После того как компания Бэрри Джинза покинула "Серебряную туфельку", веселье в ней кончилось. Что за интерес танцевать или просто сидеть в ресторане, когда все знаменитости ушли? Люди поэнергичнее отправились домой спать, а те, что вечно без сил, поехали на Пончо-Бич. В половине третьего оркестр свернулся, со столов прибрали, часть люстр погасили. Телефонист тоже уснул. И никто не обратил внимания, что в дамской комнате еще горит свет. Все уже разошлись по домам, и вход в туалет был закрыт портьерами, поэтому Бэрри смог выйти из каморки уборщицы. Он сидел возле туалетного столика, положив на него ноги, и пил горячее молоко. Пинки ходила с тряпкой в руках, прибираясь и приводя все в порядок к завтрашнему вечеру.
- А эту историю с булочками я забыла, - говорила она. - Помню только, что ты всегда выковыривал из моих булочек цукаты, а вот как мы спорили, что ты съешь десять штук за раз, не помню.
- Я съел двенадцать, - сказал он. - И меня тошнило.
- Жалко, что ты от них не потолстел, - сказала Пинки. - Ты всегда был тощий. И сейчас тоже.
Она отжала тряпку, расставила швабры и веники, потом подошла к вешалке, прикрытой занавеской, и достала пальто и косынку.
- Который час? - спросил Бэрри.
- Почти четыре, - сказала она. - Мы столько проболтали. Утром я с ног буду валиться.
- Извини, - сказал Бэрри. - Это я тебя продержал. Извини.
Он спустил ноги со стола и поднялся.
- Я тебя провожу, - сказал он. - Как раньше.
Пинки надевала косынку перед зеркалом. Завязала ее под подбородком и взяла сумочку.
- Прямо не знаю, - сказала она. - Хорошо ли будет, если увидят, как я выхожу с тобой из служебного помещения. Меня могут прогнать.
- А ты выйдешь первая, - предложил он. - Ты выйдешь, а я подожду здесь и потом тихонечко выйду следом.
Она, казалось, была в нерешительности и бормотала что-то насчет своей репутации.
- Я не хочу, чтобы у меня были неприятности, - сказала она. - Меня здесь очень ценят.
Пинки выглянула в пустой коридор и увидела в конце его телефониста, который крепко спал за коммутатором.
- Ну ладно, - сказала она. - Рискнем. Тут направо дверь. Я выйду и буду ждать тебя на улице. А ты выходи минуты через три.
Бэрри обождал три минуты и потом, решив, что все спокойно, сделал, как велела Пинки, и, выскользнув на улицу, присоединился к ней. Возможно, виной всему был сквозняк, который подул из открывшейся двери и разбудил телефониста на коммутаторе, но он ощутил дуновение на лице как раз в тот момент, когда Пинки только что прошла мимо него. Он выпрямился, зевнул, протер глаза, и тут взгляд его упал на фигуру мужчины, который, крадучись, вышел из дамского туалета и на цыпочках направился по коридору к выходу. Телефонист так растерялся, что сразу не нажал кнопку сигнала тревоги, на который должен был бы прибежать привратник от главного входа. Когда же человек миновал его и вышел на улицу, телефонист решил тревоги не поднимать. Это был женатый человек; он много лет проработал на коммутаторе в "Серебряной туфельке", но за все это время ни там, ни в других ресторанах и ночных клубах ему ни разу не случилось видеть мужчину, выходящего из дамского туалета. Случай и сам по себе скандальный, но это еще не все. Скандальный его характер усугублялся тем, что в этом человеке телефонист узнал Бэрри Джинза.
Когда Бэрри вышел на улицу, Пинки уже дошла до угла и остановилась, поджидая его.
- У тебя, наверное, нет машины? И моя вроде уехала. Ребята, наверное, устали и поехали домой.
- Обычно я езжу на трамвае, - сказала она. - Но я никогда так поздно не задерживалась. Поймаем такси, если повезет.
Повезло им минут через пять. Пинки остановила такси, и они с Бэрри сели в машину.
- У меня денег нет, - сказал Бэрри. - Ты уж извини.
- Ничего, - сказала она. - Я ведь всегда платила за тебя.
