Узи спрашивает меня, что нового. Есть ли решения, которые следует сообщить людям. Вернуть сотрудников в офис? Как мы заплатим жителям села? Что с заводом, который Натан начал строить на ближайшем участке? Я молчу. Гляжу на Узи, улыбаюсь, дрожу. Я не хочу снова заболеть, ощутить давление в животе и почти потерять зрение. "Что ты говоришь, Узи? Достаточно тяжело развалить дело. Но когда это приходит, оно здесь, как успокоительное лекарство, которое медленно впитывается, но должно влиять в течение целого дня, а не минуты. Никогда не знал, распадается ли лекарство понемногу, или разом, и лишь потом медленно распространяется по телу". Неясно, что Узи думает о моих мыслях в эти минуты, но просит пойти с ним к Натану. Нельзя оставлять его одного. Нам также неизвестно, что происходит с Риной. Я соглашаюсь. Так вот, законченный трус, как я, соглашается. Нас останавливают на пути несколько охранников. Лица некоторых из них мне знакомы. Кричат Хаггаю, можно ли нам приблизиться. Он выходит из дома, движется медленно, держит на поводке тигра. Не думаю, что до сих пор держали тигра на таком толстом поводке.
Хаггай жестом указывает, чтобы лишь я приблизился. Иду за ним и вхожу в дом. Натан сидит в кресле и, кажется мне, дремлет. Рина бледна, лежит в углу комнаты. Сильный звериный запах, Кажется, на коленях Натана целая ватага котят. Я помню, как он старался удалиться от тигра, теперь ему добавили этих котят. Уверен, что ему тяжко соприкасаться с этой животной сворой. Рина неожиданно встает, с усилием приближается к Натану, поднимает кошку и очищает грязь, скопившуюся на его брюках. Натан не реагирует.
Хаггай достает тетрадь и показывает мне. "По моей просьбе Натан переписал сюда список своих вопросов. Ты знаешь, что он собирает важные вопросы в стиле "Каждый вопрос – это…". Я получаю большое удовольствие, читая эту тетрадь. Добавил я здесь, внизу, лишь один мой вопрос: положим, две машины встречаются на перекрестке в этот момент. Играет ли роль, чем была занята каждая машина до этого момента. К примеру, одна только вышла к перекрестку из гаража, а другая приблизилась после долгой дороги. Важно ли для продолжения действия, откуда прибыла каждая машина? Это нелегкий вопрос, и над ним следует долго думать".
Мы пристально смотрим друг на друга. Тигр дремлет рядом с ним. У Хаггая сильные мускулы, на голове его соломенная шляпа, несмотря на то, что он внутри дома. Около него большая бутылка с водой, он беспрерывно к ней прикладывается. Я удивляюсь чистоте его ногтей и упорядоченности его одежды, словно бы село – это преуспевающий офис и его ничего не беспокоит. "Так что, вы хотели разрушить все? – неожиданно говорит он. – Я разработал до мельчайших деталей эту экскурсию, планировал приобрести и завладеть большими участками в Галилее. Вы что, думали, я простой гид? Натан обещал мне присоединиться к нам и помочь в финансовой реализации плана. Но с момента, как он сюда приехал, я увидел, что для них это просто отдых. Поэтому я должен был спасти от полного развала мой план. Теперь нет никакой причины, чтобы Натан и я не нашли общий язык. Должен был, наконец, найтись такой, как я, чтобы обуздать его, если все остальные такие же слабаки, как ты, Меир. Натан продолжал свои развлечения и не думал вообще о чем-либо ином".
Вижу, как Натан краснеет и улыбается одновременно. Смотрит на меня и на Хаггая, отводит глаза от своей жены. "Чем ты так взволнован, Хаггай, мне не сложно приобрести здесь большие участки земли для создания промышленных предприятий, согласно твоему плану. Но для того, чтобы меня убедить, нет необходимости буянить". Натан снова улыбается. Встает с кресла и расхаживает. Давно я не видел его разгуливающим без посторонней помощи. Он подходит к Рине, ерошит ей волосы. Она молчалива, лишь слезы текут у нее из глаз. Удивляюсь стойкости Натана, чья избалованность является притчей во языцех. Я же ощущаю сильное напряжение, и даже страх от их диалога.
