4
Через несколько дней Жюльен уже вполне освоился с порядками на посту наблюдения. Жизнь тут была легкая и приятная. Узнав, что новичок по профессии кондитер, сержант предложил ему взять на себя приготовление пищи.
- Разумеется, мы все будем тебе помогать, - заверил он. - А когда тебе надо будет уйти в город, стряпней займется другой.
Монотонное течение дня ежечасно нарушал телефонный звонок: промежуточный узел связи проверял исправность линии. Солдат, сидевший у аппарата, произносил:
- Пост наблюдения в Кастре; ничего существенного.
Самолеты пролетали редко. Случалось, за все четыре часа дежурства наблюдатель не составлял ни одного донесения.
Каждое утро сержант, Каранто и Жюльен занимались физической зарядкой. Каранто в свое время много играл в регби и собирался записаться в местный клуб.
- Гимнастикой следовало бы заниматься всем, - говорил сержант, - но мне не хочется приставать к ребятам. Когда им охота, они выходят на зарядку. А если лень вставать, дрыхнут. Очень рад, что вы от зарядки не уклоняетесь. Заниматься одному и вовсе скучно.
В свободное от дежурств время солдаты надевали штатское платье и отправлялись в город. Ритер много читал, не выпуская изо рта трубки.
В четверг вечером он надел свой синий костюм в белую полоску и тщательно почистил остроносые туфли. Сержант подписал увольнительную: солдату Дюбуа разрешалось посетить театр.
Ритер и Жюльен вышли вместе с Каранто и Тиссераном, которые собрались в кино. Возле Епископского парка товарищи распрощались. У Жюльена и Ритера было еще много времени.
- Пропустим по стаканчику, - предложил парижанин.
- Нет.
- Только по одному. Зайдем в кафе у почты, это в двух шагах отсюда.
Жюльен выпил пива, его приятель - белого вина. Небольшое помещение кафе было набито посетителями. У выхода они чуть не столкнулись с высоким и широкоплечим человеком. Ритер приостановился, посмотрел на него, потом сказал:
- Дюбуа, займись-ка этим молодчиком.
Жюльен изо всех сил стиснул руку Ритера и тихо произнес:
- Сейчас ты шутишь, но предупреждаю: если ты опять начнешь задирать людей, я тебя так вздую, что долго не забудешь.
- Не начну, не начну, будь спокоен.
Произнося эти слова, парижанин пристально смотрел на Жюльена. Они стояли друг против друга на тротуаре перед освещенной витриной кафе; мимо них сновали прохожие. Ритер немного поколебался, потом прибавил:
- Знаешь, ты мне очень нравишься.
- Ты мне тоже, - отозвался Жюльен. - Мне кажется, мы могли бы стать друзьями, но вот только…
Он умолк.
- Говори, говори, - попросил Ритер.
- Вот только мне не по душе, что ты так напиваешься.
- С этим тебе придется примириться. Но если я, напившись, стану валять дурака, а ты мне из-за этого расквасишь физиономию, заранее обещаю на тебя не сердиться.
Они вошли в театр. Места у них были в партере, в самой середине зала. Публику составляли главным образом юноши и девушки.
- До стариков Трене не доходит, - пояснил Ритер. - Тут все дело в ритме, в темпераменте, это неотделимо от нашего поколения.
- И все же здесь есть несколько пожилых людей.
- Они явились из любопытства. А может, это родители, сопровождающие дочерей. Должен тебе сказать, что и среди молодых, на мой взгляд, далеко не все поймут смысл того, что им предстоит услышать.
Вначале оркестр исполнил попурри из наиболее популярных песен Шарля Трене.
- Не слышу мелодии "Верлена", - заметил Ритер. - Бьюсь об заклад, что он не включил эту песню в программу концерта. Если хочешь, чтобы он ее спел, придется изрядно поорать.
Поднялся занавес, но сцена оставалась пустой. Декорации изображали домик в саду. В нем было только одно окно, закрытое ставнями. Оркестр заиграл вступление, и ставни разом распахнулись. Трене выскочил из окошка с такой стремительностью, словно его выбросила пружина. Еще в воздухе он запел:
Открой окно, уже рассвет.
