"Хорошенькое это было для нас дело, - продолжала ядовито миссис Бэйтс, - все это время думать, что ты пропала и не дозовешься. Но теперь, раз уж вернулась, хочу сказать тебе кое-что, чистую правду. Никто не может сказать, что я виляю и подбираю слова, я всегда говорю прямо, но тот, кто поступил как ты и сбежал, не говоря ни слова в середине ночи…"
Я засмеялась. "Вовсе это не было в середине ночи, и ты это знаешь. - Я подошла к ней, схватила за плечи и потрясла, потом наклонилась, поцеловала в крепкую румяную щеку и сказала: - Поздоровайся со мной, Бетси. Мне и так трудно возвращаться, видит Бог. Жаль, что это вас всех расстроило, но я… Была очень несчастна, а когда человек молод и очень несчастен, он не всегда останавливается подумать, правда? - Я поцеловала ее в другую щеку, выпрямилась и легкомысленно добавила: - И ты должна признать, я сделала все как положено. Жуткая ссора, записка, приколотая к подушечке для булавок и вообще".
"Подушечка для булавок! Как она вообще пришла тебе в голову! Ни одного дня за всю свою жизнь ты прилично не работала, всегда вертелась вокруг лошадей, собак и тракторов, или в этом своем саду, и совершенно не обращала внимания на дом и работу, которой должна интересоваться девушка. Подушечка для булавок! - Она хмыкнула. - Где ты вообще ее нашла?"
"Ну, - сказала я спокойно, - а где я ее оставила?"
"На каминной полке, где она и была, ты прекрасно это помнишь! И когда я спустилась утром, то я нашла ее и стояла, будто меня дохлым котом по голове ударили, пять минут на месте и только потом взяла ее в руки. Я знала, что это. Слышала, как вы с дедом скандалили вечером и как ты пошла в свою комнату потом. Никогда не думала, что смогу тебе это сказать, но я за тобой следила, мисс Аннабел, и слушала под дверью".
Кон напрягся у моего плеча. Я сказала: "Бетси, дорогая…" Кон непроизвольно шевельнулся, и я поняла, что он не хочет ее молчания, думает, что я узнаю что-нибудь новое. Но не стоило беспокоиться. Она твердо намеревалась высказать все, что накипело.
"Но не было ни звука, даже плача. Будто ты тихо двигалась по комнате и собиралась лечь спать. Так я и подумала, что это просто ссора, старик утром пожалеет, а мисс Аннабел скажет ему, что больше не будет, что бы она там ни сделала, может, ездила на Форрестовом коне Эвересте, или пришла слишком поздно, а старику не понравилось, потому что он старых правил. Но я подумала, что утром все будет в порядке, как всегда, поэтому просто покашляла, чтобы ты знала, что я здесь, постучала в дверь и сказала: "Я иду спать, мисс Аннабел", - и ты перестала двигаться, будто я тебя напугала. А потом ты подошла к двери и постояла перед ней минуту. Но когда ты ее открыла, то была одета и сказала: "Спокойной ночи, Бетси дорогая, и спасибо". И ты поцеловала меня, помнишь. И я сказала: "Не переживай так, мисс Аннабел - все это будет хорошо в конце, да всегда так и бывало". А ты улыбнулась на это и сказала: "Нет". А потом я пошла в кровать и не слышала ни звука, а если бы кто-то мне сказал, что на следующее утро ты рано встанешь, уйдешь и пропадешь на много лет, а у твоего деда будет сердце рваться за тобой, потому что у него остались только Кон здесь, да Юлия приедет на этой неделе, а она твой живой портрет, могу я сказать…"
"Знаю, Лиза сказала, мне очень хочется ее увидеть. - Я опять прикоснулась к руке Бетси. - Не надо больше расстраиваться. Давай бросим эту тему, а? Я… Я вернулась и больше не уйду, и не сердись на меня за то, что я сделала".
Лиза меня освободила, но, по-моему, только для того, чтобы вернуть в пределы заготовленного ею сценария. "Ваш дедушка уже, наверное, проснулся. Лучше вам подняться, он захочет вас увидеть сразу. - Она потянулась к завязкам фартука. - Отведу вас наверх. Только руки помою".
