Теперь Дана вдохновенно объясняет мне, насколько мое положение чудесно. "Ты еще не увидел все, но эту квартиру мы выбрали как одну из самых новых, современных и удобных. Здесь ты можешь жить, вообще не выходя наружу, и получить все, что тебе необходимо. Абсолютно все". – "Сможешь заказывать кошерные обеды и даже красивых девиц", – смеется Натан. Дана, несомненно, сильно щипает его за ногу, боясь, что он меня оскорбил. "Но не думай, что всегда у тебя здесь будет тишина и покой, – говорит Натан. – Дана и я хотим совершить поездку по разным странам в течение нескольких месяцев, и эта квартира будет постоянным местом, куда наши сыновья смогут приходить, чтобы отдохнуть. И мы, конечно же, вместе с Маор будем приходить сюда время от времени. Это наше место, и ты будешь его хранителем". – "Даже растить его, как ребенка", – перебивает его Дана. Но Натан, не обращая на нее внимания, продолжает: "Мы должны знать, что хотя бы одно наше место в мире остается неизменным. На это место мы всегда можем вернуться, видеть лишь твое лицо и слушать лишь то, что ты можешь нам сообщить".
Натан находит нужным ввести меня в другие дела. Говорит, что колеблется в вопросе, кого назначить директором фирмы. Шломо слишком эмоционален и потому не подходит: "У него чересчур много посторонних мыслей, как это было у его матери". Быть может, через несколько лет он назначит Шахара, который имеет более сильный характер и острый ум. Он продолжает мне рассказывать (и я удивляюсь тому, что он в деталях раскрывает мне дела его бизнеса) о финансовом положении фирмы. "Большинство коллекций мебели я продал. Использовал конъюнктуру рынков. Я также продал несколько расписанных художником зеркал, которые ты видел у меня в доме, и оставил самое дорогое зеркало. Я оставляю ограниченную сумму для продолжения политической авантюры Хаггая для того, чтобы он был чем-то занят и нам не мешал. Главное же я храню для британского проекта, о котором ты еще услышишь".
"Натан, любимый мой, – неожиданно говорит Дана, да так, что задевает и во мне чувствительные струны. – Ты достаточно сказал и даже нечто лишнее насчет Шломо и Рины. Теперь я сажусь тебе на колени, и буду следить за твоим ртом до того, как ты произнесешь слово. Если ты приблизишься к глупому слову, я успею развеять его по комнате до того, как ты его произнесешь. Натан недостаточно подчеркнул тот факт, что Рахель может находиться здесь с тобой. Натану важно, чтоб в этой квартире жила почтенная и нормальная семья без всяческих переворотов и революций". Натан просит меня приблизиться к ним, кладет руки мне на плечи и говорит: "Ты теперь действительно знаешь все и понимаешь, насколько ты важен Дане и мне". Я слушаю, удивляюсь про себя. Все это сбивает меня с толку.
"Ребята, пора что-то выпить", – Дана соскакивает с колен мужа, и что-то наливает в стаканы. Ночь уже на исходе. Я надеюсь, что утром явится Рахель и будет весьма довольна. Я буду лежать на этом диване, на котором сидим, и никто ни в чем не будет меня упрекать. Дана шепчет что-то Натану, он подходит ко мне и снимает у меня туфли. То ли заботится обо мне, то ли о диване. Я начинаю дремать, иногда поглядывая на Дану, иногда вспоминаю молодого и худого Натана, небольшое и бледное его тело, смутно мелькающее в заглазном пространстве, на грани бодрствования и сна. Тяжело мне по-настоящему уснуть в их присутствии, и очень хотелось бы, чтобы Ярон и Рахель уже пришли и высказали обо всем свое мнение.
