Стеллаж состоял из нескольких рядов двойных металлических прутьев и занимал всю стену, примыкавшую к печи, от пола до потолка.
Противни были горячие. Жюльен хватал их и вталкивал на металлические прутья.
Мастер насвистывал простенький мотив. Иногда он умолкал и приговаривал, смеясь:
- Хорошо, хорошо. Вот видишь, сноровка себя окупает.
Виктор вторил ему:
- С такой сноровкой он далеко пойдет, эдак мы скоро будем в деньгах купаться.
Жюльен никак не мог улучить минутку и посмотреть на Мориса, который возился у плиты. Наконец он решился обернуться. Огонь потрескивал. На плите стояло несколько кастрюль, Морис энергично мешал в тазу длинной деревянной ложкой.
- Эй, малыш, останавливаться нельзя, - сказал мастер, - иначе утратишь темп.
Жюльен испуганно кинулся к противню, вынул его из шкафа и, промахнувшись на несколько миллиметров, сунул его чуть ниже полки. Металлические прутья зацепили два ряда рогаликов, размягченных и вздувшихся от жара в сушильном шкафу. Желая их поймать, мальчик наклонил противень, и тогда остальные рогалики посыпались на опилки.
Виктор обернулся первым.
- Привет! - воскликнул он. - Вижу, что пока мы не в деньгах, а в тесте купаемся.
Подбежал мастер, подхватил противень, пытаясь одновременно спасти мягкое тесто, которое повисло на прутьях и могло свалиться на противни, стоявшие на нижних полках.
- Виктор, подбери то, что на полу, и брось в печь, - приказал мастер.
Морис приподнял таз. Помощник смял большой кусок блестящего от жира теста с прилипшими опилками и бросил его на раскаленный уголь.
- Ну-ка, Морис, закрывай быстрее, не то такая вонь поднимется!
И в самом деле, запах горелого геста разнесся по цеху. Жюльена трясло как в лихорадке. Он уже не мог сдержать слез, они текли у него по щекам.
На злополучном противне мастеру удалось спасти всего пять рогаликов. Он посмотрел на Жюльена.
- Брось хныкать, - заметил он, улыбаясь. - Со всяким может случиться.
- Не беда, - добавил Виктор, - мы все уладим, пока еще нет хозяина.
- Без четверти пять. Вот-вот явится. - Мастер пересчитал противни.
- Хороши мы будем, - сказал он с недовольной гримасой. - Ладно, я скажу, что просчитался, когда взвешивал.
- Погодите, я сейчас наверстаю на тех, что еще не доделаны, - предложил Виктор. - Может, наберем сколько надо.
- Они будут меньше размером.
Помощник подбоченился и, заглядывая мастеру в лицо, изобразил удивление.
- Если я правильно считаю, - сказал он, - только на четырех последних противнях рогалики будут мельче остальных.
- Да.
- В таком случае, если старик и разворчится, то ничего страшного не произойдет. Я поклянусь своей бородой, что делал их все одинаковыми, а вы, шеф, вовремя вставьте, что, очевидно, их сунули в печь раньше, чем они поднялись. Этим занимается сам хозяин, он и окажется в дураках.
Они расхохотались.
- Хорошо, идет, - сказал мастер. - Но раз так, пошевеливайся. А то как бы хозяин не пришел раньше, чем все рогалики будут на противнях.
Жюльен вытер глаза, слезы еще душили его, но горячее чувство благодарности рвалось наружу. Он, не умея его выразить, только пробормотал, вновь принимаясь за работу:
- Спасибо, шеф.
Его никто не услышал, потому что Морис с шумом колотил кочергой по раскаленному углю, а мастер снова насвистывал все тот же мотив.
Работать стало легче. Свежий утренний воздух проникал сквозь приоткрытую дверь, и возле пышущего жаром сушильного шкафа было не так душно. На столе остывала желатиновая гуща крема, сваренного Морисом. От крема исходил вкусный запах ванили. Этот аромат поднимался вместе с клубами пара и рассеивался под балками потолка.
Хозяин вошел в ту минуту, когда Виктор начал доставать из большой квашни тесто для бриошей, поставленное с вечера.
- Доброе утро, - сказал господин Петьо.
