* * *
Я возвращался. Медленно я шел по усеянной пеплом пустыне, Храм уже черной точкой виднелся на горизонте. Приближалось время, когда мне необходимо было находиться у Гроба. Альгива, мой единственный верный друг, встречала меня.
- Я боялась, что ты опоздаешь, - сказала она. - Но ты никогда не опаздываешь.
За тридцать тысяч лет нетрудно научиться быть пунктуальным.
- В Алмазных горах я встретил трех монахов-воинов, и они говорили со мной о тебе, - произнес я.
- О, мои братья! - обрадовалась девушка.
- Они хотят увидеться с тобой в месте вашей последней встречи.
- Мне придется покинуть тебя, Страж.
- Ты должна меня покинуть, - твердо сказал я. - У меня к тебе просьба - когда будешь в Ущелье Бессмертных, сорви для меня волшебную траву "цимариск".
- Ты знаешь наше секретное место встречи? - я многое знал и видел, недоступное человеческим глазам и мыслям. - Разве эта травка, цимариск, волшебная? Хорошо, я выполню твою просьбу.
Она собралась и покинула меня, я остался наедине с Ковчегом, Храмом и демонами на фресках великого, но неизвестного даже мне художника. Однако мое одиночество не длилось долго. У демона, темницу которого я охранял, во многих мирах осталось множество приверженцев, которые, не щадя своих никчемных жизней, с завидным упорством пытались освободить его из заточения.
В этот раз долину заняло многотысячное войско. Я видел их сквозь стены Храма, чувствовал их ненависть, страх и нетерпение, и вышел им навстречу. Впереди всех надменно вышагивал высокий и красивый бородатый мужчина в дорогих доспехах, и он намеревался войти в Храм.
- Стой! - я преградил ему путь.
Он нахмурился. Этот человек не привык, чтобы ему прекословили и, тем более, приказывали.
- Я хочу посмотреть картины, которые, как я слышал, украшают стены этого Храма, - заявил он. - Я король.
Он сделал шаг вперед, моя ладонь в черной металлической перчатке уперлась в его грудь. Солдаты были вооружены до зубов, и они были готовы в любой момент накинуться на меня. Тысячи глаз были прикованы к рукоятке моего меча, но еще не пришло время, чтобы я обнажил лезвие.
- Стой, - повторил я.
В моей правой руке был Черный Песок.
Король попытался еще раз пройти вперед, но в это время я опрокинул Черный Песок, горячий ветер закружил песчинки, а когда каждая из них касалась земли, на ее месте появлялся Черный Воин.
Завязалась ужасная кровавая битва, вопли смерти заполнили пустыню. Ни один чужак более не приблизился к Храму, а я так и не притронулся к мечу.
Все было кончено. Войско заносчивого короля, да и он сам, были мертвы. Черные Воины окружили меня, стали на колени и почтительно преклонили головы.
- Позволь нам, Страж Храма, взять то, что принадлежит нам.
- Оно принадлежит вам по праву, - ответил я традиционной фразой.
Началось не менее отвратительное зрелище: Черные Воины подбирали растерзанные трупы людей, их оружие и исчезали из нашего мира. Некоторые в нетерпении впивались острыми зубами в человеческое мясо, становились на колени, чтобы слизать с земли кровь, каждую каплю крови.
Вскоре я остался один. Храм мрачно возвышался надо мной. Гроб не был открыт, демон остался в заточении. Метод грубой силы не сработал, настал черед изощренной магии, что волновало меня больше всего. На всякий случай я нарисовал на полу вокруг Ковчега Магический Круг - простейшее, но действенное средство.
Через сутки я увидел двух красивых женщин. Они шли прямо к Храму, и мне вновь пришлось преградить дорогу.
* * *
Прошел год. Храм остался неприступен, крышка Ковчега не сдвинулась ни на пядь, а все накопленные за столетие силы Зла были уже исчерпаны.
