- Да, вам хорошо, вам все можно есть! Если бы вы только знали, как это противно - овощи без соли!
Она протянула руку к солонке.
- Мама, ты поступаешь неразумно, - сказала госпожа Петьо.
- Мама, тебе же нельзя соли, - сказала Жоржетта. Старуха взялась за солонку. Хозяйка схватила ее за руку.
- Мама, будь благоразумна.
- Я только чуть-чуть, в честь воскресного дня, ну самую чуточку, - жалобно стонала старуха.
- Зря, выходит, я вам отдельно готовлю, - заметил хозяин. - Только время теряю.
Старуха обернулась, злобно сверля его глазами. Скривив рот, она воскликнула:
- Хотела бы я посмотреть, как вы ели бы цветную капусту на воде с пресными сухариками! Кажется, что жуешь вату. Попробуйте сами.
- Ладно, мама, успокойся. Я посолю тебе немного, только позволь мне это сделать самой.
Хозяйка насыпала несколько крупинок соли в тарелку матери. Старуха возбужденно зашевелилась, попробовала и, изобразив некоторое подобие улыбки, сказала:
- Вот не бог весть сколько, а сразу лучше. Видите, я неприхотлива.
Морис ногою подтолкнул Жюльена. Старуха отпила полстакана белого вина и снова стала есть, широко разевая рот. Видно было, как во рту у нее переворачивается белое месиво. Продолжая жевать, она без умолку говорила, брызгая на стол слюной. Перечисляла утренних покупателей, беспокоилась о больном кролике, говорила Морису, чтобы он не горбился, или Клодине, чтобы та держала вилку изящнее. И все время поглядывала на Жюльена, который ел, опустив глаза в тарелку. Перед десертом хозяин вышел из-за стола. Он уезжал на машине в Шалон посмотреть матч регби.
- Не забудь о печи, - сказал он Морису. - А вы, Виктор, помните о рогаликах и о бриошах.
Он посмотрел в зеркало, провел рукою по лысине, закурил небольшую сигару и вышел через кондитерскую.
Старуха свернула новую сигарету и закурила, закрыв глаза. Ее руки опирались о край стола. Пирог был съеден в молчании. Сонливость, заполнявшая цех ранним утром, казалось, проникла и сюда: она поднималась с пола, просачивалась между мебелью, давила на руки и на ноги, сковывала движения.
Первым встал Виктор, Морис последовал его примеру и тронул Жюльена за плечо.
- Идешь? - спросил он.
Жюльен пошел за ними.
- Далеко не уходите! - крикнула им вслед госпожа Петьо. - Быть может, опять придется съездить в город.
Наверху Виктор начал переодеваться, а Морис развернул газету. Жюльен прилег на кровать и тут же заснул.
15
В понедельник утром, когда мастер вошел в спальню, Жюльен открыл глаза, потянулся и некоторое время лежал неподвижно, не в силах стряхнуть сон.
- Ну и вид у тебя! - воскликнул мастер.
Виктор расхохотался.
- В жизни не видел, чтобы кто-нибудь так спал!
Морис тоже проснулся и сел на кровати.
- Да, спал он без задних ног, - заметил он.
- А когда лег? - спросил мастер.
- Сразу после обеда, в половине третьего.
Мастер покачал головой.
- Ну, приятель, ты у нас молодец, - проворчал он.
Лишь теперь Жюльен заметил, что спал, не раздеваясь.
- В четыре часа, - рассказывал Виктор, - хозяйка зовет его, чтобы послать в город. Будим его, трясем - ничего не помогает. Пришлось ехать Морису, а я вышел погулять. В шесть часов опять хотели его поднять: пора было разжигать печь, но он и тут не шелохнулся. Хозяйка пришла узнать, в чем дело. Посмотрела и говорит: "Оставьте его в покое, поднимется к ужину, когда захочет есть". А он опять не поднялся, добудиться было невозможно. Лежит себе, как бревнышко, и все тут!
- Не может быть! - в ужасе пробормотал Жюльен.
Все рассмеялись.