– 54 -
Ярон приходит рано. Целует меня и обнимает. Так-то, я удостоился сына, который, никого не стесняясь, обнимает отца. Интересно, где же Рахель. Ярон хочет знать все до малейшей подробности: как я сюда попал и не похоже ли это на похищение. Вероятно, хочет меня рассмешить. Спрашивает, надо ли что-то купить мне, и, вообще, что означает эта новая квартира. Записана ли на нас, является ли временной. Мне же хочется посидеть с ним молча, а потом почитать новую книгу. Можно вместе, можно отдельно. Не интересуют меня юридические детали, касающиеся этой квартиры. Можно считать создавшееся положение странным, но можно отнестись ко мне, как человеку, который работал все годы на Натана и его жен, и теперь получил за это некое вознаграждение. Спрашиваю, где Рахель. Ярон говорит, что скоро она придет. "Хочет выглядеть красивой и принести тебе вещи, которые ты любишь".
Натан и Дана покинули квартиру несколько часов назад. Я понял, что сегодня или завтра они улетают на несколько месяцев. Ярон собирается узнать, что с Шломо и Шахаром. Кажется мне, что сейчас все будет намного проще. "Скованность в них начинает ослабевать", – говорит Ярон, и я искренне удивляюсь этой его формулировке. Тем временем женщина-посыльный приносит письмо, говорит, что срочное, просит меня завизировать получение. Ярон колеблется, но я подписываю. Перестал бояться каждой подписи. Ярон вскрывает его, и мы вместе читаем:
"Доброе утро, Меир.
Мы ушли тихо, чтоб тебе не мешать. Я хочу подчеркнуть и в письме, насколько ты важен для нас, и нет у тебя понятия, для чего еще ты мне понадобишься. Дана тоже не перестает удивляться тебе. Только не влюбляйся в нее опять. Представь себе, что я по-настоящему ее люблю. В эту ночь я поспал всего лишь один час, и даже в этот час успел увидеть ее во сне. Мы целовались, как юноша и девушка. Мог ли ты себе представить, Меир, что мне может сниться такой девственный сон? Я, который прикасался к телам стольких женщин, чуть не плачу во сне от одного поцелуя. Так вот я, жирный и богатый Натан, тоже стал чувствительным, и уверен, что тебе ни разу не удалось поцеловать Дану. И последнее: я передам тебе вскоре для изучения редкий исторический материал. Храни его. Прошу тебя основательно его проштудировать. Всех благ, Натан".
И внизу, явно второпях, приписано еще несколько слов: "И чтобы было ясно, Меир. Никакой прямой связи с Даной. Все только через меня. В этом деле я ни на кого не полагаюсь". – "Он что, думает, что Дана в тебя влюблена? – спрашивает Ярон. – Ведь вы с мамой всегда вместе. Чего же Натан так волнуется? Вероятно, и для него настало время по-настоящему влюбиться в женщину". – "Не знаю, Ярон. Я немного сбит с толку. Но мы здесь вместе с тобой, и скоро придет мама".
Ярон поглядывает на меня несколько по-иному. Снова берет письмо, громко чихает, так, что, кажется, письмо стало мокрым. Кладет письмо на кухонный стол и приносит мне питье. Рахель кричит снаружи. С каких пор она научилась окликать издалека? Мы выглядываем в окно. Она взволнованно машет нам рукой, указывает на небольшую белую машину. Я понимаю, что Ярон и Рахель приготовили мне сюрприз: купили новую машину. К удивлению моему, Рахель посылает мне воздушный поцелуй. Я машу ей и тоже кричу что-то. Слишком много нового следует мне обдумать, но постараюсь все размышления перенести на вечер.
– 55 -
Время в новой квартире течет легко и приятно. Каждый вечер я, Рахель и Ярон ужинаем вместе. Никогда я еще не получал такого удовольствия от еды. Никогда я не пробовал столько блюд за обедом или ужином. Теперь я могу расслабиться на долгое время, угадывать, что Рахель готовит, и даже изучать новые способы приготовления различных блюд. Кажется, я начинаю толстеть, но Ярон обещает в ближайшее время заняться вместе со мной спортом под руководством тренера по гимнастике, приходящего на дом. Я удивляюсь знаниям Ярона. Он знаком с большим числом людей и мест, чем я.
