Так вот, миновав городские предместья, мы вырулили на шоссе, проехали несколько укутанных туманом поселков, в которых только и могли различить отдельные дома и на скамьях - старушек, ранних зрителей. Известное дело, шоссе в поселках - главная улица, где разворачиваются основные события. Часа через два погода разгулялась: туман сполз и открыл холмы с простыми дикими цветами; выглянуло солнце, дорога стала понакатестей, и я увеличил скорость.
Показалось Камское устье - пустынная деревня с непролазной грязью, посреди которой, точно издевательство, маячил щит: "Передовое хозяйство Лебяжье". Сверху, с обрыва, виднелась мутная вода с пятнами мазута, повсюду торчали топляки, на берегу валялась ржавая брошенная техника.
И я вспомнил свою юность, как однажды мы с ребятами пригнали сюда на мотоциклах. И как меня поразила местность: густо-синяя река и исполинские золотые сосны. Река впадала в Волгу, и дальше, не смешиваясь, тянулись как бы два потока: синяя Кама и желтая Волга.
Пока торчали у переправы, загружались на паром и пересекали Каму, солнце поднялось и стало жарко.
Дальше в пути движок задышал тяжелее, стал терять обороты - раскалился и просил передышки. Я начал ругать Ослика: стареешь, мол, и прочее; заодно досталось и жене.
- Какое же путешествие без приключений?! - сказала Цветанка. Сказала мягко, и я подумал: "в самом деле, она ни при чем, просто от солнца раскалывается голова".
В полдень въехали в райцентр и остановились около столовой перекусить. С нами за столом оказалось двое шоферов дальнобойщиков. В промасленных комбинезонах, загорелые, обветренные, с огрубевшими пальцами, они хвастались друг перед другом шрамами.
- …Вот эта борозда на руке, видал? - говорил тот, что был помоложе. - Не вписался в поворот на одесской трассе. А эта нитка на щеке, видал? Пацан выскочил на дорогу. Еле увернулся, да врезался в столб.
- …У меня тоже пару ребер сломано, железно, - глуховато вторил тот, что был постарше и в очках. - Была встреча с одним неуправляемым. Давно, но до сих пор напоминает о себе.
Я понял, шофера - люди бывалые, и уважительно вслушивался в разговор. Меня так и подмывало встрянуть, похвастаться своими отметинами. Ведь я тоже побывал в авариях. В мелких, правда, но все же. Мое тело тоже хранит парочку рубцов, и у каждого своя биография. Но это так, к слову. Главное, шофера внешне сильно напоминали кого-то. Кого-то из моих давних, начисто забытых знакомых. Я все силился вспомнить, но никак не мог…
После закусочной мы зашли в сквер отдохнуть на солнцепеке. Я закурил и тут внезапно вспомнил: шофер помоложе был вылитый Вадька - мой шеф на автостанции, а тот, что постарше - копия Очкарика. "И как сразу этого не уловил? - злился я. - Молодой бахвалился, важничал, ну точно, как Вадька, а у пожилого та же спокойная суровость, тот же глуховатый голос"… И снова передо мной встал Лесной тупик, покуроченные колымаги, подъемник, инструменты… "Надо же, такое совпадение!" - удивился я.
Не успел тронуться, как вдруг подходит Колька - мой напарник по автобазе. "Привет, дружище!" - говорит и улыбается. Я прямо опешил.
- Колюх, ты, что ли?
- Виктором меня зовут… Я что подошел-то? Качу в Челны - он кивнул на стоящий в стороне "Москвич", - да прокол у меня, а запаска лысая. Как ты думаешь, если манжет вставлю, проеду двести километров? Ты никогда не ездил с манжетом?
- Манжет лучше сделать из пожарного шланга, тогда дотянешь, - объяснил я, а отъехав, подумал: "И что за дурацкий денек?! Получается, что я раскручиваю жизнь назад, вроде просматриваю прошлое, как в кино. Может, это от солнца, или от накопленной усталости? А может, просто давно не смотрел на свою жизнь со стороны".
