- Если я не ошибаюсь, твоя прелестница около двух часов дня проезжает на велосипеде по мосту. Но ты будешь последним остолопом, если вздумаешь волочиться за этой юбкой!
6
В час дня Жюльен уже был на мосту Бье. Достигнув Епископского парка, он остановился. Если молодая девушка и в самом деле жила на улице Вильнев, а работала в центре города, то она не могла возвращаться домой другой дорогой.
Тревога, владевшая им с самого утра, все возрастала. Влажными от волнения руками он терзал поясной ремень. Жюльен несколько раз заходил в парк. Отсюда также был хорошо виден мост, но он боялся, что не успеет выбежать на улицу. Ему почему-то казалось, что девушка проедет очень быстро. И он может прозевать ее. Вот почему он поспешно возвращался на тротуар, проделывал сотню шагов, потом, страшась появления патруля из казармы Друо, укрывался в тени деревьев.
Время тянулось бесконечно. Жюльен то и дело поглядывал на часы, подносил их к уху, следил за бегом секундной стрелки и с трудом подавлял желание спросить у кого-либо из прохожих, который час. Он неотступно следил за дорогой; по ней катили велосипедисты. С каждой минутой движение на улице становилось все оживленнее.
Внезапно Жюльен вспомнил: ведь нынче пятница. Что, если девушка в этот день не работает? Чепуха! По пятницам все работают. Вдруг она заболела? Или куда-нибудь уехала? Или он пришел слишком поздно? А может, Ритер вообще ошибся? Впрочем, накануне вечером, выйдя с матерью из театра, она удалилась в этом направлении… Это он твердо помнит. Да, но болезнь?
Мысль о том, что девушка могла заболеть, уже несколько раз приходила ему в голову. Он не сразу прогонял ее. Уж если незнакомке с темными глазами суждено захворать, пусть это случится, но только позднее. Когда они уже будут знакомы. Жюльен представлял себе, как она лежит в постели, ее темные глаза ярко блестят от жара, он уже мысленно подбирал те слова, какие ей скажет. И волна нежности заливала все его существо.
Внезапно нить его мыслей обрывается. Сердце, кажется, вот-вот остановится. Неужели взрослый человек может бездыханно упасть на землю, будто сраженный молнией, при виде юной девушки?
Незнакомка там, по другую сторону моста. Она очень быстро катит на велосипеде. Наклоняется влево, готовясь к повороту. Выпрямляется, привстает на педалях. Ветер раздувает юбку, которую она придерживает рукой. Господи, хоть бы упала!
Ноги Жюльена будто приросли к земле, но он делает усилие над собою и выбегает из парка. Шаг, другой - и он останавливается на краю тротуара. Теперь на мосту, во всем городе, быть может, в целом мире никого больше нет, только она одна! Пусть сейчас появится целый эскадрон кавалеристов, Жюльен не тронется с места. Решится ли он окликнуть ее? Сможет ли он издать хотя бы звук?
Она тоже увидела его. Он снова встречает ее взгляд. Взгляд, который опять пронзает его, как электрический ток. Она улыбается. Она больше не крутит педали и направляет велосипед к тротуару. Тормоза машины слегка скрежещут. Она тут, всего лишь в метре от него.
Жюльен не знает, что делать. Неловким жестом, нелепость которого он ощущает сам, он стаскивает с головы пилотку. Он готов сквозь землю провалиться. И лепечет:
- Я… Мадемуазель… Я… Я ждал…
Девушка приподнимает велосипед, чтобы поставить его на тротуар. Ему бы следовало помочь ей, но он лишь с трудом поднимает руки и дважды перекладывает из одной в другую измятую пилотку. Девушка проходит по тротуару и прислоняет машину к каменной ограде парка.
- У меня мало времени, - произносит она.
Она улыбается, у нее ясный голос, и при этом она совершенно спокойна.
Они входят в парк. И вот уже нет больше ни деревьев, ни кустов самшита, подстриженных в форме конусов, шаров, цилиндров. Только аллея, бегущая вдоль балюстрады. Аллея, по которой они молча идут вдвоем, идут рядом, не глядя друг на друга, аллея, усыпанная гравием, - он громко хрустит у них под ногами.