После ужина Ярон предпочитает почти всегда оставаться с нами дома. Звонит нескольким своим друзьям, но из дому не выходит. Мы читаем сообща книгу, удобно расположившись в креслах, выбранных для нас Натаном и Даной. Рахель предлагает отдохнуть. Я лежу в центре большого дивана, Рахель и Ярон – по двум сторонам от меня. Рахель кладет голову мне на живот, Ярон – руку на мое плечо и целует в лоб. Никогда не думал, что у меня хватит сил на двух этих взрослых людей. Вероятно, не мог оценить, насколько важно есть полные обеды и вовремя, как женщина, которая кормит ребенка грудью. Без улучшения физического состояния я бы не мог быть опорой жене и сыну. Еще выяснится, что в моей опоре будут нуждаться Натан и Дана. Это смешит меня, и такое ощущение, что Рахель ждет от меня какой-либо шутки.
Проходят три месяца, пока мы получаем весточку от Натана и Даны. Он звонит и спрашивает, видели ли в последнее время его сыновей. Все надеялся, что они нас посетят. "Мы оставили вам просторную квартиру, чтобы всем было удобно. Я хотел, чтобы и мои сыновья отдыхали у вас".
Отвечаю, что и у нас есть такое желание. Рахель берет у меня трубку и говорит, что невозможно возлагать на нас еще и ответственность за взрослых его сыновей. Натан молчит. Дана берет у него трубку и начинает рассказывать о чудесной экскурсии по малым селам в Китае, где, в общем-то, бывает редкий турист. Рахель зовет Ярона и спрашивает, есть ли вообще в Китае малые села. Я продолжаю разговор с Даной о других делах, спрашиваю, когда они возвращаются и что нам необходимо для них сделать. "Нет, нет, – говорит Дана, – "только оставайтесь дружной семьей в нашем доме".
Как-то тягостно мне после этого разговора. Рахель спрашивает, можно ли чем-то помочь, и "вообще, жаль, что они позвонили. Оставили бы нас в покое". Ярон предлагает позвонить Шломо и Шахару или хотя бы одному из них. Может, они стесняются к нам прийти без приглашения. "Давай, давай", – шепчет Рахель, – у нас уже достаточно было покоя". Ярон смотрит на мать, не сердится, и не обижается. Звонит Узи и справляется насчет сыновей Натана. Узи отвечает, что нет у него с ними постоянной связи, и "вообще нет почти никакой деятельности в фирме. Может, Натан развивает что-то новое в Европе, но мне об этом ничего не известно". Ярон спрашивает Узи о зарплатах. "Двое или трое из нас получают зарплату, чтобы докладывать Натану о том, что происходит в стране, и есть ли новые идеи и рекомендации. Могу тебе сказать, Ярон, что в наши функции входит также докладывать о твоих родителях". – "Что можно докладывать о моих отце и матери?" – "Намного больше, чем ты предполагаешь, но намного меньше, чем полагал Натан".
Рахель хочет спать. Да и мне пора. Ярон желает нам доброй ночи, собирается немного пройтись и, может, позвонить кому-нибудь из сыновей Натана. Вхожу в спальню. Мне кажется, Рахель очень устала. Закрываю дверь. "Может, закрыть на ключ?" – спрашивает она. Пытаюсь закрыть, но что-то не ладится. "Видно эту дверь никогда не запирали". Приходит Ярон помочь. "Теперь и это он будет делать для нас", – говорит Рахель. Ярон не понимает, о чем речь. Во всяком случае, не реагирует. Исправляет перочинным ножиком замок (с каких пор у него этот ножик?) и опять желает нам спокойной ночи.