Дальше я особенно не гнал, но мы все равно обходили грузовики и повозки, громыхающие у обочины в облаках желтой пыли. Вскоре мелькнула надпись: "Александровка".
На окраине поселка у гаражей под плакатом: "Не гони сто, а живи сто" колготились автолюбители, пытались завести старую полуторку. Я только заикнулся жене, что "надо размяться, передохнуть среди своих", как она жалобно взмолилась:
- Каких "своих", дорогой?! Отдохнем в кемпинге, по-человечески, как все люди. Неужели тебе не надоели эти разговоры?!
Где ей было понять, что меня тянуло к единомышленникам. И главное, им были нужны мои знания, опыт; когда они обращались за советом, меня так и распирало от гордости, и я был уверен, что не зря ухлопал лучшие годы. В обществе автолюбителей я как бы аккумулировал свою энергию, для меня автодело не увлечение, а образ жизни.
Внезапно мимо прокатил автобус, а в салоне я увидел… Елену Алексеевну. У меня перехватило дыхание. "Сколько можно?! Померещилось, или она на самом деле?" - мелькнуло в голове, и, нажав на газ, я бросился вдогонку.
- Что с тобой? - откуда-то издалека донесся тревожный голос Цветанки.
Повернувшись, я увидел тайную печаль на лице жены, и мне стало ее жалко. "Какая она все-таки хорошая, - подумалось. - Заботливая, доверчивая и… красивая". Я расчувствовался и сразу забыл об Елене Алексеевне.
Погодка была как по заказу. В окно врывался нагретый воздух. Асфальт полосовали тени от деревьев, стоящих вдоль шоссе. За деревьями виднелись луга и тропы, петляющие к дальним деревням; в лугах паслись лошади, бегали мальчишки; по обочине, обнявшись, прогуливались парочки. Повсюду была своя жизнь. Мы мчались по шоссе и видели эту жизнь одновременно на огромном пространстве; и все, что осталось в городе, разные неурядицы и передряги казались чепухой.
Уже вечерело, когда мы вылетели на очередной косогор и перед нами открылась ширь Волги, раскидистые дубы и под ними… автостоянка. Автостоянка и с десяток палаток среди дубов под огнедышащим небом! Там сновали дети и собаки, кто-то купался, кто-то играл в волейбол; слышался смех, радостный говор.
Я притормозил и с завистью посмотрел на это пьянящее зрелище.
- Давай пристанем, - неожиданно сказала Цветанка и широко улыбнулась: - Я вижу, тебе никуда от них не деться. Да и в кемпинге наверняка все забито.
- Надо же, что это ты вдруг?! - удивился я.
- Мир в семье важнее всего, - изрекла жена, и до меня дошло, что я всегда ее недооценивал.
Свернув с шоссе, я ринулся вниз.
Место оказалось - лучше нельзя придумать. Дубы - старые, мощные, точно высеченные из камня. У воды чистый, белый песок. На поляне несколько машин и палатки - некоторые с набором дюралевой мебели. Мужчины возились с техникой, женщины колготились у примусов.
При ближайшем рассмотрении стоянка оказалась вполне благоустроенной - настоящий кемпинг под открытым небом. При ней мы обнаружили и "общественную столовую" - навес, где, как узнали позднее, обедали вскладчину несколько семей, и "медпункт", который устроили из своей машины добровольные медики. В лагере царил дух товарищества. Нас встретили как родных: показали, где въехать на поляну, помогли разгрузиться, поставить палатку.
- Отличное место. Мы каждое лето здесь отдыхаем, - говорили одни.
- Мы всегда на колесах. Кто остановился, ржавеет, - говорили другие.
