Макс помрачнел. Закурил, поглядывая на девушку и соображая, что с ней и как вернуть Варю.
– Нет, ― отрезал и удостоился ее холодного взгляда – не женского. ― Мы не в клубе на попойке, Варя. Мы пообедать приехали, ― напомнил.
Она поняла, что мужчина чем-то недоволен и, вздохнув, пролистала меню еще раз.
– "Морской коктейль", "шоколадный торт".
– Первое, второе? Компот? ― улыбнулся натянуто.
– "Американо".
– Все? Варя, что с тобой?
– Ничего, ― пожала плечами, поерзав. А в глазах смущение, словно за непотребным застукали, и явно встревожена – пальцами пепельницу крутит. Он сам так делает, когда беспокоится или нервничает.
Притянул девушку к себе за талию – притихла, покосилась на него чуть испуганно.
– Ты чего?
– Ничего, ― хмыкнул и кивнул официанту, сделал заказ, как только тот подошел.
Варя ему рукой в ногу уперлась: и отодвинуться не спеша и вроде не очень рада его объятьям. Максим ее за руку взял, поцеловал в ладонь, заставив на себя посмотреть.
– Рассказывай.
– Что?
– Что с тобой.
– Ничего.
– Слышал – не верю. У меня глаза есть, Варя.
– Просто мысли, ― призналась.
От "просто мыслей" не мрачнеют, не меняются за минуту, ― подумал, и ясно стало, что видно, что-то нехорошее ей вспомнилось.
– Поделишься?
– Не стоит, ― за сигаретами опять потянулась – отобрал.
– Я вроде Варю обнимаю, а ощущение, что Влада.
– А кто просит? ― отодвинулась резко.
Даже так? ― глянул холодно.
– Может, еще поругаемся? Повод хороший – с ничего и вдруг.
Подкалывает, ― поняла, покрутила пепельницу.
– Я о друге подумала. Его, как раз Влад звали.
– Звали? ― качнулся к ней весь во внимании. Это и утихомирило раздражение.
– Он умер. Давно. Повесился, ― отвернулась. ― Бунтарь был. Но удивительный человек.
– Это его паспорт у тебя?
Варя уставилась растерянно: откуда знаешь?
– Ты там не очень на себя похожа, ― глаз прищурил.
– У меня отец – Скифарин.
– По странному совпадению?
В точку, ― притихла.
– Это он тебе образ парня навеял?
Девушка нахмурилась – у тебя фамилия Ванга, что ли?
– Тебе-то что?
– Ничего. Кроме одного – ты девушка.
– К сожалению, ― отрезала.
О, как! ― почувствовал раздражение. О Владе он понятия не имел и его явление, да еще в почившем виде, Максима не устраивало. Закурил, чувствуя, как внутри злость бурлить начинает.
– Первая любовь?
– Влад? ― удивилась искренне. ― Друг. Настоящий.
Что-то у меня друзей среди женщин нет, ― подвигал челюстью, тараня взглядом барную стойку слева от себя.
Варя притихла, настороженная его странным видом. В миг какой-то замкнутый и мрачный стал, а с чего?
Явление официанта спасло – за салат принялась.
А Максу кушать расхотелось. Поглядывал на Варю и смирял бушующую внутри бурю.
Молодая, красивая девочка, ее одень в нормальное женское, стянув эти штаны унисекс и мужскую водолазку – и мужики ламбаду танцевать вокруг будут. Разве слепой обойдет, внимания не обратит. Понятно, ей с ровесниками интереснее, они ей нравятся, а какой шанс у тебя, Смелков? Ты почти вдвое старше ее и чем возьмешь, если купить невозможно? Это-то еще в больнице ясно стало. Хотя – согласилась же ехать в отель на Новый год и ай-фон взяла…
Не обольщайся – согласилась, чтоб подругу выгулять, взяла, чтобы отработать потом аэрографией. Да и "взяла" – громко сказано. Сам потом привез, через отца передал. В больнице ведь оставила.
Мать! ― подкурил еще одну сигарету, руку под столом в кулак сжал – тошно, что-то.
Смотрел на нее и, сердце сжималось от мысли, что может ее потерять. Появиться, какой-нибудь ушлый шустряк пионерского возраста, и уведет.
