И гонит он пургу. Сашка потом говорила что в учебниках все было нетак написано. Но главное неэто. Он анекдоты рассказывал обостяться. И на гитаре играл не как наш Колька. Да как заорет. На хрена ж вы ботик потопили. Душа как гармошка развернется и свернется. И рассказывал все про жизнь. Если на первый взгляд врал безбожно. А он на самом деле про других рассказывал от своего лица.
И спрашивает он в седьмом классе. Кто на выходные свободен. Приглашаю ко мне хорошо потрудиться и хорошо отдохнуть. Ну все кто что. А я да.
И копали мы картошку. Он тогда просто один жил с мамкой а она болела. Всю жизнь переговорили. Я себя на сто лет старше его почуйтвовал потому он о жизни судил по книжкам а я о жизни сужу по жизни. Но я понял что мужик он хороший и бухает иногда потомучто чтото есть у него такое в душе больное от рождения. Ну может он начал исза этого а потом уже бухал как все.
Онто и вытащил меня насцену после того случая с новостями.
Сидели мы с ним у нево в гостях и смотрели по видику фильм с Дастином Хофмановым про комика. Как он про сэкс рассказывал со сцены а все ржали. Я и говорю жидко. Еслиб я там был они бы все померли. Кузьма и говорит. А ты придумай и напиши на листочке. Только никому не показывай. А прошто писать? Я тибе тему дам. Какую.
Тут он подумал и говорит. Моя деревня. Я ну ладно.
Вернулся в интернат. Всех выгнал из классной комнаты истал писать. А наутро ему показал. Он примне прочитал и говорит. А оставим все как есть. – Рискнем Юра? – А фиг ли нам почти красивым. – Кто не рискует тот не пьет шампанское. Тут я подумал что емуэто в любом случае не светит. Ну я ж знал что он читать будет илишний раз там не загибал вобче старался покультурному.
Было это двадцать девятого марта. А первого опреля коцерт. Ну юморина наша. И я втопил так втопил. Всю ночь не спал в классной комнате репетировал нянечку два раза чуть не послал чесно признаюсь иизвеняюсь потому зря.
И вот концерт. Ну там молодые учителя чето фукнули. Старшие классы. Потом КВН. Потом Кузьма песню спел про дырочку в левом боку у ежика. И вот выхожу я. И втопил. Про деревню там продицькатеки. Минуту все вобче молчали. Потом так стали хлопать и орать что я думал актовый зал разнесут.
Дальше больше. Стали меня на районные мероприятия приглашать. Раз воблась ездил. Мне сам Михаил Евдокимов руку пожал и грамоту вручил.
А недавно поцаполись мы с Кузьмой. Покрупному. Изза Рубцова этого пропойцы.
Читал я на концерте монолог про русскую литературу. Ну и проехался по букету.
И все. Ни здрасьте ни досвиданья. Ни здорово нипока. Ну и пошел ты в ж… хронь. Знаю я вас хроней. Хронь он и есть хронь. Как бухает дирмо дирмом а как прабухается иконы с него пиши. Вот вы спрашеваете кого я уважаю. Себя. Нескромно? А порабы уж исибя уважать, нидовать втаптывать в грязь.
Есть у меня одно призвание и отчизна – сцена. И буду я служить ей.
В культпросвет училище мне Евдокимов поможет поступить. Обещал. Подамся к нему в Сибирь. Может, не выгонит. Он сейчас человек большой. И все еще хороший. Если вы сочтете нужным снизить мне оценку до двух баллов буду искать училище культуры, куда можно поступить с девятью классами образования. Ваш аттестат и медали не относятся к числу моих смысложизненных ценностей.
Не ваш и без уважения – Юрий Белозеров
Выписка решения педагогического совета
Путем голосования – "за" – 25 человек, "против" – 24 человека с учетом общественной значимости работы ученика 11 "б" класса Ю. А. Белозерова поставить ему за экзаменационное сочинение оценки: содержание – "3" ("удовлетворительно"), грамотность – "2" ("неудовлетворительно") и предоставить возможность для исправления второй оценки в форме диктанта.