- Спроси хозяина, если не веришь, - ответил Морис. - Когда он вернулся с матча, то приходил сюда. Уж он и тряс тебя, и спрашивал, не хочешь ли поесть! Ты даже глаз не открыл, только хрюкал, как поросенок. Тогда хозяин сказал: "Пусть дрыхнет, снимите с него башмаки да укройте как следует". Мы тебя укрыли, а ты так ни разу и не проснулся.
Хозяин, придя в цех, все утро подтрунивал над Жюльеном. Он тоже ни разу не видел человека, который бы столько спал.
Наконец, исчерпав тему, хозяин стал рассказывать о воскресном матче регби. Он болел за команду Шалона. В этот раз шалонцы победили парижан со счетом 15: 5, а результат должен был засчитываться в соревнованиях на первенство страны.
Рассказывая, господин Петьо все более оживлялся. Он расхаживал между разделочным столом и печью, отчаянно жестикулируя. От резких движений его круглое брюшко ходуном ходило под курткой.
Несколько раз мастер прерывал его, напоминая:
- Хозяин, печь!
И тот стремительно бросался к печи, вынимал подгоревшие рогалики и бриоши.
Затем господин Петьо сходил за утренней газетой. Раскрыв ее на спортивной странице, он разложил газету возле противней на столе и стал читать заголовки. Иногда он прерывал чтение, чтобы задать вопрос или прокомментировать прочитанное. Потом он перешел к статьям. Хозяин увлекся, он читал газету то про себя, то вслух, выкрикивая отдельные фразы. Все молча работали. Мастер изредка поддакивал хозяину, время от времени напоминая ему о печи. Тем не менее через некоторое время запах горелого разнесся по комнате. Первым это заметил помощник.
- Яблочное пирожное, - определил он.
- А, черт! - крикнул хозяин, бросаясь к печи.
Едва он открыл ее, как оттуда вырвалось целое облако дыма. Господин Петьо взял лопату и вытащил пирожные - они были почти такие же черные, как и противни.
Хозяин разразился бранью. Мастер обернулся, посмотрел и, переждав, пока наступит пауза, тихо заметил:
- Слоеного теста больше нет.
Господин Петьо взглянул на часы, пожал плечами и направился к выходу, крикнув:
- Поздно переделывать. Сожрут что-нибудь другое. Осточертело мне все это! Черт бы их побрал совсем!
Дверь за ним захлопнулась, но и со двора продолжала доноситься его ругань. Уходя, взбешенный хозяин не закрыл дверцы печи, а лопату оставил на плите. Мастер, наводя порядок, недовольно ворчал:
- То Гитлер, то Муссолини, а то спортивные соревнования. Всегда найдет, о чем поболтать. Если бы мы так работали!
Виктор, ухватив огромный нож и скалку и размахивая ими над головой, пустился в пляс, исполняя африканский танец вокруг противней со сгоревшими пирожными.
- Да здравствует Негус! Да здравствует черное войско Негуса! - вопил он диким голосом. - Когда черным-черно, аж дым валит, значит, готово - испеклось!
Мастер пнул его в зад.
- Гогочи, гогочи. Но если хозяйке понадобится яблочное пирожное, хочешь не хочешь, придется готовить тесто, - предупредил он. - Ты его и сделаешь, весельчак.
Жюльен и Морис рассмеялись, да и мастер наконец не выдержал и захохотал. Когда Виктор окончил свою пляску, мастер приказал:
- Выкинь этих негритосов в угольный ящик.
Остальная часть дня прошла сравнительно спокойно. Жюльена почти не посылали в город, и он вместе с Морисом мыл ледник и квашню.
Рабочий день кончился раньше обычного. Мастер и помощник ушли. Морис поднялся в спальню, а Жюльен взял большую корзину с черствыми пирожными и поехал к матери госпожи Петьо.
Старуха жила в Рателотском предместье. Дом ее стоял в большом саду, обнесенном забором. Она ждала Жюльена у ворот, попыхивая деревянной трубкой.
- Ну! - крикнула она. - Ты явился не слишком рано.