Когда они подъехали к дому, где жила Пинки, она вышла из машины, расплатилась, потом сказала, обращаясь к Бэрри:
- Я, пожалуй, скажу, чтобы он вез тебя домой.
Пока они ехали, Бэрри думал о том, как ему влетит от ребят за то, что он гуляет так поздно, и что, как только он войдет, Слип наверняка вызовет массажиста, и тот примется его обрабатывать. Кроме того, они запихнут его под душ Шарко, потом Слип начнет причесывать его электрогребнем для укрепления волос - еще того хуже, - они заставят его лечь и станут мять и щипать ему руки и ноги для улучшения мышечного тонуса. Забавнее всего было, что он не устал. Он вообще не чувствовал усталости. И только не хотел ехать домой.
- Пинки, - сказал он. - Пинки, а нельзя мне пойти с тобой, посмотреть, как ты живешь?
Пинки задумалась.
- Поздновато, - сказала она.
- Совсем не поздно, - взмолился он. - Наоборот, рано. Уже не вчерашняя ночь, а сегодняшнее утро. В начале восьмого мне надо быть на студии. Пригласи меня позавтракать.
- Ну хорошо, - сказала она. - Только чтобы никто тебя не увидел. А то соседи решат, что ко мне ходят завтракать мужчины.
Они вошли в дом и поднялись на шестой этаж. Это был новый дом, и у Пинки была прелестная маленькая трехкомнатная квартирка. Пинки провела Бэрри по комнатам, познакомила его с канарейкой, а затем уложила на кушетку в гостиной и велела отдыхать. Она подложила ему под ноги кусок газеты, чтобы не запачкалось покрывало, а сама отправилась на кухню готовить завтрак.
- А ты не можешь сварить овсяную кашу, Пинки? - спросил Бэрри.
- Нет, у меня нет овсяных хлопьев, - ответила она. - Зато есть рис. Могу сделать рисовый пудинг.
- О, это прекрасно, - сказал Бэрри. - Даже лучше овсянки. Нужно будет сказать Мэй, пусть распорядится, чтобы иногда на завтрак давали что-нибудь другое, скажем рисовый пудинг вместо овсянки. - Он вытянулся на кушетке и смотрел, как в клетке скачет канарейка, и слушал, как в кухне Пинки ставит на плиту молоко и гремит посудой, и размышлял. Интересно, что подумали ребята, когда он не вернулся за стол. Беспокоились, наверное. Лучше всего, если Пинки посадит его в такси часов в семь, и он поедет прямо на студию, не заезжая домой. Тогда у Слипа только и будет времени загримировать его перед съемкой. И некогда будет выговаривать ему или посылать его на массаж. Он поудобнее устроился на подушке и посмотрел на часы. Оставалось около двух с половиной часов.
- Пинки! - позвал он.
- Да?
Она появилась из кухни. Пальто она сняла, а платье сменила на цветастый халатик с огромными роскошными розами на бежевом фоне и с пуговицами до самого пола.
- Я тебя хочу попросить, - сказал Бэрри.
- О чем?
- Можно мне взглянуть на фотографии, о которых ты говорила? Те, где ты и твоя семья, дети, внуки. Я бы хотел полежать, посмотреть фотографии, а ты бы пока готовила пудинг.
В это время на Пончо-Бич выстраивалась вереница машин, направляющихся в обратный путь - все те же десять миль - к городу. Лишь после половины шестого Кену удалось собрать всех ребят. Сначала их задержали Боб, Пэт и Слип. Они остались на берегу, после того как окончился "Танец с перьями" и все пошли на представление в казино. А после представления Элф отправился за кулисы побеседовать кое с кем из девушек. По его словам, он хотел спросить, не видели ли они Бэрри. Потом Боб, Пэт, Слип вернулись с пляжа и сказали, что цветные и слыхом не слыхивали про Бэрри. Прямо удивительно. Они не слышали про Опасного мужчину. Ребятам чуть не час пришлось их убеждать, что Опасный мужчина и впрямь существует и что в тот самый день он приезжал на Пончо-Бич смотреть танцы. Тяжелое это было дело искать Бэрри по всему пляжу. Ребята еле держались на ногах. Им всем пришлось зайти в бар и как следует выпить, чтобы как-то прийти в себя. И Элфу тоже пришлось выпить как следует. Только Кен и Бим еще вроде как-то держались.