Багратион
1
Придурок из соседнего дома засветил в меня обломком кирпича. А все из-за чего? Из-за моего благого намерения. Ведь не знал же он, что сегодня, ровно в шестнадцать ноль-ноль у него в троллейбусе сопрут сотовый? Не знал. А я знал. И повторил ему об этом раз двадцать. Но если бы не моя природная ловкость и грация, валяться мне на помойке.
Зовут меня, кстати, Василий Тусий Александр Мария Елена Багратион-Иванов. И здесь нужно сделать некоторые пояснения для особо непонятливых.
Детство мое протекало в атмосфере любви и благополучия. Матушка моя, персидская кошка Муся, отличалась богобоязненным миролюбивым нравом, с детства привила мне чистоплотность и уважение к старшим. Папенька, сиамский кот Туся, нраву был не столь миролюбивого, имел приключения на стороне, за что был неоднократно бит и дран соседскими котами, и, окровавленный, пристыженный, жаждущий покоя, любви и уважения, возвращался в лоно семьи.
В отличие от своего бедового мужа, матушка хранила супружескую верность, хотя имела возможность по воле беспринципных хозяев скрестить свои гены сразу с несколькими породистыми особями. Но здесь миролюбие моей матушки заканчивалось, и начинались ее длинные острые когти. Папенька ее по-своему очень любил и был ей искренне благодарен за бесконечное ее всепрощение и блюдение семейного очага.
Забыл сказать. Жили мы с хозяевами на окраине железнодорожной станции Н… Мимо нашего дома часто, громыхая и противно гудя, проходили поезда, которых я панически боялся, и поэтому из дома дальше двора – ни-ни. Эта привычка сохранилась у меня до сих пор, именно благодаря ей я и не погиб во младенчестве.
Я, конечно, мог бы погибнуть и раньше, эдак на следующий день после рождения, но, в сравнении со своими пятью братиками и сестричками, оказался самым живучим и активным на уровне подсознания, конечно, по Фрейду. Так произошел мой естественный отбор на горе мамы, безразличие папы и хозяев.
И вот как-то днем, когда я мирно дремал на руках у соседской девочки, которая приходила со мной играть, пришли они. Звали их Ленка и Сашка, и суждено мне было стать их сыном, а им моими родителями. Вношу ясность. Те, кто родили – родители, те, кто воспитывали – тоже. На равных правах. Всех люблю, даже Сашку.
Вот. Я к тому времени проснулся, побежал на кухню, под присмотром мамы сходил в туалет и поел супика и уже самостоятельно уставился на гостей. А глаза у меня болыпи-и-е! Персидские. Сам же я черный, и если мыть меня хорошим шампунем для осветленных волос хотя бы раз в две недели, то черный до рыжеватости.
Гостями были опухший небритый мужик лет тридцати и молодая хорошенькая женщина, почти девочка, как та, которая приходила со мной играть и гладила по животику (моя маленькая слабость). Вот поэтому Лена – как я понял – мне очень понравилась, а Сашка – все называли его как-то по-другому – понравился, но не очень, почти что не понравился.
Потом мне надоело на них смотреть, и я стал бегать по кухне за бабочкой. Бегал и бегал, а они сидели за столом. А потом… Сердце мое обливается кровью при этом воспоминании.
Потом они засунули меня, маленького и суетливого в этом, как мне тогда показалось, вселенском переполохе, в сумку, умно и грустно посмотрела на меня маменька, а папаши дома, как всегда, не было, и покинул я навсегда отчий дом.
2
До шести месяцев Сашка и Ленка были уверены, что я – девочка, и брали они кошечку. Маме хотелось чистенького и влюбленного в хозяев существа, и она почему-то ошибочно полагала, что на такие чувства способны только представительницы противоположного мне пола.