Пошли, пошли любви привет…
Его встретил гром аплодисментов. Ритер преобразился на глазах. Он был словно наэлектризован пением Трене. Да и весь зал будто вибрировал. Общее возбуждение передалось Жюльену - никогда еще он не испытывал ничего подобного.
В лучах прожекторов Неистовый Певец носился по сцене, терзая нервными пальцами маленькую шляпу.
После каждого номера зрители топали ногами, громко выкрикивали названия популярных песен, требовали новых. Ритер и Жюльен надрывались:
- "Верлена"! "Верлена"!
Однако они чувствовали, что их голоса тонут в сотне других. Воспользовавшись минутной паузой, Ритер прошептал:
- В следующий раз дождемся, когда крики утихнут и оркестр начнет вступление. А тогда вместе крикнем что есть мочи: "Верлена"!
- Давай.
- Так и надо сделать, не то он этой песни не споет.
Они поступили, как задумали. На сей раз публика так вопила, что Трене схватил горшок с цветами, стоявший возле будки суфлера, и сделал вид, будто собирается швырнуть его в зал. Зрители расхохотались, потом смолкли. Певец объявил название следующего номера. Послышался восторженный вздох, и оркестр заиграл первые такты. Жюльен почувствовал, как Ритер подталкивает его локтем.
- "Верлена"! - крикнули оба разом.
И тотчас же впереди, через несколько рядов от них, точно эхо, послышался женский голос:
- "Верлена"! "Верлена"!
Артист поднял руку и остановил оркестр. Он улыбнулся, посмотрел в ту сторону, откуда раздался крик, и объявил:
- "Верлен"!
В зале послышались возгласы разочарования и даже робкий свист, но, когда Трене допел песню, публика так же бешено зааплодировала, как и после других номеров.
- Видишь, они ни черта не знают, - сказал Ритер. - Это просто болваны.
- Но одна девушка крикнула вслед за нами.
- Да, я ее заметил. Сидит впереди, через два ряда. Видишь, у нее длинные волосы, до самых плеч.
Жюльен то и дело переводил взгляд с певца на эту девичью головку с мягкими волнистыми волосами, вздрагивавшими в такт музыке. Во время антракта, когда в зале вспыхнул свет, девушка повернула голову. Жюльен встретился с нею взглядом, она улыбнулась. Он успел разглядеть только ее глаза и улыбку, но на несколько мгновений у него захватило дух. Ритер прикоснулся к плечу товарища.
- Эй, ты что, заснул? Мы так орали, что теперь не грешно и промочить горло.
Жюльен встал. Девушка снова посмотрела на него и опять улыбнулась. Жюльен непроизвольно кивнул, словно приглашая ее подойти. Улыбка застыла у нее на губах, в глазах промелькнула какая-то тень, она наклонилась к сидевшей рядом женщине и что-то ей сказала.
- Слушай, ты идешь или нет? - рассердился Ритер.
Жюльен медленно двинулся вперед, подталкиваемый товарищем. Когда они вышли на террасу перед театром, Ритер пробормотал:
- Черт побери, не понимаю, как ты устроен: и никогда-то тебе не хочется выпить!
Жюльен пошел вслед за приятелем. Он что-то пил, но не мог бы сказать, что именно. Перед ним неотступно стоял взгляд юной девушки. Взгляд и улыбка. Больше он ни о чем не мог думать. Из всех услышанных им в тот вечер песен в его памяти осталась только одна, она вновь и вновь звучала у него в ушах:
О струнный звон,
Осенний стон,
Томный, скучный.
В душе больной
Напев ночной
Однозвучный.
Ритер что-то говорил. Разбирал во всех подробностях концерт: манеру исполнения, музыку, стихи, реакцию зала. Время от времени он останавливался и спрашивал:
- Ты согласен?
- Конечно, - отвечал Жюльен. - Конечно.
Но, по правде говоря, он ничего не слышал из того, что говорил приятель. Ритер мог бы разглагольствовать еще целый час, для Жюльена его слова значили в те минуты не больше, чем свист ветра в поле.