– Мы обедать приехали или курить? ― покосилась на него.
– Кушать, ― затушил сигарету. ― Вкусно?
– Очень, ― отодвинула опустевшую тарелку и разглядывает его, силясь понять, что происходит.
– Ты обиделся?
Молчит. Жевать "цезарь" начал.
– Максим?
– Нет, ― неохотно выдал и опять кушает, перед собой смотрит. А в голове одни вопросы, что он бы задал Варе да понимал – не нужно, глупо. Не готова она на них ответить, как бы он хотел.
– Я тебе нравлюсь? ― уставился чуть исподлобья. Девушка притихла, разглядывая его – чудной.
– Аа… странный вопрос, ― плечами повела.
– Чем?
С минуту на него, как на идиота смотрела:
– Обычно такие вопросы девушек мучают.
– Большой опыт?
– Ну – у…
– Так ответ будет?
– Мы же целовались, ― сказала тихо и румянец на щеках выступил. Отвернулась поспешно.
Макс моргнул. Смотрел на нее переваривая услышанное и у тарелку уткнулся взглядом, и вдруг улыбнулся: ну ты и кретин, Смелков. Как же ты простого не понял? Привык к Сусаннам? А тем без разницы не то, что с кем целоваться – с кем трахаться – лишь бы платили да была надежда, что замуж возьмут.
Хлебнул кофе и опять на Варю воззрился, улыбнулся ей тепло: девочка моя. И вся хмарь с сердца сбежала и мысли дурные канули. Только страх остался, сжался комком и на душу лег. Варя не предаст, таскаться не станет – это точно. Но не факт, что не полюбит кого прежде чем его, и тогда уйдет, не станет игру в две руки затевать.
– Ты странный, ― повела плечами.
– Ординарный. А вот ты – ни на кого не похожа.
Варя губы поджала и за кусок торта принялась, обдумывая: подколол или комплимент отвесил?
– Не надо только по ушам ездить, ― поморщилась.
– Я искренне.
– Угу.
– Ты потому слышать комплименты не хочешь, что в себя не веришь или мне?
Варя с минуту молчала, разглядывая торт, как кусок пластилина и отодвинула решительно.
– Зашибись пообедали, ― процедила зло. ― Сначала в душу лез, потом надулся ни с того, ни с чего, теперь опять в душу полез. Отвали, понял?! ― процедила зло в лицо.
Максим оглядел ее и притянул к себе, накрыл губы, чуть испачканные шоколадом. Варя ему в грудь кулачками уперлась, отпихнуть попыталась. Зажал крепко и в рот языком проник – притихла, кулачки разжала. Раздражение в никуда кануло, зато внизу живота запульсировало и теплом растекаться начало. И она шевельнуться боялась слушая это странное, чувство, непонятное, необычное, очень схожее с тем что в свое время часто посещало ее во сне. Но там оно было долгим и размытым, а здесь ярким.
Откуда, что это?
Максим почувствовал, как Варя дрогнула в его объятьях, доверилась словно, раскрываясь, и осмелел, огладил от талии до ягодиц, залез под свитер, пальцами поглаживал поясницу. "Уу" ― выгнулась к нему поддаваясь, впилась пальчиками ему в грудь, стиснула.
Если б они были дома…
Мужчина нехотя отодвинулся, провел по лицу, очерчивая овал:
– Ты, правда, удивительная. Мне нет смысла тебе лгать.
Просто я знаю, что говорю, а ты не ведаешь, что из себя представляешь, ― добавил уже мысленно.
Ну, разве не удивительно, что она настолько чувственная, что на каждое прикосновение отзывается? Разве не удивительно, что не играет, что вся как на ладони от вздохов до порывов? Разве не изумительно, что мгновенно меняется, стоит обнять, теряет колючки и становиться чудом – иначе не назвать? Смущается как ребенок, робеет и стесняется, как девственница, и в то же время вспыхивает от поцелуя, отдается в его власть без остатка.
Кто бы Максиму сказал, что так бывает – не поверил бы. Знал – несовместимое не совмещается, а тут, выходит, сильно ошибался и Варя тому подтверждение. Она вся была опровержением общепринятого и известного, взятого за аксиому. И сама стала аксиомой для него. Только в одно мужчина так и не мог поверить – что это не сон, что такое досталось ему, что Варя с ним.