А потом новые мои родители удивлялись сложностям моего характера. Руки Лены в течение первых трех месяцев нашей совместной жизни напоминали замысловатый графический рисунок, выполненный красным ластиком. Но вы меня-то поймите. Если мужчине благородного происхождения и правильной сексуальной ориентации ежедневно твердить: "Девочка моя!", от этого может развиться психоз.
До чего дошло: Сашка, придурок, звонил в ветлечебницу:
– Можно моей кошечке спиральку вставить?
Хорошо еще, что ему ответили:
– После первых родов.
Но этого-то мои благоверные от меня не дождутся!
Когда исполнилось мне четыре месяца и оформление моих, так сказать, органов приняло определенный характер, бабушка, как будто заново приглядываясь ко мне, вдруг задумчиво произнесла:
– Вот это яйца!
Семейный совет поставил на повестку дня вопрос о моем переименовании. Сашка настаивал на "Багратионе", бабушка на "Ваське", Ленка заняла нейтралитет. Сошлись на том, чтобы на испанский манер (учитывая мою благородную кровь) присвоить мне составное имя (для гостей), а в семейном кругу именовать меня Василием (по причине нашего давнего и близкого знакомства).
И вот теперь, глядя, как я гордо и задумчиво смотрю на него, Сашка часто говорит одно и то же:
– Васко да Гама! Василий Темный! Василий Блаженный! Василий Сталин! Василий Теркин! Васисуалий Лоханкин!
И бальзам льется мне на душу от этих (кроме последнего) имен.
3
Любите поэзию? Удивились! И не стыдно? Не стыдно думать о кошках, что они существа какого-то низшего порядка?
Я поэзию просто обожаю. В восприятии ее мне помогает мой опухший папа. Когда нежно любимая и люто терроризируемая мной мамочка сидит на диване долгими зимними вечерами и отгадывает свои дурацкие кроссворды, папа читает ей стихи.
Скажу вам, что мои приоритеты, к сожалению, находятся в стороне от отечественной поэзии. Попрошу не воспринимать слово "отечественная" с иронией. Торжественно заявляю, что я – Василий Тусий Александр Мария Елена Багратион-Иванов – гражданин Российской Федерации. И пусть вас не смущает отсутствие паспорта. Вот у многих моих, так сказать, человекоподобных земляков и паспорт есть, а русскими их назвать ну никак нельзя.
Так вот. Мало кто из русских поэтов (исключением является, пожалуй, автор стихотворения "Кот и лодыри") сказал о нашем племени доброе слово. Вот, например, Есенин.
Поэт, что сказать. И не зря за томик его стихов многих из племени человеческого как моих пятерых братиков и сестричек… или как меня во младенчестве – в сумку… Но чего же он на кошек-то напустился? Судите сами: "Из кота того сделали шапку, и ее износил мой дед", или "В кошачьем сердце нет следа…", или "Шапку из кошки на лоб нахлобучив…" Предпочитал классик писать хорошо про этих… лизоблюдов: "Дай, Джим, на счастье лапу мне!.." Тьфу!
Уважаю я Киплинга! Вот человечище был! Вдумайтесь: "Нет, – промурлыкала Багира, – этого нельзя. Если вы будете сыты, вы можете опять взбеситься. Недаром вы зоветесь Свободным Народом. Вы дрались за свободу, и она ваша. Ешьте ее, о волки!"
Если бы я родился девочкой, то откликался бы только на это великое имя – Багира!
И сам я не избежал поэтических опытов. Правда, талант мой находится, так сказать, в стадии становления. Позвольте процитировать начатое мной, но не законченное стихотворение:
ЧЕРНЫЕ КОШКИ
Черная кошка – знак добра,
Если кругом бледные люди.
Она приходит ко мне с утра,
Нового дня моего прелюдия.Тихо мурлычет: "Пора вставать!