Я увидела выражение лица миссис Байте и сказала, совершенно спокойно: "Не беспокойтесь, Лиза. Я лучше пойду сама, уверена, вы поймете".
Лиза замерла, переполненная нерешительностью и изумлением. Бетси триумфально кивнула и еще крепче сжала губы. Кон ухватил еще одну булочку и подмигнул. "Конечно, давай. Не обращайся с Аннабел как с гостьей, Лиза дорогая. И не волнуйся, Аннабел. Он будет так доволен тебя видеть, что вряд ли вытащит что-нибудь неприятное из прошлого". Еще раз подмигнул и исчез.
Лиза расслабилась. "Извините. - Голос стал еще более бесцветным. - Конечно, вы хотите пойти одна. Не сообразила, не каждый день происходят такие события. Поднимайтесь сразу, дорогая. Чай будет готов через полчаса… Миссис Бэйтс, поможете с пирогами? Вы печете их намного лучше меня".
"И нечему удивляться, потому что родилась я и воспитывалась в северной стране, и ни одной иностранке до сих пор не удавалось испечь нормальный пирог к чаю", - едко заявила леди, но великодушно направилась к столу.
Лиза опять склонилась к плите. Она стояла к нам спиной, и это был замечательный момент, чтобы сказать то, что нужно было вспомнить обязательно: "Бетси, благослови тебя Бог, поючие медовушки! Они не хуже, чем раньше!"
Лиза уронила противень и забормотала: "Извините, такая я нескладная, я ничего не испортила…"
"Не думаешь ли ты, - спросила сурово миссис Бэйтс, - что поючие медовушки пекутся по твоему поводу? Давай, топай к своему деду". Но кивок, сопровождающий тираду определенно значил - не бойся, иди, все будет хорошо.
Я оставила дверь на кухню открытой.
Было очевидно, что в душе миссис Бэйтс и ее мужа не возникло никаких сомнений по моему поводу, но настоящее испытание еще предстояло, и если возникнут какие-то вопросы, каждое движение в первый день приобретет огромную важность. Поэтому я оставила дверь открытой и чувствовала спиной, как Лиза с Бетси наблюдают за моим шествием по плитам пола, за тем, как я толкаю зеленую дверь в передний холл и без колебаний направляюсь направо до того, как дверь захлопнулась за спиной.
"Это очень простой дом, - говорила Лиза. - Построен в форме буквы L. В одном крыле - кухня, посудомоечная и то, что раньше было молочной. Но теперь масло и сыр делают в здании, поэтому там прачечная и гладильная. Покрытая зеленым сукном дверь отделяет кухонное крыло от основной части дома. Это не ферма, можно сказать, маленький помещичий дом. Построен около ста пятидесяти лет назад на фундаменте старого дома, который был разрушен. Изображение старого угрюмого квадратного дома есть в книге Бьюика "Нортумберленд". Новый - совсем другой, простой, но и грациозный тоже. Главный холл квадратный, почти как дополнительная комната… широкая лестница напротив главного входа… с одной стороны - гостиная, с другой - столовая, а за ней библиотека, ее используют как офис… спальня твоего дедушки - большая комната спереди, над гостиной…"
Когда зеленая дверь захлопнулась, я прислонилась к ней на секунду и позволила себе остановиться. С того момента, как я встретила Бэйтса на Вышке, не могло пройти больше трех четвертей часа, но я уже совершенно замучилась. Мне нужны были две - три минуты, чтобы собраться, прежде чем идти наверх…
Огляделась. Такой холл - редкость для фермерского дома. Дубовый паркетный пол, старый из резного дуба шкаф у стены, очень красивый. Несколько бухарских ковров на медового цвета дереве пола выглядели потрясающе. Простые стены цвета слоновой кости. Картина с букетом ноготков, копия гравюры Сарториуса, старая цветная карта, на которой обозначен Форрест Холл, в обведенном кружке с надписью Парк Форрест написано маленькими буквами "Вайтскар". Ниже карты на дубовом комоде стояли голубой кувшин и старинная медная молочница, отполированная до такой степени, что поверхность сияла, как шелк. В молочнице - букет голубых и красных садовых и желтых диких анютиных глазок.
