Себя самого я пока что не видел. Меня увлек окружающий мир, а на собственное отражение я не смотрел. Он разглядывает свою руку. В свете этого нового мира она выглядит слабой и увядшей. Пожалуйста, отнесите меня к реке, чтобы я мог посмотреть на себя. Как же они называют океан? Ну же, меня учили этому слову. Вечекум. Пожалуйста. Отнесите меня к воде, чтобы я увидел свое отражение. На соломенном тюфяке меня несут к берегу реки. Я не способен пошевелить ногой, но могу приподняться на локте. Смотри вниз. Смотри вниз, на подвижную поверхность реки. Мое лицо. Бледное, как вода. Мои глаза, изменчивые в быстром потоке. И девятилетняя слепота, все еще таящаяся в их глубинах. А потом он исчез. Я взят обратно. Взят обратно. Взят. Обратно.
О, мистер Мильтон, это прекрасно. Девушка в лесу, под действием чар, так ведь? Подвергается искушению, но выстаивает. Вы читали у Ариосто об опасностях леса, но вы совершенно изменили аллегорию. Прекрасно. Все равно. Один. И вы думали, лес задвигается? О, дражайщий сэр, такое случается только в наших старых сказках. О чем рассказывает Вергилий? В лесу жили даже боги. Однако у меня есть все причины сомневаться. В тринадцатой песни Данте пишет, что в деревьях скрыты души самоубийц, ведь так? Известны ли вам леса Иллирии? Считалось, что они зачарованы. Говорили, мистер Мильтон, что они полны звуков. В леса быстрей, бродите с плачем. Не случалось ли вам как-нибудь заглядывать в чапменовские "Мирные слезы"? И тогда показался, наконец, лес ужасов. Где смертельных опасностей больше, чем листьев. Скажите, если вы были зрячим, как это с вами произошло? Почему вы здесь? Почему? Здесь? В темном лесу этого мира я сбился с дороги. Джон Мильтон открывает глаза и видит вокруг индейцев.
6
Новоприбывшие из Бристоля не присутствовали на ассамблее, когда Мильтон наложил запрет на выпивку; услышав новость, они спрятали свои запасы спиртного в кованый сундук. Их было шестеро, и они временно делили большую деревянную хижину в стороне от главной улицы; в Нью-Мильтон они явились почти сразу по прибытии из Англии, узнав о плодородии здешних почв и трудолюбии обитателей. Они тоже были охочи до работы и лучшего будущего себе не представляли. Они не принадлежали к избранным, но согласились, скрепя сердце, чтобы Угодник Листер их наставлял. Тем не менее, им казалось глупостью выливать вино; старшие из них, Гарбранд Питере и Джон Петик, придумали спрятать свои бутылки и вынимать по одной каждый вечер, в дополнение к трапезе и куреву. После еды они пили здоровье друг друга и тихо беседовали, вспоминая Англию и старые дни.
Спустя неделю после того, как был объявлен запрет на спиртное, Питер "Богохвал" Пет - весьма любимый здешними дамами за выразительные проповеди против сладострастия - проходил мимо хижины бристольцев. Услышав смех, он замедлил шаги; праведное веселье он любил, но в этих звуках было слишком мало благочестия. Он подкрался к окну (а вернее проему, затянутому занавеской) и потянул носом воздух. Запах был явно не из вертограда Христова. Из комнаты несло вином. Непристойный запах обжег его ноздри, мысль о низких нравах грубого народа заставила содрогнуться; осторожно раздвинув занавески, он заглянул в окно и узрел троих, сидящих за деревянными мисками и выпивающих. "Богохвал", в согласии с благословенными правилами Господней церкви, готовился осыпать их упреками, но, поразмыслив, предпочел поспешить в дом собраний, где застал Исайю Фэрхеда, чинившего скамью.
- Мистер Фэрхед! Мистер Фэрхед!
- Что стряслось?
- Дикие кабаны вломились в наш вертоград.
- Что за вертоград? Нет у нас никакого вертограда.
- Вертоград Господень. Проходя мимо, я сразу распознал их нечистое дыхание. Воистину, Антихрист - сын Маммоны!
