– Девичья фамилия? – Вениамин криво усмехнулся. – Я прекрасно помню тот день, когда пришел навестить Надю в больнице. До сих пор не знаю, зачем я это сделал, что заставило меня потерять покой, не спать по ночам и все думать о найденной на дороге незнакомке. Веришь ли, Ася, молодой был, самоуверенный, материально обеспеченный, избалованный женщинами, и вдруг перестал замечать что-либо, кроме ее больших синих глаз.
– Отчего же не верить? – Ася добродушно улыбнулась, и ее взгляд стал мечтательным. – Все мы через это проходили. Ты думаешь, я все время была такой толстухой? Когда-то и я была молода и красива, вертела парнями, как хотела, а выбрала глухого и тощего Герасима. Неизвестно, за что мы любим… Что-то я не о том говорю. Что же было дальше?
– Честно скажу, не хотел туда ехать. Думал: спас девчонку, доставил в больницу, передал врачам из рук в руки – что еще? Я тогда не знал, что уже был у нее в плену. Пил, гулял с бабами – не помогает! Стоит перед мысленным взором она, такая несчастная, одинокая, с глазами, которые кричат, просят о помощи, умоляют не оставлять ее одну.
– И долго ты так терзался?
– Выдержал две недели, а потом накупил всякой всячины, которую обычно приносят в больницу, и поехал. По дороге думал о том, что проведаю девчонку, чтобы успокоить собственную совесть. В то время было трудно с лекарствами, а у меня денег полный карман. Решил, что помогу незнакомке их купить, если понадобится. Прибыл в отделение, где ее оставил, и тут узнаю, что ее из реанимации перевели в другую, сама знаешь в какую больницу. Спросил у доктора, в чем причина, а он сказал, что невозможно лечить пациентку, которая все время молчит. Они не знали даже ее имени.
– Бедная девочка!
– Я побеседовал с доктором, и он подтвердил, что она по-прежнему находится в тяжелом состоянии, но беда в том, что она не хочет говорить, даже имя свое не назвала, в общем, не идет на контакт. Я попросил позволить мне ее увидеть.
Вениамин не выдержал и полез в карманы за куревом.
– Черт! Черт! Черт! – выругался он в сердцах. – У меня закончились сигареты!
– Мои будешь? – Ася достала из фартука пачку безфильтровки.
– Конечно! – обрадовался Вениамин.
Женщина молча наблюдала за тем, как его пальцы выбивали мелкую дробь, когда он жадно прикуривал сигарету.
– Я увидел Надю в палате – она лежала на койке. Подошел ближе. Она не обратила на меня ни малейшего внимания. Губы потрескались, на бледном лице ни кровинки, ничего не выражающие глаза устремлены в потолок.
"Я принес тебе апельсины, – сказал я. – Ты любишь апельсины? Хочешь, я очищу тебе один?" – твердил я, как дурак, но на ее лице не дрогнул ни один мускул.
Тогда я чуть не ушел в отчаянии, но что-то подсказало мне: надо сделать так, чтобы она меня узнала.
"Я ехал по дороге. Точнее, по бездорожью. Мой автомобиль раз за разом попадал в глубокие выбоины, погружался в грязь и воду, – снова заговорил я. – Было много, очень много луж, потому что в обед начал сеять осенний дождь, который ближе к вечеру перешел в дождь со снегом. Что поделаешь? Была ведь поздняя осень, в такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит. Я должен был забрать своих друзей-охотников, но заблудился в лесу и чуть не застрял до утра в огромной рытвине…"
Я говорил и говорил, сидя у постели незнакомки. Она по-прежнему не мигая смотрела в потолок, но ее глаза постепенно становились более осмысленными. Я понял, что она, возможно, не понимает, что я говорю, но по крайней мере вслушивается в мой голос. Тогда я продолжил: "Я ругался матом, когда мой автомобиль бросало из стороны в сторону. Лобовое стекло залепило грязью, но мне во что бы то ни стало надо было найти сторожку и забрать оттуда горе-охотников. Нигде не было ни души, и спросить дорогу было не у кого. Тогда я решил выехать на трассу. Там были указатели, и я мог бы начать поиски заново. Мне ужасно не хотелось ночевать в лесу одному…"
После этих слов Надя еще больше побледнела и закрыла глаза. На миг мне показалось, что она умерла, но девушка тяжело вздохнула, и я опять нарушил молчание: "Я выехал из лесу и с облегчением вздохнул. Дорога была неважная, но здесь я не чувствовал себя затерянным во вселенной. Я подумал, что все не так уж плохо. В салоне автомобиля было тепло и уютно. Я включил музыку и прибавил скорость. Вдруг прямо перед собой я увидел кучу какого-то тряпья и подумал, что кто-то выбросил мусор у обочины, но в следующий миг заметил, что там кто-то шевелится. Резко затормозив, я остановился и вышел из теплого салона. Ветер рванул дверцу машины, но я успел ее удержать. По-прежнему лил дождь и было ужасно холодно…"
"Холодно?" – еле слышно прошептали губы девушки, и она открыла глаза.