- Кто-нибудь здесь способен сесть за руль и отвезти нас в город? - спросил Кен. - Потом надо будет еще поехать на студию улаживать дела с "Джигентик Энтерпрайзис".
- Все в порядке, - сказал Бим. - Я поэтому и не пил. Если Бэрри не объявится, я его заменю.
Десять миль до города Бим ехал медленно. За это время ребята успели прийти в себя. Сначала надо заехать домой, посмотреть, не вернулся ли Бэрри, потом принять душ, побриться, переодеться и к семи быть на студии. Нужно как следует обдумать, что они будут говорить. Элф считал, что, если Бэрри не обнаружится, надо обращаться в ФБР. Значит, Бэрри похитили, и им самим уже ничего не сделать. Все это, конечно, станет достоянием гласности, но тут уж ничего не поделаешь. Кен согласился с Элфом, и, пока они ехали к городу, все ребята мало-помалу склонились к тому же решению. Придется обращаться в ФБР.
Когда они подъехали к дому, их опасения подтвердились: никаких известий о Бэрри. Ребята разъехались по домам, помылись, переоделись, а затем снова собрались в гостиной дома Бэрри, и Пэт позвонил Мэй и велел ей срочно ехать в город.
- Это не телефонный разговор, - сказал он. - Дело серьезное.
Аппетита ни у кого не было. Управляющий сварил кофе - этим они и удовольствовались. Ребята сидели, посматривая на часы; вот стрелки подползли к без четверти семь.
- Ну? - сказал Элф. - Я звоню в ФБР?
Ребята посмотрели друг на друга. Решение, которое им предстояло принять, могло иметь чрезвычайные последствия. Как только они это сделают, Опасный мужчина сразу же перестанет принадлежать им и перейдет в собственность правительства Соединенных Штатов.
- Подождите, - сказал Пэт. - Давайте еще раз позвоним в "Серебряную туфельку". Проверим, а вдруг швейцар или еще кто-нибудь видел, как он уходил.
- Проверяли уже, - сказал Кен нетерпеливо. - Нечего время терять.
- Не знаю, не знаю, - сказал Боб. - Можно попробовать.
Хотя звонки были обязанностью Пэта, но на телефоне уже сидел Элф, поскольку решено было, что в ФБР должен звонить именно он. Он снял трубку и попросил соединить его с "Серебряной туфелькой". Ребята замерли в ожидании, следя за выражением его лица. Когда "Серебряная туфелька" ответила и Элф спросил, известно ли им что-нибудь о мистере Бэрри Джинзе, реакция была мгновенной.
- Что? - переспросил Элф в крайнем волнении и, кивнув ребятам, продолжал слушать то, что ему говорил телефонист. Ребята видели, как у него отвисла челюсть, и на лице отразилось сначала недоверие, потом смятение, а потом тихая отрешенность и отчаяние.
- О'кэй, - сказал он мрачно. - Не уходите. Мы еще позвоним.
Он бросил трубку и откинулся на спинку стула.
- Погиб? - спросил Кен.
- Хуже.
Элф достал платок и высморкался. Затем он залпом выпил кофе и вместе со стулом отъехал от телефона.
- Бэрри свихнулся, - сказал он отрывисто. - Нам все-таки придется звонить психиатру. Выясни телефон шведа, Пэт; только не через "Интернейшнл". Если они что пронюхают, нам конец.
- Господи Иисусе, Элф, - сказал Боб. - Да в чем дело?
Элф уставился на пол. Затем выпрямился и посмотрел на ребят.
- Бэрри весь вечер был в "Серебряной туфельке", - сказал он. - Телефонист видел, как в начале пятого он выходил из женского туалета.
А в гостиной у Пинки Опасный мужчина только что прикончил вторую тарелку рисового пудинга и облизывал ложку. Левой рукой он перелистывал альбом фотографий.
- Этот просто великолепен, - говорил он. - Потрясающий парень.
Он разглядывал фотографию второго внука Пинки: мальчик в пестрых штанишках склонился над крепостью из песка и ковырял ее лопаткой.
- Сколько лет этому карапузу? - спросил Бэрри.
Пинки заглянула ему через плечо и надела очки.