Они доходят до каменной ограды, в которую упирается аллея. Останавливаются. Смотрят друг на друга.
- У меня мало времени, - повторяет девушка.
- И все же я бы хотел вам сказать… - бормочет Жюльен.
Но он ничего не говорит. Он ничего не в силах сказать. Волнение парализует его, и в голове у него проносится мысль, что он, верно, никогда ничего не сможет ей сказать - в такое замешательство приводит его взгляд девушки.
- Вы свободны сегодня в пять вечера? - спрашивает она.
- Конечно.
- Знаете, где расположен парк Бригибуль?
- Нет, но я найду.
- Ждите меня там у ворот, выходящих на улицу Ладен. Я там буду в пять минут шестого.
Жюльен только кивает. От волнения у него опять перехватило дыхание, и он не в силах произнести ни слова. Только протягивает вперед руки, словно хочет обнять ее, но девушка грациозно отступает на шаг. Она снова улыбается и слегка встряхивает головой, отчего ее каштановые волосы разлетаются во все стороны.
- До вечера, - говорит она.
И убегает. Жюльен по-прежнему ничего, кроме нее, не видит. Он слышит только ее удаляющиеся шаги. Волосы девушки развеваются в воздухе. Ему кажется, будто все лучи послеполуденного солнца освещают ее стройную фигуру, исчезающую в глубине парка. Движения гибкого стана волнообразно повторяет широкая темно-синяя плиссированная юбка. Плечи и грудь стягивает белый шерстяной жакет.
Девушка уже миновала освещенное солнцем пространство и вступила в мир светотени - она бежит под липами, на которых кое-где еще виднеются листья.
Жюльен наклоняется. Делает шаг вперед. Потом почти бежит, чтобы как можно дольше не терять ее из виду: теперь ему видна только ее голова - она скользит над ограждающей парк каменной балюстрадой.
Поравнявшись с фонтаном, девушка бросает взгляд в сторону Жюльена и поднимает руку. В ответ он тоже машет рукой.
Девушка исчезает.
Жюльен еще долго смотрит на угол дома, за которым она скрылась, потом медленно трогается с места. Он не сознает, где находится. Не сознает, куда идет. Его окутывает дымка желтого и золотистого цвета. И в этой дымке скользит незнакомка: с какой радостью он бы прижал ее к груди!
7
Жюльен не мог бы сказать, по какой дороге он возвратился на пост наблюдения. Теперь он на собственном опыте понял смысл выражения: "брести как во сне". Несколько раз ему хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться в том, что он не спит; и он не сделал этого только потому, что боялся проснуться и спугнуть чудесный сон.
Когда Жюльен вошел в просторную комнату, Ритер, собиравшийся в город, спросил, не хочет ли он его проводить. Вмешался сержант:
- Дюбуа, напрасно ты все время шатаешься по улицам в военной форме.
- Я останусь тут, но в пять часов мне снова нужно будет уйти, - ответил Жюльен.
- Когда солдат появляется в городе после пяти, это нормально; другое дело, когда он торчит там днем.
- Проводи меня до дороги в Фурш, - попросил Ритер, - там ты не рискуешь напороться на патруль.
Они вышли вдвоем. Отойдя от поста наблюдения, Ритер спросил:
- Ну как?
Жюльен улыбнулся.
- Можно больше не спрашивать, - сказал парижанин, - достаточно посмотреть на твою физиономию. Сразу видно: готов!
- Где находится парк Бригибуль?
- Я тебе о нем говорил, там есть полотна Гойи, - ответил Ритер, - но пускают туда только по воскресеньям.
- Так что это: музей или парк?
Ритер расхохотался.
- Если б ты мог полюбоваться на себя… - проговорил он сквозь смех. - Да нет, не тревожься, она тебя не разыграла. Музей расположен в парке. А парк открыт каждый день.
Он объяснил товарищу, как туда пройти. Потом рассказал, кто такой Бригибуль, подробно говорил о его живописи, собрании картин, музее, но Жюльен уже не слушал. Он только запечатлел в памяти, каким путем ему надо будет идти, а затем его мозг как бы перестал действовать. Все помыслы Жюльена были сосредоточены на юной девушке: закрывая глаза, он видел, как она бежит вдоль ограды парка, как она улыбается, машет ему на прощание рукой; перед ним неотступно стоял ее взгляд.