- Объясняйте толком, Питер Пет. Я вам не дамочка из тех, что на вас виснут.
- Сегодня утром у жилища бристольцев до меня донеслись звуки забубенного веселья. Из чистого милосердия я заглянул внутрь. Мистер Фэрхед, они до безобразия упились дьявольским зельем!
- В самом деле? - Исайю Фэрхеда не привело в восторг прибытие новых поселенцев: они были опытные плотники и столяры, поэтому он опасался, что работы у него изрядно поубавится. Гнев его, однако, казался вполне благочестивым. - Идемте со мной, добрый мистер Пет. Думаю, наша тяжелая работа чересчур утомительна для их нежных косточек.
- Аспиды, сэр. Аспиды со смертоносным жалом.
Они пересекли дорогу и приблизились к бревенчатой хижине; изнутри доносился смех, и они помедлили.
- Как вы думаете, - шепнул Питер "Богохвал", - не понадобятся ли нам еще воители из рати Господней?
И вот Исайя Фэрхед пошел дальше по улице, стучась во все двери с криком: "Новички пьянствуют! Новички пьянствуют!" Шестеро избранных высыпали на улицу, двое из них - в ночных рубашках.
- Эта чертова шайка, - объявил Исайя. - Так называемые плотники. Они плюют на все наши добрые законы и обычаи!
Храним Коттон, первым услышавший призыв, уже приближался к хижине бристольцев.
- До меня доносятся отзвуки веселья, - доложил он. - Адские шумы. - Дождавшись остальных, он взбежал на крыльцо и заколотил в дверь. - Во имя Господа, - крикнул он, - отворите! - Внезапно наступила тишина, а потом смех возобновился. Дверь оказалась не заперта, Храним Коттон распахнул ее и, сопровождаемый остальными, шагнул внутрь.
Гарбранд Питере сидел, удобно устроившись в кресле.
- Что вам от нас понадобилось, мистер Коттон?
Храним схватил пустую бутылку.
- Это идет вразрез с нашими законами.
- Какими еще законами? - Джона Петика разозлило насильственное вторжение. - В нашей собственной стране вас бы давно повесили за убийство короля!
Услышав это, Коттон подбежал к Петику, схватил его за волосы и стал стаскивать со стола, где тот сидел. Петик держал столовый нож и при падении случайно поранил Коттону правую руку; рана была неглубокой, но кровь полилась обильно. Началась неразбериха, братья с криком "Убивают!" накинулись на бристольцев, те, обороняясь, пустили в ход кулаки.
- А ну прекратите гам! - Строгий чистый голос принадлежал Джону Мильтону. Он стоял на пороге, вскинув руку в повелительном жесте. Все успокоились. - Что это за летняя гроза? Отчего такое неурочное ненастье? - Он уловил в воздухе винный дух. - Кто-то здесь нарушил мой указ. Говорите.
Питеру Пету не терпелось все выложить.
- Эти бристольцы напились, сэр. Мы пришли их увещевать и наткнулись на крайне нелюбезный прием. - Коттон, не вставая с пола, продолжал стонать. - И вот Храним Коттон получил предательский удар ножом.
- Кто же из этой шайки жиротрясов решился посягнуть на его благословенную жизнь?
- Некто по имени Петик.
- Отведите-ка этого поганого драчуна в караульню. Пусть поостынет. Там из него быстро выветрятся винные пары. - В присутствии Мильтона бристольцы перестали сопротивляться. Пока братья выводили Петика из хижины, они стояли вокруг и тихонько переговаривались. Мильтон обратил лицо к отступникам и улыбнулся. - Придет время, - сказал он, - когда мы отделим зерна от плевел, добрую рыбу от мелкой рыбешки. Злоумышленникам среди нас не место. Спокойной ночи.