- Это Ронни, - сказала она. - В тот день ему исполнилось два годика. Он не в нашу породу: вылитый Мак Коу. Переверни страницу, там мистер и миссис Мак Коу - свекор и свекровь моей Вивиан - у себя на веранде. Вот они. Видишь, какие у мистера Мак Коу большие уши? У Ронни точно такие же. А девчушка на коленях у мистера Мак Коу - это его внучка, Сью. Она дочка Тома Мак Коу, того, который попал в автомобильную катастрофу. Я тебе рассказывала.
- Да, - сказал Бэрри. - Помню. А это кто?
- Это просто наши знакомые, Гаррисоны. Чудесные люди. У них сын погиб в Корее. А эта девушка - их дочь. Она замужем. Слушай, я не хочу тебя торопить, но время идет. Если ты хочешь поспеть на студию к семи, пора подумать о такси.
- Черт, - сказал Бэрри.
Он захлопнул альбом и посмотрел на часы. Пинки была права. Времени - только-только, чтобы привести себя в порядок, хватать такси и ехать на студию. Он спустил свои длинные ноги на пол и сел на кушетке.
- Я просто не могу тебе передать, Пинки, - сказал он, - как много все это для меня значит.
- Я рада, - сказала она. - Приятно встретить старого друга.
Бэрри вымыл руки, причесался, провел рукой по подбородку, на котором уже показалась щетина. Когда он приедет на студию, придется Слипу им заняться. Потом он наклонился и поцеловал Пинки.
- Все было замечательно, - сказал он. - Просто замечательно.
Она открыла дверь квартиры и выглянула на лестницу.
- Да, вот еще что, - сказала она ему. - Не говори никому, где ты был и с кем. Когда женщина живет одна, ей надо быть осторожной. Если пойдут разговоры, как я буду людям в глаза смотреть?
- Я никому не скажу, Пинки, - заверил ее Бэрри.
- Я всегда считала, что незачем рассказывать детям, что мы знали друг друга в Херн-Бэй, - продолжала Пинки. - Пару раз чуть было не рассказала, потом сочла - ни к чему. Они бы решили, что я выдумываю. Так ничего и не сказала. Но если ты, конечно, захочешь как-нибудь зайти, я всегда буду рада тебя видеть.
- Спасибо, Пинки, - сказал он.
- В "Серебряной туфельке" нас никто не видел, - сказала Пинки. - Телефонист спал. У меня там хорошая работа, не хотелось бы ее терять.
- Да нет, зачем же? - сказал он. - Что за ерунда! Послушай, ты мне не дашь на такси?
- Я тебе дам пять долларов, - сказала она. - Тут больше не будет. Если останется, сдачу оставь себе.
Пинки вызвала такси со стоянки рядом с домом, и, когда Бэрри спустился, машина уже ждала. Узнав Опасного мужчину, шофер улыбнулся, открыл дверцу, и Бэрри забрался в машину.
- Впервые выпало вас везти, мистер Джинз, - сказал шофер.
- Да, - сказал Бэрри, - я редко езжу в такси.
Через окошечко в перегородке, отделяющей водителя от пассажира, шофер подал Бэрри блокнот для автографов.
- Порадовать жену, - сказал он.
Бэрри достал ручку и расписался.
- Не говорите, где я к вам сел, - сказал он. - Я сегодня всю ночь не был дома.
Подмигнув, шофер потянулся за блокнотом.
- Хорошо, что вы ко мне сели, - сказал он. - Некоторые, если что пронюхают, все продают в "Светскую хронику".
Не доезжая до студии, Бэрри отпустил машину. Потом прошел через ворота и направился в свою уборную. Часы как раз били семь. Ребята пришли еще раньше и были уже на месте. Открывая дверь, он услышал их разговор; Пэт, кажется, говорил по телефону. На массаж времени всяко не остается.
- Привет, - сказал он. - Кайфуете?
Он никогда прежде не употреблял таких слов, но помнил смутно, что слышал однажды, как кто-то из техников обратился таким образом к ассистенту режиссера. Ребята молча уставились на него. Как будто дух стоял перед ними. Потом Пэт положил трубку. Элф метнул на него предупреждающий взгляд и медленно поднялся на ноги.
- Привет, Бэрри, - сказал он.