Все ответили:
- Доброе утро, хозяин.
- Кофе горячий?
- Да, - сказал Морис, ставя на стол кастрюлю.
- Ну, как наш новенький, втягивается понемногу? - спросил господин Петьо.
- Да, втягивается, - сказал мастер.
Хозяин подошел к полке, взял чашку и посмотрел на Жюльена.
- Его здорово покусали, - заметил мастер.
- Это комары, - сказал хозяин. - У нас в спальне они тоже были. Ничего, с первыми заморозками исчезнут. Печь в порядке?
- Двести десять, точно, - ответил Морис.
- Хорошо, пейте кофе.
Каждый взял по чашке, и хозяин разлил кофе из кастрюли, в которую он уже положил сахар. Они выпили, поставили чашки на полку и опять принялись за работу.
Пока лепили бриоши, хозяин сунул в печь первые десять противней и вышел.
- Пошел за сплетнями, любитель газет, - сказал Виктор.
Несколько минут спустя хозяин вернулся с газетой. Отложив ее, взял лопату, перевернул противни с рогаликами и закрыл печь. Аппетитный запах разнесся по цеху, и Жюльен почувствовал, что у него слюнки текут.
Хозяин развернул газету.
- Смотри-ка! - воскликнул он. - Муссолини возвратился в Италию! - Он стал читать вслух: "Дуче официально приглашает фюрера приехать в Италию… Муссолини была оказана в Риме торжественная встреча!"
После минутного молчания хозяин заглянул в печь и снова стал читать вслух заголовки:
- "Переход на зимнее время произойдет сегодня в полночь. Не забудьте отвести на час ваши часы". А ведь верно, я и забыл. Это приходится как раз на субботу. Теперь сможем поспать лишний часок. Он перевернул страницу и продолжал:
- "Испанские беженцы будут в ближайшее время возвращены на родину. Заявление господина Дормуа". Отлично! Давно пора было избавить нас от этой заразы. Как будто недостаточно коммунистов в самой Франции!
Он положил газеты и открыл дверцы печи. Потом, поддевая на деревянную лопату один противень за другим, пересадил их в верхнюю часть печи. Закончив эту операцию, он установил в нижней части печи противни, вынутые из сушильного шкафа. Виктор следил за ним краем глаза. Увидев, что хозяин уже взялся за последние противни, чтобы смазать рогалики желтком, он громко произнес:
- А все же среди испанских беженок встречаются просто красавицы!
Хозяин поставил противень на край плиты и обернулся. В руке он сжимал кисточку, с которой капал желток.
- Надеюсь, вы не собираетесь заглядываться на этих девок? Знаете, что мне сказал доктор Берже?
- Нет.
- Так вот. Все они, мой милый, больны. Да еще чем! Если вам так не терпится кое-что подцепить, действуйте, я вас не удерживаю.
Он подошел, размахивая руками, и пустился в подробные объяснения. Через некоторое время Виктор прервал его невинным тоном:
- Хозяин, вы не закрыли сушильный шкаф.
Тот быстро обернулся.
- Черт побери! - воскликнул он. - Они могут остыть. Это вы меня отвлекли своими испанскими пакостями.
Он смазал последние четыре противня и поставил их в печь со словами:
- Если эти будут хуже других, надо отправить их в гостиницы.
Жюльен взглянул на Виктора и мастера, те кусали губы, чтобы не расхохотаться. Морис отправился мыть под краном таз. Виктор подмигнул Жюльену. Рукой он сделал знак, как бы говоря мальчику: "Видишь, как мы облапошили старика!"
12
Пока в печи пеклись рогалики, Жюльен вынес на тротуар урну с мусором и снял деревянные ставни с витрин магазина. Еще не рассвело, и улица была безлюдна. Торговали только булочная и газетный киоск. Со стороны площади Греви пронесся свежий ветерок. Жюльен жадно вдыхал его. С каждым глотком воздуха становилось радостней на душе. Он поспешил вернуться в цех - там было так тепло и весело.
Когда он вошел, хозяин вынимал из печи рогалики. На деревянной лопате он переносил противни к стеллажу. Помещение наполнилось запахом, будившим волчий аппетит. Закончив, хозяин обернулся к Жюльену и, потирая руки, сказал:
- Ну, голубчик, теперь мы с тобой займемся делом. Тащи-ка сюда корзину побольше!