Войдя в зал, он тотчас же начал искать взглядом девушку. Не успел он пройти нескольких шагов, как она обернулась. Он понял, что она тоже ищет его, и заметил, что, увидев, она улыбнулась. С этой минуты и до начала второго отделения девушка оглядывалась не меньше двадцати раз. Еще никогда в жизни Жюльен не ощущал такой власти взгляда.
Перед окончанием концерта он снова встретил ее взгляд, увидел ее улыбку. И вновь обрел их в осветившемся зале, словно пришел на свидание. Зрители поднялись с мест и, переступая с ноги на ногу, медленно двигались к выходу. Жюльен чувствовал, что товарищ подталкивает его в спину, но изо всех сил замедлял шаг. Он хотел дождаться минуты, когда девушка поравняется с ним, выходя из зала. И несмотря на толкотню, ему это удалось. Со своей стороны, улыбающаяся незнакомка как будто тоже старалась приблизиться к нему. Когда она очутилась возле молодых людей, Жюльен проскользнул в проход и пошел рядом с нею. Он заранее приготовил какую-то фразу, но ни один звук не мог вырваться из его судорожно сжатого горла. Он услышал, как шедший позади Ритер сказал:
- Ну, как, довольны? Он все же спел нашего "Верлена"!
- Да, очень довольна, - ответила девушка.
И все. Женщина, сопровождавшая юную незнакомку, взяла ее под руку, и обе направились к Епископскому парку, а Ритер потащил Жюльена в кафе, помещавшееся возле почты.
Прежде чем свернуть за угол, Жюльен обернулся и посмотрел в сторону парка. Ему почудилось, что вдали, под сенью деревьев, он различил стройный светлый силуэт, слегка покачивавшийся рядом с другой тенью, более массивной и темной.
- Решишься ты наконец? - проворчал Ритер. - Кафе сейчас закроют, времени у нас в обрез, только-только успеем опрокинуть стаканчик.
5
Жюльен Дюбуа поднялся очень рано. Он оделся, не зажигая света, и, стараясь не шуметь, вышел из просторной комнаты второго этажа, где еще спали его товарищи. Небо уже посветлело, но заря едва брезжила. Ветер шелестел в ветвях кедра и в листьях самшита, окаймлявшего аллею. Жюльен спустился по лестнице. Он бы охотно подставил голову под холодную струю из крана, но боялся, что дежурный, сидевший в комнате первого этажа, станет донимать его расспросами. Вот почему он направился прямо к бассейну, расположенному справа от дома, стал коленом на цементную закраину и, зачерпнув пригоршней воду, смочил лицо. Когда он выпрямился, ему показалось, будто щеки его обжег ледяной ветер. Он вздохнул всей грудью и направился к дороге. Все вокруг было еще лишено красок: серая предрассветная дымка сливалась с серой пеленой ночи, медленно расплывались бесформенные тени.
Он сделал несколько шагов. Предутренняя прохлада слегка освежила его.
Ночью он почти не спал - ему не давал забыться взгляд девушки, пронзивший его и будто поселившийся в нем; пристальный, гипнотический взгляд этот неотступно преследовал Жюльена, точно живое существо. Он и поднялся так рано потому, что хотел уйти от этого взгляда, прогнать его, чтобы хоть немного собраться с мыслями; но холодный ветер, опаливший его влажное лицо, принес ему только минутное облегчение. А вслед за тем этот гипнотический взгляд вновь поселился в нем и был столь же властным, пожалуй, даже еще более властным, чем ночью.
Жюльен изо всех сил старался внушить себе, что все это чепуха. Разве можно влюбиться в девушку с первого взгляда? К тому же он вовсе и не влюблен. Не желает он влюбляться ни в нее, ни в другую. Ему уже не раз казалось, будто он любит девчонку. Сначала так всегда кажется, но потом все проходит. Достаточно только встретить другую… Когда он еще жил в Доле, служил учеником в кондитерской, он целый год изо дня в день следил за девушкой, проходившей по их улице, но так и не посмел подойти к ней. Он раз двадцать писал по памяти ее портреты. У нее было худое тонкое лицо и мягкие волнистые волосы… В ту пору ему было пятнадцать лет. С того времени он часто воображал, будто влюблен. Но только тогда все происходило совсем не так. Впрочем, ведь девушка из Доля так ни разу на него и не взглянула. На концерте Трене все было по-другому. Этот внезапный толчок, безмолвный контакт, этот обмен взглядами. Да, да, дело во взгляде.