И как бы еще удержать? Как бы влюбить? "Нравится" его уже точно не устраивало.
Варя задичилась под его взглядом – то ли пытливым, будто в душу проникнуть хочет, самые тайные сокровенные чувства узнать, то ли сомневающимся – а кто ты? нужна ли?
Девушка уставилась ему в грудь и молчала, боясь движением или словом подтолкнуть в худшую сторону. И больно стало – неужели опять попуталась? вновь приняла сказку за быль? И кого винить что дура пробитая – все еще и верить и любить хочется, только уже не наступая на старые грабли. А так, видно, правда, не бывает.
Варя не понимала Максима, боялась верить и хотела одновременно. Он казался ей ловушкой, но слишком желанной, чтоб взять и вырваться из нее. Когда это началось? Не вспомнить, не понять. Макс как-то слишком быстро начал затмевать не то весь мир – прошлое, что не давало ей самой нормально жить. Как он мог это сделать, если она сама год пыталась и не получалось?
Нет, дело не в нем – в ней, ― отодвинулась: просто глупое сердце, оказывается, мало получило. Еще пинков подавай.
Макс хмуро покосился на нее, чувствуя себя косным и угрюмым, совершенно ей неинтересным. Естественно – клоун из него никакой, развлекать совсем не умеет, как молодежь меж собой общается – понятия не имеет. С другой стороны, он на роль паяца и не подписывался.
Официанта подозвал, расплатился, и помог Варе одеться.
– Может в театр или в кино сходим? ― спросил уже возле машины: ни туда, ни туда не хотел, но вроде надо, раз решил молодую девчонку приручить.
– Нет, не хочу, ― ее вымотал обед.
– Устала? ― заметил ее бледность и вялость.
– Да, ― отвернулась к окну.
– Извини, я утомил. Завтра будешь спать весь день, никуда не поедем, ― осторожно сжал ей руку, и завел мотор. Так и ехал девушку за руку держа. Дома таблетки выпоил, убедился, что спать легла и забродил по кухне с сигаретой.
Сейчас Варя еще больна, слаба, поэтому особо не восстает, но выздоровеет и что будет? Пошлет его к чертовой матери. Как этого избежать? А хочет ли он, чтобы она была рядом постоянно? Сейчас – да, а что будет завтра? Она не Сусанна, нельзя играть, подло.
И замер у окна, понимая, что ответ однозначен – да – нужна. И не для того чтобы в постели погрела, не только для того.
Поздравляю, ты вляпался в малолетку, ― криво усмехнулся своему отражению в стекле, и посерьезнел. Что делать дальше, вопрос далеко не праздный. Положа руку на сердце, он, как человек и мужчина, банален со всех стороны – нужен ей такой? Неразговорчивый, не красавец, не супер герой и не крез – что ее может привлечь в нем? И какие шансы имеет?
Опыт! Он имеет опыт. А значит – мудрость. А значит шанс.
Смелков потер подбородок, раздумывая и, набрал номер Скифарина – чтобы не было, а сдаваться он не собирается.
– Добрый день, Виктор Николаевич – Максим Смелков.
– Да, да, я узнал. Звонил Варе сегодня, а она трубку не взяла.
– Она спит сейчас, устала. Но с ней все нормально, не беспокойтесь. Мне бы увидеться с вами, Виктор Николаевич.
– Нууу… Я сейчас в центре.
– Отлично – могу подъехать прямо сейчас. Я тоже недалеко от центра.
– Да-а, но – о… у меня прием до трех.
– Приеду к трем. Говорите куда.
– Ээээ… "Астромед", на Марата.
– Я понял где. В три буду ждать вас на улице.
– Да, да. Хорошо.
– Спасибо, ― отключил связь и подмигнул Максу, что уселся у его ног. Склонился, потрепал друга: Немного забыли о тебе, да? Прости, парень, дела, видишь какие? Как тебе Варя?
Макс лизнул хозяина в нос и задрал морду к потолку. Мужчина тихо рассмеялся.
– Вот и мне – ууу, ― признался шепотом. ― Присмотри за ней, я отъеду ненадолго, хорошо?