Я снова пытаюсь провернуть замок. На этот раз у меня получается. Я целую Рахель. Кажется, на этот раз меня влечет запах ее тела. Удивительно, что любая мысль, даже самая недостойная, усиливает во мне желание. Теперь запах Рахели напоминает мне ее же девятнадцать лет назад, время, когда она родила Ярона. И нет в эти мгновения разницы ни в ее голосе, ни в запахе, ни в том, как она лежит в постели.
Рахель
– 56 -
Утром к нам являются сыновья Натана, такие приятные и радостные. Не знали, можно ли к нам прийти. Боялись помешать, не знали точно, каковы планы отца, полагая, что их приход к нам как-то может помешать этим планам. Они искренне рады нас видеть. "Вы удивительно окрепли, Меир", – говорят они мне. Выясняется, что Натан переговаривается с ними намного чаще, чем показалось мне из моего разговора с ним. Но им он тоже не сказал, когда возвращается. "Я не очень уверен, что знаю, почему они там задерживаются", – говорит Шахар. "На что ты намекаешь? – спрашивает его Шломо. – Ты прекрасно знаешь, что отец хочет вернуться, но у Даны свои планы. Она говорит, что в конце концов ей выпала возможность побывать во всех местах, о которых она мечтала". Для меня проясняется нечто новое. Выходит, что Натан и Дана не все время вместе. Она разъезжает по разным выставкам и, по сути, предпочитает быть одной. Объяснила Шломо, так ей легче сосредоточиться на том, что она созерцает. "Ты действительно представляешь себе, что я могу все время быть привязана к твоему отцу? – спросила она Шломо несколько недель назад. – А если мне захочется бегать с места на место?! Отец твой настолько огромен и тяжел на подъем, несмотря на все найденные мной для него диеты. Кроме того, он уже был почти во всех местах, и мне вовсе не интересно приходить на новое место с тем, кто уже тут бывал. Это очень мешает".
Я понимаю, что положение там весьма не простое. Дана хочет, чтобы Натан вернулся к сыновьям, а она продолжит путешествовать и изучит интересующие ее места еще в течение нескольких месяцев. Берет собой дочь и днем и ночью. Не нуждается в помощнице. "Моя дочь на мне восседает, и отсюда, с моих плеч, все изучает", – эту, сочиненную ею рифмованную фразу, она повторяет всем и каждому, кто спрашивает. Подкалывает Натана насчет его образа жизни и его странного бизнеса: "Одна твоя жена умерла. Два сына далеко от тебя и пребывают в печали. Меир, твой истинный друг, сидит, как заключенный, в квартире. Да и собственный, созданный тобой, бизнес, ты явно перестал понимать". Не удивлюсь, если Дана начнет мне звонить и просить совета. Люди, очевидно, ценят мое мнение гораздо больше, чем я мог ожидать, и несомненно больше, чем я сам в него верю. Шломо и Шахар продолжают сыпать подробностями. Считают, что отец от своего не отступит. "Всегда он упрямится и умеет добиться успеха". Он ожидает Дану, ездит за ней из страны в страну, снабжает ее уймой учебного материала, направляет ее и помогает с языками. "Отец наш действительно влюбился", – говорит Шахар и оба сына смеются нервным смехом. Ярон очень старается повернуть наш разговор в нужном ему направлении. Говорит о новых проектах в бизнесе, об уровне обучения в стране, предлагает Шломо и Шахару открыть вместе с ним новое дело: "Так мы сможем распределять время между тремя, и работать, и учиться". Кажется, они явно довольны этой идеей. "Почему бы действительно не продолжать еще в одном поколении сотрудничество семьями?". – "И вовсе не надо делить заранее полномочия, – провозглашает Шломо. – Начнем вместе и посмотрим. Быть может, ты получишь высокую должность или же будем компаньонами". Я хочу вмешаться, но Ярон делает мне знак – молчать. Кажется, он считает, что достойны его все эти их предложения. Они переходят на тему воинской службы. Ярон говорит, что отсрочка его скоро кончается, и он, вероятно, получит должность в каком-либо военном учреждении, недалеко от дома, как единственный сын, чтобы "опекать отца и мать". И он подмигивает всем. Интересно то, что он мне ничего не рассказывал. Вероятно, Рахель знает больше меня. Шломо и Шахар уклоняются от вопроса Ярона в отношении их воинской службы.