Вайтскар, определенно, не пострадал под Лизиным управлением. Я заметила мимоходом, что Лиза неправа по поводу миссис Бэйтс - Бетси не питала к ней антипатии. Ее позиция вооруженного нейтралитета слабо напоминала пламенную симпатию, которую она выплеснула на меня. Кто угодно, способный содержать дом так, как Лиза, почти наверняка завоевал бы преданность миссис Бэйтс, да еще в сочетании с уважением, с которым жители Нортумберленда принимают "иностранцев".
Я медленно направилась к широкой дубовой лестнице. Зеленый, как мох, толстый ковер заглушал звук шагов. В конце галереи, наверху, окно выходило в сад. Рядом дверь. Тоже дубовая со скошенными панелями. Я провела пальцем по скосу.
На улице все заливал солнечный свет. Пчела с густым гудением билась о стекло. Звук усыплял, заставлял забыть о времени, вспомнить о бесчисленных одинаковых летних полуднях… Время остановилось и пошло назад… Я открыла раму, выпустила пчелу, закрыла за ней окно, повернулась и постучала.
У Мэтью Винслоу сна не было ни в одном глазу, он лежал на широком старомодном диване у окна и смотрел на дверь. Большая кровать, накрытая белым стеганым одеялом, у дальней стены. Массивная полированная мебель из красного дерева, модная два поколения назад, и толстый индийский ковер. Красивые высокие окна распахнуты, впускают солнечный свет, шум реки, запах ранних роз и пчелиное жужжание. Несмотря на обилие предметов, пахнет свежестью.
На маленьком столике у кровати - три фотографии. На первой - Кон, красивый, как актер, в рубашке с расстегнутым воротом и так освещен, что лицо кажется расслабленным. На второй, как я догадалась - Юлия. Молодое жизнерадостное лицо с живыми глазами и взъерошенными светлыми густыми волосами. Третьей фотографии с моего места видно не было.
Но от всего я сейчас получала только поверхностное впечатление. Все мое внимание сосредоточилось на фигуре Мэтью Винслоу с пледом на коленях, откинувшегося на диванные подушки.
Высокий изможденный старик с гривой седых, когда-то светлых волос. Серо-зеленые глаза под мохнатыми бровями умны и молоды, хотя и окружены морщинами. Суровый рот - тонкая линия между глубокими складками от ноздрей до линии челюсти. Несмотря на правильность черт, лицо было бы непривлекательным, угрожающим, если бы в уголках рта и глаз не затаились смешинки. Никто бы не подумал, что Мэтью Винслоу надо от чего-то защищать. Крутой мужчина, и вовсе не дурак.
Я вошла в комнату и тихо закрыла дверь. Абсолютная тишина. Пчелы над розами шумели громче, чем самолеты. "Дедушка?"
Он ответил хрипло, перед тем, как заговорить, два раза облизал губы: "Ну, Аннабел?"
Наверняка должен существовать какой-то ритуал возвращения блудных потомков. Что-то вроде: "Он побежал, упал на его шею и поцеловал…" Мэтью Винслоу бегать не может, остается только мне.
Я быстро прошла через комнату, наклонилась у дивана и положила ладонь деду на колено, на плед. Его тонкая рука с набухшими голубыми венами, неожиданно сильная и теплая, тяжело опустилась на мою, и оказалось, что я знаю, что сказать: "Извини, дедушка. Примешь меня обратно?"
Рука шевельнулась, сжала мою еще крепче. "Если бы я сказал "нет", это было бы именно то, чего ты заслуживаешь. Мы думали, ты умерла".
"Извини".
Другая рука протянулась и подняла мой подбородок. Дед изучал мое лицо, повернул к окну. Я прикусила губу и ждала, не встречаясь с ним глазами. Он долго молчал, а потом спросил: "Ты была несчастна, правда? - Я кивнула. Он отпустил меня, и наконец-то я смогла опустить лицо на плед, так что дед не мог его видеть. Он сказал: - И мы тоже", - и снова замолчал, продолжая гладить мою руку.
Уголком глаза я видела портрет Кона, его улыбку, полную интриг и недостойную доверия. Красивый и опасный. Ну вот, Кон, я это и сделала, перешла через Рубикон, сожгла лодки. Выбралась на финишную прямую. Дома.