На следующее утро Джона Петика вывели из камеры и высекли на перекрестке. Бристольцы остались работать в Нью-Мильтоне, выполняя условия договора с братьями, но держались особняком. Навещал их один Гусперо, и они, в свою очередь, приветливо его принимали. Набожных поселенцев он изучил достаточно, чтобы потерять к ним не только интерес, но и доверие; он предпочитал общество новичков, невзирая на саркастические отзывы своего господина об этих "пропойцах с Запада". Пить вино они теперь опасались, но курили табак и беседовали. И главной темой их разговоров были, разумеется, богомольцы из Нью-Мильтона.
- Скажу-ка я так, - говорил Гусперо, встретившись с ними впервые после публичной порки. - Не стоит пытаться превратить рыбу в сковородку. Я прав?
- Думаю, Гус, в этой стране нет ничего невозможного. - Гарбранд Питере не уставал восхищаться чудесами пустыни. - Тебе попадалось на глаза животное с оленьей мордой, которое бегает в дальних полях?
- Это "мус" - американский лось, Гарбранд.
- Му-ус? - Он пропел это слово будто охотничий клич.
- Ты ведь называешь меня "Гус"? Так это почти то же самое.
- Ни разу не встречал гуся с рогами. Дай Бог, чтобы с тобой этого не случилось.
Гусперо не обиделся на этот намек; он достаточно хорошо знал Кэтрин.
- Вернусь-ка я на свою прежнюю дорожку, ладно? Рыба и сковородка - мистер Мильтон назвал бы это аллегорией. Законопослушных братьев из вас сделать не легче, чем из самого Вельзевула.
- Здесь и дьяволу пришлось бы несладко. - У Джона Петика все еще болела спина после порки. - Ад, думаю, куда более приятное местечко.
- Когда кончается ваш подряд?
- Через полгода - целая вечность. Шесть месяцев нужно томиться, зато потом снимемся с якоря.
- Вот что, Джон Петик, я знаю выход. Может быть, мне удастся вас выручить. Слышали вы когда-нибудь о Мэри-Маунт?
- Досужие разговоры. Обрывки сплетен. - Это произнес, внезапно заинтересовавшись, еще один бристолец - Уильям Донтси. - Папистская колония. Попы. Что-то в этом духе.
- Я скажу другое. Там чудеса!
Гарбранд Питере громко рассмеялся.
- Об индейских волшебниках мы слышали. Но я думал, что в Мэри-Маунт живут англичане.
- Такие же, как вы или я. Мне они хорошо знакомы. И я имею влияние. Могу замолвить за вас словечко. - Гусперо так вдохновился собственной идеей, что принялся накручивать на пальцы волосы и соорудил у себя на голове настоящее птичье гнездо.
- А говорят, Гус, что паписты все содомиты.
- Нет. Ерунда. У них есть жены. Некоторые приехали с индейскими женщинами. - Внезапно он понизил голос. - Я сдуру сболтнул об этом мистеру Мильтону и, сдается, он ни о чем другом теперь думать не может.
- Правда?
- И у них видимо-невидимо детей. Как голубей у собора святого Павла. Вот почему им так требуются умелые руки, чтобы отделать и обставить мебелью дома. Добрые бристольцы придутся им очень кстати.
- Если все так и есть…
- Бог и Пресвятая Дева Уиллзденская мне свидетели.
Гарбранд переглянулся с остальными.
- Ну что, попросить Гуса за нас похлопотать? Пусть поговорит с папистами?
- Да-да. - Это произнес Джон Петик, но было заметно, что и остальные обрадовались возможности поскорее покинуть Нью-Мильтон.
И вот Гусперо на следующий же день отправился в Мэри-Маунт; мистеру Мильтону он, разумеется, ни словом об этом не обмолвился, и бристольцам тоже посоветовал держать язык за зубами. Ралфа Кемписа он застал под сенью кленов за обедом из домашней птицы.
- А я как раз закусываю вами! - воскликнул Кемпис. - Вкусно - пальчики оближешь!
- Всегда рад служить вам обедом, мистер Кемпис.
- Раз так, дайте мне эту бутыль. И присаживайтесь.
- Прежде чем начать, не призвать ли мне благословение?
- Но только по секрету от хозяина. Он желал бы, чтобы благословение доставалось ему одному.