- Это я, - в Храм осторожно вошла Альгива.
- Ты вернулась раньше срока.
- Сегодня последний день, когда можно открыть Гроб? - спросила она.
- Да. Следующий раз наступит через семь лет.
- Откуда ты это знаешь?
- Я знаю это. Ты выполнила мою просьбу?
- Цимариск? Вот он.
Она протянула мне уже успевшее завянуть растение.
- Я хочу тебя спросить, Страж. Сколько тебе лет?
Я не ответил, а положил в рот лист цимариска. Я не знал, зачем мне нужен цимариск, но он был мне необходим.
- Что за демона ты охраняешь, Страж? Чем он опасен?
Густая слюна заполнила моя рот. Это был не цимариск. Альгива предала меня. Она заметила мое замешательство и показала свои руки в тонких, почти невидимых перчатках.
- Ты съел Траву Смерти, Страж. Растение, убивающее одним своим прикосновением.
Я понял свою ошибку слишком поздно. Смерть властвовала над моим телом. Я неподвижным столбом стоял посреди Храма и не мог пошевелить даже глазами. Альгива с опаской смотрела на меня, пока не поняла, что я не двинусь с места. Демоны на фресках довольно скалились.
- Ты не умер! - восхищенно выдохнула она.
Через час мой организм справится с отравой, и мой меч впервые за триста лет покинет ножны, чтобы лишить головы эту подлую изменницу. Как я мог быть так слеп, я, обладающий Истинным Зрением, я, способный видеть невидимое!?
Но Альгива не собиралась бездеятельно ждать расплаты. Первым делом она уничтожила Магический Круг.
- Мои братья сказали мне, что ты всех обманывал. В Ковчеге находится вовсе не демон.
Увы, корни лжи опутали и ее разум. Если демон вырвется наружу, он уничтожит этот мир, каким бы убогим он не был, но ведал об этом лишь я. Но оцепенение сковало все мои члены, и я не мог образумить Альгивы даже разумным словом.
- Демон - это ты, - заявила предательница. - Ты одним взмахом руки уничтожаешь целые народы, чтобы Гроб оставался закрытым, а потом скармливаешь трупы мерзким бесам из других миров. Ты - зло. Значит, там, внутри - добро, высшая благодать.
Логика железная. Я должен был давно стереть с лица земли ее братьев-колдунов, метающихся в своих убеждениях от Хаоса к Логосу.
Но было уже поздно. Магический Круг был снят, и теперь Альгива сдвигала крышку, а я мог только стоять и смотреть, беспомощнее, чем младенец. О, я несчастный! Из-за моей беспечности погиб целый мир!
Крышка упала на пол и раскололась на несколько частей.
- Тут ничего нет! - воскликнула Альгива.
Конечно, не было, ибо демон уже вырвался на волю, и увидеть его можно было только Истинным Зрением. Храм вздрогнул, в куполообразной крыше появилась огромная дыра - демон пробовал свою силу после тридцатитысячелетнего бездействия, и это была малая толика того, на что он был способен. В один миг он уничтожил стены Храма, в следующее мгновение - пустыню, в следующее - от этого мира остались лишь воспоминания в моем мозгу. А потом демон уничтожил меня.
* * *
Надо мной склонилось три фигуры.
- Кто я? - прохрипел я; тело мое было привязано к ложу эластичными бинтами.
- Он пришел в сознание, доктор!
- Где я? - голова моя была пуста, как колокол, левое веко непроизвольно подрагивало, и я не мог остановить тик.
- Вы что-нибудь помните? - наклонился ко мне главный врач.
- Тридцать тысяч лет, - пролепетал я.
- Вас сбил грузовик, и вы три месяца находились в коме.
- Альгива, - сказал я еще одно слово.
- Он бредит, доктор.
- Вы помните, как вас зовут?
- Страж, - ответил я. - Он уничтожил мой мир…
- Да, безнадежный случай. Главное - мы спасли ему жизнь. Проживет еще лет двадцать, молодой и крепкий мужчина.