- Я заканчивал работу.
- И действительно все кончил?
- Да, мадам.
- Ну что ж, тем лучше. Значит, сможешь наколоть мне немного дров.
Жюльен не знал, что ответить. Они вошли в кухню. Старуха велела ему поставить корзину на стол.
- Мне нужно скорее вернуться назад, - сказал он, - могут быть поручения.
Старуха нахмурила брови, постучала по трубке и спросила:
- А Морис где?
- Он там, но…
Она прервала его:
- Тогда нечего беспокоиться. Если что понадобится, он сделает. Идем со мной, я покажу, где лежат дрова, а, пока ты их переколешь, я освобожу корзину.
Она повела его к дровяному сараю, объясняя по дороге, что ей привозят пирожные, которые не могут сохраниться до среды. Она продает их за полцены соседям.
Жюльен трудился в сарае дотемна. Время от времени старуха приходила, смотрела на него и покуривала трубку, сплевывая на грядку.
Сперва мальчик работал с яростью, потом понемногу утих. Гнев его не прошел, но поскольку он любил колоть дрова, то работал без передышки, умело держа топор, производя точные и размеренные движения. Вечер был тихий, в саду уже чувствовалась осень. В соседних домах зажглись огни. В поле, за забором, должно быть, играли дети. Они громко кричали, и два раза Жюльен видел, как черный мяч взлетал вверх на фоне красного заката.
Наконец старуха позвала его. Он положил на место топор и вернулся в дом.
- Хочешь пить? - спросила она.
Жюльену было жарко. Но он ответил ей не без некоторого колебания:
- Да, пожалуйста.
Она налила в стакан немного сиропа, затем добавила воды.
- Это смородиновая наливка, - сказала она, - я сама ее готовлю.
Жюльен отпил.
- Вкусно? - спросила она.
- Да, мадам, - ответил он.
Наливка и впрямь оказалась вкусной. Жюльен выпил все до дна и взял корзину.
- Я видела, как ты работаешь, - сказала старуха. - Хорошо колешь дрова. Где научился?
- У родителей.
- Кто же у вас дома колет дрова?
- Отец.
- Кажется, он булочник, но сейчас отошел от дел?
- Да, мадам.
- Это он научил тебя колоть дрова? Прекрасно. Нынче мальчишки ничего не умеют делать. Чему еще он тебя научил?
Жюльен пожал плечами, подумал немного и сделал неопределенный жест:
- Так, разному. Немного мастерить, немного ухаживать за садом.
- Умеешь копать землю?
- Конечно.
- Что ты делаешь завтра?
- Еду к дяде.
Жюльен шагнул к двери.
- Ты там пробудешь весь день?
- Да, мадам.
- А тебе обязательно надо ехать?
- Конечно, они меня ждут.
- Но они, верно, ждут тебя не раньше полудня. Хочешь заработать несколько су? У меня две грядки салата, которые я хотела бы перекопать до начала зимы. Приходи завтра утром, между семью и одиннадцатью, успеешь все сделать.
- Не могу, мадам. Дядя ждет меня утром, мы вместе поедем ловить рыбу.
- Ну, половишь после обеда.
- Если я не приеду, тетя будет очень беспокоиться.
Старуха скорчила недовольную гримасу и проворчала:
- А я-то считала тебя услужливым.
Жюльен отступил еще дальше к двери. Она подошла к нему ближе.
- Если бы ты мог прийти ненадолго, чтобы вскопать мне часть грядки под салат. Ты же за полчаса управишься.
Жюльен вздохнул.
- Хорошо, я приду в полседьмого. Будет уже довольно светло.
Старуха подмигнула ему.
- Вот и хорошо, - сказала она. - Ты славный мальчик. Я приготовлю тебе кофе с молоком.
Жюльен поспешил домой. Когда он приехал, все уже садились за стол.
- Где ты пропадал? - спросил хозяин.
- Госпожа Раффен попросила меня наколоть ей дров.