Проводив Ритера до дороги, Жюльен возвратился на пост наблюдения. Он то и дело поглядывал на часы и понял, что ему необходимо чем-то заняться, не то он, чего доброго, сойдет с ума.
Неужели и вправду можно из-за этого сойти с ума? Сойти с ума из-за девичьего лица, взгляда, улыбки, руки, поднятой в знак прощания?
Жюльен спросил у сержанта Верпийа, нет ли для него каких поручений.
- Нет, - ответил тот. - Но если у тебя есть свободная минута, я бы на твоем месте заглянул в пособие по наблюдению за самолетами. Ведь ты не знаешь ни одного; если сюда нагрянет инспектор и побеседует с тобой, тебя как пить дать отправят на трехмесячные курсы в Каркассонн.
Мысль о возможном отъезде испугала Жюльена.
Сержант притащил два толстых тома, положил их на письменный стол и сказал:
- Садись-ка сюда. Если тебе что будет непонятно, я объясню.
Жюльен открыл один из томов. Прямо перед его глазами, рядом с телефонным аппаратом, были укреплены на стене небольшие авиационные часы, квадратные и черные. Они показывали "официальное время" - его записывали наблюдатели, составляя донесение. Теперь он каждый миг бросал взгляд на эти часы. Длинная и тонкая секундная стрелка еще бежала, но две другие совсем не двигались! Жюльен следил глазами за секундной стрелкой и считал про себя ее обороты. Ему надо было ждать еще два часа сорок пять минут. Он прикинул в уме: в часе шестьдесят минут, в двух - сто двадцать, да еще сорок пять - значит, всего сто шестьдесят пять. Когда секундная стрелка сто шестьдесят раз пробежит вокруг циферблата…
- Нет, я уйду отсюда минут за пятнадцать.
- Что ты сказал?
Не отдавая себе отчета, Жюльен произнес эту фразу вслух. Он повернулся к сержанту, который, сидя на кровати, штопал носок.
- Я запоминаю… А когда я что-нибудь зубрю, то часто произношу вслух трудное слово.
Он заставил себя углубиться в книгу: "мессершмитт-109", "хейнкель-III", "спитфайр", "потес", "бреге", "сандерленд", "дорнье-109-III-217". Истребители… Разведчики… Бомбардировщики… Жюльен вздохнул. Между этики страницами и им самим, между этими фотографиями, разрезами, силуэтами самолетов и его сознанием стояли широкая темно-синяя юбка и белый шерстяной жакет. Он видел мягкие волнистые волосы, улыбку, поднятую в знак прощания руку.
Он сжал голову ладонями, закрыл глаза, мысленно приказал себе не шевелиться и больше не смотреть на часы. Впрочем, по правде говоря, он сейчас ничего не мог себе приказывать. Образы неотступно стояли перед его глазами, они врезались в его мозг, притаились за плотно прикрытыми веками, образы эти были всюду - на небосводе, на страницах книги, на деревянной крышке стола.
Жюльен вздрогнул от неожиданности. Чья-то рука опустилась на его плечо. Он открыл глаза и обернулся.
- Ты, должно быть, знаешь теперь "фокке-вульф" как свои пять пальцев: уже битых десять минут ты его разглядываешь.
Сержант улыбался. Жюльен перевернул страницу.
- Не следует так дотошно изучать один и тот же самолет, лучше быстро просматривать фотографии и рисунки, а потом вновь и вновь к ним возвращаться. Только таким способом ты их запомнишь.
В четыре часа Жюльен вышел из просторной комнаты для дежурных и поднялся на второй этаж. В голове у него смешалось два десятка названий самолетов, но он не мог бы описать ни один из них. Он тщательно побрился, хотя брился уже утром, долго смотрелся в маленькое, треснувшее в двух местах зеркальце, висевшее на оконном шпингалете, потом направился к двери.
