7
За делом бристольцев последовало, тремя неделями позже, гораздо более серьезное происшествие. В Нью-Мильтоне был обнаружен католический молитвенник. Его нашли в доме, где жило семейство из самых недавних поселенцев, - Джон Венн был скотовод из северного Девона, и явился он через год после основания городка. Этот тихоня ради "отдохновения" (как он сам выражался) собирал на досуге образцы минералов; жена его, Сара, была несколькими годами старше мужа, но совместная жизнь их протекала вполне счастливо. По рождению и воспитанию Сара была католичка, и супруги (а их венчание состоялось во времена республики) решили между собой, что она, для успокоения совести, станет совершать молитвенный ритуал дома. Сам Венн принадлежал к братьям и посещал с ними часовню в Барнстейпле, однако ревностностью отнюдь не отличался. Потому-то он и не возражал против намерений жены как вначале, так и после переезда в Нью-Мильтон.
И вот ее молитвенник нашла - или, скорее, высмотрела - Смирения Тилли. Однажды утром она увидела Сару Венн стоящей на коленях, прокралась, любопытства ради, обратно к окну и обнаружила на столике католический молитвенник. Она опознала его тут же по рыбе и епископскому посоху на черной кожаной обложке. Позднее она рассказывала, что при виде проклятой книги отшатнулась и непременно потеряла бы сознание, если бы на помощь не пришел кто-то из соседей. Верно было то, что она прошептала: "Идолопоклонство!" и спросила воды, но при этом достаточно владела собой, чтобы сразу кинуться к дому Мильтона на другом конце городка. Хозяина она нашла в саду, где он расхаживал туда-сюда по узкой дорожке.
- Мистер Мильтон! Мистер Мильтон!
- В чем дело, Смирения? - Ее голос он к тому времени хорошо запомнил.
- Несусветный блуд и мерзость. Вот в чем. - От волнения она перепутала библейские выражения. - Чума и гладомор!
- Вы слишком взбудоражены. Пожалуйста, успокойтесь.
- Могу ли я быть спокойна в пучине бедствий, дражайший сэр? Миссис Венн тронута заразой.
- Что-что? Какой именно? - Он отступил назад, поскольку всегда трясся над своим здоровьем.
- Я видела у нее ядовитую книгу.
- Довольно дурачиться, Смирения. Говорите яснее.
- Я видела, как миссис Венн лелеет у себя на груди папистскую книгу молитв. Католический молитвенник, вот что.
- Ах так? Вы уверены? - Она кивнула. - Вы кивнули?
- Да.
- Неужели миссис Венн настолько бесстыдна?
- Она всегда была бесстыдной, сэр. С самого того дня, когда явилась сюда с молодым муженьком.
- Выходит, она вовлечена в блуд идолопоклонства. - Несколько секунд он размышлял, а Смирения не сводила с него напряженного взгляда. - Позовите сюда троих стражников. Если это окажется правдой, нам предстоит труд во имя Господа.
Через час он и стражники были готовы. Выяснилось, что Джон Венн работает в отдаленном поле, и в ответ на нетерпеливый стук Мильтона дверь открыла Сара Венн. При виде его, стоящего на пороге, она была поражена и, не говоря ни слова, впустила посетителей в дом. Смирения Тилли не без удовольствия заметила, что она дрожит.
- Ну, миссис Венн, - начал Мильтон, - я слышал, вы пригрели в своей утробе папу римского.
- Сэр?
- Я слышал, у вас имеется некая страхолюдная книжонка. Блудодейственный том, происходящий из Рима. Это верно? - Она молчала, но в ее устремленном на Смирению Тилли взгляде читалась то ли просьба о помощи, то ли вопрос; богомолка тряхнула головой и ухмыльнулась. - Обыщите дом, - распорядился Мильтон, обращаясь к стражникам. - Смердящую язву не скроешь. - Вскоре молитвенник нашли: он был спрятан в тайнике на печке, где помещались еще и четки. Последние положили Мильтону в ладонь. - Что это за шутовские погремушки, миссис?
- Думайте что хотите, сэр, но такова моя вера.