Я вспомнил, и слезы залили мне глаза. Я был Стражем, и я был бессмертным. Я прожил тридцать тысяч лет, но был побежден. Мой мир исчез, и я остался наедине с этими жалкими людишками. Теперь я должен найти Стража этого мира. У меня оставалось двадцать лет, чтобы отправить этот мир вслед за моим - в бесконечную Адскую Бездну.
19.6.1998, 2002
Кара небесная
Я, Марк Деций, возлежал на золотом ложе, в одной руке у меня была серебряная чаша с вином, а вторая покоилась на тугом бедре наложницы, устроившейся у моих ног. В зал для пиршеств вбежал центурион Аврелий, он был без шлема, а по его лицу текла кровь.
- Марк Деций! - закричал он мне. - Мы полностью разбиты германцами, подмоги ждать неоткуда, а предводитель варваров Эбервин вот-вот будет здесь.
Я выронил чашу, вино выплеснулось на пол. О, Юпитер!
- Надеюсь, ты помнишь, что Эбервин обещал отомстить за своего брата?
- Да, - я закрыл лицо руками от страха.
- Он пообещал не убивать тебя, а всего только выколоть тебе глаза и проткнуть уши, потом же отправить пешком в Рим! Да смилуются над тобой боги, Марк Деций! - центурион, сжав покрепче меч, покинул меня.
О боги, за что вы так жестоки ко мне?!
- Вина мне, вина! - приказал я наложнице.
Скорее бы найди яд, который приготовила для меня одна ливийская ведьма. Где же он? Нашел!
Да будут благословенно вино, отнимающее у меня жизнь!
* * *
- Господи, он совершил самоубийство!
- Да, он согрешил. И он будет покаран.
* * *
В мою камеру ударил тусклый сноп света, но для меня, человеческого существа, которое месяц (а может быть, год?) провело в темноте, он показался ослепительным. Монах в черном одеянии, член ордена св. Доминика, сложил руки на груди и монотонно произнес:
- Тебя завтра сожгут, Маркос, как еретика и колдуна.
- О, Боже! Я не виноват, клянусь Богородицей, я истинный христианин и никогда не занимался тем, в чем вы меня обвиняете!
- Ты во всем признался нам.
- Посмотри на мои руки! - я протянул ему свои изуродованные ладони. - Взгляни на мои ноги! Разве после таких пыток человек не скажет того, что от него хотят?!
Но доминиканец меня уже не слышал. Он перекрестил меня и вышел, я вновь погрузился в непроглядную тьму. Бог мой! Меня сожгут, и притом, что я невиновен! Я долго ждал, что выяснится, что весь этот процесс чудовищная ошибка… Но нет! Мир и Господь отвернулись от меня. Но никто не знал, что в моей соломенной подстилке припрятан тонкий шнурок. Короткий, но хватит для того, чтобы охватить мое горло. И крючок в стене я давно заприметил. Вот так, вот так! Я сделаю сюрприз для своих тюремщиков, будь они навеки прокляты!.. Господи, прости меня!
* * *
- Он опять лишил себя жизни, Всевышний!
- Да. И он будет покаран.
* * *
- Марко, открой дверь! Марко, я вызову карабинеров!
- Уйди, несчастная! - крикнул я в закрытую дверь. - Ты мне больше не жена!
- Открой дверь, мерзавец! Я, мать твоих детей…
- Это не мои дети. Пусть их забирает твой маляр Антонио, позор своего отца и отца своего отца!
- Он художник, а ты мерзавец, который не в состоянии купить своей жене новое платье, чтобы она не ходила в этой мешковине…
Я погрозил кулаком в дверь и отправился на кухню пообедать. На плите стояла кастрюля с холодными застывшими макаронами, я взял ее и пошел в свою комнату. У, мерзавка, не умеет варить макароны, а еще командует! Подкрепившись, я достал из ящика стола "Беретту", этот пистолет у меня остался с войны. Сколько же здесь патронов? О, проклятие, всего один. Я ей покажу. Пусть живет с этим проклятым Антонио Поркини, и он еще не раз позавидует мне, Марко Пьотри, который сейчас пустит себе пулю в лоб… Бабах! Мои мозги и кровь веером разлетелись во все стороны.