Он заставил себя думать о девушке из Доля, чтобы позабыть таким образом о другой. Мысленно он представил себе тот путь, который столько раз проделывал от кондитерской до улицы Пастера, где она жила. На улице Пастера жил также его мастер Андре Вуазен. Бедняга Вуазен, в прошлом году, в июле, его убили немцы, когда он пытался перейти демаркационную линию, чтобы свидеться с женой. Семнадцатое июля сорокового года… Когда чуть ли не на глазах убивают близкого тебе человека, этот день не скоро забудешь. Семнадцатого июля исполнился год. Жюльен прикинул в уме: сейчас четырнадцатое ноября, через три дня будет ровно год и четыре месяца. Внезапно он остановился. Не раз после смерти мастера он думал о нем и о его жене, миниатюрной блондинке, чуть застенчивой и всегда улыбавшейся: она, должно быть, так ждала мужа! Но сейчас Жюльен думал о нем как-то совсем по-другому. Он вдруг заметил, что вспомнил о смерти Вуазена почти случайно и уцепился за эту мысль, словно бы… из расчета. И это было ему неприятно. Да, так оно и есть. Ведь он занялся этими вычислениями не потому, что вдруг затосковал по Вуазену, а лишь потому, что надеялся таким способом уйти из-под власти взгляда встреченной накануне девушки, взгляда, который неотступно преследовал его. Прежде нередко случалось, что он непроизвольно вспоминал о смерти Андре; иногда он заставлял себя думать о нем, оставаться некоторое время наедине с этим воспоминанием, потому что мастер был человеком, который впервые дал ему почувствовать, что такое настоящая мужская дружба. Но в то утро Жюльен постарался прогнать эти воспоминания: он со страхом почувствовал, что в них было что-то оскорбительное для покойного.
Над полями занимался день. Жюльен остановился и огляделся вокруг. Сквозь блеклую предрассветную дымку вдали уже угадывались очертания домов. Он повернулся на каблуках. Душевная борьба, бессонная ночь обессилили его.
Неужели и впрямь можно так много сказать одним взглядом? Нет, это только игра воображения. Пустой мираж. Но что ни говори, ведь и она на него смотрела. Несколько раз оборачивалась, искала его глазами. Испытала ли она такое же потрясение, как и он? Ответ на этот вопрос был заключен в ее взгляде.
Но кто она? Посмотреть на Трене и послушать его люди приезжают и издалека. По правде говоря, Жюльен хорошо помнил только взгляд девушки. Два темных глаза… Разве можно описать взгляд? Можно попытаться описать лицо, глаза, но попробуй передать их выражение, ток, нечто неуловимое, что ослепляет тебя и пронзает. Разве можно описать призыв, тайный язык?
Она была довольно высока и стройна, на ней было светлое пальто. Светло-серое… Нет, светло-бежевое…
Он вспомнил также, что у нее были каштановые, мягкие и волнистые волосы, ниспадавшие на плечи. Совсем как у той девушки с улицы Пастера. Впрочем, встречаются миллионы девушек с каштановыми, мягкими и волнистыми волосами. Тонкие ли у нее черты лица? Этого он не знал. Он мог бы описать ее глаза. Одни только глаза. Лишь теперь он отдал себе отчет в том, что даже не разглядел как следует ее лица.
Жюльен возвратился на пост наблюдения. Чтобы хоть на короткое время забыть о взгляде девушки, он изо всех сил затягивал утреннюю зарядку, ему хотелось подольше пробыть с сержантом и Каранто.
После завтрака он вместе с Ритером пошел на площадку в саду. Тот заступал на дежурство в восемь часов.
- Ты даже никакой книги не взял, - заметил парижанин.