Она, как будто, собиралась что-то добавить, но Мильтон ее оборвал.
- Ваша вера ничем не лучше ломаного гроша. Дайте мне эту книгу. - Один из стражников сунул книгу Мильтону в руки, и тот, ощупывая пальцами страницы, продолжил свою речь. - Католика редко встретишь в тех местах, где не пахнет деньгами и драгоценностями. Миссис Венн, что привело вас в наше поселение?
- Я приехала со своим мужем.
- Ага. Я нашел отпечаток алой буквы. - Его пальцы блуждали по входной песни, открывающей мессу. - Эта книга переполнена кощунственными словесами! - Он швырнул ее на пол. - В эти бумажки только рыбу заворачивать!
Пренебрежительное обращение Мильтона с молитвенником и четками заставило миссис Венн вознегодовать.
- Это вера моих отцов. Она дана свыше. Шестнадцать столетий она оставалась истинной…
- Не смейте учить меня истории, миссис. Я знаю ее как свои пять пальцев. - Он продолжал перекатывать в ладони четки. - Супруг участвует в ваших обрядах? - Она колебалась, и Мильтон уловил ее неуверенность. - Стало быть, и он мог уподобиться треснувшим кимвалам?
- Он из братьев, сэр. Он не католик.
- Тем постыдней и ужасней его грех - вскормить змею на своей груди.
Миссис Венн вытерпела уже достаточно оскорблений.
- Сами вы змея, мистер Мильтон, со всеми вашими слепыми указами и распоряжениями.
- Послушайте ее! Слышали вы эти возмутительные дерзости? - Смирения Тилли испустила стон. - Похоже, ваше великолепие, вы окончательно отбросили всякий стыд. Она хотя бы покраснела?
- Как же, мистер Мильтон. - Смирения ела глазами бледное, перекошенное лицо миссис Венн. - Она скорее лопнет.
- Ну что ж, так или иначе мы еще узнаем цвет ее крови. Хватайте ее. - Мильтон стоял неподвижно. - Миссис Сара Венн, в нарушение всех местных законов и порядков вы исповедовали ложную языческую веру и поклонялись идолам. А теперь уведите ее.
Суд состоялся через три дня в доме собраний. Супруг Сары Венн с заплаканными глазами сидел в первом ряду и, слушая обвинение, трясся от страха. Она молчала, пока мистер Мильтон не вопросил громовым голосом:
- Исповедуете ли вы католическую веру?
- Да, исповедую. Это святая вера.
- Как она приукрашивает и возвеличивает свой порок! - Семь братьев были избраны в качестве судей; их отделяла от прочих веревка, привязанная к двум столбам. Сейчас они начали гневно роптать.
Не обращая на них внимания, миссис Венн продолжила:
- Это исконная вера нашей дорогой родины.
Мильтон рассмеялся.
- Стало быть, вы едины с друидами. Вопрошаете дубы и мирты. Ну все, довольно болтовни. Известно вам, миссис Венн, что вы сейчас возгласили? Вы вострубили в трубу и зажгли огненный крест, что может означать начало бесконечной гражданской войны. Этого терпеть нельзя. - Она качнула головой, но промолчала. - Ни одно сообщество добрых протестантов не может допустить вас в свои ряды. Вам это понятно? Вы враг общества, миссис Венн, чумной бубон на теле государства. Желаете что - нибудь добавить?
Она сделала отрицательный жест, и божьи избранники возмущенно закричали.
- Отречетесь ли вы от своей папистской веры?
- Нет. - Она смотрела на мужа, который сидел и плакал.
- Значит, вы не отступитесь от лжеучения?
- Нет, сэр.
Мильтон обернулся к семи братьям, готовым высказать свой вердикт.
- Как вы ее находите?
- Нечистой, - объявил Уильям "Аллилуйя" Дикин. - Она запятнана виной.
- Все согласны?
Они подняли правые руки и только тут сообразили, что Мильтон их не видит.
- Все за, - крикнул Джоб "Бунтарь Божий".
Мильтон подошел к ним и спросил спокойно:
- Желаете ли вы, чтобы я определил кару и провозгласил соответствующий указ?