* * *
- Он снова согрешил, Творец!
- И кара ждет его!
* * *
Я выкарабкался из вороха старых газет, которые служили мне и одеялом, и подушкой, и простынями. Когда я обувался, от одного ботинка начисто отлетела подошва, и я кое-как подвязал ее веревочкой. А теперь есть, кушать, жрать, жевать, глотать! Черт, а где же мой завтрак? Я перерыл все газеты, но нашел лишь огрызок от яблока. Да, странно. Я положил остаток фрукта в рот и полез по лестнице вверх, на крышу. И вскоре я стоял на крыше небоскреба, вокруг было столько воздуха, что даже больно было дышать. Америка! Страна свобод! Страна, где у каждого рядового американца есть хотя бы один автомобиль. Но я не рядовой американец. Я отброс этого благополучного общества. Я никто.
Теперь займемся утренней пробежкой… Быстрее! Еще быстрее! Прыжок! А теперь полет вниз! Начинаю обратный отсчет: четырехсотый этаж, 399-ый, 398-ой… Интересно, смогут ли опознать мое тело, когда я приземлюсь? Разойдись, американцы, дайте место для посадки! Шлёп! Черт, и это все, что от меня осталось? Негусто…
* * *
- Всевышний, он опять совершил самоубийство. Ты соизволил низринуть его с вершин власти до нищенства. Эй, Всевышний!
- Не мешай мне. Я создаю новый мир…
Июнь 1998
Странные рассказы
Пит и Эмма
- Эмма, старушка, где тут у нас припасена бутылочка винца? - хитро прищурив один глаз, спросил у своей жены Пит Келли.
Эмма что-то недовольно пробурчала, так, как бурчат все пожилые жены, когда их мужья хотят выпить немного спиртного на склоне своих лет.
- Тебе налить? А?
- Нет! - отрезала Эмма, недобро взирая на извлеченную неизвестно из каких потемок бутылку. Пит разгладил потрепанную временем этикетку, и от счастья его глаза заполнились слезами.
- Этой бутылке, Эмма, ровно сорок лет. Ее подарил мне твой папаша в день свадьбы, и я хранил ее сорок лет!
- Глупости все это.
- Не ворчи, старушка, сегодня у нас праздник!
Пит откупорил бутылку, налил вино в стакан и, отпив, причмокнул.
- Вот это вино! От него кровь в жилах вспоминает былую прыть, и я снова становлюсь молодым!
Эмма пододвинула к мужу блюдо с фаршированной птицей и поставила на стол праздничный пудинг.
- Вот дьявол рогатый, где же мой любимый нож? Эмма, дурочка, ты его не видела?
- Питер Келли, ведите себя в рамках дозволенного!
- Это ты обиделась, что ль? Ты же знаешь, Эмма, как я люблю порядок. Мой нож должен лежать в этом ящике, но его тут нет!
Пит начал открывать по очереди ящички кухонного шкафа и заглядывать внутрь, но нашел лишь большого таракана. Таракан настороженно шевелил длинными усами и смотрел на Пита.
- Вот паразит-то! - засмеялся Пит.
- Заколи его поскорее, - попросила Эмма.
- Вот же ты темная личность, Эмма, мне прямо за тебя стыдно! Разве тараканов закалывают?
Но насекомое не стало ждать окончания дискуссии и затиснулось в узкую щелку.
Рассеянно почесывая лысую макушку, Пит сел на скрипнувшую табуретку и начал расправляться с уткой, безжалостно ковыряя ее вилкой. Насытившись, он приложился к вину и перешел к пудингу.