Наконец я попал в свою стихию. С видом знатока обошел машины и каждому водителю подкинул дельный совет. Чем бы он ни занимался, я находил, как усовершенствовать его потуги. Уже на следующее утро среди автолюбителей пронесся слух: "объявился всезнающий, бывалый", и к нашей палатке потекли люди. Я никому не отказывал, засучив рукава, копался в разных агрегатах…
Что особенно важно - среди автотуристов существует негласный закон - делиться деталями. Сколько раз я был свидетелем, как при поломке машины у какого-нибудь шофера к нему на помощь спешили совершенно незнакомые люди. Причем зачастую отдавали бесценные вещи… бесплатно! Или брали за нее по-божески, чисто символически. Где увидишь такое?! Вот это братство и отличает автомобилистов от всех других кланов. Так я думаю.
Ну, а в тот вечер, поужинав, мы искупались в Волге. На закате солнца вода была спокойной и теплой. Жена плескалась и радовалась, точно девчонка. "Давно стоило сюда приехать, - подумал я. - Что мы видим в городе? Сплошная круговерть текущих дел. Я-то еще ладно, встречаюсь с приятелями, катаюсь по шоссе, а Цветанка, бедняга, только и знает - работа, магазин, сыновья, кухня… Да и я, в общем-то, занимаюсь заурядной чертовней. Все, хватит! Кончилась одна часть моей жизни, началась другая. Теперь каждый год будем ездить по стране".
Пока мы переодевались, к нашей палатке подошла особа со сложной прической и точеными, как кегли, ногами. В руках она держала дыню.
- Вот, угощайтесь, - обратилась к Цветанке. - Едем с Каспия. Вы там не были? Там такие пляжи!.. И знаете что? В этом году там были хиппи. Длинноволосые чудаки в разрисованных рубашках. С утра ходили какие-то смурные… Я пыталась их понять, несколько раз подступалась к ним, заранее гримировалась под них, надевала лохмотья. А внешность для них - определенный знак, понимаете? Но все одно - меня они не принимали. О чем ни спрошу, отвечают непонятно: "наша тусовка", "быть упакованным". В столовую они не ходили, кузнечиков ели, что ли, не знаю… Как-то я пригласила их в столовую. Пока заказывала, стащили мои сигареты. Потом молча жевали. Я пыталась их расшевелить, а они опять: "уматной кадр", "крутой прикид", "симпотная еда". Умора! В общем, я поняла, никакой философии у них нет. Они просто хиппуют.
- Бездельничают, - уточнила жена и улыбнулась.
Я слушал это особу и вдруг вспомнил, что когда-то сам был под стать теперешним хиппи и употреблял подобные словечки. "Только у нас не было таких замашек, - оправдывался я перед самим собой. - Мы были честные, а эту труху несли для бравады. Да и словечки наши были получше". Но вообще, раз я осуждаю их, значит, состарился. Ведь это у них пройдет, они перебесятся, станут нормальными людьми. А пока пусть себе дурачатся.
Стемнело; мы с Цветанкой присоединились к общему костру и долго слушали выдуманные и невыдуманные истории, которые случаются на дорогах. Публика у костра была разношерстная, всех возрастов и профессий, но нас объединяла страсть к странствиям, желание подружиться с новыми людьми и, само собой, любовь к автомобилям… По Волге проходили буксиры в ходовых огнях, на шоссе виднелся свет от фар грузовиков и легковушек, а мы все не могли наговориться, правда рассказы становились все более убаюкивающими. Вначале укладывали спать детей, потом, позевывая, разбредались по палаткам собаки, за ними - женщины и пожилые туристы. Постепенно круг у костра сужался, но самые стойкие, вроде меня, сидели далеко за полночь.
Вот так все и обстояло в тот день. И, вроде бы, ничего особенного не произошло, а надо же! Тот вместительный отрезок времени (с учетом пространства и впечатлений) остался в памяти как большой кусок радости. Ведь на одни и те же вещи смотришь по-разному, важно откуда смотришь: вблизи или издалека.
…О том, как мы отдыхали у моря - отдельная история, но мало подходящая к этим рассказам, поскольку она не имеет отношения к автоделу - так получилось, потому что мы сняли комнату в местечке, где не было ни кемпингов, ни автостоянок и три недели "Ослик" простоял во дворе дома, а я общался с отдыхающими, далекими от всякой техники. Поэтому здесь будет уместней дополнить "Ночных гонщиков" очерками, напрямую связанными с автоделом.