Времени у нас не очень-то много.
Сам же писал: "Успеть сказать!" -
Так что пора, дорогой, в дорогу".– Этого просто не может быть!
Муза! Зачем ты в обличье этом?
В час, когда волки не могут выть,
Ты снизошла навестить поэта.Стой! Но к чему маскарад такой?
Та, кто должна быть моей отдушиной,
Является без десяти пять утра
В виде твари самой бездушной.Кошки… "В их сердце нет следа…"
Это Есенин сказал про женщин.
Кошки любят большие дома.
Ну и себя, дорогих, не меньше…– Глупый! – мурлыканье мне в ответ. -
Это был голос души отчаянной.
Кошки друг другу дают завет -
Не увлекаться никем нечаянно.А если уж любят, то навсегда.
Что им рассеянные или жадные ласки?
Да, они любят большие дома
И, к сожалению, не верят в сказки…
Вот на этом месте я пока закончил. Жаль почитать некому. Хотя зачастила в последнее время к нам во двор одна прелюбопытная, надо сказать, особа. Но это уже отдельный разговор.
4
Особа эта была рыжая с белой грудкой. По словам Сашки, она является дочерью Мурзика, который жил здесь до меня (о нем в свою очередь) и проживает в доме напротив.
При первом ее робком и осторожном появлении на нашем дворе сердце мое трепетно дрогнуло. Сказать, что она была первой представительницей прекрасного пола, которую я здесь увидел, значило бы ничего не сказать. Не сочтите мои слова нескромными, но я пользуюсь бешеным успехом у женщин. И не столько по причине своей изысканной экзотической внешности (люди в таких случаях говорят: "мужчина кавказской национальности"), сколько благодаря интеллекту, который, в отличие от хромосом местных так называемых самцов: Петек, Васек, Мурзиков, Барсиков, Трофимов и прочей шушеры – усвоен моими восточными генами.
Дам, кои каждый вечер собирались у моего крыльца, я не обижал, вежливо играл с ними в догонялки, давал себя обнюхать (только не слишком сильно), но и не более. Все эти Мурки, Пушинки, Муськи и прочее, честно говоря, вызывают у меня легкую брезгливость. Ну, они походили-походили и перестали. Сочли, наверное, что я слишком молод или тяжко болен.
Да, я молод! Но это молодость гения! Я еще отрок! Но Гайдар же командовал полком в четырнадцать лет и беляков в прорубях топил!
Кстати, не могу умолчать, что с Мурзиками-Барсиками у меня имел место один очень неприятный инцидент. Пришлось мне как-то тут для отмазки пококетничать с… Муськой, что ли? Да. Ну я, признаюсь, слегка увлекся. Вдруг слышу: от калитки раздается громкая и внятная нецензурная брань, отборная донельзя. Поворачиваю голову – идет… Васька, кажется. Этакий ободранный помойный дегенерат. Идет и шипит мне: "…проклятый! Щас я тя мочить буду!" Но меня голыми руками не возьмешь! Я уже собрался было показать ему парочку Туськиных (родитель мой) приемов… Но он ни по каким не по правилам вдруг попытался съездить мне когтями по глазам. Замашки уголовника!
Голову я отвернул, но клок шерсти он, подлец, мне выдрал и ухо рассек. Пришлось изнурять противника бегом. А тут мамочка выскочила на крыльцо, и я решил не искушать судьбу. Игнорируя его подлые оскорбления, я прыгнул к маме на ручки и излил ей всю свою слезную скорбь непонятой и растоптанной толпой души поэта.
А потом и появилась она. Роман наш проходил очень лирично. Она не донимала меня знойными устремлениями, а подолгу сидела напротив крыльца, на заборном столбике, слушала мои стихи, мечты, мечтала вместе со мной. Мамочка выносила нам какие-то лакомства, мы ели их и пьянели без валерьяны и мяты.