Незнакомка посмотрела на меня с нескрываемым любопытством.
"Я вышел из автомобиля и увидел тебя", – сказал я уже тише.
От ее взгляда я растерялся, как мальчишка на первом свидании.
"Меня?" – переспросила девушка и изумленно захлопала длинными ресницами.
"Это я нашел тебя и привез в больницу, – произнес я, и она молча кивнула головой. В ее глазах застыла грусть. – Как тебя зовут?"
"Надя", – не колеблясь ответила она.
Думаю, она назвала свое настоящее имя.
"Надежда. А отчество?" – спросил я.
"Надежда Антоновна", – сказала она.
"Как твоя фамилия?"
"Фамилия? – переспросила Надя, и на ее лице промелькнуло ироническое выражение. – Найда… Нет, Найденыш. Найденыш моя фамилия".
Я видел, что она сказала неправду, но не стал настаивать и поинтересовался, где она живет. Надя ответила, что родилась и проживает в селе Березки. Что было дальше, ты, Ася, знаешь, а вот села с таким названием, как потом оказалось, нет ни в этом районе, ни в соседних. Я на всякий случай проверил ее фамилию. Она все сочинила.
– И ты сделал ей паспорт на вымышленную фамилию? – спросила Ася.
– Деньги помогли.
– И она так ничего и не рассказала о своем прошлом?
– Ни слова за девятнадцать лет.
– Не понимаю, – пожала плечами Ася. – Что бы с ней ни случилось, ничего уже не изменишь. Ты ведь не устраивал ей допросов, ни в чем не упрекал, принял ее такой, какая она есть. Зачем же тогда хранить тайны?
– Может быть, воспоминания о прошлом причиняют ей боль?
– Глупости. – Женщина махнула рукой. – Время – лучший доктор. За столько лет заживают любые раны.
– О них напоминают рубцы…
– С человеком, который вытащил ее с того света, поставил на ноги, сделал своей законной женой, можно было бы поделиться самым сокровенным.
– Выходит, что она – женщина без прошлого… Как ты думаешь, Ася, Надя… любит меня или живет со мной из благодарности? – осторожно спросил Вениамин и затаил дыхание в ожидании ответа.
– Разве тебя можно не любить?!
– Лукавишь, Ася! – погрозил он женщине пальцем.
– Правду говорю! Если бы Надя тебя не любила, давно бы вильнула хвостом – и поминай как звали! Но если будет шляться с этой Элей… Тихо! Кажется, у дома остановилась машина. Не наша ли красавица вернулась?
– Пойду встречу. – Вениамин поднялся со скамейки и уже направился к воротам, но затем обернулся и сказал: – Спасибо тебе, Ася.
– За что?
– За откровенность и умение слушать.
– Всегда пожалуйста. – Ася расплылась в довольной улыбке.
Глава 4
– П-п-подождите, мне надо записать номер вашей машины, – пролепетала Надя заплетающимся языком и помахала рукой вслед быстро отъезжающему такси.
– Что-то случилось? – спросил подошедший Вениамин.
– Веня, со мной все нормально. Черт! Где моя ручка? – Надя, покачиваясь, принялась рыться в сумочке. – Мне необходимо записать номер этого таксиста!
– Номер такси, – поправил Вениамин. – Зачем он тебе?