Сразу предупреждаю читателя - некоторые факты в "гонщиках" и очерках не совпадают (особенно моя женитьба). Надеюсь, читатель догадается, где я напридумывал, а где истинное положение вещей.
Под горячими лучами полуденного солнца, или Под пасмурным небом и проливным дождем
(некоторые размышления про автодело с несколькими вариантами, из которых читатель может выбрать то, что ему ближе по наклонностям)
Ю. Монетову
Владельцев собственного транспорта в нашем Отечестве можно пересчитать по пальцам - жалкая горстка людей. А поскольку большинство у нас - народ темный и его раздражают чужие успехи, эта горстка вызывает зависть, холодную или горячую, в зависимости от характера. Кое-кто из темного большинства испытывает злобную радость, когда видит, как несчастный автомобилист возится под капотом, не в силах починить свой агрегат; а уж если заметит аварию, готов потирать руки - так им и надо! Раскатались богатеи! А мы толкаемся в общественном транспорте.
К счастью, в нашем Отечестве есть светлое меньшинство, которое чистосердечно восхищается успехами других. Определенная разновидность этого меньшинства - любители техники, заметив, что владелец легковушки копается в своем сокровище, готовы прийти на помощь, а если узнают, что у кого-то машину помяли или вообще угнали, искренне огорчаются. На угонах стоит задержаться.
Я знал людей, которые полжизни копили деньги на машину и полгода стояли в очереди, чтобы ее купить, а когда купили, радовались как дети. Какой-нибудь "Запорожец" или подержанный "Москвич" (как вам угодно), простецкое средство передвижения становилось для них всем смыслом жизни; машина не только объединяла, делала счастливыми членов семьи, но и примиряла во время ссор - ведь в любой момент они могли в нее забраться с детьми и стариками, прихватив собаку или кошку (кого вы больше любите, можете взять обоих) и катануть куда-нибудь за город, к реке или в лес (что вам больше нравится), а на природе, как подмечено, выветриваются все обиды. А если семья еще имела крохотный летний домик на клочке земли в четыре с половиной сотки (в свое время именно по столько и давали, видимо специально, чтобы в случае пожара, поселок сметало полностью - и это при наших пространствах!).
Так вот, если еще имелась такого рода частная собственность, то машина была не просто удобством, она была необходимостью. Ну как, скажите мне, добираться до участка с детьми и стариками, а им прежде всего и необходим чистый воздух? Ко всему, в метро с собаками не пускают (кошку можно спрятать), добираться с рюкзаками, газовыми баллонами на метро и электричках тяжеловато; по субботам в электричках придется стоять в проходах или тамбуре (здесь уж выбирать не придется, куда втиснитесь), а ехать не меньше часа (участки давали не близко). И каково с поклажей топать от станции километров пять-семь? Придешь, ноги гудят, весь взмок - какой уж тут отдых, успеть бы до воскресенья прийти в себя.
А на машине - вставил ключ и покатил, да еще взял сопутствующие вещи и загрузил на багажник стройматериал для ремонта или постройки террасы, веранды, сарая, душа (не знаю, чему вы отдаете предпочтение), а если имеешь отзывчивое сердце, можно захватить тяжести соседей по даче из тех, у кого нет личного транспорта, а при случае и подбросить их. Или пригласить приятеля распить бутылочку на природе, или приятельницу, чтобы хорошо провести время (не знаю ваших пристрастий). А без машины садовые участки превращаются в участки мучений.
Если нет участка, летом можно всей семьей отправиться к морю или в горы или к родственникам в другую область (опять-таки на ваше усмотрение). Сидишь за баранкой на мягком сиденье, наматываешь километры, обдувает ветерок, слушаешь музыку, любуешься пейзажами по обе стороны дороги, делишься впечатлениями со своими пассажирами. А поделиться есть чем - пейзажи меняются, точно декорации, и все на огромном пространстве.