В комнату входит Дана. Значит, ни в какое другое место она не отправлялась. Принесла продукты из магазина. "Вот, все, что вы просили". Хаггай и Натан подбегают к ней, заглядывают в свертки, с удовольствием вдыхают запахи. "Теперь быстро готовить, мы голодны", – говорит Натан. "Каждый знает, что ему делать", – говорит Дана, и кладет на стол все, что принесла. Рина встает со своего места, идет на кухню. Лицо ее выглядит усталым, в царапинах. Или это морщины. Знавал я одну такую женщину, сын которой женился на девушке: морщины ее напоминали ему мать.
По комнате распространяются приятные запахи, даже тигр потягивается сквозь дрему. Рина накрывает на стол, ставит с одной его стороны карточку с надписью "Натан", напротив – карточку с надписью "Хаггай". С двух остальных сторон садятся Рина и Дана. Спрашивает меня, голоден ли я. "Неважно, – говорю, – посижу в стороне. Это не помешает разговору". – "Ты тоже можешь поесть, – говорит Хаггай, – здесь вся пища здоровая и естественная". – "Можно наконец-то узнать, что вы решили", – спрашиваю. Дана не смотрит на меня, убирает со стола, стирает каждое пятно, накрывает стол заново. Рина повязывает фартук и готовит следующие блюда. Натан и Хаггай наливают друг другу в стаканы воду, и, кажется мне, также красное вино. "По сути, будут два центра, – говорит Натан, как бы отвечая на мой вопрос, – в этом селе и в старом офисе. Люди будут работать в двух этих местах, старом и новом". – "Рина и Дана смогут сами выбрать, где им быть", – добавляет Хаггай. "Я же предпочитаю, – говорит Натан, – чтобы они обе были со мной".
Мне явно не подходит вмешиваться в эту дискуссию, да и самому мне не ясна моя позиция в этом деле. Я выхожу из комнаты, впервые в жизни не попрощавшись с присутствующими. Охранники сердито смотрят на меня. Я иду медленно, чтобы они не стали бежать за мной. Следует, мне кажется, покинуть село. Не удивлюсь, если Рахель и Ярон уже уехали домой. Если они согласятся, попрошу быть снова с ними.
– 29 -
Ярон ожидает меня в моей комнате. "Я попросил маму, чтобы мы снова жили все вместе. Предпочитаю вернуться домой, но пока можно и здесь. Мне вовсе не мешает, если ты и мама помиритесь, хотя наши друзья могут все испортить. Но сейчас какое-то время будем вместе". Спрашиваю, согласна ли с этим Рахель. Он торопливо звонит ей. Рахель говорит, что положение достаточно "сложное и запутанное", и лучше всего убраться вообще из этого села. Пока она готова, чтобы мы жили в ее домике: "Тут у каждого будет свое определенное место". Я взволнованно глажу волосы Ярона. Он помогает мне собрать самое необходимое. Я уже и не помню, что взял с собой в это путешествие, но кажется, что вещей становится все меньше и меньше.
Примерно через два часа мы с Яроном приходим к Рахели. Понятно, что я не совсем вернулся домой, но даже это сближение не дается мне легко. Рахель почти не разговаривает, а Ярон все обнимает ее и целует. Надеюсь, что мне тоже удастся обнять его. Рахель передает мне конверт от Натана. В коротком письме он просит меня поддерживать постоянную связь с офисами компании в городе, подготовить для него итоговый документ о финансовых операциях, которые были совершены и которые не удались, о специальных просьбах помощи и спонсирования, и вообще сообщать мне об интересных письмах. "И также не составит для тебя труда держать меня в курсе обо всех красивых девицах, которые начинают работать в компании". Думаю, что он уполномочил и других сотрудников, например, в области приобретения мебели и произведений искусства. Не знаю, каким образом я получу для отчета все необходимые данные. Вероятно, он считает, что мне надо время от времени покидать село и посещать офис в городе.