Глаза Кона на портрете ждали. А может, поднять голову и произнести речь? "Ваш любимый Кон предает вас. Заставляет меня притворяться вашей внучкой, потому что думает, что вы скоро умрете, а он хочет получить ваши деньги и поместье. - И еще какой-то тихий голос во мне, о существовании которого я и не знала, продолжал: - И как только он в этом уверится, я не дам двух пенсов за вашу жизнь, дедушка, честное слово…" Я не шевелилась и молчала.
Старик ничего не говорил. Пчелы улетели. Маленькая птичка села на розу под окном, хлопая крыльями. Я подняла голову и улыбнулась. Он убрал руки и смотрел на меня из-под бровей. Если его лицо и выражало какие-то эмоции, то теперь они исчезли. "Возьми стул, - сказал он резко. - И сядь, где я смогу тебя увидеть".
Я подчинилась, выбрала стул с прямой спинкой и села очень прямо, сжав колени, сложила руки, как маленькая. В его глазах появилось удовольствие. "Ну? - сказал он. Не шевельнулся, но производил такое впечатление, будто выпрямился, даже навис надо мной. - Тебе предстоит много рассказывать. Предположим, ты приступишь".
Глава пятая
Sоте men has plenty money and no brains, and Some men has plenty brains and no money.
Surety men with plenty money and no brains were mad e for men with plenty brains and no money.
From the Notebook of the Tichborne clairmant.
"Ну?" - спросила Лиза тихо, как эхо. Она ждала у подножия лестницы. Поток света из окна сверкал на медной вазе с анютиными глазками. Мисс Дэрмотт стояла спиной к свету, и я не видела выражения ее лица, но даже в этом единственном слове слышалась та же неуверенность, которую она проявляла на кухне. "Как все прошло?"
Я остановилась, увидев ее, и теперь, неохотно спускалась по ступенькам. "Хорошо. Намного лучше, чем я ожидала".
Она, как всегда, невыразительно улыбнулась сжатыми губами. Скрытным ожиданием, осторожным шепотом она будто нарочно возвращала меня на место - в пыльный мир конспирации, где можно делиться мыслями, чувствами и надеждами только с ней и Коном. Лиза сказала: "Я тебе говорила, что нечего бояться".
"Знаю. Наверное, совесть делает из нас трусов".
"Что?"
"Ничего. Цитата. Шекспир".
Она глядела слегка неодобрительно, как в кухне, когда мы с Коном отошли от сценария. Может быть, ее раздражала цитата, а может, мой не слишком уверенный вид или то, что у меня неожиданно обнаружилась совесть. "Слишком ты сегодня образованная. Нужно быть осторожной, это не соответствует характеру…"
Я улыбнулась. "У меня была масса времени успокоиться и повысить образовательный уровень за границей".
"Хм. Он не… заподозрил ничего?"
"Нет, - я говорила несколько устало. - Все именно так, как предсказывали вы с Коном. Нет причин подозревать. Ему это даже в голову не пришло".
"Ну и как все было?"
Я задумалась о сцене наверху. Ну нет, все они купить не могут. Я сказала медленно: "Если хотите, скажу в общем виде. Я рассказала, где была после своего отъезда отсюда и как жила. Вы знаете, что мы решили говорить правду, насколько возможно".
"Он говорил что-нибудь… о неприятностях? О причине твоего ухода?"
"Ничего такого, что касалось бы вас. Я просто попробовала сделать ясным - что бы ни случалось в прошлом, ничто не заставит меня… опять связать себя с Коном. - Увидев выражение ее лица, я добавила: - Это, конечно, чтобы защитить себя и Кона. Вполне возможно, знаете ли, что дедушка лелеял какие-то идеи о союзе. Мне пришлось подчеркнуть, что между мной и кузеном никогда не будет ничего, кроме… Можно назвать это вооруженным нейтралитетом".
"Понятно. Да, это можно считать… Уверена, что ты права. Больше ничего не было? Ничего о… будущем?"
"Абсолютно ничего".
Она огляделась. "Ну сейчас ты, ясно, не могла успеть разобраться. Он скоро спустится. Ближе к вечеру, когда останемся одни, сможешь подробно обо всем рассказать".
"Отчитаться? Нет", - сказала я спокойно.