А сколько незапланированных встреч на бензозаправках, в столовых, на диких, неорганизованных стоянках и вполне приличных мотелях (по вашему желанию). Это ли не замечательная жизнь: мчать через города и поселки и останавливаться, где вздумается?! Да что там говорить! Вместе с машиной приобретаешь чувство независимости и свободы - самую высшую ценность в жизни… И вдруг этой ценности семья лишается. В один прекрасный или отвратительный день (смотрите заглавие очерка и выбирайте погоду сами) какие-нибудь подонки ее угоняют или полностью раздевают, оставляя один скелет…
Угоны у нас - явление любопытное. В девяноста случаях из ста машину не находят. А если находят, похитителей с богом отпускают, ведь они недоуменно пожимая плечами или нахально улыбаясь (в меру своей испорченности - как вы понимаете), говорят: "Взяли покататься". А как известно, в наших законах нет статьи наказания за угон машины. По-моему, это издевательство над автомобилистами. Дикие законы в нашем мощном Отечестве. Вернее, отсутствие мощных законов в нашем диком Отечестве. А что стоило ввести крепкое наказание за угон машины, устроить пару показательных процессов и посадить за решетку угонщиков в назидание другим. Наверняка у многих отпала бы охота покушаться на чужое.
У нас строят свободное гуманное общество, но такое общество можно строить со светлым большинством, с темным такое строительство приводит к хаосу и насилию. Темное большинство понимает только штраф или кнут, или тюрьму (выбирайте сами по наклонностям и степени гнева на этот счет).
Я мечтал о машине с детства, так же, как и о светлом будущем, которое нам вдалбливали в голову, но эта последняя мечта представлялась связкой воздушных шаров, а мечта о машине - вполне конкретной, как некий железный конь. Эту мечту я смог осуществить в двадцать пять или двадцать шесть лет, точно не помню. Мне было все равно, какую иметь машину, лишь бы она двигалась; тогда я еще не представлял, что меня ждет; я был еще непрактичный, немыслящий, недальновидный. Теперь-то я почтенный старец и все эти определения ко мне подходят без частицы "не". Единственно, что мне досаждает, это некоторая забывчивость, но вернусь в свою юность.
Целый год я откладывал деньги с зарплаты, сидел на хлебе, картошке и воде, затем несколько месяцев отмечался в очереди на подержанную машину в комиссионном магазине, наконец очередь подошла и мне предложили на выбор три довольно разбитые колымаги, правда все на ходу. Все три превышали сумму, которую я накопил. Выручили приятели из очень светлого меньшинства - они, не поморщившись, одолжили деньги, и я стал владельцем "Москвича". Мое сердце ликовало, я готов был целовать свою малолитражку.
Для начала объездил всех знакомых (разумеется, прежде всего самых светлых), покатал их по городу, похвастался, каким "чудом техники" будет машина, когда ее отделаю: поставлю радиоприемник, вентилятор, на зеркало повешу другие искушества: череп, голую женщину или зверюшку (повесьте что хотите и, кстати, всю машину можете раскрасить как угодно, но только внутри, снаружи за всякую живопись ГАИ быстро намнет бока). Вечером я подогнал машину к дому, сел перед окном и любовался своим сокровищем, пока не слиплись глаза.
А утром обнаружил - какие-то хулиганы или завистники проткнули покрышку, разбили лобовое стекло, а может быть, боковое, и вскрыли машину и ножом вспороли сиденья - за давностью времени, точно не помню (вы представьте любой вариант, в конце концов это не так и важно, для очерка это не имеет никакого значения), но что я помню точно - гвоздем на крыле было процарапано: "Гад!". Кто это сделал, ума не приложу; у меня не было врагов, я со всеми имел хорошие отношения. Постояв в раздумье, я сказал сам себе: "Глаза боятся, а руки делают", снял колесо и заклеил камеру, и поехал в авторемонтную станцию.
На станции меня встретили хамством. Водителей "Волг" и иномарок встречали по-лакейски, а таких, как я, хамски. Мне грубо заявили:
- Стекол нет, а на покраску очередь, жди месяц.