- А ты почему не ешь, Эмма? Ну да ладно, мне больше останется.
В дверь позвонили. Пит попросил жену:
- Открой дверь, Эмма! Кого это там принесло, черт бы их всех побрал?
- Не поминай рогатого, Питер Келли!
- Ох, Эмма, я раньше тебя слягу в могилу!
В дверь постучали кулаком. Пит поднялся.
- Ладно уж, сиди, старушка, я сам открою. Интересно, где же мой нож, все-таки?
На пороге стояло двое полицейских.
- Офицер Торнтон, - представился один из них, второй лишь слегка кивнул головой. - Мистер Питер Келли?
- Да, это я! - Пит гордо выпятил свою ссохшуюся грудь. - Питер Вашингтон Келли собственной персоной! Чем могу служить?
- Мы бы хотели видеть вашу жену, Эмму Келли.
- А что она натворила, эта негодница? - Пит захихикал. - Наверное, опять приставала к мужчинам на улице?
- Она дома? - спросил второй полицейский, к чему-то принюхиваясь.
- Да, конечно. У нас с Эммой торжественный ужин в честь сорокалетия нашей свадьбы!
Но полицейский уже не слушал его.
- Торнтон, ты слышишь этот запах? - сдавленно спросил Эл Хит у своего напарника.
- В чем дело? - возмутился Пит.
- Кто там? - спросила из комнаты Эмма.
- К нам вломились полицейские, - крикнул Пит. - Вот так вот, душенька.
- Позвольте, мистер Келли, - Торнтон отстранил старика в сторону и прошел в столовую.
То, что он увидел там, навсегда осталось в его памяти. Он увидел Эмму Келли за столом, и выглядела она совсем плохо. По ее почерневшему и вздувшемуся телу копошились тысячи и тысячи трупных червячков, а мерно гудящие мухи то и дело откладывали новые яйца. Руки женщины покоились на столе, на котором стояло еще три девственно чистые тарелки и бутылка хорошего вина. Нож, который так тщетно искал Пит, входил под пятое ребро Эммы слева, а его кончик торчал с обратной стороны из спинки деревянного стула.
Офицер Торнтон присвистнул. Его не стошнило, потому что он был патологически равнодушен к такого рода вещам.
- Эл, я думаю, тебе лучше не входить сюда. Вызывай бригаду, здесь их ждет приятное дельце.
- Что случилось? - забеспокоился Пит.
- Вы поедете с нами, мистер Келли, - в голосе Торнтона, как это не странно, прозвучали странные нотки уважения.
- Эмма, меня забирают в каталажку! - крикнул Пит.
- Возвращайся скорее, - сказала Эмма. - Не забудь одеть шляпу.
- С одного удара, - сказал Торнтон. - Прямо в сердце…
- Никогда бы не подумал, что такой старичок…
- Червей там - тьма!
Эл Хит побледнел.
- Моя шляпа! - Пит нахлобучил на голову старую шляпу. - Эмма, я скоро вернусь к тебе и куплю по дороге моей старой женушке шоколадных конфет.
Торнтон и Хит переглянулись.
- У Келли явно поехала крыша, - шепнул Хит.
- Не трать деньги на ерунду, - сказала напоследок Эмма, но ее, кроме мужа, никто не слышал.
24.11.1998
Револьвер
Goodbye, cruel world,
I’m leaving you today…Pink Floyd. The Wall
Мне 33 года. Я мужчина, белый, рост - 6 футов 3 дюйма. Я не принадлежу ни к одной политической партии и не исповедую никакой религии. Сейчас на мне надет темный костюм и тонкий плащ, по которому нехотя сползают крошечные капельки уже окончившегося дождя. В кармане у меня находится бумажник с довольно крупной суммой денег, во всяком случае, для меня она достаточно велика. Я стою перед тускло освещенной витриной и психологически настраиваю себя сделать то, что давно следовало бы сделать.