- Не взял.
- Что это у тебя вид такой унылый? По-моему, Трене оставил тебя равнодушным. И все-таки это было необыкновенно.
- Да.
- Что ты так односложно отвечаешь?
- А что я должен, по-твоему, сказать?
Ритер уселся на краю залитой цементом площадки. Солнце уже начало припекать. Пожелтевший сад искрился от росы, прямо перед глазами синели холмы Сидобра.
Жюльен несколько раз обошел площадку. Ритер все еще что-то говорил о Трене, но он не слушал приятеля. Внезапно Жюльен почувствовал, что не в силах больше сдерживаться, он остановился перед товарищем и спросил:
- Ты знаешь эту девушку?
Парижанин удивленно поднял брови:
- Девушку? Какую еще девушку?
- Ту, что вместе с нами крикнула: "Верлена"! Когда мы выходили из зала, ты с ней заговорил.
- Я ее несколько раз встречал. Она, должно быть, работает в городе, а живет на улице Вильнев, она довольно часто проезжает мимо на велосипеде.
- И это все?
- Конечно. Чего ты еще хочешь?
Жюльен немного подумал, потом спросил:
- А она длинная, эта улица?
Ритер испытующе посмотрел на приятеля, потом расхохотался.
- Ну, кажется, готов, - насмешливо сказал он.
- Ты о чем?
- Ты врезался в эту девушку.
- Ну и что?
- Мне это не по душе. Не тот товар.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Во-первых, девушка, которая знает "Верлена", не для нашего брата. Интеллигентная барышня - совсем не то, что нам нужно. А потом ходить с таким постным видом из-за девчонки, которую ты и видел-то всего несколько минут… Не спорю, она недурна, но ничего особенного. К тому же ты сам видел, она явилась с мамашей. Это не та куколка, какая требуется бедным солдатикам…
- Плевать мне на это, я хочу ее снова увидеть.
- Хочу… Хочу… Не та, так другая. Под юбкой у них у всех одно и то же…
- Заткнись! - крикнул Жюльен.
Ритер медленно поднялся, устремил на товарища насмешливый взгляд, протяжно свистнул и только потом сказал:
- Оказывается, это серьезнее, чем я думал!
Жюльен повернулся, зашагал в дальний угол площадки, затем возвратился и почти умоляюще спросил:
- Ритер, скажи, бога ради, ты веришь в любовь с первого взгляда?
Парижанин расхохотался. Жюльен почувствовал, что способен задушить его.
- Замолчи! - завопил он. - Ты негодяй. К тебе обращаются как к другу, а ты смеешься, издеваешься надо мной.
- Да нет, просто я человек здравомыслящий. И отнюдь не негодяй. Во всяком случае, по отношению к тебе.
Он немного помолчал, разжег погасшую трубку и, подняв руку, начал декламировать:
Твой взгляд, твой дивный взгляд мне столько обещает…
- Что ты хочешь этим сказать? - взорвался Жюльен.
- Ничего, просто цитирую Жеральди. Правда, он не из числа моих любимых поэтов, но для таких влюбленных болванов, как ты, розовая водица вполне годится.
Жюльен хотел что-то возразить, но Ритер повысил голос и продолжал:
- Да, для тебя он вполне годится. Однако обрати внимание на слова: "столько обещает". Понимаешь, о чем идет речь? Даже сам Жеральди не такой поклонник розовой водицы, как ты. Он не прочь полакомиться клубничкой. А ты, этакий верзила, распустил слюни, как приготовишка.
Жюльен растерялся. Душу его все еще согревал лучистый взгляд темных глаз. Он ждал от Ритера совсем иного совета, а главное - дружеской поддержки.
- Если б я был такой здоровяк, как ты, а ты такой хлипкий, как я, - заявил тщедушный поэт, - я поступил бы с тобой, как ты поступил со мною в тот вечер, когда я напился. Несешь такую околесицу, что тебя надо хорошенько встряхнуть.
Жюльен молча направился к железной лестнице, соединявшей площадку с садом. Он уже поставил ногу на верхнюю ступеньку, когда до него донесся голос товарища: