел сосед, паренек снизу (мы с ним собирались в пивной ларек - засадить по круженции), а она как узнала, что мы за пивом, сразу:
- Иди, но можешь не возвращаться!
Мы прогулялись к ларьку, дернули по три кружки пива.
- На сегодня хватит, - говорю. - Пошли по домам!
А он, наивный:
- Тебе же сказано - не возвращайся!
- Она уже пять лет так говорит.
…Прошло немного времени, и вот как-то чувствую, пью пиво, как чай. "Ну, - думаю, - надо завязывать. Буду укреплять семью, зарабатывать авторитет". Цветочек меньше стала полыхать, и, наконец, наступило затишье - ни одной ссоры. Весь дом спокойно вздохнул. Первым тишину заметил сосед, паренек снизу. Как-то зашел и говорит нам с Цветочком:
- Слышу, снова сдвигаете, значит, кумекаю - тишина. Значит, можно зайти, - и робко тянет из кармана "Рябиновку".
- Ладно уж, доставай! - улыбнулась Цветочек и посмотрела на меня нежно, как когда-то.
- Законы небес! - вздохнула тетка и стала собираться на прогулку.
Время шло. Мои неженатые приятели переженились, с выпивками завязали и вообще стали редко стыковаться. Только с Колюхой мы и дружили, наша дружба была капитальной. Поддавали редко, по праздникам и семейно: то они к нам заглядывали, то мы к ним.
И вот тут у Цветочка неожиданно появилась обратная реакция - приливы любви; ни с того ни с сего подходила ко мне, обнимала, шептала:
- Я так по тебе соскучилась. По тебе, заботливому, нежному, трезвому.
С каждым годом она все чаще ко мне подходила, ее припадки страсти все увеличивались. "И с чего бы?" - думал. Иногда я сам себя спрашивал: "Что ж впереди будет? Может, под старость она начнет душить меня в объятиях, а может, прибьет совсем?".
Вечерняя дорога
Разгар лета в городе сущая пытка. После работы на улицах суматоха, все одурманены жарой, воздух тяжелый - не передохнешь, в ушах звенит от гула, а на тротуаре сшибает с ног людская волна. Протиснешься к машине, подкатишь к перекрестку, а там сплошная неразбериха, весь перекресток запружен машинами. Пока очухаешься, вокруг еще сгрудится десяток легковушек. Станут впритык, прямо замуруют, ни вперед, ни назад не продвинешься, а удушливый запах выхлопных газов так и тянет в салон. И неизвестно сколько проторчишь в этой ловушке.
Летом после работы у меня одна задача - вырваться на загородную автостраду. Там совсем другое дело - простор и покрытие широкое и ровное, точно отполированное - машина летит, как ласточка. И уже неяркое заходящее солнце накатывает на лобовое стекло. А воздух какой?! Чистый, освежающий - приятно обдувает разгоряченное лицо. Возьмешь к обочине - потянет листвой и травами, свернешь к середине шоссе - почувствуешь встречный упругий поток.
Там, на шоссе, на прямом участке я каждый вечер устраиваю гонки. Мчусь неистово, словно испытываю разлад с самим собой - почти как в юности, когда состоял в мотоклане. Мой "Запорожец", который я зову ласково - Ослик, трудится из последних сил, стрелка спидометра так и прыгает у сотни. И вот что странно - с работы вышел усталый, вдрызг замотанный, на что ни взгляну - все раздражает, в семью идти невмоготу. А там, на скорости, вдруг успокаиваюсь, как бы разряжаюсь. Прокачу километров десять-двадцать, и смотришь, уже снял напряжение, и голову проветрил. Случается, махну и подальше и тогда, возвращаясь, сжигая последнее топливо в баке, ловлю себя на том, что ко мне уже приходят бодрящие мысли, вроде того, как хорошо, что имею семью. "Сейчас подкачу к дому, - думаю, - жена уже супчик подогрела, ждет меня, посматривает на часы. Младший сын начнет рассказывать о школьных проделках. Потом придет старший - он заканчивает техникум, в котором и я когда-то учился, но, как и я в свое время, считает, что "ищет себя не там".
- Ерунда эта химия, - морщится парень. - Я хочу научиться чему-нибудь такому, чего не умеют другие.
Вот так и говорит, довольно забористо. В общем, приходится мне с ним маяться. Переломный возраст, ничего не попишешь.