Она удивилась, даже челюсть отвисла. "Что ты имеешь в виду? Ты же не думаешь, что можешь…"
"Скорее всего, вы не поймете, что я имею в виду. Но сформулируем это так. Мне приходится играть трудную роль, и единственный способ сделать это - стать Аннабел. Жить ее жизнью, думать ее мысли и видеть ее сны. Другими словами, не вылезать из шкуры Аннабел, чтобы вспомнить, что я просто притворяюсь ею. Я не могу делать это, как серию маленьких сцен, Лиза, и отчитываться в промежутках. Если возникнет что-то серьезное, так что понадобится помощь, поверьте, я, не задумываясь, к вам обращусь. Но пока максимум, что можно для меня сделать - просто забыть о том, что случилось за последние три недели и думать обо мне, если сможете, как об Аннабел, которая вернулась занять законное место в родном доме. Если вы будете задавать вопросы, выдергивать меня из этой роли в роль Мери Грей… Однажды я перепутаю роли и сделаю все неправильно. А произойти это может очень легко. - Я помолчала, а потом легкомысленно добавила: - И обращайтесь ко мне, пожалуйста, на "вы". Забудьте Мери Грей. Забудьте, что она вообще существовала. Я права. Это единственный способ".
Она сказала с сомнением: "Да, но…"
Я засмеялась. "Лиза, перестаньте смотреть на меня, будто вы Франкенштейн, а порожденный вами на свет монстр только что от вас убежал. Мои слова основаны на здравом смысле. Только помните, что мы с Коном связаны друг с другом, даже подписали на всякий случай взаимные "признания". Не сомневаюсь, что мое Кон ни днем, ни ночью не выпускает из рук. Назовите это дистанционным управлением, если хотите. Даже если считать, что Аннабел Винслоу дома, на этот раз она на стороне Кона".
"Я… Да, конечно. Простите. Я на самом деле и не сомневалась в вас, но сегодня растерялась, если не сказать больше. Вы… У вас так хорошо все получается. Нервничала я".
"Уверяю, у меня внутри все дрожит! Но все в порядке. Я не буду вас обманывать, Лиза".
Она опустила глаза. "Значит, договорились. Я буду вести себя, как вам хочется, и забудьте обо всем, пока не возникнет что-то срочное. Но, определенно, не похоже, чтобы понадобилась помощь. Если вы справились с этим…" Неопределенное движение головой в сторону верхнего этажа завершило фразу.
"Вот именно. А теперь забудем. Вы говорили что-то о чае?"
"Как раз собиралась его приготовить".
"Вам нужна помощь?"
"Нет, не в ваш первый день дома".
"Тогда, думаю, я ненадолго пойду наверх. Я в моей старой комнате?"
Она улыбнулась. "Да. Не возражаете против того, что придется использовать ванну в детской? Будете делить ее с Юлией".
"Конечно, нет. Она знает обо мне?"
"Да. Позвонила вчера вечером сказать, что будет в среду, и мистер Винслоу сообщил ей о вас. Это все, что я знаю".
"В среду… - Я остановилась, поставив ногу на ступеньку. - Но до этого еще два дня. Ой, Лиза, я забыла о чемоданах…"
"Кон только что их отнес наверх".
"Да? Умница какая, как быстро. Значит, увидимся за чаем. Где вы его пьете?"
"Когда я одна, то в кухне чаще всего. Но сегодня в гостиной. Думаю, ваш дедушка спустится. Он ничего не говорил?"
"Да. Он собирается поводить меня по поместью после чая".
Карие глаза смотрели в мои несколько дольше, чем следовало. "Конечно, - сказала Лиза, с явным усилием удерживаясь от комментариев, - ему этого хочется. Естественно. Ну… Увидимся позже".
Вторая дверь… Приятная комната с такими же высокими окнами, как у дедушки, с такими же розами снаружи. Широкая скамья у окна накрыта вощеным ситцем с красивым персидским узором из птиц, цветов и решеток в пастельных тонах. Из того же ситца сделаны занавески и покрывало на кровати. Простая белая мебель, как в детской, но недавно покрашенная и очень симпатичная. Пол из полированных досок, несколько ковриков. Кремово-белые стены и потолок.