Рахель зовет меня в кухню – помочь ей принести тяжелый поднос. Предлагает оставить ребят со всеми этими яствами и их болтовней, и пойти спать. Может, она хочет еще одного ребенка, но не говорит мне об этом. Спустя несколько часов Ярон зовет меня из-за двери. Рахель, кажется мне, делает вид, что спит. Выхожу к Ярону и узнаю, что Дана звонила и сообщила о том, когда она прибывает вместе с Маор. Просит нас быть "готовыми и красивыми". Рахель это слышит и тоже встает с постели. Она напоминают волнующуюся школьницу, которой сообщили о скором экзамене по любимому предмету. Ясно, что необходимо сделать в ближайшие часы. В холодильнике небольшой выбор продуктов. Ярон отправляется за покупками, Рахель варит, втроем наводим порядок в квартире, планируем, где каждый будет спать, учитывая, что для Маор нужна детская кроватка. Я рад, что не оставлял квартиру ни разу. К счастью, не было случая, чтобы Натан или Дана, явившись на квартиру, не застали бы меня.
– 57 -
Возвращение Даны после нескольких месяцев путешествий, невероятно меня волнует. Она сообщает, когда прибывает самолет, и просит, чтобы мы все пришли ее встречать. Рахель видит в этом добрый знак. "Могла попросить прийти только тебя, но пригласила и меня, и Ярона". После долгого периода я снова должен глотать успокаивающие лекарства. Тогда я боялся их, теперь я предпочитаю принимать их до того, как начнутся усиливающиеся боли в животе.
Ярону не ясно, почему Дана торопится вернуться. Ведь совсем недавно слышали, что она сама собирается путешествовать по разным странам, осуществить то, что не могла в молодости, ибо не было средств. Рахель считает, что Дана хочет о чем-то посоветоваться именно со мной, а затем вернуться за границу. Мне, по сути, нечего добавить к этим предположениям моих близких. В день ее прилета, немного раньше, чем предполагалось, мы едем ее встречать. Ярон за рулем, Рахель с ним рядом (так ей удобней), я – сзади. Каждый из нас приготовил Дане подарок, решив не рассказывать друг другу о покупках. Я купил ей книгу о знаменитых личностях в истории, некое сочетание научного исследования и свободного воображения. Рахель, думаю, купила что-то неожиданное, Ярон же может запросто привезти ей коробку шоколадных конфет всевозможной формы.
Едем в аэропорт. Я вспоминаю лицо и фигуру Даны. Ярон спрашивает, могу ли я без труда представить себе Натана, и я признаюсь, что это нелегко. Рахель держит в руках букет цветов, стараясь сохранить его форму. Ярон спрашивает, не хочу ли я сменить его за рулем, на что Рахель реагирует, говоря, что не следует задерживаться. Я вспоминаю, что, конечно же, не сказал четко, хочу ли я сидеть рядом с Яроном или на заднем сиденье, но действительно нет смысла меняться местами, ибо мы уже прибыли на место. Примерно через полчаса появляется Дана с большой тележкой, заполненной чемоданами, на которых сидит Маор, и еще тянет отдельный чемодан на колесиках. Все вокруг нее и в ней ясно и упорядочено. Кроме цвета волос, более светлых, в облике ее ничего не изменилось. Она не потолстела, не раздалась. Она говорит всю дорогу, еще и не приблизившись к нам, явно думая, что мы все слышим. Теперь уже ясно, что это Дана, ее лицо, ее неповторимый запах. Она идет к нам со своей дочерью. Единственно странной мне кажется ее победная улыбка на лице.