Остальные сидели прямо и молчали. Никто ему не улыбнулся, Бэрри это напомнило, как его отец, викарий, позвал его однажды в свой кабинет в их старом доме в Херн-Бэй и спросил, почему он опоздал на автобус из Рэмсгейта. Уже не было времени ни на массаж, ни на причесывание, не было времени на душ Шарко. Только на то, чтобы побрить Бэрри и дать Слипу возможность подготовить его к съемке.
- Ну что, ребята, как вчера погуляли? - спросил Бэрри, подходя к зеркалу и разглядывая синеву на подбородке.
Ребята ничего не ответили. Либо Бэрри и впрямь свихнулся и надо остерегаться, как бы он не начал буйствовать, либо все эти годы он их просто дурачил.
- Ты-то как, Бэрри? - осторожно спросил Кен.
Бэрри начал снимать пиджак, потом развязал галстук и расстегнул ворот рубахи.
- Прекрасно, - ответил он. - Просто прекрасно.
И он говорил правду. Он по-прежнему не чувствовал усталости. А рисовый пудинг, который дала ему на завтрак Пинки, был гораздо лучше овсянки. Основательнее как-то. Плотнее.
- Ты поспал? - спросил Боб.
Бэрри скинул галстук и расстегнул рубашку. Легкое подергивание, которое он ощутил в своем лице, когда узнал Пинки, вдруг снова возникло в уголках его рта. Увидев это, ребята ахнули. Опасный мужчина улыбался. Он и вправду улыбался!
- Нет, сэр! - сказал Бэрри. - Сегодня ночью у меня было кое-что поинтереснее.
Это было жестоко. Ребят охватила тоска. Подумать только! Они знали Бэрри чуть не четверть века - знали его, уважали, служили ему. И все кончилось так. Выглядел он прекрасно, и это было хуже всего. Если бы он вошел, едва волоча ноги, больной и несчастный, они тут же вызвали бы "скорую", позвонили в больницу, чтобы там его встречали, созвали бы консилиум - шведа и других специалистов. Но поступь Бэрри была абсолютно твердой. Он даже посвистывал, подходя к двери. Кошмар!
- Мэй еще не появлялась? - спросил Бэрри. - Как ее мигрень?
Вопрос был задан таким равнодушным тоном. Бим не мог этого вынести. Слезы хлынули у него из глаз, и ему пришлось отойти к окну и отвернуться. Остальные не позволили себе раскиснуть. Они испытали потрясение, отвращение, но раскиснуть они себе не позволили. Стало ясно, что Бэрри вовсе не болен. Человек, которого они выпестовали и вознесли к славе, оказался коварным и твердым как гранит. Тридцать лет он всех их обманывал.
- Слушай, Бэрри, - сказал Элф, и в голосе его прозвучала угроза, а лицо исказилось. - Так просто это тебе не пройдет. Мы, между прочим, знаем, где ты был вчера вечером.
- Ну и что? - спросил Бэрри.
Он пришел и сел, ожидая, чтобы Слип подошел побрить его. Тот взглянул на Элфа, спрашивая указаний, и Элф кивнул, чтобы Слип начинал. Зазвонил телефон. Пэт снял трубку. Звонил директор картины, желая выяснить, как обстоят дела. Всю ночь он не сомкнул глаз, успокаивая "Джигентик Энтерпрайзис" по поводу двадцатичетырехчасовой задержки. Сейчас отсрочка кончилась, он должен что-то сказать им. Бригада ждет. Техники наготове. Смогут они привести Бэрри на пробу к восьми часам? Пэт шепотом объяснил положение Элфу.
- Надо потянуть время, - сказал Элф. - Мы должны просить отсрочку.
У Слипа так дрожали руки, что мыльная пена попала Бэрри в глаза. Он потянулся за полотенцем и услышал слово "отсрочка".
- Что такое? - спросил он. - Они что, так и не отладили этот свой прибор?
Пэт возвел глаза к небу, потом взглянул на Боба. Из трубки по-прежнему доносился голос директора картины. В этот момент открылась дверь и вошла Мэй. Безумным взглядом оглядела она комнату и, увидев Бэрри, сидящего в кресле, с остатками мыла на лице, разрыдалась.
- Бедный мой мальчик! - вскричала она. - Что они с тобой сделали?