Жюльен поставил на столик самую большую корзину с крышкой. В ней обычно развозили заказы. Мальчик ждал, стоя против хозяина.
- Вот, бери по два рогалика в каждую руку, клади в корзину и говори: четыре, - объяснил господин Петьо. - Я делаю то же самое и говорю: восемь. И так - быстро-быстро, пока не насчитаем восемь дюжин.
Наполнив корзину, Жюльен поставил ее на голову и вышел.
- Морис все тебе покажет, - сказал хозяин вдогонку, - а ты постарайся запомнить. Завтра он уже не сможет с тобой поехать.
Мальчики отправились развозить рогалики. Корзина была большая и тяжелая. Жюльен с трудом удерживал равновесие. При каждом толчке толстые прутья давили ему на голову, и он морщился от боли. Вскоре они проехали Безансонскую улицу и свернули в темную узкую улицу Атире.
Проехав несколько метров после поворота, Морис замедлил ход.
- Стоп! - сказал он.
Жюльен поставил ногу на землю.
- Очень голове больно.
- Конечно. Да разве можно везти так всю дорогу? Пес его знает, что только вообразил наш хозяин! Ему кажется, что рогалики на багажнике растрясет. Но ведь это же хлеб, а не яйца, черт побери! Словом, каждое утро ты доезжаешь с корзиной на голове до этого места. Тут делаешь небольшую остановку и ставишь корзину на багажник.
Жюльен переставил корзинку и снова уселся на велосипед.
- Минутку, - сказал Морис. - Воспользуемся остановкой, чтобы закусить. Вытащи-ка рогалик, спрячь в карман - дорогой съешь!
Он чуть отодвинул прутик, держащий крышку, приоткрыл ее, достал два рогалика и протянул один Жюльену. Тот не решался взять.
- Лопай, не бойся. Я тебе все объясню.
Они поехали дальше, закусывая на ходу. Еще теплые, хрустящие рогалики были очень вкусны.
- Как же мы выпутаемся? - спросил Жюльен. - Ведь они все пересчитаны.
- Пересчитаны, да не все. Их на два больше.
Морис улыбался.
- Ты ничего не заметил? - помолчав немного, спросил он.
- Нет.
- И хозяин тоже, слава богу. Не так-то это было просто. Но я улучил минуту, сунул их в корзину, когда хозяин смотрел в печь; знаешь, ты в это время выносил пустые противни.
- Ну, брат, ты смельчак, - сказал Жюльен. - Как ты это быстро проделал!
- Не оставаться же без рогалика! А что до быстроты, то ведь только и слышишь, что в этом секрет ремесла. У нас зевать нельзя.
- Разве запрещено есть рогалики? - удивился Жюльен.
- А ты как думал? Хозяин-то ест! Видел, как он их глотал?
- Да.
- А тебе он предложил?
- Нет.
- Вот и запомни: если хочешь их попробовать, не жди, пока тебе предложат, а сам о себе заботься.
- Но раз запрещается, значит, это воровство.
- Чудак человек! Если бы у хозяина хватало совести угощать нас рогаликами, никто бы их не тронул. Он этого не делает, вот и мы не даем себя в обиду. Разве это кража? Просто берем без спросу. Если бы ты таскал для продажи, тогда другое дело. Ну, а для еды можно… У отца моего, например, то же самое: у него рабочие тоже пользовались случаем покормить меня на дармовщину. Так что это совсем не воровство.
Жюльен ничего не ответил. Он смотрел прямо перед собой на дорогу. Вдалеке, за вокзалом, дым паровозов поднимался к небу, порозовевшему в первых лучах пробуждающегося дня. Через некоторое время Морис спросил:
- Ты что, не согласен?
Жюльен ответил не сразу.
- Возможно, ты и прав, - сказал он. - Не знаю. И все же брать тайком - это воровство.
Морис поехал медленнее.
- Послушай, - сказал он. - Поступай, как хочешь. По-моему, надо быть идиотом, чтобы держать в руках десятки рогаликов и не попробовать ни одного. Во всяком случае, ты будешь первым, кто этого не делает.