В первые дни реорганизации не знаю, занимается ли Рахель чем-то новым и вообще занимается ли хоть чем-то. По вечерам она оставляет мне еду, перекидывается несколькими словами с Яроном и закрывается в своей комнате. Вначале я полагал, что буду спать в комнате Ярона, но это могло бы ему помешать, да и Рахели это не понравится, хотя она сама закрывается от нас, поэтому я сплю в удобном кресле в проходной комнате, а иногда отдыхаю в постели Ярона в его отсутствие.
Натан, Рина и Дана живут в их домике. Хаггай – в домике рядом – работает над своими планами, координируясь с Натаном. Не знаю, получил ли он официальную должность, но, по-моему, их сотрудничество становится все более тесным. Пока я не увижу Натана, не смогу знать, пришел ли он в полной мере в себя. И все же мне странно, почему он не вышвырнул Хаггая после всех его эскапад. Вероятно, у Хаггая есть на него особое влияние. Узи часть недели работает в селе, а часть – в городе. Ходят слухи, что его могут назначить директором компании, и мне трудно представить, сможет ли он вести столь сложные дела.
Еще один для меня важный вопрос – отношения между Рахелью и Хаггаем. Кажется мне, он шлет ей письма и даже звонит время от времени. Ощущение такое, что они дискутируют о разных взглядах на жизнь. Удивительно, но меня не интересуют ни их письма, ни их беседы.
Рахель пишет свои письма медленно, прибавляет несколько строк и задумывается. Она также вырезает какие-то заметки из газеты, иногда большие статьи и вкладывает их в конверт. Не удивлюсь, если однажды она сообщит, что собирается в новую экскурсию, организованную Хаггаем.
– 30 -
Рахель говорит, что Рина очень ослабела, намекает на тяжелую болезнь, но в детали не вдается: "Думаю, я понадоблюсь ей теперь, как никогда раньше". Не знаю, чем она может помочь Рине, но это резко уменьшит ее внимание к Ярону и ко мне. Вот уже несколько недель я не видел Натана и Рину, почти все время читаю в кресле или прогуливаюсь по селу, играю в футбол с Яроном и готовлю для Натана отчет на основании материала, который приходит ко мне в огромных конвертах из центрального офиса каждый вечер. Узи сообщает, что, вероятно, на следующей неделе должна быть церемония, на которой все соберутся, и мы там, в конце концов, встретимся. Вижу кое-какие приготовления. Привезли скульптуры, небольшую сцену, и в селе царит праздничное настроение. В назначенный час мы движемся вместе с Яроном в сторону сельского стадиона. Рахель ушла раньше с лекарствами Рине. Почти все участники экскурсии и большинство жителей села уже здесь. Узи просит абсолютной тишины, Генри тянет за собой клетку на колесах с тигром. Давно я не видел тигра, но кажется мне, он вовсе не изменился. Вообще, следовало бы узнать, меняются ли животные с возрастом. Появляется Натан, по сторонам которого Рина и Дана. Рина опирается на тонкую трость. Она бледна и сильно похудела. Красавица Дана (в прошлом я мог сказать "Дана, красавица моя") в новом костюме, молчаливо улыбается окружающим ее людям. Последним возникает Хаггай, в тех же шортах, но в нарядной рубахе.
К моему удивлению церемонию открывает Хаггай. Хвалит погоду и говорит, что Натан, наконец, начинает выполнять свои обещания и что "сочетание финансов Натана и моих планов окажут влияние на многих людей". Натан произносит короткую речь, говоря о том, что полностью встал на ноги, но вот заболела Рина, и это также следует пережить. "Пока она больна, я не могу сказать ничего нового. Также не очень ясно мне положение с Даной. Раньше я думал, что это будет весьма интересный треугольник – я, Рина и Дана. Но теперь следует набраться терпения, пока Рина выздоровеет". Дана краснеет от его слов, Рина не выражает никакого беспокойства. Узи разъясняет цель собрания: "Натан принял рекомендации Хаггая и решил освободить тигра. Долгое время он развлекал нас, но теперь в нем нет необходимости. Не волнуйтесь, мы все подготовили для этого: тигр получил все прививки и успокоительные лекарства, и мы уверены, что никому не нанесет никакого ущерба". Я же весьма испуган, приближаюсь к Дане и прошу ее вмешаться. Дана обрадована моим приближением, целует меня в щеку, но просит хранить молчание. "Не время для твоих разговоров".