Приятели называют меня сумасшедшим, потому что я каждый вечер совершаю бесцельные гонки за городом. Наверно, так оно и есть. Мне трудно объяснить, но после этих поездок я чувствую себя другим человеком. Эти мои приятели ведут слишком упорядоченную жизнь, им не понять меня. Да и тяжелы они на подъем. А мне, к примеру, ничего не стоит взять и катануть в субботу к реке, искупаться, выкурить сигарету на берегу и вернуться. Вот так - взять и запросто дунуть, забросив все дела. Лето-то ведь быстро проходит. Ждешь его, ждешь, считаешь дни, строишь планы, а подойдет отпуск, и не знаешь, на что его потратить. То с женой ремонт квартиры затеяли, то тетка утащила на дачу крышу подправить… Вот так и заедает текучесть жизни. Ото всего от этого, ну и от работы, конечно (а я, после повышения, работаю начальником участка в автокомбинате, а это нервотрепка та еще), временами света белого не вижу. Вот и выхожу с работы сам не свой, обмякший, обвислый. А потом погоняю на вечернем шоссе, выжму все, что можно от Ослика и возвращаюсь в город прямо обновленный, со свежей головой.
Ослика я купил по сходной цене в комиссионке, которую построили на месте бывшей барахолки. Сразу скажу - малолитражка стоящая, всепогодная. Одни говорят, что это не машина, а "ведро с гайками", другие - что внешне она смахивает на мыльницу, а по-моему, она хорошо смотрится. И, несмотря на размеры, машина вместительная и простая в управлении, а главное - экономичная. Все это делает ее довольно удобной. Не знаю, как другим, а мне Ослик хлопот не доставляет. А после тяжелого самосвала он для меня вообще игрушка.
Ясное дело, я не отказался бы от "Жигулей", но где взять такие деньги. А еще больше я хотел бы иметь спортивную машину с мощным двигателем, лошадей так под триста, но это уже из области фантастики.
Ослик для меня прямо-таки живая душа, честное слово. Характер у него покладистый, он никогда не капризничает, запускается с пол-оборота и слушается с полудвиженья. И выносливости ему не занимать, потому я и назвал его Осликом. Единственный недостаток моего железного дружка - он немного шумновато бегает, как, собственно, все машины без водяной рубашки, но уж это не его вина, а его родителей, разных безмозглых инженеров.
Гаража у меня нет, и я ставлю машину около дома. Два раза Ослика угоняли. Первый раз особенно обидно - угнали подростки, приятели старшего сына, которых я же учил автоделу. Эти стервецы, видишь ли, решили покататься со своими подружками, да встали через пару километров - накануне я израсходовал почти весь бензин. Этой своей выходкой они сразу испортили всю песню. Потом-то они лезли с раскаяниями, хотели разжалобить меня, но доверие-то уже подорвали, и все уже было не то. Известное дело, кто раз обманул, тот и еще надует.
Второй раз на Ослика позарились какие-то парни. Откатили машину в переулок, завели и чесанули, но их остановил сотрудник ГАИ - слишком резво неслись. Вот такие дела. К сожалению, есть еще любители легкой наживы, все получать задарма.
Считается, что человек, приобретая собственный транспорт, как бы переходит в качественно новый разряд, в разряд людей высшего, что ли, порядка. А по-моему, это ерунда. Машина не раскрепощает, наоборот, закабаляет. С покупкой машины попадаешь в рабство. Иллюзия независимости рушится сразу: начинаешь зависеть от станции техобслуги, запчастей, бензостанций, ГАИ. Я уверен: машина приносит столько же пользы, сколько и вреда; становишься мобильней, но и… скованней - недаром у большинства старых водителей слабые ноги, болит поясница. А нервы! Они ведь не проволока, и от постоянного напряга крепче не становятся. Но все это для большинства людей. Такие, как я, исключение. У меня это в крови. Я, можно сказать, родился на колесах и всю жизнь так или иначе был связан с машинами. И Ослик мне нужен не для каких-то там целей. Просто я уже привык к скорости, как привыкает все живое к среде обитания. Ко всему, мне сделать ремонт - раз плюнуть, а это немаловажный момент для владельца машины.
Каждое утро, только я начну прогревать движок Ослика, из подъезда вываливают соседи, просят подбросить до троллейбуса. Я никому не отказываю. Набью полный салон пассажиров и выруливаю со двора. "Давай, Ослик, - говорю, - поднатужься; давай, друг, не подводи, у нас уже кое-что получается".
Я выезжаю на нашу улицу, миную отрезок пути до шлагбаума и выхожу на проспект. Моих пассажиров мягко подбрасывает, они перекидываются игривыми смешками, а около остановки, вылезая, так и сыпят благодарности. И что они в самом деле? Подумаешь - подкинул с километр!
- Пустяки, - говорю, - всегда к вашим услугам.
За это добавление они и цепляются. Заходят по вечерам, то одного надо выручить - свозить в магазин, то другому отвезти какие-то тяжести. Да и почему людям не помочь, если это в твоих силах?! Мы все друг другу должны помогать, я так считаю.