- Можешь, конечно, это делать, - сказал господин Петьо, - если тебе нравится, но только тогда, когда здесь кто-нибудь остается и когда работа кончена. В противном случае не вздумай терять у нее время. Ты должен был отвезти ей пирожные и немедля вернуться.
Госпожа Петьо насупилась. Когда хозяин умолк, она повернулась к Жюльену; на лице ее снова появилась улыбка.
- Вы славный мальчик, милый Жюльен. Это так хорошо, когда молодые помогают старикам.
Как только они вышли из-за стола, Морис потащил Жюльена под арку крытого прохода. Дойдя до середины, он вдруг остановился. Жюльен даже натолкнулся на него в темноте.
- Простофиля несчастный! - сказал Морис. - Ты пропадешь, если старуха сядет тебе на шею. Ах, черт, совсем забыл сказать тебе об этом. Какой же я болван!
Они остановились возле ставен. Морис поднял их, прибавив:
- Давай быстрее навесим, чтобы смыться пораньше.
Закрыв магазин, оба поднялись к себе в комнату.
- Надень парусиновые туфли и синюю куртку. Когда будешь готов, погасим свет.
Они подождали немного в темноте, разговаривая вполголоса.
- Старуха тебе, конечно, ничего не дала?
- Она меня угостила стаканом наливки.
- Вот никогда бы не стал у нее ничего пить, уж очень она противная.
- Наливка была довольно вкусная.
- А может, старуха туда слюней напустила?
Жюльен ничего не ответил. Морис тоже молчал. Жюльен решился в конце концов сказать:
- Она просила меня вскопать грядки завтра утром.
- Надеюсь, ты послал ее подальше! - воскликнул Морис.
- Почти.
- Как "почти"?
- Она хотела, чтобы я пробыл у нее до полудня, а я сказал, что приду лишь на полчаса.
Морис расхохотался.
- Вот остолоп, - возмутился он. - Если ты туда попадешь, она продержит тебя весь день и накормит своим мерзким варевом. Во всяком случае, не забудь, что в пять часов ты должен вернуться и разжечь печь.
Он замолчал. Открылась дверь столовой, выходившая во двор. Жюльен узнал шаги хозяина, гулко отдававшиеся в коридоре. Потом скрипнула входная дверь.
- Хорошо, - сказал Морис, - теперь можно идти. Хозяин ушел, а хозяйка в такой час сюда не полезет.
Хотя ночь была безлунная, но за окном было не особенно темно. Не зажигая света, Морис научил Жюльена свертывать одеяло так, чтобы казалось, будто кто-то спит на кровати.
Кроме звона посуды и гула голосов, доносившихся из столовой, ничего не было слышно. Мальчики направились к окну.
16
Морис перелез через подоконник и присел на корточки на цинковой крыше.
- Не шевелись, - прошептал он.
Они прислушались. Жюльен даже различал в тишине биение своего сердца. Задний двор с дровяным сараем казался темным колодцем, оттуда тянуло запахом гнили. Дома вырисовывались на сером небе угловатыми темными силуэтами. Несколько окон светилось. Одно из них было открыто, оттуда слышались голоса. Морис пробормотал:
- Будь внимателен. Смотри, куда я ставлю ноги. Есть место, где цинк плохо прибит и, если ступить на него, загрохочет так, будто палят из пушек.
Они медленно, на четвереньках передвигались по крыше. Дойдя до края, легли на живот; их головы были на уровне водосточного желоба. Жюльен увидел другой двор, отделенный от предыдущего довольно толстой стеной.
- Смотри, - пояснил Морис, - по ту сторону двора - улица Дюсийе. Пойдем по этой стене, потом по другой и затем спустимся.
- А что в том дворе?
- Не знаю, никогда не видел его при свете. Только не свались туда, здесь высоко - квартал-то опускается, идет вниз по склону.
Морис вытянулся у края крыши, схватился за водосточный желоб, свесил ноги и исчез. Некоторое время Жюльен видел его руки, вцепившиеся в крышу, и слышал, как его парусиновые туфли царапают штукатурку.
- Иди сюда, - донесся до него голос Мориса.