– Представь себе, водитель такой вежливый. И это в наше время?! Редкой доброты человек, честное слово! – бормотала Надя, пытаясь отыскать ручку, но случайно перевернула сумку, и на землю посыпалось ее содержимое.
– У тебя в руках визитка этого таксиста, – заметил Вениамин.
– Действительно! Что поделаешь? – Надя неприятно засмеялась. – Что можно взять с глупой блондинки?
– Ты не глупая, а пьяная.
– Ну и что? – Надя захлопала глазами. – Мне запрещено пить? С каких это пор?
– Тебе многое позволено, – пробормотал Вениамин. – Почему ты босиком? Где твоя обувь?
– Я же говорила, что надо записать номер его машины! Мои босоножки остались в такси, а каблук у меня в сумочке. Веня, давай догоним эту машину и заберем мои…
– Идем домой, – сказал Вениамин, еле сдерживаясь. Он презирал пьющих женщин, но Надю в таком состоянии видел впервые. – Я куплю тебе новые босоножки. В чем проблема?
– Нет! – Женщина отстранилась от него и чуть не упала. – Это мои любимые босоножки! Ты купил мне их в Германии. Нет, кажется, в Испании… Или все-таки в Германии?
– Господи, что может быть отвратительнее пьяной женщины? – сказал Вениамин и ловко подхватил Надю на руки.
Она сразу как-то сникла, подчиняясь его сильным рукам.
– Ты прав, – тихо проговорила Надя. – Пьяная женщина – это ужасно.
– Откуда ты можешь это знать?
– Я все знаю, – сказала Надя с улыбкой, но от внимательного взгляда Вениамина не укрылась грусть в ее глазах.
– Твоя мать пила, не так ли?
– Пусти меня! – Надя стала на ноги и оттолкнула мужа. – Прости. Я сегодня нажралась как свинья. Знаешь, мне самой противно…
Она повернулась и хотела направиться в ванную, но Вениамин схватил ее за руку и резко повернул лицом к себе.
– Не уходи от ответа, – произнес он настойчиво, не замечая, что сильно, до боли, сжимает ее кисть.
– Ты о чем-то меня спросил? – пролепетала Надя, и Вениамин увидел в ее глазах неподдельный, плохо скрываемый страх. Не растерянность, а именно панический страх.
– Я спросил тебя, Надя, пила ли твоя мать? – повторил он, четко произнося каждое слово.
– Ка… какая мать?
Надя выглядела испуганной и беспомощной – такой же, как в тот день, когда он ее спас, и Вениамин чуть было не отступил. Но все же нашел в себе силы встряхнуть жену за плечи и настойчиво, даже грубо произнести:
– Хватит притворяться! Я живу с тобой столько лет, а ты все молчишь, молчишь, молчишь! Ты прекрасно поняла мой вопрос. Не стоит делать из меня посмешище.
– Посмешище? Что ты несешь?!
– Я ничего не знаю о своей жене. Не знаю, откуда она родом, кто ее родители, как она оказалась одна ночью у дороги. Это неправильно! И несправедливо по отношению ко мне. Ты со мной согласна?
– Нет.
– Но почему?! – крикнул Вениамин.
– Ты ничего не знаешь о своих родителях, и это не мешает нам спокойно жить. Я же не прошу тебя их найти…
– Как ты можешь сравнивать? Меня просто выбросили, как ненужную вещь. Но у тебя же было совсем по-другому, ведь так?
– Что ты хочешь услышать? – устало спросила Надя, и Вениамину на миг показалось, что она готова ему открыться.
– Расскажи мне, как ты жила до встречи со мной, – попросил он, слегка поглаживая ее шелковистые волосы кончиками пальцев.
– До встречи с тобой я не жила, – ответила она холодно, без эмоций.
– Не зли меня, – с трудом сдерживаясь, процедил Вениамин сквозь зубы. – Я хочу сейчас, немедленно, сию минуту услышать ответы на все свои вопросы. Ты меня поняла?
– Я чувствую себя, как на допросе, – сказала Надя, окончательно протрезвев.
– Хорошо. – Вениамин выдохнул воздух, который сдавливал ему горло. – Давай спокойно обо всем поговорим.