Судьи странным образом взволновались, и Храним Коттон в ответ прошептал:
- Такова наша смиренная просьба, сэр.
Мильтону помогли вернуться на возвышение, и он обратился к Саре Венн.
- Что ж, миссис, за преступлением должно следовать наказание - это правильно и разумно. Посему, - он усмехнулся, - посему я приказываю, чтобы вас публично высекли восковыми свечами. Вас выдворят из вашего жилища, а последнее сожгут, не оставив камня на камне, чтобы ни одна нечистая птица не свила в нем больше гнезда. Далее вас изгонят из нашего поселения. Священный город не построишь, не выметая наружу сор. Желаете что-нибудь сказать?
- Нет, мистер Мильтон. - Она сохраняла спокойствие. - Что можно сказать в ответ на грубое насилие и несправедливость?
- Итак, вы должны покинуть это благословенное место. Я провозглашаю вечное изгнание.
Миссис Венн увели в караульное помещение, муж в слезах последовал за ней, а братья, удивленные приговором, стали переглядываться. Изгнание, разумеется, сочли вполне оправданным, но был ли смысл в том, чтобы сжигать один из недавно возведенных домов? И откуда взять папистские свечи? К судьям подошел Мильтон; по его лицу все еще блуждала улыбка.
- Вы проделали отличную работу, - сказал он.
- Мистер Мильтон, сэр. - От имени всех судей заговорил Храним Коттон. - У нас нет восковых свечей. Есть только сальные свечи для фонарей. Но они с хворостинку, не больше. Разве такие годятся для наказания?
- Успокойтесь, Храним. Мистер Кемпис прислал мне две дюжины вотивных свечей. Как частичную компенсацию за бристольцев, сказал он, но при этом усмехался в кулак. Думал позабавиться на мой счет, но я отплатил ему сторицей, не правда ли? - Все рассмеялись.
- Достаточно ли они толстые и тяжелые для спины этой потаскухи? - спросил Джоб.
- О да. Дурацкие палки неплохо разомнут ей кости. А теперь по домам, пора подкрепиться.
8
Его нога по-прежнему переломана индейской ловушкой. Мою ногу не вылечить. Мои кости нельзя срастить, но все остальное окоченело. Мое путешествие к индейцам начинается с хвори. Сейчем осматривает открытую рану и нюхает воздух. Настало время духов. Время колдуна. Нет. Только не колдовство с заклинаниями. Искусство лекарственных трав - вот что мне по душе. Я срываю золотой цветок и подношу его ко рту. Не терплю волшебства. Я указываю рукой на небеса, а затем кладу ее себе на лоб. Только не волшебство. Тогда они показывают ему, как колдун кладет змеиную кожу на тело больной и как кожа обращается живой змеей и исцеляет недуг. Жестами они изображают, как колдун появляется из тумана в образе огненного человека и как по его приказу перемещаются скалы и танцуют деревья. Возможно ли такое? Среди зимы он взял золу от сожженного листа, опустил ее в чашу с водой и получил свежий зеленый лист. Правда ли это? Знаю, в Лондоне есть люди, обладающие, как говорят, целительским даром. Матушка Шиптон. Полый мальчик, у которого нутро звенит, как арфа. Однако исцеления в этой пустыне, несомненно, дело рук дьявола. Сквантум. Нет, нет. Сейчем трясет головой. Мат енано. Неверно. Существует добрый дьявол. Аббамочо. Добрый дьявол исцеляет. Выходит, я должен согласиться на посещение знахаря? В нынешней беде иного выхода для меня нет. Как же звать этого благородного кудесника? Вунеттуник. Что же меня ждет: исцеление или проклятие?
Он одет в мантию из черной лисьей шкуры. Его лицо вымазано сажей или углем, словно бы затенено крыльями. Оно меня пугает. Он гладит меня по лицу и шепчет. Кутчиммоке. Кутчиммоке. Пальцами он воспринимает мою лихорадку. Он требует чашу с водой и погружает туда лицо. Выпрямляется, зажав в зубах кусок льда. Кладет льдинки мне на лоб. Кутчиммоке. Мне покойно.