Жюльен тоже спустился. Это было нетрудно. Сказывалось то, что он много занимался гимнастикой. Его больше пугал путь по стене, где приходилось балансировать, чтобы не потерять равновесие. Камни были неровные, и некоторые шатались под ногами. Слева, всего на полметра ниже стены, виднелись крыши дровяных сараев. Справа было темно. Там могли быть и вода, и железный лом, и битое стекло. А Морис двигался очень быстро. Два раза он оборачивался и поджидал Жюльена. Они дошли наконец до стены, которая выходила на улицу, и остановились. Никого не было. Ближайший фонарь находился на углу улицы Бьер, шагах в тридцати. Тротуар под ним был освещен. Стена была высотой не менее четырех метров, но в отверстия от вынутых камней можно было ставить ноги при спуске. Морис пропустил Жюльена первым и лег на стену, чтобы помочь ему.
- Ты быстро привыкнешь, - сказал он, как только они оказались внизу. - С тех пор как мы тут начали лазить, дыры увеличились, и теперь это настоящая лестница.
Мальчики направились в сторону площади Насьональ. Шли, держась возле стен. На каждом перекрестке Морис долго осматривался и прислушивался.
- Чего ты так боишься? - спросил Жюльен.
- Нарваться на хозяина или на какого-нибудь подлеца, который ему донесет, что встретил нас. Его тут все знают. А когда будем возвращаться, смотри, чтобы нас не заметили полицейские. С этих сволочей станется: выстрелят в нас, когда мы будем карабкаться на стену.
Крадучись, переулками мальчики добрались до квартала Таннер. Затем кривыми улочками, по которым тянулись лестницы, они поднялись до самого верха на улицу Арен.
- Мы дали изрядный крюк, - пояснил Морис, - но видишь, зато ни одна собака не встретилась. А если идти через центр, то на каждом шагу можно влипнуть!
Они вошли в темный коридор. По знакомым запахам Жюльен понял, что это кондитерская. В глубине двора Морис осторожно открыл одну дверь, потом другую - и вот они уже в длинной, узкой комнате с побеленными стенами.
Там стояли две кровати. На одной из них лежал Зеф, ученик, с которым Жюльен несколько раз встречался в городе. Зеф поднялся им настречу.
- Привет, - сказал он, протягивая руку.
На другой кровати худощавый юноша, темноволосый и смуглый, читал иллюстрированный журнал. Он поздоровался, не вставая.
- Слушай, подвинься немного, - попросил Зеф, - нам нужно место.
Тот что-то проворчал и встал. Он был невысок ростом, но заметно старше остальных. Усевшись на стул в другом углу комнаты, он продолжал читать. Морис и Зеф взялись за его кровать, сдвинули ее с места, приподняли и прислонили стоймя к стене. Вторую кровать они поставили так же. Между кроватями вдвинули столик и два стула.
- Сейчас и начнем? - спросил Морис.
- Да, - сказал Зеф. - Не пойму только, где остальные. Пора бы им уже тут быть.
Они сняли куртки, затем рубашки. Жюльен заметил, что Зеф мускулистый и загорелый. Морис повернулся к Жюльену.
- Ну, раздевайся, - сказал он.
- Нет, лучше не сегодня, - сказал Жюльен. - Я хотел бы только посмотреть.
- Нет, нужно попробовать.
- Он никогда не занимался боксом? - спросил Зеф.
- Никогда, - ответил Морис, - но он занимался гимнастикой и по пути сюда ловко прыгал, не хуже акробата.
Дверь открылась. Вошли три подростка. По их одежде было видно, что они кондитеры. Один из них был широкоплечий, но невысокий, а двое других почти такие же, как и Жюльен. Когда все обменялись рукопожатиями, Морис сказал:
- Это Жюльен. Он у нас вместо Дени.
- Дени, тот бил крепко. Курил бы меньше, тогда бы его и совсем не одолеть.
- С ним каши не сваришь, уж очень он легкомысленный.
- Да, на него положиться было нельзя. Приходил, когда вздумается.
- Это у него от нервов, все от нервов. Слишком нервный не выдерживает долго.