– Я хочу спать.
– Тогда идем в спальню.
Надя прилегла на широкую кровать и уставилась в потолок.
– Что ты молчишь? – тихо спросил Вениамин, присаживаясь рядом.
– Мне нечего говорить. Если ты хочешь узнать о моем прошлом, могу сказать одно: я сожгла за собой все мосты. Точнее, не сожгла, а взорвала, чтобы за клубами пыли не видеть никого и ничего. Не видеть и не помнить. Не помнить и не видеть! У меня нет прошлого! Понимаешь?
– Наверное, кто-то причинил тебе боль, но ведь было хоть что-то хорошее в твоей прежней жизни?
– Возможно. Но я начала новую жизнь, чтобы ничто не напоминало мне о прошлом. Люди имеют право выбора и всегда могут начать с чистого листа. Я воспользовалась этим правом. В этом нет ничего плохого.
– Так не бывает, милая. Убийца, ставший на праведный путь, никогда не сможет забыть свою жертву. До последнего вздоха перед его глазами будет стоять ее образ. И, сколько бы он ни сделал хорошего, ему не удастся выбросить из памяти человека, у которого он отнял жизнь. Никто не убедит меня в обратном. Человеческая память хранит прошлое, и нам никуда от этого не деться.
– Я не оставила в своей душе места для прошлого.
– Хоть что-то ты можешь рассказать о себе?
– Не сейчас.
– А когда? Завтра? Послезавтра? Или через двадцать лет? Сколько прикажешь ждать? – Вениамин утратил над собой контроль. – Предлагаешь мне опять теряться в догадках, строить домыслы?
– Зачем? – просила Надя тихо. – Давай спать. Уже поздно, и у меня жутко болит голова.
– Разговор, стало быть, у нас не получился. – Вениамин вскочил с постели и взволнованно заходил по комнате. – Хорошо! Прекрасно! Просто замечательно! Отложим его на неопределенное время.
Надя продолжала безучастно смотреть в потолок. У нее было спокойное, бесстрастное лицо, словно она находилась в полузабытьи. Казалось, возмущение Вениамина ее не задело, не затронуло наболевшую рану.
– Мне ничего не остается, как ждать, когда моя женушка соизволит рассказать о своих предках. – Вениамин никак не мог успокоиться. – Возможно, она из семьи священника? Или ее мать – сельская учительница? Нет-нет! У Нади голубая кровь, ее корни тянутся от самих Романовых. Разве не заметно, какие у нее движения? Аристократические! А может, все иначе? Мать сдала тебя в детский дом и забыла? Или она пила до потери пульса? А?
– Зачем ты так со мной? – спросила Надя тихим, каким-то чужим голосом, но Вениамин уже не мог остановиться.
– Я? С тобой?! Это ты со мной играешь в прятки!
– Что ты имеешь в виду?
– Ты не думала о том, что мне хотелось бы больше знать о своей жене?
– Что это изменит? Мы ведь как-то жили до сегодняшнего дня, и все было нормально.
– Это у тебя, дорогая, все было нормально! Потому что ты не пыталась поставить себя на мое место, чтобы понять, о чем я думаю, что меня терзает. Тебе на меня просто наплевать!
– Неправда.
– Правда. И ты прекрасно это знаешь. Если бы ты думала обо мне, если бы ты меня понимала, то еще не раз сходила бы к врачу.
Надя насторожилась и ненадолго задержала дыхание.
– Я совершенно здорова, – сказала она и перевела взгляд на мужа.
– И сейчас ты со мной неискренна. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
– Ты знал, что я не могу иметь детей, еще девятнадцать лет назад, когда забирал меня из больницы.
– Знал. Тем не менее ты даже не пытаешься что-то изменить.
– Я прошла медицинское обследование, и ты наверняка помнишь, что сказал врач. У меня нет шансов забеременеть.
– Он сказал это десять лет назад.
– Как быстро летит время! Неужели прошло уже десять лет?
– Представь себе! И за эти годы ты ни разу не заговорила о том, что хочешь иметь ребенка.
– От разговоров он не родится.