Ну что теперь, знахарь? Он рассматривает мою сломанную ногу. Слышу, дышит тяжело, но не трогает больное место. Наверное, я до конца жизни не смогу снять с себя это прегрешение? Хорошо сказано, Исайя. Он открывает кожаный мешочек, висящий у него на поясе, и достает оттуда кость. Рыбью кость. Нет. Малую берцовую. С треском разламывает ее пополам и, потерев половинки в ладонях, сращивает их воедино. Чуть слышно напевая, он наклоняется ко мне. Шепчет что-то мне в ухо. Мечется вокруг меня в диком танце. Кричит. На его теле поблескивает пот, похожий на росу. Изо рта идет пена. Он опускается рядом со мной на колени и ртом касается раны. О ужас! На мгновение он вперяет в меня дикий взгляд, затем поворачивается спиной к ране. Что - то выплевывает в чашу. Это кость. Моя кость. Все вокруг громко кричат. Он берет меня за руку и помогает встать. Я иду. Нога цела.
Он проспал два дня и две ночи. Я сплю. Бремя юдоли видений. Он пробуждается, чуткий, как ребенок, и видит белого человека, сидящего на синей циновке. Я привык, сэр, к здешним чудесам. Вы еще одно? Белый человек, кажется, удивлен. О чем вы, мистер Мильтон? Значит, вы англичанин и, судя по голосу, мистер Элеэйзер Лашер. Он вскакивает с циновки и обходит вокруг меня. Мистер Мильтон, вы видите! Похоже на то. Во имя Господа, сэр, это просто диво. Знаю. Он хлопает в ладоши и прижимает их к лицу. Очень рад, сэр. Очень-очень рад.
Успокойтесь, а то у меня разболится голова. Пожалуйста, сядьте на место. Я уже много лет не видел ни одного англичанина, мистер Лашер. В этом отношении я дикарь. С тех пор как ослеп, я не видел белых людей. На нем холщовый камзол и шляпа с широкими полями. На известную мне одежду не похоже. Словно он забрел сюда из сна. Это грандиозно, мистер Мильтон. Как сон - ваши глаза снова при вас. Не хочу, чтобы это было сном - тогда проснусь, а перед глазами темнота. Откуда у вас эта шляпа, мистер Лашер? Шляпа? О Боже, сэр, она из "Севн Дайалз". Я получил ее в подарок от брата, перед тем как пересечь океан. Океан. "Севн Дайалз" известен шляпами, мистер Лашер.
Ах да, океан. Я и забыл. Океан и все его мертвецы. Шторм, когда я пал в пучину. Как к вам вернулось зрение? Что помогло - местный бальзам или подкрепляющее питье? Нет-нет. В самом деле нет. Океан рыдает в тумане. Я висел, попав ногой в индейскую ловушку. Прилив крови к голове каким-то образом оживил и освежил мои зрительные нервы. Во всяком случае, так я предполагаю. Внезапно я стал видеть. Краски без истинных форм. Клетки света и блеска, словно бы мир представлял собой воду, текущую меж двух самоцветных берегов. И я простираю руки, будто плыву в этой воде. Собор из золота и охры, а в нем живописные образа глаз.
Я слышал о ловушке, мистер Мильтон. Ко мне сразу явился один из нипмуков. Они со мной хорошо знакомы. Мильтон, не чувствуя ни малейшей боли, встает с соломенного тюфяка. С легкостью делает шаги. Обменивается с Элеэйзером Лашером рукопожатием. Признаю, мистер Лашер, эти туземцы - замечательные люди. У вас даже хромоты не заметно, слава Богу. Я слышал, некоторые, попав в оленью ловушку, оставались без ноги. Как вам удалось так быстро исцелиться? Не могу я расссказывать англичанину про колдунов. На меня подействовали чары, но не толковать же с вами о чародействе. Да, сэр, некоторое время нога болела, но теперь не болит. Ничуть. Слава Богу, сэр. Я все время Его славлю. Когда это будет, - сказали колокола Степни. Не знаю, сказал…
Братья, конечно, тревожатся из-за вас. Послать им записку? Нет. Нет, мистер Лашер. Я отдохну день-другой в этих местах, где меня никто не знает и не разыскивает, а потом вернусь. Но, сэр, если это возможно, вам бы следовало пожить здесь подольше. Почему же? Но, в самом деле, почему не продлить свое соседство с яркими палатками и пламенеющими горами? Через десять дней у них состоится праздник снов, и им очень хочется вам его показать. Действительно. Это карнавал, вроде нашего старого "Пира дураков"? Я о нем ничего не знаю, мистер Мильтон, кроме того, что это очень древний праздник. Столбы. Арки под океаном. Вечером пловец тонет.