Они были достаточно хорошо знакомы, чтобы не таиться друг от друга, и Гусперо рассказал без обиняков, в какое незавидное положение попали бристольские плотники.
- Вы говорите, он был пьян? - прервал его Кемпис. - Ну так давайте его сюда немедленно!
- Они спят и видят, как бы убраться, Ралф, но разрешите я закончу? - Он объяснил, что поселенцам Мэри-Маунт придется уладить дело с шестимесячным контрактом бристольцев в Нью - Мильтоне, дабы те могли с чистой совестью приступить к работе на новых заказчиков. Не исключено, что они решат тут обосноваться и, будучи искусными плотниками и столярами, принесут новой колонии большую пользу. Они могут построить не только дома, но и семьи.
Едва Гус замолчал, как Кемпис одобрил его план.
- Однако, - сказал он, - едва ли я смогу договориться с мистером Мильтоном. Вы его знаете. И вам известно, что он ответит.
- Ах ты тупоголовое ничтожество! - Гусперо прекрасно удавалась имитация. - Самонадеянный червь!
- Ох, а вы не преувеличиваете, Гус?
- Медный лоб!
- Вот поэтому я не стану с ним ни говорить, ни вступать в переписку. Не могу терпеть его наглость.
- Тогда что же делать?
- Пошлю-ка я Бартоломью Гидни. Любой сумасшедший найдет в нем родственную душу.
Два дня спустя в Нью-Мильтон прибыл верхом молодой англичанин. На нем была синяя шелковая рубашка, зеленые бархатные панталоны и большая шляпа с плюмажем из перьев.
- Что это? - вопросил Храним Коттон, первым его увидевший. - Что это за ходячий майский шест?
Гидни осадил лошадь.
- Простите, дорогой сэр. Не могли бы вы показать мне дом почтенного и многоученого мистера Мильтона? Полагаю, он проживает здесь? - Храним был настолько ошеломлен, что смог только махнуть рукой в нужном направлении. - Весьма вам признателен. Навеки ваш должник. - Он спешился, привязал лошадь к столбу и направился к дверям Мильтона. - Мистер Мильтон? Дорогой сэр?
- Войдите.
Бартоломью Гидни вошел и увидел Джона Мильтона, сидевшего у окна на простом деревянном стуле.
- Весьма дорожу честью…
- Ваш голос мне незнаком.
- Увы, это не является для меня неожиданностью. Я…
- Откуда вы прибыли, сэр?
- Мой прежний адрес - Уэстминстер-сквер, но в настоящее время я проживаю в живописном городке Мэри-Маунт.
- Вот как.
- Быть может, вы случайно о нем слышали? Окрестность самая восхитительная. Сельская идиллия. Временами она напоминает мне Челси в летнюю пору - место, где берег петляет вот эдаким манером. - Он изобразил рукой волноообразное движение и слегка подпрыгнул.
- Замечаю, сэр, что язык у вас без костей.
- Да, это общепризнанно. - Он приосанился. - Однако по своей природе я человек в высшей степени дружелюбный и искренний. Такова же была и моя дорогая матушка. Стоило ей взять в руки шитье, и речь начинала литься из нее потоком. О, как она повествовала о пережитом! Ничто не могло ее остановить.
- Чего же вы хотите от меня?
- Не уверен, дорогой сэр, что чего-то от вас хочу. Речь может идти о желаниях других людей. Это ужасно деликатный предмет.
- Мне недостает ловкости, чтобы поймать вашу мысль. Выскажитесь яснее, мистер…
- Гидни. Бартоломью Гидни. Происхожу, разумеется, от кембриджских Гидни. Обойден в завещании. Если я начну рассказывать, какие обширные земли…
- В таком случае не начинайте. Лучше скажите ясно, что вас сюда привело. Или уходите.
- Вы натура волевая, сэр, но мне такие нравятся. Говорю ясно: я приехал сюда по поручению мистера Ралфа Кемписа. Вам он знаком? Эдакий жизнерадостный. Чудо что за человек. - Увидев, как вытянулось лицо Мильтона, он поспешил продолжить. - У вас находятся несколько бристольцев, которые - как бы это сказать? - не вполне здесь прижились.