– Я тебя не понимаю, Надя. Другие женщины суетятся, бегают по врачам, по знахарям, ходят в церковь, в конце концов, а ты не делаешь абсолютно ничего. Даже не спросила ни разу: "Ничего, Веня, что у нас нет деток?" Камень у тебя в груди вместо сердца, что ли?
– Да! – крикнула Надя так громко, что Вениамин от неожиданности вздрогнул и перестал суетливо двигаться по комнате. – У меня нет сердца, поэтому под ним никогда не забьется новая жизнь! Ты это хотел услышать?
Она сидела на постели и смотрела на мужа сверкающими глазами. Даже в гневе Надя была прекрасна. Вениамин задержал взгляд на жене, похожей сейчас на разъяренную фурию, и улыбнулся уголком рта.
– Завтра же поедем в частную клинику и еще раз пройдем обследование. Вдвоем. За последние десять лет медицина шагнула далеко вперед. Не так ли, милая?
Глава 5
– Суррогатная мать – это наш единственный шанс иметь ребенка? – переспросил Вениамин у доктора и пристально посмотрел на него, словно все еще надеясь услышать другой ответ.
– Я практикую тридцать лет, – откинувшись в большом кожаном кресле, ответил седовласый врач, – и, поверьте мне, бывают необъяснимые случаи. По медицинским показаниям женщина не может иметь детей, а природа говорит: "Может!" Как это происходит и почему, никто не знает. В вашей ситуации я не могу дать однозначного ответа. У вас есть шанс, но довольно мизерный. К тому же с каждым прожитым днем он уменьшается. Было бы женщине двадцать лет…
– Спасибо, доктор, – перебила его Надя. По тому, как подрагивали ее губы и дрожали пальцы, было заметно, что она сильно взволнована. – Мне далеко не двадцать, и давайте не будем себя обманывать. Тем более что мне природа сказала "нет".
Она поднялась, схватила сумочку и уже на ходу тихо произнесла:
– Спасибо. До свиданья.
– Дорогая, подожди меня в коридоре, – донеслись до Нади слова мужа, когда она закрывала за собой дверь.
Женщина вышла в коридор и обессиленно опустилась в глубокое кожаное кресло, которое словно проглотило ее тоненькую фигурку. Надя почувствовала, как горят огнем ее щеки, и приложила к ним прохладные ладони. Стало немного легче. Доктор в очередной раз подтвердил, что она не может иметь детей, и именно это ей хотелось услышать. Надя уже давно смирилась со своей бездетностью. Ей ничего не хотелось менять в этой жизни. Покончив раз и навсегда с прошлым, она начала жизнь с чистой страницы, выйдя замуж за Вениамина. Много лет Надя плыла по течению, стараясь не думать о детях. Она избегала контактов с ними, не ездила на отдых в компании, если там были малыши, обходила стороной магазины детских игрушек и даже отказалась крестить ребенка своих знакомых. Она панически боялась прикоснуться к детской ручке и старалась, чтобы этого не заметил муж…
Наконец дыхание Нади стало ровным, а щеки перестали гореть. Она была уверена, что Вениамин не захочет искать суррогатную мать и уже через несколько дней у них в доме снова станет тихо и спокойно. Жизнь войдет в прежнее русло, и она опять поплывет по течению, не сопротивляясь и ничего не меняя.
– Надюша, – услышала она рядом голос мужа и невольно вздрогнула. – Заждалась меня?
– Все в порядке. Поедем домой? – спросила она тихо, и, как ни пыталась совладать с собой, ее голос дрогнул, и Надя посмотрела на Вениамина взглядом провинившегося ребенка.
– Доктор хочет поговорить с тобой тет-а-тет.
– О чем?
– Не знаю, но он попросил тебя зайти к нему в кабинет.
– Мне казалось, он все сказал. Может, не стоит?
– Да ты не волнуйся. – Вениамин бросил на жену ласковый взгляд, но Надя от этого лишь еще больше насторожилась.
– Если он хочет поговорить о суррогатной матери… Мы можем обсудить это дома?
– Конечно же, милая, мы обо всем поговорим на семейном совете, а сейчас мне надо срочно отлучиться на полчаса. Я заеду за тобой. Идет?
– Я доберусь домой на такси, – сказала Надя и постучала в дверь кабинета. – Можно?