Генри спрашивает Натана, можно ли начинать. Натан разрешает, Рина усаживается в кресло, принесенное ей из дома. Генри берет цветную веревку, приближается к клетке, шепчет что-то тигру, с гордостью поглядывает на нас. Тигр внутри клетки подходит к нему. Генри удается сквозь прутья привязать к ошейнику тигра веревку. Затем он достает из кармана маленький ключик, открывает клетку, и тигр выходит оттуда с удивляющей всех медлительностью. Хаггай подходит к нему и гладит его по шерсти. Генри спрашивает о чем-то Хаггая, и оба идут, приноравливаясь к походке тигра. Хаггай говорит в рупор, что спустя несколько минут тигр освободится от человеческих рук. Я все еще надеюсь, что это не произойдет, и тигр не будет освобожден. Трудно мне поверить, что Натан может положиться на этого зверя. Хаггай и Генри продолжают вести его, и веревка раскручивается, поражая своей длиной.
Генри ерошит шерсть на голове тигра, который издалека кажется довольно маленьким. Хаггай снова берет в руки рупор: "Не волнуйтесь. Если же вам надо что-то сказать, то лишь сообща, не тратьте эти минуты впустую". Он передает веревку в руки Генри: "Тигр пойдет своим путем, а Генри скоро вернется к нам. И вообще, кому нужен тигр, если есть у нас сильный и точно знающий что делать человек – Генри?" Мне непонятно сказанное Хаггаем, то ли он восхваляет его, то ли унижает. Люди машут тигру, а он равнодушно тянется на веревке за Генри, пока они не исчезают. Натан обращается ко всем: "Развлекайтесь после нескольких напряженных недель. До возвращения Генри у нас есть время: угощайтесь, пейте и ешьте. Все это привезено из города".
Я не оставляю надежды добиться ответа у Даны. Не связано ли освобождение тигра с неожиданной болезнью Рины. Но Ярон тянет меня в наш дом: "Кажется, главное мы уже увидели, – говорит он. – Я хочу побыть с тобой в тишине. Поиграем или поговорим, даже немного отдохнем, если хочешь".
– 31 -
Дважды в день Рахель посещает Рину "побеседовать и подготовиться". Рекомендует различных врачей, занимающихся нетрадиционными методами лечения. Из коротких ее реплик мы с Яроном понимаем, что Хаггай решил бороться с болезнью Рины, посещает всех знакомых в разных местах страны, привозит советы и лекарства. Я бы хотел узнать, чем в это время занимается Дана, но боюсь об этом спрашивать Рахель. Спустя некоторое время Рахель предлагает мне пойти с ней проведать Рину. "Хорошо, что ты наконец предложила мне пойти к ней с тобой", – говорю почти шепотом и тут же жалею, что это сказал. Рахель мельком взглядывает на меня и ничего говорит. Ярон предпочитает не присоединяться к нам, а наверстать учебный материал, который пропустил. Выясняется, что Узи связал его по Интернету со школой до тех пор, пока он не вернется к занятиям.
Мы приближаемся к дому Натана и Рины, и я сразу же вижу изменения в округе. Большинство домов рядом с их домом выстроены заново или, точнее, расширены. Большие рекламы возвещают о местах отдыха, предприятиях, маршрутах верховой езды и площадках для игр. По увеличенным на рекламах чертежам понятно, что здесь будут строиться дома в стиле небольших городков в США. Рахель ведет меня в домик рядом с домом Натана. В нем – новое больничное оборудование и коллектив врачей. Там находится Рина, и мы должны ее сейчас посетить.