- Будь осторожен до пяти часов, смотри не влипни, - бросил ему вслед Верпийа.
- Не беспокойся.
Жюльен прошел аллеей; выйдя из сада, он взял влево и направился в противоположную от города сторону; минут пять он брел лугом, затем полем, после чего повернул назад. Было еще жарко. Солнце уже клонилось к западу, далекие горы потемнели. Жюльен не видел ни неба, ни солнца, ни гор, перед ним все еще стояло лицо девушки, ее улыбка, поднятая над головою рука. Взглянув на свою тень, упавшую на траву, он тут же представил себе другую тень: она была меньше, изящнее, она была совсем рядом с его собственной тенью, почти сливалась с нею.
- Как это мне не пришло в голову спросить ее имя! - то и дело повторял Жюльен.
Он перебрал в памяти множество женских имен, но ни одно из них не подходило девушке, не вязалось с ее лицом и особенно со взглядом.
Задолго до пяти он был на улице Ладен. Солнце уже зашло, но небо еще оставалось светлым. Жюльен без труда отыскал вход в парк. Он обогнул большой павильон. Окаймленные густым кустарником аллеи были безлюдны. По краям лужаек, точно бордюр, высились кучки опавших листьев. Под сенью огромных кедров было уже темно. Жюльен обошел парк и вернулся к выходу.
Остановившись возле ограды, он принялся ждать - охваченный тревогой, не сводя глаз с улицы, ведущей в город.
8
Девушка появилась в самом начале шестого.
- Мне удалось освободиться вовремя, - сказала она.
Впервые в жизни Жюльен нашел южный выговор очаровательным.
Они вошли в парк, и девушка увлекла своего спутника в боковую аллею.
Уже начало смеркаться, на фоне темневшего неба виднелись какие-то золотистые пятна.
- Хурма, - сказала девушка. - Вы знаете это дерево? Его плодов никто не собирает.
Аллея была усыпана большими желтыми плодами. Девушка рассмеялась и сказала:
- Пойдем отсюда, а то ведь они могут прямо на голову упасть.
У нее был удивительно звонкий смех. Она прислонила велосипед к деревянной скамье и повернулась к Жюльену. Слегка наклонила голову, но продолжала смотреть снизу вверх прямо ему в глаза. Теперь она показалась ему еще красивее: опущенное лицо было в тени, и только глаза ярко блестели.
- А я знала, что вы придете, - сказала она.
- Что ж тут удивительного, ведь я вам обещал.
- Вы не поняли, я уже днем знала.
- Знали? Откуда?
На этот раз она закрыла глаза и едва слышно прибавила:
- Я знала, что вам захочется снова меня увидеть.
Жюльен собрался что-то сказать, но она опередила его и, словно преодолевая смущение, быстро проговорила:
- Если б вы не пришли, я сама бы вам позвонила, я уже и номер нашла.
Он медленно поднял руки и осторожно обнял ее за плечи. И почувствовал, как она вздрогнула. Сделала слабую попытку высвободиться, но почти тотчас же их губы слились в поцелуе. Этот первый поцелуй длился целую вечность. А потом оба долго стояли обнявшись, не шевелясь, не решаясь ни говорить, ни смотреть друг на друга. Жюльен вдыхал аромат, исходивший от ее волос и шеи. Сквозь ее мягкие волнистые волосы, как сквозь вуаль, ему был виден парк: ночь, уже давно таившаяся под сенью деревьев, теперь медленно окутывала одну аллею за другой.
- Как вас зовут? - прошептал он.
- Сильвия… Сильвия Гарюэль. А вас?
- Жюльен Дюбуа.
Они снова поцеловались, потом Жюльен спросил:
- Вы собирались позвонить мне по телефону? Но вы ведь ничего обо мне не знаете.
Ночь придвинулась к ним вплотную, но он различил улыбку девушки.
- Мне обо всем рассказывает мой мизинец, - пошутила она.
- Я всегда считал, что ясновидящие - безобразные старухи.
- Среди них встречаются цыганки, и очень хорошенькие.
- Но вы-то не цыганка.
- Как знать.
- Сильвия, ну скажите мне, откуда вы все узнали? А главное - признайтесь, кто вам дал телефон?