"Немец" вздохнул: ага, чего ж, вариантов все едино других нет. И потрусил к дверям спальни, разлегся, положив голову на лапы.
Мужчина подхватил куртку и, махнув ему рукой, вышел.
Ждать пришлось прилично. Скифарин появился лишь в четвертом часу, неуверенно кивнул мужчине, подал ладонь для приветствия.
– Долго ждете?
– Нет, ― закурил. ― Может в машину?
– Нуу…― склонил голову на бок, повел плечами. ― Хорошо.
Сели в салон и Макс не стал тянуть:
– Виктор Николаевич, у меня будет несколько вопросов к вам и предложение.
– Нуу, слушаю, ― он явно был не в своей тарелке – немного смущен, немного озабочен и явно ждал неприятностей. А с чего? Или сам по себе такой – ни рыба, ни мясо, как в народе говорят?
– Кто такой Влад Скифарин?
Мужчина удивленно и настороженно уставился на Максима.
– А выы… к чему?
– Варя постоянно о нем вспоминает.
– Они дружили.
– Только дружили?
Скифарин начал теребить перчатки и обнял сильнее портфель, словно он был спасательным кругом для него, утопающего.
– А, я понял – вы видели паспорт.
– Угу, ― откинул сигаретку в окно и уставился на мужчину. ― Он брат Вари? ― спросил в лоб. У Виктора лицо вытянулось и в глазах словно печаль разлили.
– Н-да, ― выдохнул. ― У них разница в два года. Я ушел от матери Веры, когда девочке не было двух лет. Родился сын… это моя история, моя личная жизнь.
– Но Варя сказала, что…
Скифарин поджал губы, отворачиваясь:
– Не понимаю, какое это имеет значение? Влад с рождения был слаб психикой. Нам просто приходилось постоянно держать его под контролем психиатров. Его эскапады… ― и смолк. Минута, заговорил тише, но уже без возмущения. ― Вам, наверное, покажется, что я плохой отец. Но я делал что мог.
– Варя сказала – он повесился.
– Он вскрыл вены. Разбил окно в палате и вскрыл себе вены. Попытки суицида у него случались очень часто. Он родился с асфиксией, и думаю, это и сказалось в дальнейшим на психике. Все время думал, что его ущемляют, не понимают, что его ненавидят. Разговаривал сам с собой, выдумывал, мог запросто ударить и меня и мать и учителя. А дальше – больше. Вопрос встал – либо в тюрьму, либо в больницу. Вот и прятали его, надеялись еще на что-то, а тут с Варей беда случилась. И я… я виноват перед ней. Мы почти не виделись. Мама Вари женщина резкая… в общем, получалось созваниваться, когда подросла, видеться, но не часто.
Максим потер колесо руля – все стало предельно ясно, и в принципе, для него не новость – нечто подобное и подозревал.
– Ваша жена, потеряв сына, не хотела видеть вашу дочь, и вам пришлось снимать квартиру. Так?
– Н-да. Нет, Тася хорошо относится к Варе, все понимает. Но… да, ей очень трудно. У нас с ней был только Владислав. После, у меня осталась Варя, а у нее никого. К тому же мне приходится постоянно быть рядом с дочерью, что тоже… ну вы понимаете.
– Понимаю. Варя знала, что Влад ее брат?
– Нет. И он не знал. Вовремя я им не сказал, а потом не хотелось дополнительных травм детям. К чему вы все это, Максим? Зачем ворошить больное? Вас это вовсе не касается.
– Ошибаетесь, ― уставился на Скифарина. Помолчал и выдал. ― Я настроен серьезно по отношению к вашей дочери.
Виктор нахмурился, не понимая.
– Мне нужна ваша помощь. Вернее не так – мы можем помочь друг другу. Вам сейчас нужно больше внимания уделить жене, а мне нужно, чтобы Варя была рядом, чтобы привыкла ко мне.
– Выыы… понимаете, о чем говорите?
– Вполне. Я бы хотел, чтобы Варя, ― а что дальше? Как это произнести?
Смелков отвернулся и с минуту смотрел в окно, молчал, собираясь с мыслями, прислушиваясь к сомнениям.
– Я почти вдвое старше Вари, и отдаю себе отчет в том, что, наверное, ей нужен мужчина моложе, возможно иного склада характера. Но не хочу упускать шанса. Возможно со мной ей не будет весело, но что будет спокойно и она будет защищена – это я могу гарантировать.
– Выы… хотите сделать ей предложение? Максим, вы понимаете, что… ― Скифарина развернуло к собеседнику.
– Я все понимаю, ― уставился в упор. ― И знаю. Я прошу вас сдать квартиру, больше не снимать. А Варе сообщите, что вам отказали в аренде. Соберите ее вещи и я их заберу. Она будет жить у меня, постепенно привыкнет. Я смогу присматривать за ней и поверьте, не дам ничего сделать с собой, не допущу неприятностей.
– А если она не захочет?
– Тогда я сниму ей квартиру сам.
Скифарин качнул головой:
– Мне нужно подумать, поговорить с дочерью.
– Виктор Николаевич, Варя почти ребенок. Она девушка и не должна решать, для этого есть мужчины.
– Варя очень сложная…
– Да ничего она не сложная! ― вспылил и стих. ― Просто о ней нужно позаботиться. И не вам. У вас с ней натянутые отношения, я это заметил еще при первой встрече с Варей. Не мое дело – почему и как. Но факт что при таком раскладе плохо и ей и вам. Так к чему мучить друг друга, придумывать сложности? Я готов взять ответственность за Варю на себя. От вас мне нужно лишь одно – откажитесь от аренды и сообщите дочери, что дальше снимать не можете. Все остальное – мои проблемы.
– Мне нужно подумать, ― сказал через паузу.
– Понимаю. Думайте. Только учите тот факт, что, ― Смелков в упор уставился на Скифарина. ― Я хочу, чтобы ваша дочь стала моей женой.
И сам побледнел от озвученной мысли, и понял, что говорит правду.
Да, он действительно хочет, чтобы Варя стала его женой, и не только женой, но матерью его детей. Именно Варя.
– Я подумаю, ― бросил Скифарин и вылез из машины, словно сбегал от Смелкова как от ненормального.
Макс проводил его взглядом и уставился перед собой, обняв руль: коней не гонишь?
И закурил – нет. В том и паршивость ситуации.
Если б он мог – запер бы Варю в своей квартире, выкинул все ее вещи а ля гото-рокер, свой парень в доску, вымел из памяти всех, включая этого друга-брата, не друга и не брата – Влада. Или взял отпуск на полгода и увез ее вон, хоть на Кипр к Вадеускасу.
Бред, ― качнул головой и завел мотор. Но мысль об отпуске вполне.
Макс поехал в офис и напрямую прошел к Косте. Тот зарылся в бумагах и видимо понимал меньше бурого медведя в апельсинах. Вид хмурый и злой, рассмешил Смелкова.
– Привет, ― сел в кресло.
– Издеваешься? ― прошипел.
– Еще нет – сейчас начну. Я беру отпуск Костя.
У того лицо вытянулось, в глазах вселенская тоска появилась. Откинулся на спинку кресла и руки опустил – умер.
– Я серьезно.
– Макс, ты рехнулся, ― качнул головой. ― Я не могу тащить всю эту махину один!
– Я же мог.
– Я не ты! Слушай, ну, имей совесть, а? ― сложил руки как кающаяся Мария Магдалина.
– Нет, это ты совесть имей. Я все эти годы пахал и в отпуске раза два был. Всего. Пришло твое время поработать, Костя.
– Это нечестно, ― отрезал.
– Я буду помогать.
– Что случилось? ― уставился, сложив руки на столе. ― Давай, вскрывай карты. Что за форс-мажор? Что тебя вдруг в отпуск потянуло?
– Личные дела.
– Оо! Замечательно – Смелков решил – таки заняться личной жизнью, ― развел руки желчно кривясь. ― А нам может фирму из – за этого закрыть?! ― рявкнул.
– Не утрируй, ничего с фирмой не будет. У нас стабильное положение…
– Сегодня!
– Я буду на телефоне.
– Нет, старичок, ― выставил ладонь. ― Давай так – ты до конца месяца работаешь, а там…
– Значит, я вообще пошлю тебя к черту, ― заявил спокойно.