Но… Нашей любви не суждено было жить вечно. Во время одних наших посиделок через двор, якобы случайно и даже извинившись, пробежала эта самая гнусная Муська. Я и не обратил на это обстоятельство внимания, и через полчаса мы разошлись. А на следующий вечер во время ужина я услышал чудовищный вопль. Когда мы с мамой вышли на крыльцо, то увидели чудовищную картину: мостки у дома были заляпаны кровью, и в одной из лужиц виднелся клок рыжей шерсти.
Больше я никогда не видел свою возлюбленную.
5
Сашку надо было приводить в чувство. Где это видано? Каждый день за обедом, за ужином, за сараем и за баней он поглощает в огромных количествах какую-то вонючую жидкость. И сам потом воняет. В прямом и переносном смысле. Мамочка тоже, все хи-хи – ха-ха! А он, когда выпьет, добрый такой, все меня на руки берет и тискает. А я ору и вырываюсь. Воняет от него этой дрянью. А когда пара часов пройдет, он сам начинает вонять и нудеть: то не так, это не так!.. Меня и засранцем обзывает. Ну, было пару раз в период адаптации к новой среде обитания. Ну, может, чуть-чуть почаще.
А еще от него пахнет смертью. И никто, кроме меня, не чувствует этого запаха. Сегодня утром он встал, небритый, опухший (как всегда), пошарил под кроватью, достал бутылку, пару глотков отпил и потянулся ко мне: "Багрик мой ненаглядный!" И тут я взвыл и опрометью бросился из комнаты. От него так пахнуло замогильным холодом!
И вечером я обличил его. Когда задумчивая и чем-то расстроенная мамочка села на кровать, я торжествующе выкатил оттуда бутылку. Был скандал. Мамочка кричала и плакала, а потом ходила по дому и вытаскивала еще и еще бутылки, початые, полные и пустые. Сашка сидел на стуле, угрюмо глядя в пол.
6
Сашка лежит на диване. В руку у него воткнута иголка, из иголки идет трубка, трубка уходит в банку, подвешенную к карнизу, из банки по трубке в иголку и дальше в руку что-то бежит. Я с молчаливым укором лежу на животе несчастного. От него ничем не пахнет. Исходит от него чувство глубокого уныния. Стихов не читает. Так его пытают уже неделю, но пытка хорошая, толковая.
Мамочка напевает на кухне. Слезаю с Сашки. Поправили мужика. Завтра вроде на пытку в другое место поведут и пытать будут по-другому. Пропал бы ты без меня, батько.
Так, что там мама? Все тип-топ. К вечеру будут блины. Времени четыре. Пора встречать бабушку. Она приедет на машине через пять минут.
Не встретить бабушку для меня хуже, чем маршалу пропустить парад на Красной площади. Выхожу на крыльцо, прыгаю на столбик. Ага. Вот уже скрипят тормоза. Бабушка выходит из машины, которую все называют: "служебная". Заметила. Так. Смертельный номер. Прыжок из-под купола цирка без парашюта. Со столбика на столбик…
Бум.
Не получилось. Не знаком с Куклачевым и его питомцами.
– Васенька, мой ангел!
Идет! Идет моя королева! Посмотри, как я умею!
– Молодец!
Знаю, знаю моя прелесть! А что ты мне вкусненького принесла?
– Так… Это тебе…
Спа-си-бо!
– А это Мухтарчику соседскому…
Хрена.
– Мя-а-а-а-у-а-у-а-у!
– Васенька, это же булка черствая!
– У-а-а-у-а-а-у!
– Ешь, ешь, жадненький ты мой!
Уф, какая гадость. Давлюсь, но ем. А кто там смотрит такими голодными глазами? Пес смердячий! Вот, диктатор, палач, предатель и лизоблюд, вот, смотри, как новое и прогрессивное ест кусок, который раньше принадлежал тебе. Смотри! Дальше это будет происходить все чаще!
А сейчас полакомимся вкусненьким.