- Вы меня уже в чем-то подозреваете?
- Сильвия!
Он готов был без конца повторять это имя.
- Я собиралась позвонить на пост наблюдения, расположенный на дороге в Фурш. Ну как, угадала?
- Да. Но только я все еще не понимаю, каким образом…
- Я живу у подножия холма. На улице Вильнев. И знаю, что солдаты в такой форме, как ваша, служат на этом посту. А потом я знаю, что юноша в штатском платье, который был с вами в концерте, солдат этого поста. Дважды или трижды я видела его в военной форме.
Они медленно шли по аллее. Жюльен обнял Сильвию за талию. У нее была удивительно тонкая и гибкая талия.
- А кого бы вы попросили к телефону?
Она рассмеялась.
- Знаете, я все обдумала. Я бы попросила позвать высокого блондина, который был в концерте Трене в обществе низенького брюнета.
Сильвия перестала смеяться, посмотрела на Жюльена, потом нарочито грубым голосом, с деланным раздражением прибавила:
- Я попросила бы позвать к телефону долговязого парня с коротко подстриженными волосами, который сопровождал коротышку со слишком длинными волосами.
Оба дружно расхохотались и снова слились в поцелуе. Немного погодя Жюльен спросил:
- А что, у меня и вправду слишком короткие волосы?
- Да, могли бы быть чуть-чуть длиннее.
- В таком случае я завтра же начну их отращивать.
- Только не перестарайтесь.
- Буду носить такие волосы, как Ритер.
- Кто такой Ритер?
- Да тот, что был со мной в концерте.
- Нет, у него слишком уж длинные волосы. С такой шевелюрой вы будете просто ужасны. Ритер похож на старого поэта-романтика, убежавшего из пыльного книжного шкафа.
- А вы, оказывается, злюка. - Жюльен снова поцеловал Сильвию. - Ритер у нас поэт, - прибавил он. - Но только он вовсе не старый и не такой уж романтик, как вы думаете.
- Мне дела нет до вашего Ритера. Давайте лучше говорить о вас.
- Нет, о вас.
- Обо мне потом.
- Лучше одновременно.
- Тогда мы ничего не расслышим и не поймем.
Оба смеялись. Темный парк стал для них как бы купелью радости.
- Парк в шесть часов запирают, - спохватилась она.
- Ну что ж, пусть нас тут запрут.
- Вы с ума сошли!
Он помедлил, остановился, привлек ее к себе и сказал:
- Да, еще вчера. Я совсем потерял голову.
Они опять поцеловались. Затем она спросила:
- Неужели так бывает - с первого взгляда?
- Бывает, Сильвия. Я это почувствовал сразу, в тот же миг.
- Никогда бы не поверила, что можно столько прочесть в одном взгляде, - прошептала она.
Он снова отыскал ее рот. И не отрывал своих губ до тех пор, пока у него не перехватило дыхание; потом, зарывшись лицом в ее волосы, он несколько раз порывисто повторил:
- Я люблю тебя. Люблю. Люблю. Клянусь, что люблю тебя!
- Боюсь, что я тоже тебя люблю, - отозвалась она.
- Боишься? Но почему? Ведь это чудесно.
Девушка вздохнула.
- Да говори же, - попросил он. - Я хочу все о тебе знать. Все.
Она выскользнула из его объятий и бросилась бежать. Жюльен догнал ее, снова поцеловал и спросил:
- Ты от меня что-то скрываешь. Что?
- Ничего, Ничего. Просто я потеряла голову, вот и все. Пойдем. А то нас и вправду запрут в парке.
Они вышли на улицу Бригибуль и двинулись по маленьким, плохо освещенным улочкам к Епископскому парку. Перед самым мостом Сильвия остановилась.
- Нам лучше проститься здесь.
- Боишься, что нас увидят?
Она посмотрела на мост, потом бросила взгляд на памятник павшим.
- А вы не могли бы надевать штатское платье? - спросила она.
- Ты уже не говоришь мне "ты"?
- Ответьте же.
- Я написал домой, чтобы мама прислала мне костюм.
- Не люблю военную форму.
- Когда мы опять увидимся?