Сейчас вечер, верно? Так скоро. Я недостаточно еще видел. Его отводят на речной берег. Каноэ выдолблено из соснового ствола, и они на плечах несут его к воде. Он удобно устраивается там. Я ростом ниже среднего и прекрасно подхожу, правда? Этой ясной ночью я вижу луну и все звезды. Когда спускается вечер, звезды запевают хором, и гомон всех людей на земле не помешает их пению. Бесподобно. Что это за огонь пересекает небо? Исчез. Воют волки. Мир - это индейский танец.
Каноэ несет течением. Индейский юноша встает и оглядывает реку. У того, который позади, копье и пеньковая сеть. Страж. Передний юноша держит пылающий факел из березовых сучьев. О, смотри, когда он помахивает факелом над поверхностью воды, пламя вспыхивает ярче. Волшебник. Дух огня. Свет привлекает рыб. Они следуют за ним. Танцуют и резвятся в радужном блеске. Чудесно. Охваченные экстазом, они прыгают прямо в сеть или подставляют бока копью. Рыбье племя, говорит он индейцам, играючи встречает свою гибель. Они не понимают его слов, но смеются.
Мистер Лашер, приветствую вас. Вы вернулись. Я думал, вы ушли. Вовсе нет, сэр. Вы снова владеете своими глазами, но - возьму на себя дерзость так сказать - языком пока нет. Я прибыл сегодня утром, чтобы переводить нипмукам то, что вы скажете, и таким образом помогать им с вами общаться. И что же они говорят сейчас? Они спрашивают, не пожелаете ли вы осмотреть реликвии их племени. Они народ древний и чтят своих предков. Так и подобает, мистер Лашер, так и подобает. Скажите им: почту за честь. Нет, сэр, это они почитают честью. Я уже объяснил им раньше, что вы знаток истории своей страны.
Куда мы направляемся? Вуттин. Куда? Вуттин. Мозг. Сейчем тычет себя в голову, а потом указывает на гору. Она зовется Вачусет. Группа путешественников, или пилигримов, гуськом пускается в дорогу. Тропа, утоптанная многими поколениями. Они босы, а я обут в просторные башмаки из лосиной шкуры. Мой кафтан соткан из шерсти черных волков - это защищает меня от враждебных духов. На коре деревьев рдеет мох, поблескивает паутина, натянутая между кустами. Я среди друидов, которые ищут старинные храмы. Я с тринобантами, иду дорогами Альбиона. К сумеркам они достигают предгорья. Теперь путь через лощины и расселины требует от меня больших усилий и осторожности. Но что это с землей под ногами? Она блестит. Взгляните, мистер Лашер, гора покрыта каким-то глянцевым налетом. Металлическая руда, сэр. Но я различаю еще в воздухе запах серы. Не иначе как эта гора торчит из самого ада!
Сейчем слышит их разговор и громко что-то произносит. О чем это он, мистер Лашер? Он рассказывает, что один из его племени нашел здесь дивный камень. Размером больше яйца и ночью светит так ярко, что видно, куда ступаешь. Сейчем снова говорит. Он утверждает, что где-то у нас под ногами пылает великий огонь. В самом деле? Текучая руда в земных жилах? Подобные огненные внутренности должны образовывать настоящую преисподнюю. Мы идем и идем. Они идут и идут, пока не решают приютиться на ночь в пещере. Прогулка не из легких, но я чувствую, что достаточно свеж и силен. Как после подъема на Саффрон-Хилл. Завтра, сэр, мы приступим к самой горе. Я буду достаточно бодр духом, мистер Лашер, чтобы выдержать все.