- Эти дуралеи. И какого рожна им нужно? Амброзии и райских плодов?
- Не уверен, мистер Мильтон, что они предъявляли именно такие запросы, но убежден, что вы бы им не отказали.
- Они бесстыдные мерзавцы. Понимаю, мистер Гидни, куда вы клоните со всеми вашими словесными выкрутасами. Они желают получить освобождение от обязательств и переселиться в Вавилон.
- Боюсь, сэр, вы слишком размахнулись. Они имели в виду Мэри-Маунт.
- По мне все едино. Рог римского зверя - вот что у них на уме. Подлые перебежчики.
Бартоломью, задетый подобным отзывом о своей вере, разом сменил тон на официальный.
- Они намерены работать, а не молиться.
- При всем том не сомневаюсь, вам известны все подходы к простачкам вроде этих. Ослабите немного поводья, да, мистер Гидни? Пусть порезвятся и поклюют приманку?
- Уверяю вас, ни о какой приманке речь не идет.
- Бедняги. Оказаться рабами папистской тирании и суеверий!
- Не думаю. У нас нет рабства. И тирании. Лишь вечные блага свободы.
- Скажите лучше распущенности. Ну, ну, катитесь по собственной дорожке в ад и бристольцев этих прихватите с собой. Безмозглые птахи, угодившие в силки. Пусть их ощиплют и сожрут.
- Как это великодушно. И благородно.
- Цена договоров установлена. По десять фунтов за каждого.
- Знаю. О плате я договорился с мистером Гусперо. Если я предвосхитил ваше решение - что ж, вы вправе высказать недовольство.
- Гусперо? А он тут при чем?
Гидни понял, что сболтнул лишнее.
- Очаровательный молодой человек, вы согласны? Локоны - просто загляденье. И прелюбопытно шутит, наподобие того, как принято в Кобельрове. - Ему не хотелось впутывать Гусперо в историю. - Я встретил его у вашей прелестной церкви. Мне сказали, что он ваш секретарь. Это верно? Разве он не заменяет вам глаза - если позволено мне будет затронуть данный печальный предмет?
- У меня имеется внутреннее зрение, сэр, проницающее все хитрости и уловки.
- Рад это слышать. Такому дару здесь нет цены. - Он заколебался. - Итак, если я вас правильно понял, вы даете…
- Я даю вам их. Забирайте и больше не возвращайтесь. Нельзя быть врагом общины и оставаться при этом ее членом. Они нам не нужны.
Таким образом бристольцы покинули Нью - Мильтон и, не переставая петь и прикладываться к бутылке, в компании Бартоломью Гидни отправились верхом на другой берег. Гусперо проводил их глазами и опечаленный вернулся к Кэтрин.
- Знаешь, - сказал он, когда они вдвоем сидели в небольшой, увитой зеленью беседке за домом, - мне хотелось взять всю семью и к ним присоединиться. - Он похлопал ее по округлившемуся животу. - Малышу там было бы куда как привольно.
- Даже не думай об этом, Гус. - Племянница Кэтрин, она же ее приемная дочь, играла невдалеке. - Я обещала Морероду преданно заботиться о Джейн. Он никогда не допустит, чтобы она жила среди папистов. - Наклонившись, Кэтрин шепнула: - Скорее он ее убьет.
- Не сомневаюсь. И непременно подыщет в свое оправдание какую-нибудь библейскую мудрость. - Гусперо оглядел бревенчатые хижины и дома, разбросанные по сторонам пыльных троп. - Как ты думаешь, Кейт, удастся нам когда-нибудь пожить в мире?
- Морерод говорит, свет и тьма всегда будут противостоять друг другу.
- О, Морерод большой праведник. Никто так много не толкует о праведности, как он. Но вот что я скажу тебе, Кэтрин. Морерод - надутый лживый лицемер. - Он понизил голос, чтобы не услышала девочка. - Я с удовольствием поменял бы тысячу мореродов на одного-единственного Ралфа Кемписа.
Кэтрин подняла глаза и улыбнулась.