Жюльен задумался и тихо пробормотал:
- Как бы то ни было, я никогда не решусь.
- Ну, старик, нечего себе ломать голову. Ты ведь сам будешь их считать. Наблюдай за хозяином повнимательней, только и всего. Всегда найдется момент, когда он на тебя не смотрит. Вот тут ты. вместо того чтобы взять четыре штуки, берешь пять, а считаешь все равно четыре. И, если посчастливится и ты не растеряешься, сможешь проделать это хоть три раза. Тогда умнешь целых три рогалика!
Жюльен ничего не ответил. Они выехали на вокзальную площадь и остановились у входа в буфет. Прежде чем войти, Морис добавил:
- Должен тебя предупредить об одном. Как-нибудь на днях ты найдешь у себя в корзине, уже после того как все развезешь, парочку рогаликов. Это будут "лишние". Мой тебе совет: вези их обратно и скажи об этом хозяину
- Зачем?
Морис улыбнулся:
- Он сам их туда положит, чтобы проверить твою честность Меня Дени об этом предупредил. Кажется, несколько лет назад один ученик на этом попался. Его выставили за дверь в тот же день.
Морис вздохнул, направился к двери вокзального буфета и, открывая ее, пробормотал:
- Такова жизнь, старик. Приходится приспосабливаться.
В буфете мальчики оставили две дюжины рогаликов и продолжили объезд кафе и гостиниц, которые как раз открывались.
- Потом увидишь, тут в буфете обычно другая служанка, она гораздо любезнее, чем та, что дежурит сегодня, - объяснил Морис. - Она всегда угостит чашкой кофе с молоком, а летом кружкой пива. Сегодня, как назло, ее нет. Должно быть, у нее выходной. Жаль только - стара. Сам увидишь: старые очень любезны, а молодые задирают нос. Тоже мне - принцессы! Это девчонки-то из кафе!
Мало-помалу улицы оживлялись. Солнце всходило, и небо на востоке уже пожелтело. Поездка близилась к концу, и мальчики были возле гостиниц на площади Греви, когда оно запылало ярким костром над деревьями бульвара Сен-Морис. Появились тени. Четко стали вырисовываться силуэты статуй.
Проезжая вдоль откоса бульвара, Жюльен посмотрел в сторону канала. И ему виделось, как далеко-далеко, может быть за лугом Ассо, поблескивает вода. В это самое время дядя Пьер, наверное, отвязывает лодку и берет весла, чтобы отправиться под мост.
Мальчики ехали по булыжной мостовой, и пустая корзина стучала по багажнику с шумом, напоминающим треск мотоцикла.
Они остановились перед кондитерской. Клодина мыла витрины и, не выпуская губки, махнула им рукой.
В ярком свете дня проход с улицы во двор казался особенно сумрачным и холодным. Жюльена обдало тошнотворным запахом помоев.
В цехе горели только лампочки над баком и над плитой. В окно падал свет, но был он каким-то печальным. Казалось, он меркнет рядом с электричеством. В помещении стало прохладнее, но тяжелые запахи как бы сгустились. Что-то неуловимое исчезло отсюда, а работа по-прежнему продолжалась все в том же лихорадочном темпе.
13
В субботу рабочий день затягивался. Жюльен самостоятельно сделал несколько поездок и получил двенадцать франков чаевых. Но когда он вечером вернулся в цех, бак еще не был вымыт. Морис растопил печь и таскал снизу уголь.
- Я решил, что лучше оставить тебе мойку, - сказал он. - Это легче, чем возиться с печью. И потом, если хотим лечь пораньше, надо разжечь печку так, чтобы накрыть огонь сразу, когда выйдем из-за стола.
Вода в баке остыла. Жир из мисок и тесто из кастрюль образовали тошнотворное месиво. Жюльен кусал от отвращения губы, пот струился по его лицу, а спина была мокрой от жара печи.
Наконец все было закончено. Мальчиков позвали ужинать.
- Умоемся после, - сказал Морис.
Жюльен ел мало. Он не мог отделаться от запаха бака, словно тот въелся ему в руки, пропитал влажные штаны. Ему даже казалось, что когда он дышит, этот запах выходит из глубины его легких, подобно тому как поднимается муть со дна бака, если всколыхнуть жирную воду.