Мы получаем разрешение войти в больницу. В палате сидит Дана с газетой в руках. Кажется, занимается разгадкой ребусов и кроссвордов. Вскакивает и почти бежит нам навстречу, гладит мне плечи, обнимает Рахель. Рахель краснеет, как в тот день двадцать лет назад, когда предложила нам пожениться. "Где ты был? – шепчет Дана. – Куда ты исчез? Главное, что ты, в конце концов, появился. Она серьезно больна. – Дана указывает на погруженную в сон Рину. – Неизвестно, выздоровеет ли она вообще". Неожиданно входят оба сына Рины – Шломо и Шахар. Одинаково одетые. Быть может, это школьная форма. Сейчас они учатся недалеко, а не в заграничном интернате. Здороваются с нами, обнимают на миг Дану и направляются к матери. Каждый из них гладит ей руку, достает тетрадь, собираясь читать ей что-то новое из того, что учили в последнее время. Рина просыпается, хочет привести себя в порядок. Дана и Рахель помогают ей. Дана советует ей помыться и поменять одежду: "У тебя гости, и Натан может явиться".
"Прекрасно, Меир, что ты сегодня присоединился к Рахели. Ты понятия не имеешь, какими качествами обладает твоя жена. Только в последние недели я это открыла для себя. Удивительно умна и верна. Благодаря нашим беседам я чувствую себя гораздо сильнее. – Рина говорит это обычным голосом. – Я рада, что вы снова вместе. – Рахель потрясена, а я бормочу нечто несуразное. – Можете сесть рядом, на кровать. Ничего здесь нет, чем можно заразиться. Если бы Натан хоть что-либо подозревал, давно бы уложил меня в одиночную больничную палату. Я думаю, он подозревал тигра в распространении всяческих вирусов, потому от него избавился. Хорошо, что хоть меня он все еще сохраняет, – она слабо смеется. Смех переходит в кашель. – Видели моих сыновей. Сельское окружение благотворно на них влияет. Вместо того, чтобы замерзать в Европе, они наслаждаются здесь. А где Ярон? Могли бы его тоже привести. Может, ты не хотел, Меир, чтобы он видел очень больную женщину?"
Мы сидим около нее на нескольких стульях. Дана спрашивает, не хотим ли мы пить. Рахель говорит, что нет. По словам Даны, Рахель время от времени приносит очень вкусные запеканки. "Даже Натан ест их с удовольствием и говорит, что вообще не мог себе представить кошерную пищу вкусной". Все смеются, а я не отрываю глаз от Рины. "Вероятнее всего, жизнь моя кончилась, – говорит она неожиданно. – Натан не успел исчерпать нашу общую со мной и Даной жизнь, но все остальное идет неплохо. Дети мои устроены, Натан сумел немного похудеть, Дана сумеет отлично за ним ухаживать, а моим именем назовут отдел в музее". Рина приподымается, вздыхает, и все происходящее с нами всеми ужасно.
Дана рассказывает, что Натан свое здоровье поправил. Привезли ему сюда специалиста-диетолога. Натан слушает его, достаточно спит ночью. "Часть дня он работает с Хаггаем над их планами, а в остальное время занимается своими историческими исследованиями по средневековой Европе. Похоже, что он сосредоточился на изучении отношений между Францией и Англией".
Звонит Хаггай, просит Рину, интересуется ее здоровьем. Кажется, рассказывает о каком-то новом лекарстве, которое он обнаружил. Рина завершает с ним разговор и продолжает беседовать с нами. "Хаггай добрый человек. С того момента, как я привыкла к стилю его разговора, мы стали друзьями. Он обещал мне новое лекарство, которое победит мою болезнь. Надоело нам проигрывать, сказал он мне сейчас". – "Мне кажется, он вообще успокоился после того, как отпустили тигра, – неожиданно для меня говорит Рахель. – У него больше нет причин спорить с другими. Раньше для него было весьма важно доказать, что тигр подчиняется только ему".