- Ты что, не голоден? - спросил хозяин.
- Не очень.
- Нужно заставить себя поесть немного, - сказала госпожа Петьо и одарила его самой лучезарной улыбкой. - Завтра вам понадобится много сил.
- Оставь его, - сказал хозяин. - Ты прекрасно знаешь, что в первые дни это вполне естественно. Они сыты от одного запаха сладкого. Потом привыкают.
Поужинав, они отнесли мороженое в кинотеатр, потом Морис накрыл огонь золой.
- Теперь, старина, бежим быстрее закрывать кондитерскую, - бросил он. - А то могут притащиться покупатели. Сегодня ведь суббота!
В столовой их задержала госпожа Петьо.
- Морис, голубчик, - сказала она, протянув блюдо, - скорее принесите пирожных, только что пришел господин Рамижон!
Морис взял блюдо. Его передернуло. Не успела за хозяйкой закрыться дверь, как он взорвался.
- Черт возьми! Вот так номер! О господи! Я как чувствовал, что он припрется! Здорово мы влипли!
Жюльен пошел за ним.
- Что случилось? - спросил он.
- Что случилось? Сейчас узнаешь. Идем. Поймешь все сам. Такое увидишь, что и во сне не приснится.
Морис положил на блюдо штук двадцать пирожных разных сортов и отнес все это в столовую. Там уже находился господин Петьо. Он улыбался и поглаживал свое круглое брюшко. Хозяин был одет в безукоризненно чистую белую куртку.
Из-за наполовину застекленной перегородки доносились голоса; было трудно разобрать, о чем шла речь, так как беседа велась в чайном салоне. Госпожа Петьо вышла из магазина и бросила взгляд на блюдо.
- Отлично. Отлично. Не уходите. Может, еще что понадобится.
- Мне идти? - спросил хозяин.
Госпожа Петьо слегка приоткрыла дверь и прильнула глазом к щели.
- Подожди немного, - сказала она. - Предоставь действовать сначала нам - Жоржетте и мне.
Она, придерживая дверь ногой, одернула кофточку, улыбнулась ученикам и мужу, потом вернулась в магазин. Пока за ней медленно закрывалась дверь, Жюльен услышал, как она говорила:
- Ах, господин Рамижон, мы только что пробовали эти пирожные. Никогда у нас не было ничего подобного. Не знаю, что там мой муж еще придумал…
Конец фразы затерялся в гуле голосов. Хозяин слегка отодвинул занавеску и стал наблюдать. Он сделал знак Жюльену, приглашая его подойти поближе, и уступил ему место.
- Смотри, это самый превосходный покупатель, которого я когда-либо видел, - сказал он.
Хозяйка и ее сестра стояли около толстого мужчины, сидевшего за столиком. Обе оживленно болтали, рассыпаясь в любезностях и сверкая улыбками. Толстяк ел. Ему было лет тридцать с небольшим, но голова его почти облысела. Глаза походили на узкие щелки, прорезанные на заплывшем жиром красном лице. Когда он жевал, они иногда совсем исчезали. Он брал пирожные, лежавшие на блюде, клал на тарелку, разглядывал их с минуту, потом с жадностью откусывал. Госпожа Петьо налила ему апельсинового сока. Он выпил. Его тройной подбородок колыхался, как желе. Он вытер губы маленькой розовой салфеткой, казалось, подумал немного, потом, сделав неопределенный жест рукою, что-то сказал Жоржетте и взял из ее рук большую чашку с кремом, в который был добавлен ром Он зачерпывал крем ложкой, время от времени кивая головой и как бы говоря: "Превосходно. Великолепно. Очень вкусно". И продолжал есть.
Закончив, он посмотрел на госпожу Петьо и что-то сказал. Хозяйка вынула из кармана белого халата маленький блокнот и стала считать. Жюльен увидел, что она обернулась в его сторону и, подмигнув, сделала знак головой. Он позвал хозяина.
- Господин Петьо, по-моему, хозяйка что-то хочет сказать.
Хозяин подошел и спросил:
- Он кончил есть?
- Да.